- Дана, мама прислала меня за солью. Выручи, пожалуйста. До магазина далеко, а ей срочно нужно, - сказал мужчина двадцатипяти лет, вошедший в просторную кухню.
Высокий парень со спортивной фигурой царил в девичьих грезах. Они проваливались в его огромные карие глаза, как в омут. Многие женщины бросали на него открытый призывный взгляд. А Дана даже не смела, посмотреть в его сторону.
-Да, пожалуйста, - ответила она, в волнении потупив взор.
Дана хлопотала возле плиты и ловко лопаточкой поворачивала на сковороде картофельные блинчики-деруны. Они шипели в масле и покрывались румяной корочкой. Девушка выложила в глубокую тарелку пышущие жаром деруны и, поставив на стол, предложила их гостю. Тот, обжигая пальцы, взял пышный блинчик и, обмакнув в поданную ему сметану, съел и похвалил хозяйку.
- Вкусно! Как это у тебя все получается? Как это ты со всем этим справляешься? Родители помогают? – спросил парень, с аппетитом поглощая еду.
- Потихонечку справляюсь. Родители много работают. Устают. О них надо позаботиться, - скромно ответила двадцатилетняя девушка, взглянув на молодого человека открытым чистым взглядом.
Ее лицо было для него привычным, но, румяное от жаркой плиты, оно светилось заманчивой необычностью, а в ее узких глазах отражалась зелень лета. В растерянности парень прошелся глазами по кухне.
Все здесь дышало любовью хозяйки к этому месту. В уютном помещении сверкала чистота. Вычищенные до зеркального блеска кастрюли чинно стояли на полках, висящих на уровне роста маленького человека. В шкафчиках аккуратно расставлены тарелки, миски, чашки, по местам разложены столовые приборы. Весь необходимый для приготовления пищи инвентарь, продукты, специи были расположены на стоящей полукругом невысокой мебели. Продумано все до мелочей, чтобы было удобно работать: без затраты физических сил иметь все необходимое под рукой.
Девушка самозабвенно колдовала возле плиты и с удовольствием подкладывала в тарелку гостю горячие деруны. Она страстно любила готовить и угощать и сияла от счастья, когда с наслаждением ели.
- Хватит, мне пора, - воскликнул гость. – Мама заждалась. Она тоже готовит. Вот соль внезапно кончилась и по-соседски послала меня к тебе. – И подальше отошел от стола.
Получив, из рук Даны пачку соли, гость поблагодарил ее и пошел к выходу. Но, очутившись на улице, он внезапно остановился и оглянулся.
Что это – совпадение или мистика? Чем можно объяснить взаимосвязь многих жизненных явлений? Жизнь непредсказуема! Какая-то неведомая сила вернула его назад в дом.
Парень застал девушку в интимный момент, когда она пыталась сесть на деревянное приспособление, похожее на унитаз. У нее это не получалось. От напряжения физических сил на лбу выступил холодный пот. Дана так была занята этим важным для здоровья человека действом, что не заметила наблюдающего за ней мужчину. А у того от нахлынувшей жалости дрогнули мышцы лица, острой болью кольнуло в сердце и из глубины души что-то рванулось и перевернуло ее.
- Подожди, помогу, - произнес он, подходя к Дане.
От неожиданности та заморгала глазами и явственно ощутила, как стыдливо запылали щеки. И не успела она опомниться, как парень как пушинку взял ее на руки и посадил на унитаз. Копна его черных волос упала ей на лицо, и волнующим жаром заколыхала девичья грудь.
- Не надо стесняться того, что естественно, - стал парень успокаивать смущенную девушку. – Делай свое дело и жди меня. Я сейчас приду. – И поспешно вышел из дома, смахивая с глаз слезу.
Подавая соль матери, он твердым тоном объявил:
- Мама, я на ней женюсь.
- Ты что, сынок, она же сидячий инвалид! – воскликнула маленькая женщина преклонных лет. Ее тонкие брови взметнулись вверх. Недоумение, испуг, досада вспыхнули в круглых глазах.
- Потому и женюсь, - решительно ответил сын.
- Артур, ты обрекаешь себя на несчастье. Взваливаешь на свои плечи тяжелую ношу, - мать горячо убеждала сына не совершать опрометчивого поступка.
Не для такой доли она радела своего мальчика. Гордостью переполнялось ее сердце, когда самые прекрасные девушки города ловили его взгляд. Но сердце ее сына оставалось холодным и равнодушным. Девушки его не интересовали. После трудовой смены на стройке он шел в спортивный зал поиграть с мячом, а потом домой к матери.
Когда Артуру исполнилось десять лет, умер от рака его отец. Болезнь быстро иссушила мощного сложения мужчину и однажды ночью его жизнь оборвалась. Без любимого человека угасла, и личная жизнь у матери. Она сжалась лицом и осунулась телом. Жила только для сына. Все ее мысли были заняты только им. И сын старался быть достойным ее любви, и вырос хорошим человеком.
От решения Артура мать сникла телом. Ее послушный мальчик, радость ее нелегкой одинокой жизни, женится на девушке пусть доброй и милой, но инвалиде. Она не о такой невестке мечтала.
- Опомнись, сынок. Это непосильная ноша, - глухим стоном вырвалось из глубины ее горла.
- Я справлюсь, - непоколебимым тоном ответил сын, прижимая к груди поникшую фигуру матери. – Успокойся, - Поцеловал ее в лоб и поспешно вышел из дома.
Когда он вернулся к девушке, она уже сидела в инвалидном кресле-коляске. От нее исходила небесная чистота, и благодать легла на душу Артура.
С рождения у Даны ниже пояса безнадежная неподвижность. Как только малышка появилась на свет, врачи беспомощно развели руками и вынесли страшный приговор: «Потеря чувствительности навсегда». У отца и матери мучительно надрывалась душа, глядя на бесчувственные ножки дочурки. Но ничего не поделаешь. Так распорядилась судьба. И они смирились с горькой участью своего ребенка.
Нет такой силы, которая могла бы изменить то, что предназначено судьбой. А судьба коварная злодейка. По ее велению то властвует над человеком злой рок, то оберегает его счастливая фортуна. На долю молодой семьи выпал тяжкий жребий…
Обоим исполнилось по двадцать шесть лет. Они только вступили в большую жизнь, полную надежд и перспективных планов. Позади студенческие годы. Впереди заманчивый мир. Оба страстные путешественники. Вся их свободная от учебы жизнь была заполнена туристическими походами. С рюкзаком за спиной они обошли все живописные места окрестностей своего города и достопримечательности ближайших городов.
У обеих интересная работа по любимой специальности на авиационном заводе. Муж инженер-конструктор, а она чертежница в конструкторском бюро. В голове бились мысли о продвижении карьеры на производстве и путешествиях по странам.
Но в одночасье все оборвалось: родилась дочь-инвалид. Обделенная здоровьем жизнь их ребенка заполнила существование матери и отца, стала смыслом их жизни. Они вкладывали максимум усилий в ее интеллектуальное развитие и физическое здоровье и делали все возможное, чтобы их дочь смогла выжить в этом суровом мире, порой беспощадном к таким обездоленным судьбой, как она, и не потеряла само желание жить.
Отец, помимо своей основной профессии, подрабатывал дворником у себя на заводе. Мать оставила конструкторское бюро и стала надомной работницей: шила трусы, рабочие рукавицы и всякую неинтересную дребедень. Они старались обеспечить дочь полноценным питанием и всем необходимым для здоровья и развития.
Семья оставила квартиру в престижном районе города и переехала в небольшой домик с маленьким садом, чтобы дочь дышала свежим воздухом на лоне природы и познавала красоту окружающего мира. Они реконструировали дом для удобного перемещения инвалидного кресла. А кресло для Даны отец смастерил сам. С возрастом дочери он усовершенствовал готовую медицинскую коляску. В коляску был вмонтирован маленький чемоданчик для перевоза необходимых вещей и складывающаяся доска для столика. У девочки под рукой имелся колокольчик для вызова.
Дане исполнилось шесть лет. Она уже умела читать и писать и хорошо считала до ста. Наизусть знала многие детские стихи и знаменитые сказки о Красной шапочке, Коте в сапогах, бременских музыкантах…
Девочка под цветущей яблоней, среди голубых незабудок читала или рисовала на своем столике. Любознательной дочери отец подарил детскую энциклопедию. Эту книгу Дана постоянно хранила в коляске, чтобы всегда иметь под рукой. Она поражала своей эрудицией соседского мальчика Артура, который был старше ее на пять лет, но больше предпочитал общаться с умной девочкой, чем со своими хулиганистыми ровесниками.
Дану не держали затворницей и вывозили на прогулку туда, где шумно резвилась ребятня. Она активно общалась со сверстниками, не требуя к себе особого внимания.
Как-то раз на детской площадке Дана сидела в своей коляске и спокойно смотрела на возню малышей в песочнице. К ней подошел пухленький мальчик.
- Девочка, как тебя зовут? – спросил он шепелявым голоском.
- Дана, - весело ответила она.
- Давай с тобой дружить, - прокартавил мальчик.
- Давай! – радостно воскликнула Дана.
- Пойдем играть в мяч, - И мальчик показал ей свой резиновый мячик.
- Я не могу играть в мяч. У меня ножки не ходят, - печально промолвила девочка.
- Фу, да ты калека, - презрительно фыркнул мальчуган. – С тобой неинтересно дружить. – И ушел.
У Даны заблестели в глазах слезки. Она кулачками стала их вытирать. Ее мать сидела на скамейке и внимательно наблюдала за детьми. У нее защемило сердце от обиды, нанесенной ее дочери, она подошла к коляске и повезла дочь домой.
- Мальчик нехороший. Он злой, - сквозь слезы Дана пожаловалась маме.
- Доченька, жизнь – это совокупность сложных явлений, происходящих с человеком. Во вселенной много подлости и зла, но мир не без добрых людей, - успокаивала ее мать. – Ты не сердись на мальчика. Принимай его таким, какой он есть, но на его зло отвечай добром, и он исправится, станет добрее. Пусть твое сердечко будет открыто только для любви ко всему живому. Посмотри, какая прекрасная бабочка села тебе на цветок.
У Даны уже высохли глазки. На ее цветастой юбочке сложила прозрачные крылышки пестрая бабочка. И пытливый ребенок заинтересованно хотел накрыть ладошкой насекомое, но бабочка вспорхнула и полетела ввысь. Наблюдая за ее полетом, девочка заворожено устремила свой взгляд в небо.
По небесной лазури рассыпались белые перышки.
- Как красиво! – воскликнула Дана, - Посмотри, мама, облака как голубиные перышки. А вот и голуби. Давай и мы покормим их.
На скамейке сидела приятная старушка и бросала хлебные крошки голубям. Белые, сизые, они толкали друг друга, стараясь схватить еду. Мать остановилась, и они с Даной стали кидать птицам кусочки белого хлеба.
С криком: «Карр…» - спустился с дерева большой черный ворон и с важным видом забрал у белой голубки себе лучший кусочек. Прыткий маленький воробышек ловко схватил лакомый хлебушек прямо из-под когтей ворона. Дана уже забыла все печали дня и заливисто смеялась. Слетались птицы: несколько голубей, и среди них ковылял сизый голубь-хромоножка; семейство галок; прожорливые воробьи и даже две белые чайки. Не доставался хлеб одноногому голубку: еле ковыляя, он не поспевал за своими собратьями. Девочка заплакала.
- С ним случилась беда. У него одна ножка. О нем некому позаботиться.
Но мимо проходил щупленький старичок с авоськой, вынув свежий батон, он, отламывая кусочки, стал кидать душистый хлеб прямо под клюв хромоножке. Голубь не отскакивал пугливо, а смело клевал брошенные ему кусочки.
- Видишь, доченька, добрых людей больше. Не надо плакать. Утри слезки. Лапка у голубка уже зажила. О нем тоже заботятся. Добра в мире больше, - мать внушала дочери.
Родители учили дочь видеть мир только красочным и добрым и не заострять внимание на плохом. На следующей прогулке Дана сама почувствовала это.
На той же детской площадке у нее нечаянно из рук выпала энциклопедия. Книга упала в траву. К ней подбежали две белокурые девочки-близняшки и подали ее Дане. Девочки приветливо с ней поздоровались, и она поблагодарила за помощь.
- Дана, расскажи нам сказку про Бабу Ягу, - вместе проговорили близняшки.
У девочки-инвалида посветлело личико, зеленые глазки засверкали, а пухлые губки заулыбались. Для душевного покоя в ее маленькой жизни ей было очень важно осознавать, что она нужна окружающим.
Дана воодушевленно стала передавать содержание сказки, интонацией изображая персонажей. Она рассказывала увлеченно, красочно. Вокруг нее собрались дети. Подошел и пухленький мальчик, который не захотел с ней дружить. Надутый как мыльный пузырь, глядя исподлобья, он стоял в сторонке. Дана приветливо ему улыбнулась. Как-то сразу пузырь испарился. Мальчик сел на бордюр песочницы и, увлеченный энтузиазмом девочки, стал заворожено слушать. Он больше Дану не обижал и каждый раз, когда она появлялась на детской площадке, предлагал ей свои игрушки.
Но иногда дети проявляли не присущую для их возраста жестокость и надсмехались над ее физической убогостью, а девочка снисходительно прощала им обиды.
Мама и Дана возвращались с прогулки домой. Из подъезда многоэтажного дома выскочили подростки, и один волочил за собой веревку с черной кошкой, привязанной за хвост. Кошка, извиваясь, жалобно пищала. Мать остановила мальчика и потребовала отпустить зверька. Но тот, сложив губы в злорадную усмешку, огрызнулся:
- Да пошла ты… - и выругался матом. – Иди к своей уродке.
От обиды за дочь у матери замерло дыхание. Неприязнь людей к болезни дочери отбирала у нее душевные силы. Она была готова расплакаться.
Но не успел ершистый подросток отойти от нее, как его схватил за шиворот крепкого сложения молодой мужчина и держал до тех пор, пока тот не бросил веревку. Придя в себя, мать Даны успела схватить кошку, прежде чем невольница убежала с привязью. Вместе с Даной они освободили чернушке хвост и погладили зверька, но напуганная кошечка вырвалась и стремглав бросилась бежать. Мужчина потребовал у наглого подростка извиниться перед спасительницами. Испуганный хулиган, заикаясь, промямлил что-то похожее на извинения. Дана восхищалась поступком матери и гордо рассказывала об этом случае отцу, вспоминая его вновь и вновь.
От унижений, выпадающих на долю их неподвижной дочери, у родителей страдала душа. Перед сном, лежа в постели, они часто обсуждали радости и беды прошедшего дня, выкладывали друг другу мнение о своем восприятии мира и решали, как приспособить их убогого ребенка к сложностям жизни.
- Жизнь полна неожиданностей. В ней много легкого и светлого, но и тяжелого, грязного. Как этот случай с кошкой. Суматошный мир сложен. В нем много смеха, но и много слез. Моя девочка плакала от обиды, - сокрушалась мать, - Но мы не можем прятать ее от людей.
- Я с тобой согласен, дорогая, - поддержал ее муж. – Воспитывать Дану отшельницей нельзя. Девочка может замкнуться в своей беде, и став взрослой, будет проклинать судьбу и таить злобу на здорового и сильного человека.
- А злоба, как червь, разъедает душу и ослабляет тело, делая людей нравственно и физически больными, - согласилась с ним жена. – Мы должны сделать все, что от нас зависит, чтобы наша дочь не потеряла вкус к жизни.
- Я люблю тебя, - ответил ей муж.
И супруги, прижавшись, друг к другу, слились воедино в объятиях любви.
Их слабая девочка в своей неопытной жизни познавала внешний мир со всеми его пороками и недостатками, счастьем и горем. И, вопреки своей трагедии, Дана была в приподнятом настроении и в целеустремленном состоянии.
Ее сердце с состраданием отзывалось на несчастья других. Излучая доброжелательность и нежность, девочка была довольна жизнью даже в том незавидном положении, в каком находилась, получала радость от любой мелочи и щедро дарила свою радость окружающим.
Лежа на горячем песке многолюдного пляжа, Дана приветливо улыбалась пылающему солнцу, подставляя круглое личико с зажмуренными глазами его жарким лучам; с наслаждением барахталась руками в теплой воде, когда ее окунали в ласковое море, и с упоением вдыхала аромат душистых цветов и ягод.
На время своего трудового отпуска родители возили дочь на солнечный курорт, чтобы придать силы ее ослабленному организму лечебными грязями и целебными водами. А в рабочую страду семья любила совершать прогулки в ближайший от города лесок, чтобы подышать здоровым сосновым воздухом. Они любили посидеть у костра на зеленой полянке и поесть приготовленного на углях шашлыка.
У них была своя заветная полянка с живой изгородью плотно переплетенных кустарников. Темной листвой шелестели кусты ольшаника, и среди этой неяркой зелени дикой розой пахла серебристая ива. В ее густых ветвях нашел свое пристанище колючий шиповник и одаривал верную подругу чарующим благоуханием розовых цветов, а осенью украшал огненными плодами. Мать собирала рубиновую ягоду на витаминный чай, а Дана, сидя в коляске, ей помогала, нехныча, когда острые шипы царапали ей руки.
Восторженно девочка слушала пение птиц и сама заливалась соловушкой, талантливо выводя их чудесные трели. Ее тонкий голосок звонко звенел на полянке, поднимаясь ввысь над пушистыми кустами, мохнатыми елями и стройными соснами, уходя в облачную даль.
Родители гордились одаренностью дочери. Дана с воодушевлением пела, поражая всех тонким музыкальным слухом и крепкой памятью. Она легко могла воспроизвести однажды услышанную мелодию и быстро запоминала слова песен. Отец подыгрывал дочери на баяне, а с возрастом и Дана научилась владеть этим инструментом.
Друзья родителей любили посещать оптимистически настроенную семью.
Образование Дана получила на дому. Ее обучили различному рукоделию. Природа одарила девочку превосходным умением вышивать гладью, крестом, вязать на спицах, крючком…
К искусной мастерице люди обращались с заказами, и для нее было очень важным чувствовать себя нужной им.
Но больше всего Дану увлекало приготовление пищи. До самозабвения ее захватывал этот процесс. Беспредельная фантазия бурно плескалась в юной головке, и выдающиеся врожденные дарования проявлялись в высшей степени. Ее кулинарные рецепты являлись чудом волшебства, а созданные ее руками блюда были неподражаемы. Сотворенные ею торты становились произведением искусства и восхищали всех редким и оригинальным оформлением и изысканным вкусом.
В кулинарии Дана нашла свое жизненное дело и не ощущала своей убогой немощности, а чувствовала себя сильной и значительной. Из неподвижной девочки сформировалась уникальная личность с беспомощным телом, но с необыкновенной силы духом и неординарным умом. От девушки-инвалида исходила такая святая благодать, что рядом с ней человек преображался: становился чище душой и красивее телом.
Ясный свет, что излучала Дана, щедро согревал окружающих. В этом тепле растворилось равнодушие женского кумира и растаяло его холодное сердце. Девушка-инвалид стала желанной невестой Артура.
Он не говорил слов о любви, а просто объявил:
- Дана, я на тебе женюсь. Я буду тебе хорошим мужем. Я буду о тебе заботиться.
Ошарашенная Дана ничего не могла сказать. Изъявив свою волю, Артур ушел.
Вернулись с работы родители. Дочь собрала на стол ужин для семьи. И в этот момент к ним пришли Артур и его мать. Женщина была в скромном сером платье с опухшим лицом и красными заплаканными глазами.
- У вас беда? – испуганно вместе воскликнули родители Даны.
- Это она от счастья, – весело ответил Артур.
Он был одет в парадный костюм, в белой рубашке с галстуком и в черных туфлях, вычищенных до блеска.
Хозяева гостеприимно пригласили соседей за стол. Дана поставила для гостей столовые приборы.
За ужином мать Артура застывшим голосом промолвила:
- Какая ваша дочь мастерица! Как она умеет вкусно готовить!
- Эту скатерть Дана вышивала, - мать девушки обратила внимание на стол, покрытый белоснежной скатертью, украшенной вышивкой крестом и мережкой.
- Ваша дочь знатная рукодельница и отменная повариха. Но и мой Артур не лыком шит – мастер по мужскому делу и на производстве ему почет, - В голосе женщины появились нотки гордости. – У него умная голова и золотые руки. Я с ним не знала никаких хлопот. У меня хороший сын, а у вас хорошая дочь. Пусть они будут счастливы.
Произнеся это унылым тоном, мать Артура заплакала. Родители Даны долго не понимали, в чем дело. И тогда Артур объявил о своем решении жениться на их дочери. Осознав его намерение, заплакали отец и мать девушки.
Дана унаследовала характер и внешность от обеих родителей. Талант и увлеченность делом - от отца, упорство и терпение – черты характера матери. Темные волосы, круглое личико с вздернутым носиком ей передались от мужчины, пухлые губки, очаровательные ямочки на щеках и узкие лучистые глаза – от женщины.
Артур был копией своей матери.
Шумно шли приготовления к пышной свадьбе. В основном хлопотали родители невесты. В своем маленьком деревянном доме они из двух комнат и кухни сделали большой зал для застолья. В саду под приятным благоуханием розовых цветов яблонь приготовили место для приглашенного музыкального ансамбля, а во дворе соорудили деревянную площадку для танцев.
Они оберегали дочь от малейшего утомления, чтобы на своем празднике она всех очаровала своей красотой, поэтому закуску заказали из ресторана. Но Дана болезненно воспринимала, что не могла творить свои чудеса возле плиты, и ей тогда позволили создавать свои волшебные торты. По каталогу для невесты заказали эксклюзивное платье.
Мать и отец не жалели ни силы, ни денег на свадьбу дочери, обделенной здоровьем. Они влезли в огромные долги, но это их не пугало. Самым важным в их жизни было счастье Даны.
Мать Артура была тоже вовлечена в нервную подготовку к свадьбе. Скрепя сердце она приукрасила свой дом для размещения гостей и приготовила спальню для новобрачных. Артур оклеил комнату нарядными обоями, а мать застелила постель новым белоснежным бельем, на окна развесила веселенькие занавески и на пол под ноги молодым постелила мягкий ковер. Артуру тоже заказала специальный костюм для жениха.
Уже четыре года, как мать Даны снова работает чертежницей в конструкторском бюро на авиационном заводе, а отец стал главным инженером завода. И на свадьбу единственной дочери они пригласили почти весь завод. Им хотелось, чтобы весь город знал и радовался вместе с ними, что их убогая дочь живет полноценной жизнью, что их дочь-инвалид – невеста.
Сама невеста участвовала в подготовке к свадьбе машинально, охваченная энтузиазмом родителей, но, не осознавая происходящее. Она воспринимала случившееся с ней как в тумане. Скромно потупив взор, Дана до последней минуты не верила своему счастью. Из-за инвалидности она даже в мыслях не могла себе позволить думать о таком видном парне, как Артур, и вообще мечтать о замужестве.
Когда золотое кольцо заблестело на ее пальце и первый неловкий поцелуй скрепил брачный союз, тихое умиротворение сошло на душу Даны и вся она засветилась солнечным светом, излучая чистоту и невинность. Несмотря на неподвижность невесты, все гости признавали, что она была хороша: зеленым блеском искрились глаза, розовым румянцем играли ямочки на щеках, пухлые губки тепло улыбались.
Белое атласное платье, украшенное кружевом и вышивкой бисером, широкой юбкой донизу прятало коляску, а сзади ее прикрывала длинная подвенечная фата, ее венец из белых атласных цветов сверкал бисером в темных красиво уложенных волосах.
Жених не отводил очарованных глаз от невесты. Статный, в черном элегантном костюме, он степенно стоял возле коляски, сосредоточив все внимание на Дане. Весь его облик олицетворял силу и надежность настоящего мужчины. Все гости были уверены, что жена будет за ним как за каменной стеной.
Звонко хлопали пробки от шампанского, стол ломился от изысканных яств, беспрерывно играл ансамбль. Бешено гремела музыка, и, захваченные ритмами современных танцев, старики и молодежь извивались телом. Льющаяся приглушенно мелодия томила душу гостей, и они плавно покачивались, плотно прижавшись друг другу на тесной площадке.
Только не могли танцевать жених и невеста. Не танцевали, погруженные в заботы о гостях и охваченные волнением, хозяева свадьбы…
Родители жениха и невесты умывались безудержно льющимся из глаз ручьем. У матери и отца Даны свободным потоком по щекам катились счастливые слезы: их дочь-инвалид вышла замуж за красивого работящего парня с отзывчивой и доброй душой. А мать Артура от досады глотала соленые капли, что незавидная участь тяжелой ношей легла на плечи сына.
По-разному этот союз воспринимали люди. Кто восхищался благородством Артура и искренне радовался за Дану, а кто ехидно ухмылялся.
В полночь невеста в окружении подружек кинула им свой свадебный букет из белых лилий, и жених чинно повез коляску в отведенную им спальню. Обливаясь слезами, родные благословили молодых и пожелали им незабываемой брачной ночи…
У оставшихся наедине жениха и невесты учащенно забилось сердце. В их жизни первая близость между мужчиной и женщиной. Пугаясь этой близости, они смущенно смотрели друг на друга, чувствуя стесненность. Внезапно Артур опустился на колени перед женой, сидящей в инвалидном кресле. У Даны замерло дыхание, и она в растерянности тонкими пальцами прошлась по его густой шевелюре. Он взял ее руку и поцеловал ладонь. Дана ощутила, как тепло стало разливаться по ее неподвижному телу и жаром хлынуло в виски.
Артур поднялся с колен и несмело прильнул к ее пылающим губам, и Дана доверчиво ответила на поцелуй: их языки трепетно сомкнулись. Обоих охватило необычайное волнение. Оно горячей волной катилось в глубину их естества, бурлило в крови, негой застилало глаза, и сладким дурманом кружило голову. Слившись воедино, они упивались очарованием интимного поцелуя и долго не могли оторваться друг от друга.
Когда их губы разомкнулись, молодой муж стал жену раздевать. Он действовал нерешительно и неловко: долго не мог справиться с различными застежками ее одежды. Дана стыдливо опустила глаза. На ее лице вспыхнули красные пятна и поползли по всему телу. Артур пылко прикладывался к ним воспаленными губами, испытывая томление плоти.
На расстеленную кровать положил обнаженную Дану, и у нее на глазах стал раздеваться. На белоснежной простыне неподвижно лежала женщина, чистая и прекрасная в своей наготе, трепетно ожидая святого таинства любви…
Полностью обнажив себя, Артур стоял перед ней, и Дана любовалась его стройным телом: широкие плечи, натренированные мускулистые руки, подтянутый живот. Ее взгляд упал на мужское достоинство, и она застенчиво улыбнулась, видя, как у нее на глазах его орган стал расти и подниматься.
Восторгаясь тонкими формами маленького тела жены, Артур пальцами нежно провел по ее бархатистой коже: между упругими грудями, по круглому пупку, впалому животу, по жестким волоскам лобка и чувствительным потаенным губам. У Даны быстрыми импульсами заколыхало сердце, огнем запылала кровь и горячей волной хлынула в сокровенную пещеру. Побуждаемый страстью Артур раздвинул бесчувственные ноги жены и лег на нее и его орган свободно вошел в женскую плоть. Дана вскрикнула от острой боли. И муж страстными губами охватил ей поцелуем рот.
Пронзенная болью, Дана ничего не чувствовала, но лежа в объятиях любимого человека, она благодарила судьбу за божественный дар и торжествовала над своей физической убогостью. В ее глазах засветился неописуемый блеск радости, когда Артур от удовлетворения затрясся всем телом и неистово застонал, а потом замер в блаженном изнеможении. Она явственно ощутила, как его любовные соки влились в ее немощное тело. Артур долго лежал на ней, склонив голову на ее плечо. Тепло его тела восторгом любви наполнило дремлющую душу Даны безмятежным счастьем.
Придя в себя, Артур утонченными ласками выразил жене свою признательность за доставленные ею наслаждения, покрывая жаркими поцелуями ее лицо, шею, плечи, руки и, сжав ладонями маленькие груди, сладостно лизнул горячим языком твердые соски. От сладчайших мгновений блаженная истома затопила неподвижное тело Даны. Обессиленный Артур накрыл ее одеялом и залез под него сам. Вскоре утомленные молодожены забылись радужным сном.
Артур поселился у Даны. Чтобы не мешать молодым, ее родители переехали в другой дом. Трогательно заботился муж о сидящей в инвалидном кресле жене.
А Дана сияла неописуемым счастьем, когда зародившаяся в ней жизнь болезненно давала о себе знать. Ощущая толчки ребенка, она брала руку мужа и прикладывала к своему круглому большому животу. От этого таинства природы Артур радостно трепетал вместе с ней. Он оберегал жену от любых нагрузок, даже самых незначительных, и полностью освободил ее от плиты: готовил сам или просил мать. Та в нервном ожидании первого внука терпеливо ухаживала за невесткой. Погруженная в свою беременность Дана принимала их заботу как должное.
Через девять месяцев после свадьбы на радость матери и отца и их родных у молодоженов родился здоровый и крепкий малыш весом в четыре килограмма, и богатыря назвали Виктором.
Крепыш рос подвижным и любознательным. В семье царили единство, понимание и особая близость. Дана была любящей женой и заботливой матерью. Артур внимательным мужем и хорошим отцом. А Виктор не подвергал родителей волнению за свое поведение и учебу. Он рос послушным ребенком и был прилежным учеником.
Время быстро шло. Семилетний Виктор пришел из школы и, довольный собой, показал отцу и матери отличные отметки по учебным предметам и дисциплине. Дана накормила сына обедом, а отец предложил ему обучиться мужскому делу.
- Сынок, пойдем в сад. Я покажу, как обкапывать деревья, Да и доска на скамейке обломилась. Надо ее заменить.
- Хорошо, папочка, пойдем, - почтительно ответил Виктор.
Он внимательно наблюдал за тем, что отец делал.
- Вот так держим лопату, - Артур показал сыну, как владеть этим инструментом, и попросил повторить свои действия.
Лопата маленькому мальчику была большой, но он старательно выполнил требование отца. Затем они вдвоем починили скамейку. И мальчик ловко стучал молотком по гвоздям.
- Молодец, сынок. Теперь иди, гуляй с ребятами.
- Можно я пойду к маме. Она печет торт на день рождения одному мальчику. Я тоже приглашен. Но не пойду, - важно проговорил Виктор.
- Почему, сынок? Иди. Это же детский праздник. Там будет весело, - удивился отец.
- Нет, неинтересно мне. Малышня будет визжать да глупо бегать друг за другом. Лучше я, как взрослый, буду с мамой готовить, - твердо заявил Виктор и пошел к матери.
Трогательно Артур подумал о том, что сын вырабатывает свой самостоятельный характер.
- Мама, я пришел теперь работать с тобой, - решительно объявил сын матери.
- Да не крутись ты возле плиты. Еще обожжешься. Иди, гуляй с ребятами. Не мешай, - с напускной строгостью Дана отстранила мальчика от плиты.
Она души в нем не чаяла, и сын платил ей нежной привязанностью. Он не отходил от матери, и его маленькие глазки пытливо зыркали за всеми ее действиями. Сын умилял мать свой любознательностью.
Недовольный Виктор сложил губки трубочкой и кулачками стал тереть глаза.
- Ну, ладно, ладно. Не обижайся, - сияющая от счастья Дана с любовью погладила по черному ежику волос голову сына. – Ты моя надежда и опора в жизни. Что бы я без тебя делала. Это я тебя гоню жалеючи. Мальчики играют в мяч, а ты все возле меня. Вредно в твоем возрасте столько работать.
- Мне с ними не интересно, а ты у меня – необыкновенная. – И Виктор крепко обнял за плечи мать и теплой щекой прижался к ее распаренному лицу.
Скрывая радостное волнение, Дана дала указание сыну:
- Возьми пачку ванили и все высыпи в тесто.
И обрадованный мальчик стал помогать матери колдовать возле плиты.
- Здравствуйте! Даночка, я пришла к тебе с большой просьбой. Твоим умением восторгается весь город. Без твоих великолепных тортов свадьба не свадьба. Приглашенные гости прямо спрашивают: будут ли их подчевать твоим кулинарным искусством. Такой тебе почет! – сказала вошедшая в кухню незнакомая Виктору женщина.
От похвалы своей матери сердце сына переполнялось гордостью.
Женщина продолжала громко выражать свой восторг:- Я буду польщена, если ты найдешь время сотворить на свадьбу моей дочери свое чудо из муки и яиц. Все отмечают, что теперь у тебя торты божественные!
Дана, скромно потупив взор ответила:
- А я теперь в них вкладываю свою счастливую душу. – И нежно к себе прижала сына.
- А ты успеешь украсить нарядной вышивкой со свадебным орнаментом салфеточки для гостей? – не унималась незнакомка.
- Мне Виктор поможет. Он уже умеет вышивать и делает это красиво, - с гордостью заявила Дана.
Возможность помочь матери Виктор воспринял как награду и почувствовал себя взрослым и значимым.
Договорившись с Даной, посетительница пошла к выходу, но внезапно остановилась и, всплеснув руками, вскрикнула:
- Чуть не забыла. Даночка, я бронирую твое время. К осени свяжи мне, пожалуйста, пальто. Ты связала соседке жакет, так ей проходу не дают: «Где достала? Сколько стоит? Чья марка?» - Стало престижно ходить в твоих вещах. У тебя золотые руки!
Виктор сиял. Восхищение матерью крепло в нем с каждым днем.
Шли годы. Постепенно Артур стал поздно приходить домой и часто навеселе. У Даны застонала душа до нестерпимой физической боли. До нее дошли слухи, что ее незабвенный муж встречается с другой женщиной. Здоровая и сильная перешла ей дорогу. И не покидающее со дня свадьбы душевное умиротворение рассеялось.
Потерянный, усталый, Артур приходил домой и не смел, взглянуть в чистое, открытое лицо жены. А она видела в глазах мужа страдания и страдала вместе с ним. Всеми клеточками организма Дана чувствовала боль любимого человека.
«Ну что поделаешь, раз он полюбил другую. Я понимаю: тяжело жить с инвалидом. Он даже в сексе от меня не может получить то, что даст ему здоровая женщина». – Эти незамысловатые слова помогали Дане сохранить тепло к мужу, и она гнала прочь черствые порицания его поступков. Иногда Артур задерживался ночами, но не было у Даны обиды и злобы на родного человека. Ее переполняла безграничная благодарность за посланный судьбой миг счастья. Она признавала, что если бы не было в ее жизни мужа, то не было бы и сына.
Артура угнетала двойственность положения. Он осунулся, трагическая складка сжала лоб, в уголках тонких губ появилась печаль. В молчаливой задумчивости Артур ухаживал за беспомощной женой, чувствуя, что эта немощная женщина сопереживает его беду, жалеет и понимающе прощает его. Он ощущал себя жалким и постыдным человеком. Часто его охватывало тяготение к слезам, щемила в глазах, в носу, но он преодолевал желание выплакаться. Раздражение на свое безнадежное положение плотным кольцом давило мозг.
Как-то раз Дана обратилась к нему:
- Артур…
- Что тебе? – угрюмо ответил он.
И испугавшись своего тона, он выбежал из дома и долго в одиночестве бродил по городу, удрученный своими тяжелыми мыслями.
У обоих нервы натянулись как струны и готовы были лопнуть от напряжения.
«Надо отпустить его», - эта мысль изо дня в день пульсирующей жилкой стучала в висках Даны. Она ощущала себя единым целым с мужем, и его муки камнем давили ей сердце и были непереносимы. И, не выдержав этих мук, Дана сказала Артуру:
- Не мучайся. Уходи. Я все понимаю.
- Спасибо, - тихо ответил он и стал на колени перед немощной женой и поцеловал руку сильной женщине, способной, чтобы отвести беду, пожертвовать собой. Молча, собрал свои вещи и ушел.
Размеренно сложившаяся жизнь разлетелась…
Женское одиночество жгло, кололо и рвало душу Даны. Неожиданно в черных волосах заблестела седая прядь. Горела плоть от любовных воспоминаний. Ночами она рыдала, кусая одеяло, чтобы не потревожить сына. Слезы слабости и отчаяния горячим потоком лились из маленьких глаз. Саднила в сердце боль от своей безнадежной обреченности, но она гнала прочь плохие мысли о муже. При взгляде на сына, испытывала к бросившему ее человеку безмерную признательность. А тоска по сладким ласкам любимого мужчины все-таки терзала сердце, но любовь Виктора заживляла раны.
После ухода Артура в доме сразу стало пусто. Эта пустота угнетала и мать и сына. Постепенно Дана пережила свалившееся на нее мучительное одиночество и осталась прежней: доброй и отзывчивой. А волна возмущения захлестнула душу подростка.
Виктору шел пятнадцатый год, и он еще не мог осознавать всю сложность взрослых отношений и затаил на отца обиду за себя и за мать…
Провинциальный городок с индивидуальными домами частного сектора, величавыми старинными сооружениями и современными многоэтажными постройками весь как на ладони. При желании его можно обойти пешком, несмотря на размах строительства. Артур жил в квартире девятиэтажного дома в новом районе города – в противоположную сторону от дома бывшей жены.
По всему городу тянулись длинные параллельные улицы, а между ними – широкая проезжая часть для автотранспорта, по краям пролегали узкие тротуары с нарядными электрическими фонарями и за ними скучные многоэтажки, но среди них выделялось мощным великолепием старинное здание школы с большими окнами и мраморными колоннами на каменном крыльце. В этой школе учился Виктор.
Без общения с сыном Артур находился в тягостном душевном состоянии. Делая большой круг, он ходил на работу тем путем, по которому сын шел в школу.
- Сынок, здравствуй. Я соскучился по тебе, - обрадовался Артур, встретив мальчика.
- А я нет, - сердито ответил тот.
- Я твой отец!? – Голос отца задрожал. Тревожное недоумение и неуловимое разочарование было в этом утверждении.
- Ты предатель. Я не хочу такого отца, - обдав холодным презрением, Виктор ушел от него.
Ошарашенный, Артур долго стоял на тротуаре и смотрел вслед сыну, не ощущая толкотню прохожих. Артур, потрясенный неприязнью Виктора, почернел лицом, осунулся телом и выглядел опустошенным и разбитым. Боясь столкнуться с сыном, он украдкой наблюдал за ним, когда тот шел в школу или домой.
В отсутствии сына Артур навещал свою бывшую жену и, как прежде, поддерживал ее в трудные минуты. Но никогда не видел ее жалкой и потерянной. И даже в своей обреченной беспомощности Дана была сильна. Она переборола себя, и тоска постепенно отпустила душу и тело. И Артур прятал глаза, не выдерживая ее светлого открытого взгляда.
Дана принимала бывшего мужа спокойно, хотя чувствовала, что его приходы заполняли пустоту дома, но радовалась лишь его радостью за сына.
- Я скучаю по мальчику, а он не хочет со мной встречаться. Я знаю, я виноват, но я без него страдаю. Я хочу знать до мельчайших подробностей о его жизни, - сокрушенно качая головой, Артур печальным тоном говорил Дане.
- Приходила учительница из школы. Очень хвалила Виктора. Так хвалила!!! Он и послушный и учится хорошо. Но ей не нравится, что мальчик не заводит друзей, сторонится всех в классе, не участвует в школьных мероприятиях. Мы поговорили с ней, и она поняла, что наш сын одержим только заботой обо мне. Он боится, что из-за друзей меня забудет. Не такая я уж беспомощная, сама могу справиться. Отправляю его поиграть с друзьями на свежем воздухе, а он берет лопату и идет в наш сад, окапывать деревья. Учительница сказала, что не будет больше беспокоить его всякими поручениями. Она поняла, что Виктор меня любит до самоотречения. Она так и сказала: «До самоотречения». Мой сын для меня все. Это моя опора в жизни, - в упоении, мать со слезами на глазах говорила о сыне.
- Мой славный мальчик, - прослезился и отец.
Он всегда подробно расспрашивал о Викторе, и Дана вдохновенно рассказывала о нем.
«Откуда у сына такая жестокость? У Даны надрывалась душа. – Он же отец».
Она попробовала смягчить сердце Виктора:
- Сынок, был отец. Он любит тебя…
- Он предатель. Не надо, мама, о нем, - жестко прервал ее подросток и ушел в другую комнату.
Все дальнейшие попытки матери растопить лед в сердце сына Виктор прерывал и уходил от разговора. Он был непреклонен в своем осуждении отца.
Злоба застилала ему пеленой глаза. Дана только безмолвно качала головой на душе было горько.
Жизнь шла своим чередом. Виктор уже в жениховом возрасте, ему двадцать лет. Внешностью и твердостью характера он вышел в отца, но во всем его облике прослеживалась нежность матери. Как отец он был высокий, широкоплечий, с густой копной черных волос, но материны зеленые глаза разливали ласковый свет, а пухлые губы тепло улыбались. Как мать он обожал готовить и устроился поваром в престижном кафе.
И по-прежнему его сердце было наглухо закрыто для отца. Раздражение на того за себя и за мать не просто кипело. А клокотало в его груди.
Попробовала Дана опять внушить сыну уважение к Артуру:
- Он не виноват. Так распорядилась судьба. Он любит тебя и мне помогает.
- Он бросил нас, - решительно возразил сын, прекращая этот разговор.
Он не мог перебороть себя.
Мать тяжело воспринимала в своей кровинке такую жестокую черту, как непрощение, но его безграничная преданность облегчала ей душу.
Привлекательный парень притягивал к себе девичьи взоры и был кумиром их сердец, но не замечал Виктор их отчаянных вздохов и влюбленных глаз. А назойливых девушек жестко отваживал от себя. Его душа еще дремала для любви. Поглощенный мыслями о матери, он не задерживался на работе, не тратил время на праздные молодежные тусовки и на серьезные торжественные вечера. Сын спешил к немощной матери.
С годами Дану все реже и реже навещали ее родители. Довольные благополучным замужеством дочери они зажили своей жизнью, наполненной путешествиями по странам. Когда Виктор был еще в несмышленом возрасте – ему исполнилось десять лет – как-то тихо остановилось измученное одинокой жизнью сердце матери Артура. Стоял пустой ее заколоченный дом. В новую семью ушел Артур. Остались вместе только сын и мать.
Во время тяжелой болезни Даны самой терпеливой сиделкой был сын. Проявляя чудеса терпимости, он не только поил, кормил мать, но и подставлял утку и мыл ее неподвижное тело. Давно Дана перестала перед сыном стыдиться своей наготы. «Это все естественно», - рассуждали они. Виктор не видел перед собой обнаженное тело женщины, а видел только беспомощность своей матери.
Дану радовала и пугала чрезмерная забота сына. У нее болела душа, что парень еще не знал сладкого вкуса девичьего поцелуя. А она, как и все матери, мечтала о внуках.
- Мне уже легче. Не сиди весь вечер возле меня. Иди на танцы. С девушкой познакомься, - Дана постоянно отправляла сына туда, где шумно веселилась молодежь.
- Завтра, - как всегда, отвечал Виктор и, взяв книгу, садился возле нее и читал вслух.
Обоих захватывал интересный сюжет и, не скрывая перед юношей волнения, мать плакала, сопереживая с героем его судьбу. Когда болезнь от нее отступала, Дана принималась за устройство судьбы сына. А его прекрасное будущее мать признавала только в создании гармоничной семьи.
Она стала вечерами обучать девушек рукоделию. Девушки вязали, вышивали и весело болтали, разбирая зажигательные телевизионные программы, вовлекая в разговоры и мать и сына. Но Виктор обычно застенчиво уклонялся от них. Тогда Дана затягивала популярную песню и потихонечку переходила на свои любимые: задушевные лирические. И сын аккомпанировал ей на баяне. Он, как и мать, обладал тонким музыкальным слухом и хорошо владел этим инструментом.
Узкие глаза Даны пытливо зыркали по молодежи, оценивая их взгляды. Однажды от нее не ускользнуло, как Виктор украдкой бросал взор на хрупкую девушку с доверчивым и милым лицом. Душу матери охватило умиротворение, когда эта девушка задерживала свой взгляд на парне и смущалась, если их глаза встречались. Когда группа учениц, в которой была эта девушка, собиралась домой, Виктор в нерешительности топтался у входа, и мать отправляла его провожать их. Скрывая радостное волнение, он уходил вместе с ними. Его душа проснулась для любви.
Необъяснимое новое состояние охватило Виктора. Учащенным ритмом колыхало сердце, когда он оставался наедине с белокурой девушкой. От небесной лазури ее глаз и взмаха летящих ресниц по его телу разливалась томная слабость. От нечаянного прикосновения тоненьких рук у него замирало дыхание. С упоением он слушал ее восторженные отклики о своей матери. Виктор восхищался ее доверчивым откровением о своей семье.
Девушка смело делилась с ним своим сокровенным:
- Мама рассказывала, что когда они с отцом поженились, у них была дивная любовь. Отец просто носил ее на руках. И был на седьмом небе, когда родилась я. Родители жили беспечно, весело, не откладывая деньги на черный день. Бурно проводили выходные, устраивали загородные пикники с обязательной водкой для папы и сладкого вина для мамы. Они не отказывали ни мне, ни себе ни в каких удовольствиях. Жили на широкую ногу, просто сорили деньгами. В то время они имели постоянный заработок в пошивочном ателье. Оба портные: отец – по мужской и женской одежде, а мама шила для женщин и детей. Одеваться в этом ателье было престижно, и поэтому работа шла бойко. У папы были знатные клиенты, и он пошивом занимался даже на дому.
Но неожиданно их обеспеченная жизнь рухнула. Несчастье пришло с отсутствием денег из-за потерянной работы. Магазины завалили товарами импортной одежды. Модницам стало дешевле купить платье, чем сшить его. Папины знатные клиенты стремились одеваться у солидных фирм и вели разговоры об одежде от Вирсачи и других кутюрье. Их ателье признали нерентабельным и закрыли его.
И отец обозлился на весь белый свет и свою злобу выплескивал на семью. Обострилось его пристрастие к водке, и без алкоголя он не мог прожить и дня. Папа сломался и не стал искать себе работу. Его золотые руки перестали держать иголку, а крепко схватились за бутылку. Мы обеднели.
Перебивались кое-как мамиными заработками. Мама устроилась уборщицей в одну фирму и шила на дому: кому что переделать или починить. Для полных людей трудно найти готовую одежду, так она их обшивала. Но отец тратил ее заработок на водку. Мама от него прятала деньги, так он ее избивал за это. Когда он с кулаками кидался на нее, я заступалась за мать: его царапала и кусала, а он еще больше свирепел и бросался на меня. Избивал нас, когда искал деньги на выпивку, когда напивался, избивал нас от того, что не удел, что не может заниматься тем, что любит. Я боялась вечно пьяного отца, и мне было жаль мать.
Она быстро постарела лицом, осунулась телом. Когда-то синим морем разливались ее глаза, а потом они как-то сразу потускнели. Каштановый цвет волос от седины обесцветился. В молодости из ее груди рвались задорные песни, а потом стали вырываться тяжелые стоны.
Девушка рассказывала дрожащим голосом, ее чистое лицо помрачнело, а в лучистых глазах блестели слезы. Сердце Виктора переполнилось состраданием. Его душа сопереживала ее боль. Он невольно вспомнил отца: тихие задушевные беседы с ним, его нежную заботу о беспомощной жене, гордость за сына. У него защемило сердце, и он поведал девушке, за что возненавидел отца, и пояснил:
- Я никогда даже не представлял, что могут быть и такие отцы, как у тебя. В нашей семье царили только любовь, спокойствие и тишина. По праздникам родители употребляли бутылочку хорошего вина, но оно не приносило в семью разногласия, а только разнообразило моим родителям досуг. Они развелись, но мама не таит на отца обиду. В ее сердце только к нему любовь. Может я не прав, что осуждаю его? Как человек он хороший.
Девушка не ответила на его вопрос, а продолжила повествование о трагедии своей семьи:
- Я просила маму развестись, но она не хотела, жалела отца, надеялась, что пройдет его жестокость. Она не верила, что любовь их сгинула. Водка – вот что стало единственной любовью отца. Мама пробовала найти ему работу по интересу, но стали невостребованы старики. Через старых клиентов организовала его пошив на дому, но зависимость от алкоголя была сильнее папиного таланта. Пьяный отец испортил заказ богатого клиента, в результате от него отступились и другие. А ведь когда-то он славился как мастер с большой буквы.
После этой неудачи отец еще больше обозлился и избил маму, когда она была беременной. И у нее родился сын-калека. У мальчика не действует правая ручка, неподвижны ножки и не в порядке с головой. Мне восемнадцать лет, а моему полоумному брату-калеке – пять лет. У меня сердце кровью обливается, когда я смотрю на братишку.
Мы живем скромно, но теперь спокойно. Отец сгорел от водки. Мама после его смерти еще больше постарела, но постепенно приходит в себя. Стала улыбаться и даже покрасила седые волосы. Ведь ей всего сорок лет. Я учусь на медсестру…
Беседуя, они бродили по бульвару. Мерцающие огоньки звезд обволакивали небо. Полная луна блеклым светом освещала им путь. Ярких огней фонарей влюбленные не замечали. И Виктор не торопился домой. А Дана просто испытывала блаженство от того, что сын возвращался поздно.
Уже несколько лет Артур жил с другой женщиной. Здоровая и сильная, она не беспокоила мужа, отнимая его личное время на заботу о себе, а наоборот оберегала того от всяких дел. Но томилась душа у мужчины. Незримая тяжесть давила сердце. Он чувствовал себя птицей, посаженной в железную клетку. Успокоение Артур находил на стройке, погружаясь в работу до самоотречения, забывая об обеде и выходных днях. В свободное от работы время сидел возле телевизора, отрешенный и безучастный от происходящего в новой семье. У его новой жены Лины тоже был сын. Этот мальчик был плодом случайной связи Лины с женатым мужчиной.
Гремела веселая деревенская свадьба. Рекой лилось домашнее пиво. Заливисто играла гармонь. Задорно танцевали гости. Среди них лихо вытанцовывала молодая женщина двадцати пяти лет. Длинные русые волосы развивались на ветру, щедро обнаженные стройные ноги завораживали сильный пол. Бойко подплясывал ей белобрысый мужчина, опьяненный вином и красотой незнакомки. Коротенькая юбочка обворожительницы колыхалась в танце, открывая недозволенное…
У танцора мутился разум от любовных желаний. В углу спала его измученная жена, а рядом прекрасная манящая женщина…
У мужчины бурлила и кипела кровь и жаром горела плоть. Извиваясь змеей перед Линой, он вкрадчиво шептал страстные слова:
- Я опьянен тобой. Я хочу тебя, - но украдкой поглядывал на жену.
А та, утомленная шумом свадьбы, выпятив вперед круглый живот семимесячной беременности, мирно дремала в углу комнаты, удобно устроившись в мягком кресле.
Лина спокойно относилась к свободной любви и считала: томить плоть – вредить своему здоровью. А к своему здоровью она относилась трепетно, поэтому кокетничала и открыто заигрывала с приглянувшимся ей мужчиной.
И под пышным кустом цветущей сирени они утолили желание плоти. В результате появился незапланированный малыш. Воспитанием ребенка занималась бабушка, а мать занималась устройством своей личной жизни.
Когда Артур поселился у Лины, мальчику было восемь лет и он жил с одинокой бабушкой. Без мужского глаза и твердой руки ребенок рос капризным и ленивым. Женщины баловали любимчика и не обращали внимания на злые шалости и вседозволенность. Маленький ребенок и маленькое своеволие, но с возрастом мальчик становился все больше и больше своенравным, заносчивым, непокладистым. Своим непослушанием он щекотал нервы старушке. И старой женщине с надорванным здоровьем от прожитых лет было не в силах справиться с отпрыском своей непутевой дочери. И она вернула внука матери.
Задиристому подростку исполнилось тринадцать лет. Между Артуром и мальчиком стояло холодное отчуждение. Но мужчина даже не пробовал растопить этот холод.
У его новой жены шикарная трехкомнатная квартира на пятом этаже. Для супругов отдельная спальня, обставленная дорогой мебелью. Посреди комнаты двуспальная кровать с широким легким одеялом из лебединого пуха, сверху застелена бархатным ковром. Небольшая комната мальчика со светомузыкой, диваном и письменным столом. Все стены этой комнаты обклеены картинками с изображением рок-музыкантов. И большая гостиная – общая для всех. Здесь стояла богатая секция, заставленная хрустальной посудой; мягкий уголок для отдыха и телевизор, а на полу лежал персидский ковер.
В маленьком доме Даны было всего две комнаты – Виктора и спальня для его родителей. Гостиной служила просторная кухня. И там стоял телевизор, потому что Дана постоянно находилась возле плиты, а ее мужчины были там, где она. Супругам никогда не приходило в голову поменять устаревшую обстановку, оставленную родителями Даны, на модную современную. Им было хорошо и уютно при старой простенькой мебели.
Черноглазый мальчик с ежиком темных волос и острым носом на длинном лице в джинсовом костюме, обутый в белые кроссовки, сидя вертелся в бархатном кресле, поджав под себя ноги, обвешанный магнитофоном с наушниками в растопыренных ушах. Артур сидел в другом кресле возле телевизора.
- Сынок, вынеси мусор, – обратилась Лина к сыну, освободив его уши.
- Отстань, - огрызнулся тот. – Пусть этот вынесет, и водрузил наушники на место.
- Он устал. С работы пришел, - возмутилась мать, выключив прибор на груди у сына, но тот грубо ее оттолкнул и снова окунулся с головой в мир оголтелой музыки.
Лина взяла ведро с мусором и понесла на улицу.Артур не обратил внимание ни на мать, ни на сына. Как замкнутая натура он не любил показывать свои чувства и жил в глубоком безмолвии, пытаясь осознать происходящее. В его голове неведомым наваждением воцарился образ немощной жены, а его душа рвалась к сыну. Магнитным притяжением был их неброский дом. Артур не мог понять, что с ним происходит, пока неожиданное прозрение не охватило его: это любовь…
Его жизнь с Даной текла в спокойном русле. Артур даже не задумывался, любит ли он ее и счастлив ли в семейной жизни. Он знал лишь только то, что беспомощной жене нужна его сила. Его сострадательное сердце отзывалось на ее беду. И по-другому он жить не мог. В отличие от людей, мучимых каким-нибудь недугом, и даже многих здоровых женщин, Дана не была капризной и не требовала к себе особого внимания, она также не лезла в его душу с назойливыми расспросами. Если у мужа была потребность выговориться о наболевшем, он сам заводил разговор, и Дана терпеливо его выслушивала. Профессия каменщика высшей квалификации держала Артура на стройке в стабильном равновесии. Воодушевленные беседы между мужем и женой шли только о сыне. Оба обожали мальчика.
Как-то раз Артур после трудовой смены, как обычно, торопился домой к немощной жене. Его сердце билось в спокойном ритме.
В воздухе пахло весной. На газонах молодая трава наливалась сочной зеленью. Сквозь эту зелень синими глазками моргали подснежники и фиолетовыми головками выглядывали фиалки. Вечерняя прохлада приятно снимала усталость рабочего дня. В белом наряде невесты стояла пушистая черемуха. Терпкий запах ее душистых цветов ударял Артуру в голову. В его душе воцарилась гармония с природой.
Он любил во вселенной все живое и поражался ее величавой красоте. Установленные родителями Даны прогулки в ближайший лесок сохранились и стали их семейной традицией. На лоне природы собирались Артур с женой и сыном, родители Даны пока жили в городе, к ним присоединялась одинокая мать Артура, когда была жива. Семья дышала сосновым воздухом, восторгалась могущественным великолепием окружающего мира, и все пели под баян задушевные песни. Женщины колдовали у костра, приготовляя особую лесную еду: печеную картошку и кулеш с дымком в котелке, шашлык над костром. А мужчины ухаживали за своей заветной полянкой.
Кусты бурно разрастались, загораживая проход. Артур разряжал плотно переплетенные кусты ольшаника, чтобы дать серебристой иве возможность свободно разрастаться. По-прежнему в ее ветвях колючий шиповник благоухал дикой розой, но его корни расползлись по всей полянке и давали ростки. Отдыхающие спотыкались об маленькие колючие кустики. Они мешали резвиться Виктору и играть с мячом. Когда с Даной у костра хлопотали женщины, Виктор помогал отцу благоустраивать их место отдыха. Но если мать была одна, то сын помогал ей готовить еду.
Артур рассадил в рядок кустики шиповника. Перед живой изгородью из густого ольшаника получился колючий заслон с темной листвой и розовыми цветами, а осенью он горел рубиновым огнем круглых твердых плодов.
Артур, как мальчишка, обнимал деревья и прикладывал ухо к рыжему стволу стройной сосны, вслушиваясь в ее животворящий гул, и восторженно рассматривал янтарного цвета капельки смолы.
- Деревья тоже плачут и их слезы нам бесценный дар, - говорил он сыну.
«Завтра выходной. Обязательно выберемся на природу. Что же мне нужно взять с собой?» - думал Артур. Радуясь, что этот день семья проведет на любимой полянке.
- Артур, подождите, - прервал его мысли женский голос.
Он оглянулся. Его догоняла бухгалтер стройки, на которой он трудился.
Артур видел эту женщину по имени Лина только в окошечке, получая заработанные деньги, и невольно прошелся глазами по ее внешнему виду. Женщина производила приятное впечатление. Русая коса изящным кольцом лежала на голове, задорный огонек играл в серых глазах и алые губы чуть-чуть улыбались. Синее платье с кружевным белым воротничком обтягивало стройную фигуру и открывало круглые колени красивых ног. Он задержал на них взгляд. Бесчувственные ноги жены всегда были спрятаны под длинную юбку, и ему не приходило в голову, что эта часть женского тела может быть предметом вожделения мужчины. Артур смущенно потупил взор, охваченный непонятным для него волнением. Ноги женщины были хороши: ровные, чуть-чуть округлые икры и маленькая ступня. От женских глаз не ускользнул взволнованный взгляд мужчины.
- Вы не могли бы посмотреть, почему у меня в квартире под раковиной мокро. Мне скоро попадет от соседей. Я боюсь, что потечет им на голову, - сказала бухгалтер, поравнявшись с Артуром.
- Пожалуйста.
Доброе сердце Артура отозвалось на чужую беду: он починил ей водопровод. В следующий раз Лина попросила его разобраться с сантехникой. Отзывчивый мужчина и на этот раз не отказал. Не отказывал и в дальнейших просьбах. Бухгалтер стала относиться к нему как к близкому другу и часто после работы ожидала его.
Однажды она обратилась к нему с очередной просьбой. Артур, как всегда, не отказал. Но когда он пришел к ней домой, Лина, извинившись, объявила, что хотела устроить себе маленький праздник в связи с ее днем рождения: ей исполнилось тридцать три года. Смутившийся Артур не стал портить бухгалтеру особый день в ее жизни и остался.
Перед ним предстала высокая обворожительная женщина. Пушистые волосы блестящим каскадом спускались ниже плеч, которые загадочно прикрывала белая шаль; обтягивающее фигуру платье подчеркивало заманчивые формы. Сползавшая шаль мешала Лине ухаживать за гостем, и она кокетливо скинула ее с плеч на пол. Артур заботливо наклонился за ней, и у него замерло дыхание от вида красивых ног женщины. Сидя за праздничным столом, уставленным изысканными яствами, Артур пригубил хорошее марочное вино.
Интимная обстановка, завораживающий запах ее духов тихо растворяли добропорядочность мужчины. Красное переливающееся платье; пышная грудь в глубоком вырезе; голые округлые плечи; атласная кожа и гладкие колени будоражили ему кровь. Артур не отводил глаз от открытых ног женщины…
А Лина, расслабившись в кресле, сидела, держа ноги в прозрачных чулках друг на друге, и от усталости сбросила красные туфельки. От вида ее маленькой ступни у Артура возбудилась плоть…
Тусклый свет от огня мерцающей свечи томной негой обволакивал ему глаза; приглушенная мелодия сладко томила душу; терпкое вино затуманило голову, и, побуждаемый неведомой силой, мужчина предался с чужой ему женщиной естественным наслаждениям. Искусно она одаривала его всевозможными любовными утехами.
Артур стал жить томительным ожиданием этих сладчайших мгновений. Оно будоражило, пьянило и мутило разум, ослабляя его жизненные силы. Империя чувств охватила стойкого мужчину.
Но уйдя от Даны к Лине, он вскоре почувствовал, как постепенно спадала с глаз пелена. Постельные страсти улеглись, изобилие любовных услад привело к пресыщению и, кроме пресыщения любовью, он ни чего не чувствовал к красивой жене.
При ней Артур, как и при Дане, был свободен в своих мыслях и действиях. Никто не вторгался в его душу. Но его не покидало удрученное настроение. А с Даной ему было легко, просто и спокойно. Долгое время у него в голове таилась мысль: уйти в дом своей матери. Но боязнь быть все время на глазах у Виктора и угрызения совести удерживали его от этого шага. Эмоционально и физически Артур находился от новой жены на дистанции. Но женщина была довольна тем, что рядом с ней живет мужчина.
А в жизни Лине не везло с ними. У нее ни с кем не складывалась счастливая семейная жизнь: то попадался горький пьяница; то суровый педант; то злой садист; то легкомысленный жигало. И вот на горизонте появился Артур – положительный во всех отношениях мужчина. Она обратила на него внимание сразу как пришла бухгалтером на стройку. Скрупулезно собрала о нем все сведения. Щупальцы самки прощупали все слабые места самца. Она быстро поняла, что скромность и добродетельность олицетворяют Артура.
И в первую очередь Лина поменяла свой имидж. Длинные волосы собрала в косу и скромно уложила на голове. Коротенькие юбочки и декольтированные яркие кофточки забросила подальше в шкаф. Она стала носить строгие платья, чуть-чуть открывая колени. Надела туфельки-лодочки на низком каблучке, чтобы подчеркнуть изящество маленькой ступни. Лина понимала, что ноги ее хороши, и чувствовала, что могут вызвать интерес. Случилось так, как подсказывало женское чутье…
Назвать Лину женщиной легкого поведения все-таки было нельзя. Она серьезно относилась к жизни. Просто она не могла жить одна, без мужчины. Женское одиночество терзало сердце, а томление плоти выворачивало все внутри организма. Женщина глубоко страдала. Одиночество душило, кололо душу, мутило разум и отбирало само желание жить.
Она твердила себе: «Во вселенной может выжить только сильнейший. Как в животном мире побеждает сильный самец или сильная самка. Когда инстинкт плоти у животных заиграет, начинается борьба за выживание. Кто кого? Побеждает сильнейший».
И она включилась в борьбу за мужчину своей мечты – за Артура. Ее сердце ей подсказывало, что через его доброту она может заполучить этого человека, и Лина стала давить на его отзывчивость. И, как сильная самка, она перетянула на свою сторону желанного мужчину. Она разбудила инстинкт плоти у дремавшего самца.
Но Артур занимался сексом с новой женой без интереса, по инерции, вовлеченный ее желанием, испытывая физическое удовлетворение, но не было при этом душевного равновесия. И сама его жизнь в ее доме длилась по инерции. А Лина делала все, что от нее зависело, чтобы удержать этого мужчину. Она стремилась к тому, чтобы ему было с ней хорошо, не могла на него надышаться и сдувала с него пылинки.
Артур все чаще и чаще стал навещать бывшую жену. Сидел, понурившись: унылый взгляд тусклых глаз, в уголках тонких губ держались трагические складки, и в черных волосах белела седина. Как прежде, он оказывал помощь в трудные моменты женщине с бесчувственными ногами. Но больше сидел, поглощенный своими думами. Между ними возникла нервная напряженность. Эта напряженность требовала от них огромных душевных сил. За годы разлуки у обоих в душе скопились отчаяние, ожидание и надежда.
Однажды Артур понуро сидел и в глубоком безмолвии наблюдал за Даной, украдкой смахивая слезу. А та, как всегда, хлопотала возле плиты, но внезапно, охваченная необъяснимым волнением, неподвижно замерла в инвалидном кресле и вопрошающе чистым взором посмотрела на Артура.
Из мужских глаз ручьем хлынули горючие слезы. Не стесняясь их, он упал на колени перед немощной женой и, целуя ей руки, из глубины сердца выплеснул:
- Прости меня за причиненные страдания. Я не могу без вас. Мне без вас плохо. Я люблю тебя. Я хочу к тебе…
Дана разревелась. Потоки слез затопили ее счастливое лицо. Она, глотая соленые капли, прижала к бесчувственным коленям голову любимого человека и теплым голосом промолвила:
- Я поговорю с сыном.
От собственной откровенности из-за неожиданного прозрения гнетущая тяжесть свалилась с души Артура, и светлое успокоение благодатью разлилось по телу. Годами томившиеся слезы умиротворенным потоком остудили накаленные до предела нервы.
Прощение доступно лишь только сильным.
От восхищения этой маленькой женщиной, немощной из-за физической убогости, но нравственно красивой и сильной, Артур поцеловал ее неподвижные ноги.
У Виктора окончился рабочий день.
Дана накрыла на стол белоснежную скатерть, искусно украшенную яркой вышивкой гладью. На чистой белизне фона полыхали алые розы любви. Празднично сервировала стол и поставила перед сыном незатейливую, но его любимую еду.
Он ел суп с фрикадельками и восхищался его вкусом. Как ребенок, облизывался при виде аппетитных голубцов.
Когда Виктор с наслаждением их поглощал, Дана ему тихо сказала:
- Был отец. Он раскаивается и просит у нас прощения. Он хочет вернуться. Сынок, надо уметь прощать. Надо быть милосердным. Это умеет только настоящая любовь. Любовь и доброта – вот основа жизни.
Что-то рванулось из глубины души Виктора. Добрым светом осветилось его лицо. Он, молча, доел свой обед и в безмолвии долго сидел за столом, не уходил, а потом тоже тихо ответил:
- Хорошо, мама, я подумаю…