Шел 1984 год. Я с деятелями культуры еду в ГДР. Переезжаем границу с Польшей, после чудесного дня в цветущем Киеве. Все столпились у окон и кто-то сказал: – «Отсюда к нам пришла война». Сразу погрустнели.
Польша… Всё немного иное, готика. Крестьяне на полях, машут вслед поезду.
Шумно на вокзале в Познани. Сразу площадь, город, живая суета. Автобус с польскими спортсменами – красивые ребята, подарили нашей одной красавице цветы, она им – матрёшку. Смех, шутки. Подтянутые польские офицеры, девушки с мороженым – мы завидовали, не было польских денег.
* * *
В Берлин мы приехали поздно вечером. Встретил нашу группу гид – молодой, светловолосый, стальные, светлые глаза, правильное нордическое лицо. Типичный немец. Оказалось – русский. Петербуржец по рождению. Женат на венгерке, живёт в Берлине.
Мы подружились с гидом. Его звали Алекс. Александр. Моя подруга художница Людмила Цончева училась с ним вместе на одном факультете в Ленинграде. Как странно в Германии найти что-то связывающее тебя с родиной. Он небольшую группу пригласил к себе домой в наше свободное время. Красивая квартира, большая по нашим меркам, гостиная с камином. Двое детей пяти и трёх лет, девочка и мальчик, милая жена венгерка, плохо говорит по-русски. Дети русского языка не знают.
Алекс рассказал о себе – родился в Шанхае, сын русских эмигрантов, дворян по происхождению, но отец работал водителем в Шанхае. Родители заностальгировали и вернулись в Ленинград. Он закончил там институт, а потом удалось вырваться на Запад. Сначала в Венгрию, там и женился. Потом уехали в ГДР. Он с детства отлично знал немецкий язык, мать с немецкой кровью – вот откуда этот нордический тип лица. «Да, меня и немцы принимают за своего!» – сказал, улыбаясь, наш милый гид. И тут я спросила – Общается ли он с немцами по-домашнему, семьями?
– Нет, – покачал он головой, – только с выходцами из России. Если с немцами, то тоже выходцами из Советского Союза.
Этот честный ответ сказал мне о многом.
Нас разместили в центре города в гостинице «Штадт Берлин», в канун первого мая. Утром идём завтракать. Ещё рано, дождь. Полицейские в зеленых плащах стоят группами, переговариваются, шутят, у всех красные гвоздики в петлицах. Бегут люди, дети с красными гвоздиками, в руках воздушные разноцветные шарики. Лица у всех весёлые. С площади Александрплац, где расположена гостиница, мы шли до часов «Урания», показывающих время во всём мире, универмага «Центрум» на Карл-Либкнехт-штрассе. Из репродуктора слышались песни: «Хотят ли русские войны?» – пел воркующий женский голос по-немецки, «Вставай страна огромная!» – по-русски, потом немецкие песни, потом «Катюша» по-русски. Под ливнем шли и шли колонны. Океан цветных зонтиков и только полиция стояла незыблемо в своих зелёных плащах.
У нас по случаю первого мая праздничный ужин в ресторане «Варшава». Официанты – красивые молодые мужчины, модно стриженные, с красными гвоздиками в петлицах. Обслуживали с достоинством, между собой шутили, смеялись. Во всем царила праздничная атмосфера.
Во второй половине дня сияло солнце и оно потом сопровождало нас всю поездку.
Берлин красив, хотя старинных строений осталось немного – здание ратуши, на улице Унтер ден Линдер – в переводе «под липами» – до самых Брандербургских ворот особняки 17-18-го веков. Замок – в прошлом арсенал, а теперь музей немецкой истории, где мы побывали. Услышали там историю 19 века, мне хотелось в средние века... Экскурсовод попытался исторически обосновать возникновение фашизма именно в Германии – с Бисмарка – дух милитаризма и завоевательства. Причём тонко и умно. Такой вымороченный немец в вельветовом костюме с бабьей фигурой, но ясным умом.
Запомнился день посещения Трептов-парка, где памятник нашим ребятам, нашим героям. Хоть не раз в своей жизни возлагала цветы, но сердце дрогнуло. Пройти всю войну и погибнуть тут, в самом конце войны.
Были также в немецкой опере. В «Аиде» пела очаровательная японка. Оказывается, она живёт в Берлине. Голос прекрасный, сама изящная. Когда я слушала её, то думала, что на этой сцене когда-то пела Мария Чеботари, позже – Мария Биешу, другие наши советские звёзды. Спектакль лаконично оформлен, хорошо поставлен режиссёрски, костюмы сделаны со вкусом, но ярких голосов, кроме японки и певца, итальянца, исполняющего партию Радамеса, не было.
На «Аиде» случайно познакомилась, машинально попросив программку, с берлинскими студентами. Оказалось, они были прошлым летом в Молдавии, под Тирасполем, на сборе овощей – по обмену с нашими студентами. Остались в восторге от поездки. Оказывается, они спорили – я это или нет. Я выступала перед их группой прошлым летом. Поэтесса. Надо же, именно с ними сесть рядом – судьба. Ева, Эрих, Эрна. Ева очень красива и лучше всех говорит по-русски. Мы угостили их пачкой сигарет, они нас – шампанским. Говорили по-русски, милые и восторженные. Где они сейчас? Где Ева, мечтавшая учиться в Москве? Кто они сейчас? Говорят ли по-русски?
* * *
После Берлина жили в Ростоке. Балтика с другой, немецкой стороны – солнце, но свежий ветерок, уютная гостиница и красивый город. Он сохранил черты старой Германии больше других. Лучше уцелел в войне. Гиды в городках вокруг него часто с гордостью повторяли – город был сдан советским воинам без боя.
Я спросила нашего гида Алекса: «Как относятся немцы к войне? Ведь для них это больной вопрос: – они потерпели поражение». Он ответил: – «Все они ненавидят фашизм, в ГДР нет почвы для возрождения фашизма». Потом, после воссоединения, многие из молодых немцев стали ходить бритыми и в чёрных кожаных плащах.
* * *
Из поездок по северным немецким городкам мне запомнился Шверин. Ездишь в автобусе и чувствуешь успокоение. Германия по своей природе больше похожа на Россию, чем Молдавию. Лес – сосны, берёзы. Россия, да и только. Средняя полоса… Но вот посёлок или городок – и уже другое, другой стиль, влияние готики. Всё ухожено, красиво.
Немцы честный и трудолюбивый народ. Горничные, официантки, да кто угодно, делают свою работу непринуждённо, с достоинством и хорошо. Распорядок недели создан для работы: не ходят в гости, не сидят в барах, не смотрят допоздна телевизор – отдыхают, чтобы работать хорошо. В субботу и воскресенье посвящают отдыху. И тут есть свои традиции. Нельзя сказать, что всё так идеально. Во Франкфурте, где стоял наш поезд на Берлин, первым, кого мы увидели, был пьяный. Товарищ вёл его под руку из электрички. Знакомая картинка… Наши мужики добродушно смеялись.
Так вот мы подъезжаем к Шверину. В своём дворе у машины стоял человек в джинсах и свитере, русоголовый, с курчавой русой бородкой и голубыми яркими глазами – вологодский парень, да и только. Русич. И каково же было моё удивление, когда гид сказала, что ещё в седой древности упоминается этот цветущий город к востоку от Эльбы. Около 600-го года нашей эры здесь постепенно начали поселяться славянские народы и на этих землях осело племя ободритов. Они занимались земледелием, рыболовством, охотой.
В 1160 году славянские племена ободритов пали жертвой завоеваний германских крестоносцев, их возглавлял саксонский герцог Генрих Лев. В тяжёлой схватке князь ободритов Никлот потерял свои земли, а сам погиб в бою. Победители смешались с побеждёнными. Отсюда и славянский тип лица его жителей, хотя немецкий доминирует.
Шверин удивительный обаятельный город. Он сохранил много прекрасных памятников старинного немецкого зодчества. В черте Старого города находятся уникальные памятники. Меня поразил замок «Шлосс». Я впервые видела настоящий средневековый замок. В городской летописи он упоминается в 1018 году как деревянная крепость «Цуарин» племени ободритов на острове Бургигинзель. Замок за эти сотни лет строили и перестраивали. Он эклектичен – готика, барокко, ренессанс. В прошлом веке замок значительно перестроен. Но как прекрасен!
Вокруг замка, в саду Бурггартен, с огромными буками и старыми платанами, на летней террасе устраиваются концерты симфонического оркестра.
Удивительным оказалось для меня, что всюду в северной Германии цвели магнолии, украшая Берлин и городки.
Интересен Мекленбургский театр и государственный музей. Мы пошли посмотреть немецкое искусство средневековья, голландскую живопись мастеров XVII века – Франса Гальса, Карела Фабрициуса, Остаде, Терборха, немецкую живопись девятнадцатого и двадцатого веков, – Каспара Давида Фридриха, Либермана, Коринта, Г.Д. Матье, Л. Зеехаса. Это всё почти незнакомый для меня мир, оставивший самое общее впечатление. Но, думаю, что теперь буду отличать немцев в живописи хотя бы в целом.
Значительная выставка фарфора и стекла древнего и современного – немцы в этом деле мастера.
Ещё запомнилось посещение готического собора, восхитили его мощь и витражи. Это был домский собор, что значит главный в городе, одно из самых великолепных сооружений северогерманской кирпичной готики. Первая постройка относится к 1171-1248 году, собор строился двести лет.
Уже двадцать лет идёт реставрация собора, и нашу экскурсию вёл пастор, похожий на простого каменщика. Рассказывал на немецком языке об истории собора – просто, задушевно.
Сам собор, казалось, не подвержен времени, хотя, конечно, подвержен. В этом соборе обитал суровый, простой, могучий дух готики, который оставался духом германской нации. «И сумрачный германский гений»… – тогда я вспомнила эти слова. Как победить мы могли такую могучую страну? Здесь я ощутила странное волнение. Это был момент истины. Не могли бы победить, если б не был Бог с нами.
Шверин расположен на красивых озёрах, а Нойбрандебург – город четырёх ворот. Ворота и остаток городской стены – знак военной мощи средневековья. Город небольшой, но интересный.
* * *
Никогда не думала, что когда-нибудь в Германии будут встречать девятое мая.
Гид объяснил, что в Германии празднуют восьмое мая – день освобождения от фашизма. «Тихий праздник» – немцы работают, но проходят митинги, возлагаются к памятникам советских воинов цветы, люди скорбят о своих погибших – Германия потеряла одиннадцать миллионов в результате этой жуткой авантюры.
Девятого мая мы положили цветы к памятнику нашим ребятам, которые прошли всю войну и погибли перед самой победой, на чужой земле. У меня перехватило горло, когда я клала цветы к подножью. Думала ли я быть здесь девятого мая!
Вечером был праздничный ужин – нам его пытались перенести на восьмое, но мы праздновали девятого – ещё бы! Гид Алекс сказал – «Поздравляю вас с вашей победой!» Подняли бокалы с шампанским. Всё понимаю, но в устах русского человека, гражданином какой бы страны он не был, слово «вашей» – дёргает.
Было два вечера дружбы – один в Бергене, в школе. Хорошая школа, милые учителя. Обменялись сувенирами. Второй вечер был побогаче, в кооперативе.
Если в городе и женщины и мужчины подтянутые, то в селе – женщины по центнеру, мужчины одеты более просто и сами люди более добродушные, открытые. Был накрыт большой стол, обменялись речами, сувенирами. Начались танцы.
Приглашали друг друга. Смеялись, знакомились, разговаривали. К нам подсел старик – старый орёл. Сказал по-русски: «Я был в плену пять лет, русские хорошие люди, всё справедливо». Мы не удержались и спросили: «А почему воевали?» Развёл руками: – «Политика, Гитлер. Русские хорошие, всё справедливо». Аня подарила ему матрёшку и пачку сигарет. Он поблагодарил, вернулся и подарил ей бутылку шампанского.
Один раз мы заплутали в городе, спорили в какую сторону идти, я показала нашу гостиничную визитку пожилому человеку, он прервал свой путь, дружелюбно повёл нас, указал направление. Я подарила ему значок. Он отказывался, но я сказала детям, киндер, он взял и заулыбался.
Мы едем чудесным майским утром по живописной местности – сосны, берёзки, перелески, городки. И… въезжаем в Равенсбрюк. Концлагерь для женщин и детей всей Европы.
Меня поразило многое. Особенно записи. Вера Снисаренко отказалась работать на военном заводе, её облили на морозе водой. Осталась живой, потом погибла в газовой камере. Одна, без помощи, без надежды, без родины, ведь она не знала, чем кончится война, но встала на плацу – теперь стена наций… Простая украинская женщина. Да нет, девочка, школьница.
Страшны лица не только надзирательниц, но особенно надсмотрщиц из заключённых – сытые, пьяные, тупые. Прекрасные лица погибших – молодые, красивые, пожилые, но все скелеты.
И это – тоже Германия. Её кошмары и ужасы.