Некоторое время из своих прожитых лет, я посвятил деревне, настоящей русской деревне, где всего около пятидесяти домов. Не прибавить, ни убавить, а прожил я там неполных шесть лет. Это был период моей цветущей молодости. Чем я там занимался? Жил деревенской жизнью: огород, стройка бани, реставрация двух домов, работал сторожем в школе…
Сейчас мне не стыдно об этом говорить, да и никогда не было стыдно: просто есть люди, которые не понимают, зачем человек убежал из областного города и поселился в страшной «дыре». Многим объяснял, оправдывался, но совершенно напрасно – не понимают. А ведь, чтобы понять, нужно самому испытать потребность жить на земле своим трудом, а это почти невозможно. Тяжело отречься от всего и камнем броситься вниз, чтобы приобрести многое. Можно сказать и о религиозной подоплёке бегства, но это поймут даже не все верующие люди. Наверное, надо быть городским в десятом поколении или, скажем, князем по крови, и парить над городом и не чувствовать себя ущемлённым селом, не бояться трудностей и не превозноситься.
Может, это кого-нибудь оскорбит, но я скажу (и сразу прошу прощения), что горожане во втором поколении боятся деревни и в то же время превозносятся над ней. Психологический факт. Они запуганы родительскими рассказами, боятся потерять комфорт, а появившись там, стараются подчеркнуть городской свой нрав.
Как только наступает осенняя пора на земле, так деревенский народ начинает реконструировать свои печки, а проще говоря, начинают ремонтировать, либо демонтировать и строить новые. На три близлежащие деревни всего два печника и то хорошо поддающие… в смысле, любители выпить. Разорваться они, естественно, не могут, и потому многим приходится осваивать профессию печника самостоятельно, что и произошло со мною.
В течение лета я разобрал в кирпичном доме две печки: русскую и голландку. Навёл в доме порядок и пригласил печника, который летом был свободен. Виктор, так звали печника, пришёл, залил глиной место под печку и удалился, сказав, что фундамент должен высохнуть. Я ждал Виктора неделю и не выдержал, и стал класть печь по собственным чертежам, ибо я понял работу дымоходов, топки и поддувала. Когда сложил половину печи, то о Викторе появилось сообщение, что он нашёл кувшин с золотом и в настоящее время его пропивает. Дом, в котором жил Виктор печник, принадлежал родителям известного на весь район богатого купца, и немудрено было найти там сокровища. Виктор сразу получил кличку «золотой».
Прошло ещё некоторое время, и я докладывал уже трубу на крыше, как заметил самого Виктора Золотого.
- Молодец, - сказал Золотой, - ровно кладёшь. Ты уж извини… Я здесь задержался немного. Слыхал, наверное, что золото я нашёл?
- А как же! – отвечаю я с крыши.
- Вот, вчера милиция всё конфисковала, - улыбается Золотой. - У меня почти ничего не осталось… окромя пару ящиков водки… У людей отжимают! Некоторые посообразительнее оказались – на зубы вставили – уже не конфискуешь.
- Не проще было бы сдать государству и получить двадцать пять процентов? – спрашиваю я.
- Двадцать пять ударов в челюсть получишь, а не процентов… - усмехается Виктор и пошёл дальше по дороге.
Я глядел ему в след и почему-то завидовал.
«Простой русский мужик, - думал я, - нашёл драгоценности и раздал их окружающим почти задаром. Ему ничего не нужно,.. его глаза не загорелись, и руки, видимо, не тряслись. Нашёл, и на радостях ушёл в запой, а сейчас запьёт с горя из-за конфискации…»
Не прошло и недели, как Виктор Золотой помер от пьянки. А знаете в чём необычность всей этой истории? Именно в день его похорон я нашёл золотые и серебряные монеты с изображением Николая Второго. Вспоминая Виктора, я не побежал к государству и не направился на Арбат менять их на деньги. Я хотел стать лучше Золотого и отдал их родственникам.