Часть одиннадцатая Конец АОЗТ "Дорога в рай"
Как жаль, что в морге рано гасят свет.
И жаль, что в морге нашем окон нет,
Хотелось бы увидеть ещё один рассвет.
Для нас теперь на всём лежит запрет.
Как жаль, что лица наши прикрыты простынями...
Мне кажется, к столу мы прикованы цепями
И жаль мне очень сильно, что просто мы устали,
Среди ночей всех дней, мы счастья ни разу не знали.
Как одиноки были, так одиноко стали,
Как непокорны были, теперь послушны стали,
Жаль только, об этом мы раньше не знали.
Теперь так жаль тебя, ещё увидишься с нами...
(Автор – Полынь – Из записной книжки Дмитрия Станиславовича)
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Глава первая
Грозовые тучи над головой Дмиптрия таниславовича стали сгущаться, когда Фаина, его блудливая жена внезапно заболела и умерла.
Олег Борисович, прооперировавший женшину сказал неутешительно: рак! Сдеть мы уже ничего не можем!
Безутешный супруг сам организовал пышные похороны.
Надя провала бюез вести, а когда нашли то, что от нее осталось. Дима слег на неделю в больницу. Даже его мозг не смог оправиться от потери. Олег сугробов, решивший навстить его в больнице, а за одно и побольше знать о бойфренде Нади рассказал
Германа задержали на посту ГИББД за превышение скорости через три дня. При досмотре салона автомобиля милиционеры нашли дамскую сумочку. На вопрос: «Чья?» - Герман рассказал что то не связное на счет какой то пассажирки. Но в момент, когда сотрудники Госавтоинспекции выписывали штраф, в сумочке запиликал пейджер. Это была Надина мама, которая сильно волновалась и просила дочь откликнуться. Герман сильно занервничал, ведь он забыл тщательно осмотреть салон.
На следственном эксперименте Герман в деталях показал весь процесс казни. На пластиковом манекене показывал как порол, потом резал груди, потом совокуплялся. Как плеснул остатки горючей смеси на тело, все еще привязанное к дереву и поджег два живой факел.
Не рассказал он только, каким вкусным показалась отбивная розгами человечина, живьем зажаренная на еловом стволе, но акт экспертизы заставил признаться и в людоедстве. Адвокаты, нанятые за очень хорошие деньги, честно их отработали.
– Спасибо, что поймал! – Дима с трудом подавил желание позвонить по телефону друзьям.
– До суда Гера не доживет! – Дима набрал знакомый номер и кратко объяснил ситуацию.…
Дима наконец-то получил полную свободу действий.
Дима, никогда не отличавшейся сентиментолькостью, долго сидел на кладбище и смотрел на лицо жены, улыбающееся с гранитной плиты.
– Вот и все! За хорошее спасибо, а что было у нас плохого, я тебе прощаю! Не прощаю одного, ты знала что сол мной происходит и ничего не сделала, чтобы меня спасти!
Я простил тебе из мену, а ты толкала и толкала меня в пропась! Бог сделал так, что ты упала в нее раньше! На самом деле это кажется, что я здесь, а ты там! Я тоже там, и знаю. Что душа смертна так же как и тело. Только оболочка еще живет и по прежнему жаждет крови и мяса!
Дима налил водки в стакан, прикрыл его кусочком хлеба, а остатки, не морщась влил в себя даже не закусывая.
За то, что даже мертвую он продолжал любить. С могильного памятника она смотрела на Диму – с застывшей, улыбкой на губах.
Каменотел, что так ловко переводил на гранит фотографии был в числе тех, кто наставлял Диме рога, но ни разу не был пойман с поличным, что в конечном итоге и спасло ему жизнь.
Чем дольше он сидел, глядя на памятник, тем сильнее он ненавидел покойную. Ему казалось, что Фаина по капле высосала из него душу, и не забыла прихватить с собой. Вместе с ней ушло что-то, задерживающее Диму на этой грешной земле, а сам от телом был еще здесь, и это ощущение смерти в живыот теле было мучительней всего.
Еще до того, как Дмитрия Станиславовича разоблачили, на него в милицию поступали жалобы от разных людей, в том числе от проституток, кого он силой завлекал к себе ночью в офис, насиловал и не платил. Однако милиция не верила словам ночных бабочек, которые обвиняли уважаемого человека. Но выходили из похоронного офиса не все...
Второй раз он попал в поле зрения следственных органов после того, как помог устроиться кладбищенскому Кольке уборщиком в морг.
До проведения вскрытий этого неуча, само собой, не допускали, зато любоваться на полуразложившиеся выпотрошенные трупы он мог фактически круглые сутки. Чем на первых порах увлеченно и занимался, но потом принялся нарушать трудовую дисциплину, а затем и вовсе ушел, не удосужившись даже уволиться. О чем родители, естественно, не знали. Как не догадывались и о том, что их сын решил переключиться на скрупулезное изучение анатомии тел живых. Начав курс изучения стела материнского и тела отцовского. Хотя первым под нож должен был лечь непременно отец, к которому Николай испытывал особую неприязнь – «как к предателю». Не забыв, что именно он сообщил в милицию о его неожиданном появлении дома. Накормил досыта, дочиста отскреб и отмыл в ванной, дал после месячного скитания по подвалам отоспаться на белоснежных простынях. И сдал. Поэтому просто обязан понести за «иудин поступок» суровое наказание.
«Однако тщательно продуманный акт возмездия сорвался, – разочарованно скажет потом на допросе Бабочкин. – Во-первых, не пришла домой мать, оставшись ночевать у заболевшей сестры. А во-вторых, не собираясь убивать отца сразу, я нанес ему молотком не очень сильный удар, и к тому же от волнения промазал – молоток лишь скользнул по голове, сорвав лоскут кожи с волосами. Отец закричал и попытался выскочить на лестницу, тем самым принудив меня проломить ему череп уже по-настоящему.
«Как и положено, труп обмыв, я садовыми ножницами продольно вскрыл грудину, отсек сердце от артерий и запихал его в пустую банку из-под маринованных огурцов. Снаружи приклеил записку для матери: «Тебя ждет то же самое» и отнес банку на кухню. Пусть, думаю, утром придет, прочитает и заодно посмотрит, как я вскрывать умею. Для чего выпотрошенный труп отца специально оставил лежать на столе, а сам умылся и легспать. Когда проснулся, на мне были уже надеты наручники...»
Естественно, суд вновь признал Бабочкина Н. С. душевнобольным и невменяемым и на этом основании от уголовной ответственности освободил, определив для лечения в спецклинику закрытого типа, но он успел накапать следакам про Дмитрия Станиславовича.
Припозднившиеся прохожие не обратили внимания, как Дмитрий Станиславович привез на своей машине в магазин Эльвиру красивую женщину, как будто сошедшую из поэтического сборника Алесвандра Крамарева. «Поэты хороши рассуждать о женских прелестях, – думал Дмитрий рассматривая красавицу. – А нам, грешникам остается доделывать за поэтов самое вкусное!» В глазах крашеной блондинки читалось все, что угодно, кроме почтения к христианским добродетелям. Сейчас её глаза казались бездонными. Зрачки – чёрными дырами, провалами в пространстве. В них плескалась боль, беспредельная, заставляющая забыть обо всём, кроме стремления причинять боль.
– Мы что, будем здесь? – Спросила она, рассматривая шикарный гроб, стоящий на полу.
"Залетная" (не местная) ночная бабочка осмотрела магазин ритуальных принадлежностей. Вторая древнейшая профессия приучила ничему не удивляться.
– Именно здесь, сказал Дмитрий и начал раздеваться.
– Здесь, так здесь! Ты включи хоть похоронный марш!
Под траурную мелодию она скинула платье, слегка покачивая бедрами, расстегнула лифчик и потянула в вниз трусики.
В глазах читалась похоть и немой вопрос: чего ты ждешь? Он погладил ладонью живот, пальцы оттянули край трусиков, погладили голый лобок.
– От мандавошек побрилась? – спросил он, улыбнувшись.
«На этот раз бритва мне не понадобится!» – подумал он, с сожалением констатируя, что запаха ужаса так и не появилось. Девушка хохотнула в ответ, встала на колени и облизнула губы.
Он расстегнул молнию на брюках, а нежные пальчики профессионально распаляли желание. Дмитрий не без удовольствия смотрел, как кулачок сменили мягкие губы, которые то наплывали, то удалялись.
— Остановись, я хочу амазонку! – Он опять заставил взять член в рот и намочить как следует слюнями.
— Пожалуйста!
Девушка встала, опрокинула Дмитрия спиной на гроб, а девушка сама села на член.
– Получается, это я тебя трахаю! – Эльвира села сверху, уперлась ногами в пол и пустилась вскачь.
При этом Дима опять смотрел крастокев глаза, наблюдая за реакцией. Она медленно насаживалась на член, а он с огромным удовольствием мял груди. Ему пришлось крепко ухватить путану за бедра, чтобы сдерживать бурный галоп, а в его глазах зажглись искорки безумия.
– А теперь – на спину!
– С тебя сотня, парень, – деловым тоном добавила она, выполняя желание клиента, – тариф.
– За такое и полтиника много!
Его пальцы сомкнулись на шее девушки. Та захрипела. От этого хрипа мужчина почувствовал необычайный прилив сил.
– Сегодня я устрою праздник тела!
Приносить Боль и смерть – было таким естественным для Него. Смыслом существования. Бить и упиваться Болью и смертью.
С каждой судорогой несчастной жертвы приходило успокоение. Не было больше ни раздражения, ни гнева. И сейчас Димой владело единственное чувство – неистовая, невыразимая радость. Радость причинения Боли. Упоение Болью. На его лице пылала счастливая улыбка.
Теперь, застегнув штаны, Дима включил траурную мелодию, и принялся готовить тело к похоронам.
– Ты будешь лежать в гробике тихая и красивая! – Дмитрий одел покойную, расчесал и уложил растрепавшиеся волосы в прическу и накрасил губы помадой. – Будешь лежать как тот дембель! Очень было прикольно видеть куска с гримом на лице и помадой на губах! Честное слово, я тогда чуть в штаны не кончил!
После отправки тела на родину, деды старались обходить Диму стороной: никому не хотелось на дембель в цинковой упаковке.
– Нужна комната в коммуналке! – Дима позвонил коллегам на кладбище.
– Сделаем! – Собеседники понимала его с полуслова.
«Жаль, что она померла так быстро! – Дима прикрыл тело саваном, накрыл крышкой и застегнул крокодильчики. – Зато рядом с тобой будет похоронен очень крутой мен! Он не позволит тебе скучать на том свете!» Приступ головной боли, последствие старой операции был, как всегда внезапным и кратковременным. Дмитрий знал об этом и научился обходиться без таблеток.
– Где? – вошедшие «негры» ничуть не удивились тому, что вместо одного гроба надо забрать два.
– Только не перепутайте! – усмехнулся Дмитрий, показывая не скромный гроб из голых досок.
В церковь на отпевание повезли только один шикарный из канадского клена, а второй прямиком на кладбище, где уже успели выкопать могилу чуть поглубже, чем обычно…
Его жертвами обычно становились залетные проститутки. Их, как правило, никто не ищет. Позволял он себе этот праздник души не часто. Даже владельцу похоронной конторы утилизация лишнего трупа стоит недешево...
Точку в страшной карьере Дмитрия Станиславовича поставило исчезновение семнадцатилетней Галины Соколовой. Дочка состоятельных родителей решила автостопом покататься по стране.
Симпатичная девушка в майке и джинсах, с рюкзаком за плечами смело села к нему в машину, а потом и согласилась смыть пыль дорог у него в офисе. Из душа она вышла в небрежно запахнутом голубом халате. Девушка была идеально сложена: высока, стройна, как тростинка, и поразительно гибка. Она чувствовала его взгляд, приросший к аппетитным ножкам, и по-турецки села на диван.
– Какая ты вкусная, – сказал Дмитрий, проникая ладонью за вырез халата.
Женская грудь уютно легла ему в левую ладонь, правая рука опустилась на осиную талию, погладила бедро, ощупала ягодицы – девушка с плутовской улыбкой кивнула ему:
– У меня самое вкусное не здесь...
Чуть отстранив его руки, она забралась на стол, села, по-турецки скрестив ноги, выпрямила спину, закинула назад голову и призывно посмотрела на него. Потом улыбнулась, и расстегнула халат. Он любовался поразительной пластикой движений. Казалось, стройное тело не имело костей, настолько плавно оно гнулось, призывая к страсти и наслаждению. Он сладко потянулся. Молодое женское тело манило своей прелестью. Дмитрий принялся гладить бархатистую нежную кожу. Невеста открыла один глаз.
– Ты меня хочешь? – Просто и буднично спросила она.
Вместо ответа он впился губами в нежную шейку, а потом перевернул на спину. Их губы слились в жарком поцелуе. Галина почувствовала, как соски начинают твердеть. Дмитрий прижал свою ладонь к левой груди и слегка сжал сосок. Галина выгнула спину, потянулась и призывно раздвинула ноги, приглашая Дмитрия войти внутрь.
Мужчина сел между очаровательных ножек, медленно стал водить пальцем по внутренней стороне бедер, подбираясь к самому сокровенному месту, какое существует у женщин. Потом, раздвинув мягкие горячие заслонки, пальцем вошел внутрь.
Галина уперлась ступнями в кровать и приподняла ягодицы. Дима был уже в полной боевой готовности. Он нагнулся вперед, пальцами раздвинул вход и мягко вошел внутрь.
Но на это раз он не спешил. Она вопросительно посмотрела на него.
– Сейчас! – сказал он и закинул ноги к себе на плечи.
Малолетки и профессионалки, услугами которых он пользовался, не умели показать и десятой части того, что вытворяла его гостья. Заканчивая выступление, она вытянулась в струнку, тряхнула мокрыми волосами и замерла, представив ему во всей красе свою аппетитную попку.
Дмитрий почувствовал, что начинает заводиться. Набухший член плавно вошел в нежное тело, а потом долго и сильно доказал девочке, что солидный лысоватые мужчины тоже кое-что умеют, до тех пор, пока она с коротким пронзительным криком не выгнулась, сотрясаемая бурной судорогой. А вслед за этим Дмитрия схватил девушку за горло.
– Вот, детка, получай наивысшее наслаждение! – он наклонился к распахнувшемуся ротику: она уже не дышала. Теперь тело уже не сопротивлялось. Жизнь покинула слишком рано, но это не остановило бывшего санитара. С армейских времен к виду трупов он был не равнодушен.
Только в одном изверг просчитался. Девушку слишком усиленно искали, чтобы совсем скрыть следы. У милиции не было доказательств, только подозрения, но за ООО "Дорога в рай" и его генеральным директором установили круглосуточное наблюдение.