Глава двенадцатая
ТАЙНА СВИДАНИЯ
К Полине быстро привыкала домашняя живность. У нее долгое время был козлик. А потом появился петух. Нерастраченной любви у одинокого человека остается много.
На улице Огарева в Астрахани, где Черновы прожили с 1944 до 1956 год, ворота не запирались. Как-то во двор забежал беленький цыпленок. Полина его выгнала, а он опять пришел, видимо, заблудился. Тогда Полина взяла его в дом, накормила, и он начал у нее жить. Захочет в туалет – стоит у двери и ждет, кто пойдет, отворит дверь, быстро сходит по нужде – и опять возвращается в комнату, когда откроют дверь. Полина Алексеевна в это время работала в школе № 59. Когда уходила на работу, цыпленок ходил за Аксиньей. А иногда взлетал ей на голову и удерживался, не падал, когда она хлопотала по хозяйству. Она все удивлялась.
Когда Полина приходила с работы – цыпленок устремлялся к ней. Следил, как только она сядет работать, проверять тетрадки и писать планы, – он взлетал на левую руку, и, сидел на её руке, как на шестке в курятнике. Старался не поранить руку, не напачкать. Ждал, когда Полина кончит писать. А когда она вставала, слетал на пол и не мешал. Так он рос один, без кур.
Соседский петух как его завидит, так – в драку. Приходилось помогать ему, отгонять соседского драчуна. Вырос ручной цыпленок в большого, красивого петуха. А гребень у него – широкий. Вот и клевал этот гребень соседский петух до крови.
Стал Полинин петух уходить гулять к курам, на берег реки Кутума. К вечеру он бросал чужих кур, которые паслись на берегу, и возвращался домой торжественным шагом. Улица от дома – прямая, выходила на мелкий Кутум, а дом был возле реки, у Ямгурчевского моста. В пять часов вечера Полинин «любовник», как Аксинья его прозвала, идет по Огаревой с конца на конец улицы.
Раз Аксинья позвала Полину и говорит:
– Смотри, вон твой «любовник» идет.
А петух – красивый, крылья с позолотой, ноги длинные – торжественно шел домой.
Подходил к дому, пролазил под воротами – и давай есть. Ел все, что и хозяева. Если Полина дома – он терся о ее ноги, чтобы она подставила руку, как насест, и так сидел вместе с Полиной. Она работает, а он дремлет на руке. Все хочется ему прижаться к ее щеке своей тепленькой щекой. Такая у них была любовь.
Но любимого нельзя никому отдавать. Рядом семья развела много кур, а петух-драчун у них издох. Соседка попросила:
– Дайте вашего петуха на время.
Полина отдала любимца. Ждет-пождет, а петуха всё не несут. Полина спросила соседку:
– Сима, ты что не несешь петуха?
А она чуть не плачет:
– Погиб он, боюсь сказать, – сокрушалась соседка. – Напали на него вши. Я и мазала, и отпаивала его, но не помогло.
Видимо, наклевался вшей – и отравился. А они напали на него – от тоски.
Может, от тоски по Полине с Аксиньей. Так и люди от тоски погибают иногда.
Хорошо жить, когда соседи хорошие. А в тот год случился пожар у соседей. Полина, Ленька и Боря залезли на крышу своего дома и поливали ее водой, чтобы самим не загореться. Горящие доски отлетали с задней Туркестанской улицы во двор на Огаревой. Дежурили всю ночь, пока соседский дом не потушили пожарники. Сами домой вернулись все измазанные сажей, с царапинами и мелкими ожогами от летящих горящих головешек. Но довольные – отвели беду.
А к осени все угорели. Полина истопила печь, вроде хорошо догоревшие угли промешала, пока они не потухли, и закрыла трубу. Полина с Борей спали в темной комнате, Настя – в спальне, а Леня – в прихожей. Ночью Полина проснулась от головной боли. Аксинья спала в другой половине дома. Полина тревожно добежала до большого стола и чувствует, что падает без сознания. Приползла к Насте. Сестра вскочила, поняла, что угорела, разбудила Леню. Он схватил ее на руки и упал вместе с ней на пол, но поднялся и вынес Настю в коридорчик. Расстелили одеяло, принесли подушки. Ночь, прохладно. Тишина. Полине показалось, что Боря спит спокойно, не угорел. Но разбудила его, а он сел в трусах на рундук, и его стало мутить и тошнить. Разбудили Аксинью. Настя велела греть скорей воды и прикладывать компрессы к голове. Все лежали в коридорчике с открытыми дверями.
Аксинья всех угоревших до утра отходила.
Настя, по мнению Полины, никого в семье не воспитывала. То сама маленькая была, то училась, а как кончила институт, так уехала, а как приехала – вышла замуж, и чтобы не возиться со всем этим «хороводом», отделилась, а потом уехала в Подмосковье.
Когда Настя с Полиной на Дону жила, тоже верховодила, не раз Полине приходилось плакать от нее в Клетской Почте. Начнет ей платье шить или юбку, так она доведет до слез. А юбку из половины метра шила – вот еще когда у нее был тяжелый характер.
Даже когда Настя отдельно жила от Полины, Ирина – квартирантка – как-то не выдержала, сказала:
– Почему, Полина Алексеевна, Настя так кричит на вас, как на подданную? Поставьте вы ее на свое место.
А подружка Ната Алексина ни разу при Насте не пришла к Полине домой, объявив:
– Не хочу ее видеть за ее обращение с тобой. Свысока, как будто ты дурее ее, и не достойна ее уважения.
Вскоре Настя нашла жениха Пашу – сущего бобра. Щечки пухлые, глаза на выкате, шея толстая, сам упитанный, мичманка на бочек, бывший морячок. Он быстро наложил лапу на все оставшееся домашнее барахло. В доме были прекрасное трюмо, комод, гардероб, большой стол с резными ножками, кровати, стулья. Все добротное. И Полина молчала, хоть про себя и обижалась на Настю. Вернее, больше ворчала неслышно на себя:
«Все мое пресмыкательство – идет с детства. Я не знаю, почему отец не любил меня, когда я была маленькой. Называл меня – «тухлятью», потому что я очень медлительная была, ела тихо, с опаской. Настя до сих пор покрикивает на меня».
Настя была любимой дочкой Аксиньи, потому что все время болела и ее рвало. Поэтому Аксинья выкраивала ей получше кусочек, а Полина – и так все съест. Так же относились к Насте и тетушки Оля и Шуранька.
Повзрослевший Боря как-то решил переломить эти отношения. Сказал и маме, и тете Оле, и тете Шуре, своей крестной матери:
– Почему вы все Настеньке стараетесь угодить? Моя мать не меньше о вас заботится. Вы просто привыкли только Насте служить. А у нее теперь и муж, и деньги, и положение на работе хорошее.
Они удивились, но прислушались к Боре. Стали меньше носиться со своей Настенькой, и Полине больше уделять внимания и заботы. Настя и Паша Борю за это невзлюбили. Но он остался непреклонным. Он, конечно, был благодарен Насте и дяде Паше за все хорошее, обиды – не стал вспоминать. Но уважение к Полине и к себе всегда готов отстаивать.
И Полина старалась ловить проблески внимания, когда Настя называла ее: «Сестрица!» И то лишь тогда «сестрица», когда ей что-то от Полины было нужно.
Полине было обидно, что Насте удалось найти Пашу, а ей не удавалось выйти замуж. Раньше Яша писал письма из Тюмени, когда у Полины был уже сын. И она приходила к его матери узнать новости о Яше. Но Яшина мать сразу плохо приняла Полину, с выговором. Видимо, из-за того, что она дочь «врага народа». Хоть и не признавалась в этом. Но Полина сначала это еще не понимала. А Яша любил свою мать, поэтому послушался ее, когда она нашла ему жену – свою квартирантку. Яша женился втихомолку. Полина все думала, что он в Тюмени, а он оказался уже в Астрахани.
Как-то Полина с Настей увидели Яшу в Астрахани, в ограде церкви на Татарском базаре. Настя первая заметила и узнала Яшу:
– Полина, это Яня. Да вон там с девушкой, нашей медсестрой-студенткой, – показала Настя за ограду церкви, и Полина сразу увидела Яшу. – Эта девчонка говорила, что выходит замуж за инженера. Оказалось – за Яшу.
Так Полина узнала, что Яша уже окончил институт, был теперь инженером, а не шофером.
Полина разглядела его жену. Хорошая на вид, молодая. И училась в медицинском институте. Вот так сыграла судьба с Полиной горькую шутку.
Она видела еще и еще Яшу. После он предлагал Полине, чтобы быть «и с ней, и с женой». Но Полина не согласилась стать его любовницей.
А в это время знакомый преподаватель английского языка Саша пришел в дом на Огаревой улице с матерью сватать Полину. Аксинья, как всегда, принимала гостей хорошо, накрыла большой стол широкой скатертью, которую Полина успела купить в хуторе Зимники.
А на другой день к Полине вечером пришел Яша. Постучался в парадную дверь. Полина открыла – смотрит – Яня. Она не стала приглашать гостя в дом. Пока стояли, Яша объяснял, почему не может жить с женой. Помнит, как дружили с Полиной все пять лет. И подчеркнул:
– И ни одной запятой не сделал.
«Он меня берег? – подумала Полина. – Готовил в жены».
И почему-то обозлилась за это на судьбу и сказала Яше:
– Та за запятыми пришел? – И с силой хлопнула в слезах дверь.
– Чуть парню нос не прищемила! – рассказал на другой день милиционер.
Участковый видел эту встречу.
А может, был обязан все видеть, чем живет семья «врага народа».
Последнюю надежду Яня растерял. Полина думала, что они поженятся после войны. А он предательски женился, в тихую. Уступил маме. Тоже маменькин сынок. Или назло Полине, что без него вышла замуж за Семена. Да неудачно вышло. Вот и жизнь у него получилась не такой, как хотелось. Так, значит, было суждено.
Полина устала так жить, устала от всех дрязг. Ей было много лет. Это было в 1954 году. И однажды сказала Аксинье в сердцах:
– Если придет хоть татарин – я соглашусь выйти за него замуж!
Вон, её подруга Ната вышла замуж за татарина.
И как будто услышал Иван Иванович Черкесов. Правда – русский, не смотря на фамилию. Написал ей письмо, сделал предложение. И Полина согласилась выйти замуж за него, преподавателя пединститута, отца двух маленьких детей.
Тайной для Бори был в это время у Полины знакомый Аксенов. Они встречались, видимо, когда он мог приехать в Астрахань. Но он никогда не попадался Боре на глаза. Только в альбоме намного позже Боря увидел его фотографию с несколькими словами на обороте. Видимо, жил он в другом городе, может быть, и в другой стране. Этот заочный роман Полины длился давно. Когда Аксенов служил сначала в Германии, откуда прислал Полине посылку – красивые комбинации. Это были те тяжелые годы, когда платья переделывали даже из комбинаций. В посылке было несколько комбинаций, две – салатного цвета. И Полина сшила из них трикотажное платье. Хорошо получилось, и нарядная была, даже сфотографировалась в нем. Никто не подумал, что платье сшито из материала комбинаций.
Вторую посылку от Аксенова Полина получила из Болгарии. В ней было много гарнитуров. Полина поделилась ими с Настей. Там был так же гобелен с оленями, который долго, вместо ковра, висел потом у Полининой кровати.
На обороте фотографии морского офицера у памятника погибшим морякам было написано: «Полине Алексеевне на добрую память от неудачника
П. Аксенов 17.08. 1958»
А на памятнике, у которого он сфотографировался, можно было прочитать: « Героям советским морякам Констанцской военно-морской базы Черноморского флота, павшим в борьбе с фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941-45 гг.».
Далее мелким шрифтом на памятнике написано еще несколько строк, но прочитать их на фотографии невозможно.
Став постарше, Боря пытался выпытать у Полины эту тайну об Аксенове. Но Полина молчала, как партизан. Для неё эта связь была сокровенной. А Боря узнал и рассказал Полине, что Отдельному смешанному Констанцскому Краснознаменному авиационному полку ВВС Черноморского флота исполнилось тогда 90 лет. Это самый великовозрастный полк в морской авиации Российского флота, и вот уже несколько лет его признают одним из лучших среди однородных авиачастей ВВС ВМФ России.
В ноябре 1921 года дивизион перебазирован в 1-й разведывательный гидроотряд воздушного флота Балтийского моря.
В 1929 году за высокие показатели в боевой подготовке и заслуги по защите Советской Карелии в годы интервенции и Гражданской войны отряду было присвоено имя Карельской АССР и навечно вручено Памятное знамя.
В 1938 году эскадрилья получила самолеты МБР-2, и преобразована в 18-ю отдельную разведывательную авиаэскадрилью. С ноября 1939 года эскадрилья вошла в состав 15-го авиаполка и принимала участие в боевых действиях в войне с Финляндией.
Все это Боря напечатал Полине подробно. Он любил заниматься историей.
Видимо, Боря по этой дате вспомнил рассказы матери о встрече с морскими офицерами летчиками в поезде, отправляющимися на войну с Финляндией. И вспомнил о письмах от любимого летчика, которые увидел Семен у Полины в комоде и заставил сжечь. Но Полина ничего не сказала сыну.
В сентябре 1941 г. 18-я ОРАЭ была перебазирована на Черное море и включена в состав ВВС Черноморского флота. Базировалась эскадрилья на гидроаэродроме оз. Донузлав. В составе ВВС ЧФ 18-я эскадрилья участвовала в боях в небе Северного Кавказа, Крыма и Севастополя, в боях за Констанцу, Варну, Бургас, обеспечивала Ясско-Кишиневскую операцию. За образцовое выполнение заданий 18-я ОРАЭ была удостоена почетного наименования «Констанцская», а 25 сентября 1944 г. награждена орденом Красного Знамени. Четырем летчикам присвоено звание Героя Советского Союза. Ясско-Кишинёвская операция вошла в историю военного искусства как «Ясско-Кишинёвские Канны». Здесь и служил морской офицер Аксенов, наверное, капитан второго ранга. Может быть, Боря подумал, что Аксенов мог быть его настоящим отцом? – испугалась Полина.
Боря, наверное, все же почувствовал незримое прикасание Аксенова к его судьбе.
Это было тогда, когда Полина, вызванная Бориным классным руководителем, сказала сыну в коридоре школы, около окна, что если он будет так плохо себя вести, она откажется от него и уедет.
Боря так сильно и жалостливо расплакался, что Полина даже удивилась и смутилась, боясь, что вокруг них соберется вся школа. «Да я пошутила», – сказала Полина, сама всплакнув и прижав рыдающего Борю к животу. Он постепенно пригрелся и затих.
Боря потом, когда обнаружил фотографию Аксенова, мог предположить, что Полина могла к нему уехать, а Борю оставить с бабушкой Аксиньей. Но не мог осудить мать, которая всю свою жизнь посвятила сыну.
Для Бори была более существенная тайна, которую он пытался разгадать только много лет спустя.
В 15 лет с разрешения Полины Боря поехал в Быковы Хутора, где теперь жил и работал его отец Семен Константинович Карин заведующим Сбербанком. Для Бори Полина приготовила свою версию. Якобы отец прислал письмо на адрес школы. Полина не хотела, чтобы он ехал. Потом, после уговоров сына, согласилась. Она купила ему билет на пароход, в каюте с женщинами, которых попросила присмотреть за ним.
Борю удивило в этой версии то, как вообще мать могла отпустить от себя ребенка, которого держала всегда рядом мертвой хваткой.
Когда Боря не мог выяснить, где письмо от отца в школу, Полина «призналась», что Семен, якобы позвонил Полине и сказал:
– Мне нужно с сыном познакомиться.
– Что ж, пожалуйста, – ответила Полина.
Отец же сказал Боре, что позвонил Полине, сказав:
– Что же сына отпустила на маленький срок?
И Полина ему ответила:
– Пусть, сколько ему хочется, побудет.
Но Боря неожиданно рано вернулся. Весь грязный, потому что спал на полу нижней палубы парохода, да еще рядом с подтекающим краном в баке для питьевой воды, и все белые брюки испачкал.
Полина с досадой сказал:
¬– Оказывается, напрасно я разрешила побыть тебе у отца подольше.
На что Боря ответил:
– Мам, я знал, что ты так скажешь.
Боря рассказал Полине подробно, как пытался, когда подъезжал к Быковым Хутолрам, узнать на пристани отца. Какой-то лысый, закатав брюки, и перекинув через плечо на палке свои ботинки, стоял на берегу Волги у кромки воды и смотрел, как причаливал пароход. Оказалось, он и был отец. Боря совсем не похож на него. Чужой дядька.
Когда Боря вошел в дом отца, то заметил, что на стене остался светлый прямоугольник – след от снятой со стены фотографии, видимо его жены, которая, по словам отца, уехала отдыхать в санаторий.
Боря сказал, что пишет стихи.
– На меня похож, – сказал отец,– я тоже раньше писал стихи, – и прочитал свое стихотворение сыну. Боря ничего не понял в нем.
Зато показал отцу на свой курносый нос и сказал, что не похож на него. Семен потянул вниз свой горбатый нос и объяснил, что с годами кончик носа у мужчин опускается.
Они ездили с отцом на велосипедах на бахчу, привезли арбузы, но первый же взрезанный оказался чуть розовым. Боря не хотел его есть, но отец настоял, сказав, что такой арбуз хорошо есть с солью. Из этого случая Боря сделал вывод, что отец жадный. Он решил проверить это мнение, и рассказал отцу, что учится музыке, и мать купила ему баян, но надо еще платить за учебу в музыкальной школе. Отец не одобрил такие затраты ради развлечений. Боря, в поддержку матери, сказал, что с детства поет на школьной сцене. Отец ответил, что тоже любит петь, и необязательно учиться музыке. Он спел свою любимую песню «В городском саду играет духовой оркестр…». Боря подпел ему, и эта песня осталась на всю жизнь в его памяти об отце. Но осталась и уверенность, что отец жадный еще из-за того, что у отца стоял полный таз куриных яиц, но отец не дал в дорогу Боре ни одного яйца.
Из рассказов сына Полина поняла, что отец ему не понравился.
– Не понравился он и на лицо, и по характеру, – рассказывала Полина Насте. – Сказал, что он жадный и страшный.
– Видимо, не в его вкусе, – ответила Настя.
Боря, как обычно, подслушивал в соседней комнате, делая вид, что учит уроки.
– Показала ему сына, – продолжала Полина, сквозь слезы. – «На меня похож», – сказал отец. А сам не знает, сколько мук, и каких, мне стоило спасти сына, дать ему образование. Ведь он был умирающим, и не раз. Чуть ни смыла его диспепсия, которая отняла всех детей у Оли и Шуры. Нет, не сбылись его слова: «Он маленький, все равно умрет». Не дала его смерти. Не дала ему умереть. И слава Богу! А теперь хвалится: «На меня похож». И не единого слова благодарности в мой адрес. Даже не спросил обо мне? Сломал жизнь и выбросил. А почему? Какое имел на это право? Да и Борина жизнь была бы иной.
Полина боялась предположения Бори, что он незаконнорожденный сын.
После приезда из Магадана, Настя ненадолго осталась дома. Она быстро вышла замуж за моряка.
Настя была хитрее Полины. Попросила ее уговорить мать, которая была против жениха. И Полина настояла, на свою голову. Насте сыграли свадьбу в доме сватьев-староверов.
И началась катавасия в доме. И в семье Аксиньи, дружной и сплоченной, пошли распри.
Опять Насте – все, а Полине – ничего. Все время, трудное, голодное, она жила одна с большим семейством, с мамой. Молодое время для замужества ушло. Работников не было, кроме Полины, с 1934 года, как не стало отца. Полина помогала маме растить – постоянно шестерых человек. Одни умирали, других – Лиза добавляла. Так семья и была из шести человек. Тут было Полине и не до замужества, и не до себя.
И вдруг в 1956 году к Полине посватался преподаватель пединститута Иван Иванович Черкесов. Ему нужна была хорошая работница и мать для двух его детей.
Черкесов прислал Полине письмо, в котором предложил руку и сердце. У Черкесова были две дочери, одной четыре года, а другой 17 лет. Полина подумала-подумала, полежала и решила послушаться Борю. Мальчишка, конечно, хотел иметь отца, хотя бы отчима. И Полина рискнула выйти второй раз замуж, после 14 лет одиночества души. Устала на нет жить и бороться с судьбой.
Она дала согласие Черкесову, потому что знала его, как ей казалось. Четырнадцать лет тому назад Полина работала с Черкесовым три года в 59-й школе. С ней он был всегда официален, здравствуй – прощай. У нее даже сохранилась групповая фотография учителей школы, где в последнем ряду в центре стоял Черкесов.Он тогда всё присматривался к Полине Алексеевне. Но они не дружили. Полина считала его неприступным, гордым. Потом из рядового учителя он вообще уже стал старшим преподавателем в пединституте. И они долго друг с другом совсем не виделись.
Но вскрылась забытая трудность. К моменту сватовства с Черкесовым Полина имела на руках лишь рукописную незаверенную у нотариуса копию свидетельства о регистрации с Семеном.
Оказывается, в 1939 году на Дону Полина и Семен оба расписались в ЗАГСе, забрали свидетельствое о регистрации и не прочитали его внимательно. А там не указан номер регистрации. «Может, забыла девочка-регистратор? – подумала потом Полина. – А может, Семен нарочно это сделал?»
Полина даже стала подозревать, что свидетельство специально не дооформлено Семеном за взятку. Когда Полина, после долгих лет ожидания, и бесполезной поездки к Семену на Дон, решила оформлять документы о разводе и для этого стала снимать копию со свидетельства о регистрации у нотариуса, ей сказали: «Свидетельство не действительное, так как нет номера в книге регистрации». А оригинал свидетельства о регистрации вообще остался у Семена, он ей дал только незаверенную копию. Какая же она простодыра, сокрушалась Полина.
Теперь выяснялось, что Полина была незаконной женой. А законной женой Семена была, наверное, та казачка на Дону, к которой Семен вернулся с фронта. А заверенная в Симферополе в 1946 году справка о том, что Семен не возражает, если Полина вступит с кем-то в брак, оказалась вообще «филькиной грамотой», не имеющей юридической силы.
Кроме того, была и другая тайна. Бедная Полина уехала в Астрахань без свидетельства о рождении сына Бори. Может, оно осталось у Семена и потом затерялось? Так или иначе, с 1941 года Боря жил без этого документа до седьмого класса школы. Этот факт посчитали просто возмутительным. За Борю вступилась школа. Связались с его отцом. Только тогда Полина летом 1956 года отправила Борю, якобы по просьбе отца – познакомиться с сыном, к нему на пароходе на Дон, в Быковы Хутора. Лишь после этой встречи с отцом у Бори появилось повторное, выданное 26 июня 1956 года, свидетельство о рождении в 1941 году, которое чуть ли ни сам отец Карин заполнял красивым почерком заведующего Сбербанком. А где оригинал? Бедная Полина не сказала об этом Боре, потому что не знала, что сказать. Ничего не подозревая, Боря, только в пенсионном возрасте, заметил и понял свою трагедию, когда сканировал это свидетельство о рождении на своем компьютере. И с горечью понял, в каком беззаконии долго жил и получал алименты незаконнорожденным ребенком. Вот и открыл для себя горькую тайну.
«Господи, спаси и помилуй меня грешную!» – крестила лоб плачущая Полина, вспоминая эти страсти Господни. И сама подумала о том, что Бог, видимо, за это Семена наказал – раз так и не признали власти его инвалидом Великой Отечественной войны. Потому что, оказалось, когда он лечил раненую ногу в госпитале на Дальнем Востоке, правительство еще не утвердило нужную форму справки о лечении раненых воинов в госпиталях. А лишь по этой справке воинов признавали инвалидами Великой Отечественной войны.
Ну, Бог с ним.
«И в ЗАГСе города Серафимовича девчонка не вписала номер свидетельства в регистрационную книгу, тоже, видимо, за деньги, – сказала в слезах Полина уже взрослому Боре. – Я-то, глядя в рот, росла, не думала! Мне казалось, что он очень любит меня. Любит? Держи карман шире! Вот еще когда меня обманывали. Как верить людям? “Паспорт после войны чистый дали”, – вспомнила Полина слова Семена. – Он у него и был чистым, при регистрации, поди, мне поставили печать, а ему нет. Так сумел шельмовать. А я ушами прохлопала. – И в который раз Полина повторяла, бередя старую рану: – Но факт-то замужества – действительный. Жила вместе с мужем почти два года в своей квартире у всех на виду. И вот получилось, что жена – не та, что документ (о регистрации) не тот. Благо, что отец тот – твой».
И даже перед смертью Полина взмолилась и почти плача сказала Боре: «Истинный Бог, Семен – твой отец». Такое унижение на восемьдесят восьмом году жизни! Боря пытался ее успокоить. Ведь на Семенова сына Сергея, сводного брата, Боря чем-то похож. И Максим, сын Бори, похож по фотографии на деда по отцу – Константина. Но с другой стороны, Боря, удивительно, был похож на разных чужих людей, даже в других городах и странах. Об этом не раз Боре и Полине говорили в лицо.
Когда подоспел Черкесов, со своим «грузом», вдруг Аксинья сказала, что она против замужества Полины. Хотя всегда хотела, чтобы Полина вышла замуж. Ее подруге Нате говорила доверительно о своем желании устроить Полину в жизни. А сейчас всполошилась – на ком же будет держаться дом? Но после Полининых слез и горьких слов, мать согласилась на решение Полины. Ведь Аксинья сама осталась в 38 лет с детьми, никому не нужна. Жила одна с семьей, боролась с голодом и нуждой.
Мутила Настя. Она, как узнала от знакомой учительницы, что Черкесов уже «двух жен замучил» – схоронил, прибежала об этом рассказать Аксинье и Полине.
Может, Настя не хотела, чтобы Полина бросала мать, а тут удобный случай – жениха опорочить.
Но было уже поздно, «молодые» уже подали заявление на регистрацию. Собака свадебную машину встретила лаем. Плохая примета.
Увез Полину с сыном к Черкесовым зять Паша – Настин муж, двусмысленно пошутив:
– Живи. Больше не повезу.
Как знал.
Так всю семью Черновых раскидало. Остался с Аксиньей только Ленька.
О свидетельстве о регистрации с первым мужем Полине пришлось рассказать Черкесову. Как удалось зарегистрировать брак Ивану Ивановичу с Полиной, сказать трудно. Он не говорил Полине, что их не хотели регистрировать в ЗАГСе. Видимо, были другие «аргументы» – взятка.