Ты часто говоришь «обожаю». Вернее, не так, не говоришь – восклицаешь, даже когда шепчешь. До тебя я ни у кого не встречал столь чувственных восклицательных знаков. Рот чуть приоткрывается, губы смыкаются и размыкаются («о-бо»), и все это занимает не более полсекунды, выводя идеально вертикальную черту, а затем следует сладкозвучное «жаю», сочной, будто лопнувшая на зубах ягода жимолости, точкой укореняющее в моем слухе твой восторг и твое обожание.
После такой чувствительной акустической инъекции у меня, отъявленного лицемера, сочится душа, и я начинаю обожать все подряд: суматошных и друг в друга влюбленных букашек, дремучие подворотни ночных прогулок, ультрамариновую зарю и мокрую от росы одежду, и вообще все остальные «небрежные плоды моих бессонниц»... Да хоть бы и само мое обожание, в котором отныне всегда будут отражаться твои впечатляющие, как блеск обнаженных сабель, ненаглядные восклицания.