Для того, чтобы интеллигентно избавиться от новоиспеченного поклонника, было выбрано совершенно женское кафе-кондитерская в немецком стиле, из тех, в которых нехитрая кухня искупается уютом, хорошей музыкой и ванильно-ягодными ароматами, пропитавшими каждый уголок. В таких местах даже хронический солдафон-повеса превращается в образцового школьника, стреноженного крахмальными бабушкиными салфетками.
"Ну и дура!", - скажете вы и будете правы. Не буду спорить. Но попытаюсь оправдаться, дескать, вежливая. С детства. Язык не заточен на категоричную форму отказа. Хотя, соглашусь: не обязательно, даже ради сохранения лица ближнего своего встречаться в кафе, где твой вечер и его наличность будут безвозвратно утеряны. Практика показывает, что мало кого радует целостность "лица" в отсутствии наличности.
- А не надо было хвостом крутить! - подумаете вы.
- Фифа такая, завлекла ведь, и динамит! - возмутитесь, мечтательно перелистывая контакты подружек в телефоне.
Никакая я не фифа. Ни с хвостом, ни без него. Уж поверьте, фиф за свою жизнь я повидала разных мастей. Эхма! Радуйтесь, приперли к стенке, сознаюсь, включайте громкоговорители, чтобы слышали все: "Граждане! Дорогие соотечественники! Я - эмоциональное недоразумение!". Позвольте, господа, пояснительный экскурс в историю.
Жизнь - лабиринт нерешенных проблем, причем, большая их часть приобретена благодаря собственной физиономии, овладевшей искусством поддержания беседы автономно от хозяйки. В то время, когда я мирно витаю в облаках, не слыша собеседника, на лице моем кто-то (не спрашивайте, кто, не скажу, не знаю) живописует напряженное внимание, увлеченность разговором и даже огромный вопросительный знак в нужный момент. Возможно, поэтому педагоги размещали отзывчивую ученицу за первой партой, чтобы вдохновляться под близоруким, но таким восторженным взором. Все бы ничего, только людям часто бывает мало одного триумфа и они жаждут повторения. Вот в такие моменты мой лабиринт пополняется очередным тупичком.
К примеру, 9-й класс: задумчиво ковыряю парту, размышляя, почему же у меня не получается так звонко и элегантно прищелкивать пальцами, как у Андрея Миронова, где-то за горизонтом ватно-невнятно погромыхивает монолог военрука.
- Кому я все тут это говорю? - нарастающим громом небес прорывается в мысли командный глас.
- Вот! Вот! - грозовой фронт приблизился. Видимо, мое коварное автономное лицо выразило нечто, сулящее Петровичу поддержку и понимание.
- Только один человек тут это... Вот тут!- указующий перст ракетой прошил воздух в метре от моего уха.
- Меня понимает! Комиссар-р-ррразъяснить классу! ("комиссар" - это я, комсорг 9"а") Тридцать две пары заинтересованных взглядов буравят мой затылок, виски, макушку, каждый сантиметр тугих соломенных косичек; рука автоматически тянется, мозг не успевает сообразить, какой же ей подать сигнал, пальцы проделывают сложный кульбит и, вместо щелчка складываются в выразительную фигу. Немая сцена.
Или нате вам историю, как я замуж выходила. Это был период, полный трагической тоски и философских размышлений на тему несовершенства вселенной, какие подстерегают всех начитанных романтичных девочек от 3-х до 33-х лет. И на пиру, и в миру девица томно вздыхает, глядя поверх голов реальных пацанов, тщетно мечтая о принце. Знал бы принц, в какие доспехи его замуровали за месяцы обожания, поторопился бы явиться, хотя бы для коррекции фигуры.
Итак, я страдала. Гоша, предмет моей, как выяснилось, платонической, любви сошел с Олимпа, чтобы тонко и мудро намекнуть на разницу в жизненном опыте:
- Зелень ты с грязным пузом, - серые глаза встретились с моими счастливыми, руки в огромных перчатках легли мне на плечи... чтобы поправить шарф.
Это было прощание. Вскоре я узнала о существовании некой девушки в его родном городе, с летних каникул собирающейся стать матерью. Как вы понимаете, такой драматический эпизод давал мне, 19-тилетней, право смотреть свысока на наивную молодежь. В то время, когда я мысленно прокладывала дорогу в монастырь, лицо коварно изображало томную женственность.
Мечтательные отблески очков, и, возможно, что-то еще, привлекло внимание Сереги. По будущему супругу можно было сверять часы. Сказал, что придет в 12 и приходил. В 11-15. Сказал, что - не голоден и мужественно тянул уже третью кружку чаю. Спустя две недели чаепитий мы застряли где-то перед фазой токования, не приблизившись к воркованию. Чертово суверенное лицо, посовещавшись с предательским подсознанием, выяснило, что внимание мне льстит, и изобразило что-то более душевное, чем обычная вежливость и сибирское гостеприимство.
Есть у меня еще одно подозрение: моя физиономия намеренно лучится с предельной степенью понимания и доброты, чтобы досадить мне за что-то. Я еще выясню, за что. Проблема заключалась в том, что в обед приходила из школы младшая сестра. Как все младшие сестры, она была влюблена в половину моих кавалеров и, как большинство младших, убеждена, что их визиты к старшей лишь предлог для тайного любования ею. Впрочем, не исключено, что в чем-то она была права. Мой бывший будущий умудрялся подгадывать свое "ну, пока" не позднее, чем за 10 минут до сестренкиного "приветасереганезаходил".
И, будто всего этого было мало, в самый разгар зимней сессии романтический пыл настиг еще одного человека. За несколько месяцев до этих событий мужу подруги попался на глаза тест "вы - сексбомба" и, ответив на все вопросы, он выяснил, что-таки - бомб! Недоверчивый паренек усомнился в проницательности глянца и решил проверить силу своего обаяния на практике. Из четырех подруг жены только две были не замужем. Первая сдалась без боя. Не будем судить ее строго. Я оказалась следующей и долго не могла понять причину звонков, внезапных визитов с неизменными карамельками в карманах, пока их количество не раскрыло мне глаза. Юрка за мной ухаживал!
Ну и? Завтра экзамен по экономике капитализма, а мозг глохнет от чувства вины пред Аськой и Таткой, злости на собственную нерешительность, жалости к себе и планете в целом. Пол-бутылки портвейна, стоящего с Нового Года в холодильнике могли снять напряжение. Могли. Но пол-бутылки не ожидали, что их будут разбавлять водой. Очень теплой. Ни ледяной, ни горячий душ не смогли нейтрализовать пагубное действие теплого портвейна. До четырех утра я пыталась, сидя с учебниками на кухне, сложить разрозненные буквы и слова в понятные фразы, но капитализм злорадно скалился со страниц.
Моя хилая "капиталистическая" тройка сиротливо ныла в зачетке, когда бывший будущий, напившись чаю, застегивал полушубок и гордо сообщал о четверке по английскому. Самолюбие и весь невыспавшийся организм пинками гнали меня к решительному объяснению начистоту. Набрала воздух, чтобы сообщить, что он слеп, как крот, он не видит мое равнодушие и влюбленность сестренки и т.п.
- Ты что, дурак? Совсем ничего не видишь?
- А ты что - дура? - перебил он меня, и, конечно, вместо аргументированных разъяснений я разразилась слезами.
Как вы думаете, что произошло дальше? Бинго! Он шагнул ко мне, прижал мое лицо к дубленой коже полушубка и сказал: "Ну, что ты... Я скоро вернусь. Мама уже знает, что на каникулы привезу ей невесту".
Теперь-то вы понимаете, как важно было тихо и незаметно вывести бравого служаку из зоны боевых действий суверенных частей моего тела и сознания.
Трам-па-пам... развитие темы - когда будет время:-)
Дверь подъезда лязгнула за спиной, откусив несостоявшийся вечер и досаду на его лице.
Утренний звонок развеял иллюзии по поводу моих воспитательных навыков:
- Спасибо за вчерашний вечер. Проснулся утром в светлом настроении, как будто в церкви побывал!
- Ууммм..., - все, что мне удалось отыскать в словарном запасе.
- Когда увидимся?
- ...!