Арман еще накануне с вечера напросился со мной в сопки. В поход.
Утро набирало силу. Спину уже изрядно припекало, когда мы с Арманом, пройдя проселком по открытому ветру и солнцу мелкосопочнику, зашли в густой смешанный лес Боровушки.
Легко пробежали по камешкам через совсем обмелевшую речку с одноименным названием, и углубились в целительную прохладу заповедной природы.
Эх, сколько здесь было хожено по грибы и ягоды. Особенно, когда шли с мамой, большой любительницей ходить под сопки по грузди. Ну, и я с ней за компанию с самого раннего детства.
Тогда, много лет назад, эти места были более суровыми и почти безлюдными, поодиночке мало кто рисковал сюда сунуться. А теперь всё исхожено – изъезжено.
Я веду Армана к дальнему водопаду, куда меня моя мама впервые привела, пожалуй, еще в восьмилетнем возрасте.
Это от Комбината, где я нынче отдыхаю, сняв домик у Алика Абзалимова, километров пять - шесть в один конец. Алик – земляк, а это дорогого стоит, и потому сдал мне на две недели большой трехкомнатный дом в Комбинате за символическую плату.
Арман, внук Майдана, моего соседа через дом. Он перешел в одиннадцатый класс, очень воспитанный и послушный мальчик.
Поэтому на все мои предложения отвечает: я с Вами, дядя Слава, хоть куда. Вы тут все места знаете. А меня одного в сопки дедушка не отпускает. Дедушка у казахов – авторитет, выше которого только Аллах, а потом уже отец и школьный учитель.
Идем по верхней дорожке, она прижимается к подножию сопок, обегая их по извилистой кривой, то ныряя в неглубокий распадок, то переваливая через очередной отрог.
Так идти немного дальше, но приятнее, один воздух чего стоит! А справа по сопкам громоздятся огромные камни, похожие на причудливых зверей. Одни почти вросли в грунт, другие на виду. Они глядят на нас со склонов сопок своими странными, порой, смешными, физиономиями, высеченными из камня тысячелетними дождями и ветрами.
Склоны сопок, покрытые крепкими приземистыми соснами, спускаются к ногам серыми от мшаников языками. Кое-где на редких, цепких от колючих шипов кустах, уже краснеют плоды шиповника.
Взглядом ищем вдоль дорожки шапки, приподнятые над землей, покрытой сплошным многолетним ковром хвои. Там, под такими шапками, должны прятаться грузди. Белые, хрусткие, запашистые, слегка чумазые от земли.
Места здесь изумительные, ни в сказке сказать, ни пером описать. И не стоит браться. Лучше эту красоту созерцать, молча и вдохновенно.
Дядя Слава, шепчет Арман, смотрите косуля! Мы замерли. Сквозь зелень листвы меж деревьев видим: и впрямь косуля. Она пасется, щиплет редкую траву, нас совершенно не замечает, а мы всего-то в тридцати шагах от неё.
Но, несмотря на молодость, кормится сторожко, уши так и прядают, а, время от времени, поднимает изящную головку, озирается по сторонам. Наконец, мы разоблачены. И косуля неспешно легкими грациозными прыжками удаляется вглубь лесного массива, наверное, туда, где её сородичи и мамка.
Арман, ты заметил, она нас совсем не испугалась, не метнулась стремглав, она ушла красиво и не спеша.
Здесь же заповедник, дядя Слава, здесь не только охота, здесь вообще не желательно людям появляться, кроме, конечно, егерей.
А мы с тобой, Арман, сами, охрана природы, не дадим в обиду живность. Верно?
Я от дедушки слышал, дядя Слава, что Вы эти места как свои пять пальцев знаете, потому и попросился с Вами в поход. И что Вы природу бережете, и что стихи пишете, тоже знаю.
Балуюсь, конечно, так, для души. А вот представляешь ли ты, куда мы сейчас с тобой идем?
Вы утром говорили, что по грибы пойдем, потом с дедушкой про водопад и геологическую партию разговаривали.
Так вот, Арман, идем мы к водопаду, который прячется в глубине ущелья, а вход в это ущелье поперек перекрывает длинная и когда-то глубокая траншея. Там в середине пятидесятых годов прошлого века партия геологов стояла. Так это их рук дело. А дедушка твой как раз в этой партии тогда и работал. Я и сам этого не знал до сегодняшнего дня. Засекречено было это, оказывается.
Позади километров пять пути, незаметно подходим к той самой траншее геологов. Грибов практически нет, поэтому больше внимания уделяем той изумительной красоте, что сейчас окружает нас.
Вот, гляди, Арман! Здесь и куски керна валяются, в основном, гранитные и кварцевые, есть и песчаник. Еще тогда люди шепотом рассказывали, что золото все же нашли, именно где-то в этих местах. Но разрабатывать не стали.
Для промышленных разработок его здесь оказалось немного, а старателей не пустили сюда, чтобы эту сказочную природу не губить. А ты, знаешь, Арман, что на другой стороне нашего озера стояло село Веселое, а неподалёку был старательский золотой рудник?
А, когда это было, дядя Слава? Глаза у Армана загораются живым блеском.
Ну, это было еще до Великой Отечественной войны. Его потом закрыли из-за нерентабельности.
Походив бесцельно вдоль старой оплывшей траншеи, мы с Арманом поднимаемся в гору, бредем по-над ущельем по едва заметной тропке. Наконец добираемся до водопада.
Засуха сделала своё дело – водопад нынче почти иссяк. Тонкие прозрачные струйки робко сочатся по наклонному каменному ложу и падают, серебром сверкая на солнце, в круглую чашу, выбитую в граните за многие столетия.
Вот здесь мы с тобой и пообедаем, говорю Арману. Мы садимся на теплый склон сопки, раскладываем свою нехитрую снедь и с аппетитом поглощаем всё, что успели утром положить в рюкзаки.
Арман, ты еще не раз приедешь к дедушке в гости, будешь в Имантаве отдыхать, не води сюда к водопаду никого. Место здесь особенное, не любит чужих людей. Здесь даже инопланетяне любят побывать, насладиться тишиной и покоем, журчанием падающей воды и запахом нагретых сосен.
Мальчишка удивлённо смотрит на меня, его рот занят едой, и он просто вежливо молчит, переваривая эту необычную фразу старшего.
Через минуту, наконец, тихо сообщает: нет, дядя Слава, сюда никого! Здесь только свои должны быть. Земляки, не потерявшие доверия нашей природы.
Умница, думаю я про себя. Он вырастет хорошим человеком.
P.S. На фото ясно виден выброс энергии неизвестного происхождения. у водопада это происходит часто.