Глава 9
Пробудилась я сегодня с нестерпимой головной болью. Выпили-то всего по бокалу. А потом на глаза попался тубус…
- Черт!! - кинула я в него подушку, - И за что мне все эти напасти?!
- Сашенька, завтракать, - позвала мама с лестницы.
- Иду, - уныло ответила я, а сама села на кровать и охватила голову руками. Мысли, мысли, как назойливые мухи роились в ней. Сердцем я жаждала поговорить с Даней, но разумом понимала, что он унизил всех нас: меня, моих друзей, свою сестру. Представляю, каково сейчас Оле. Данила – настоящий тиран. Две чаши весов: «за» и «против». Но уместны ли они в дружеских отношениях? Прощать или нет? Простить, но как верить, доверять ему, что он не поступит точно также в любом ином удобном случае? Что, если он будет и ко мне подобным образом относиться?
- Александра! – послышался возглас отца с первого этажа.
- Спускаюсь, - бросила я и поспешно натянула первые попавшиеся шорты и майку, а сверху накинула толстовку. Перед уходом оглядела еще раз комнату, и взгляд невольно задержался на подушке в кресле, прикрывавшей злосчастный тубус. «Так и быть возьму его с собой. Будто знал на чем сыграть, плут. Заодно будет, в чем подарок для Карины отнести», - подумала я и, положив в тубус заранее заготовленную вышивку для подруги, я вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
***
- Всем доброе утро! – наконец-то добралась я до обеденного стола.
- Доброе утро, а мы уж и ждать перестали. Но ты присоединяйся, - с жеманной веселостью приветствовал меня папа.
- А что-то случилось? Что такие невеселые? – заняла я привычное место за столом подле мамы, которая, кстати, потупила глаза в пол и неуверенно пролепетала: «Доброе утро, милая!» - Я же вчера не поздно пришла или это вы из-за моего разговора с Данилой?
- Так он вернулся? – недоуменно вскинул папа бровь и пристально посмотрел на меня.
- М-м, отличные сырники, Серафима Павловна!
- Спасибо, дорогая. Кушай на здоровье!
- Ладно, Аня, тебе самой придется с этим разобраться, но ты меня поняла?! – продолжил развивать свою мысль папа.
- Конечно, дорогой, не переживай, - успокоила его мама.
- Мне кто-нибудь объяснит в чем, собственно, дело?
- Сашенька, мне вчера позвонили. Нужно срочно ехать в Москву.
- Как? Что? Зачем? А как же отпуск? Пап, ты итак с нами всего две недели в году бываешь? Это нечестно!
- Дорогая, не слишком ли много вопросов за минуту. Хотя ответ всего один – я должен ехать завтра рано утром. И это окончательное решение.
- Превосходно! Всем приятного аппетита, а у меня – дела, - чмокнула я бабушку в щеку и поспешила на улицу.
- Александра! – метнулась было за мной мама.
- Оставь ее, пройдет! – остановил ее папа.
***
Я без оглядки неслась к конюшне. Ничего и никого, не замечая вокруг, в ту секунду хотелось только одного – уткнуться носом в гриву Зевса и промчаться на нем с ветром наперегонки без седла и сбруи.
- Саша?! – окликнула меня Светлана Владимировна когда я практически сбила ее с ног. Ей посчастливилось припарковаться у самых ворот конюшни.
«То, что надо!» - подумалось мне.
- Светлана Владимировна, - запыхавшись, выговорила я, - Как я рада Вас видеть! Максим, привет! – и помахала мальчику рукой.
- Я тоже рада тебя встретить. Мне бы хотелось поговорить с тобой с глазу на глаз.
- С радостью, но…
- Я думаю, Максимом мог бы Кира заняться, так, кажется, его зовут? – в ожидании подтверждения своих слов взглянула она на сына. Тот кивнул ей утвердительно.
- Кириллу будет лестно это услышать, но он лишь помощник конюха и все такое. Ладно, за пять минут ведь ничего не случится, - подмигнула я Максимке и помогла ему выйти из машины.
Мальчик на радостях обнял меня и побежал на конюшню с диким воплем: «Кира!!!»
- Так о чем Вы хотели поговорить?!
Честно говоря, разговор, как и встреча со Светланой Владимировной, по крайней мере, сегодня в мои планы не входила. Поэтому мне стало страшновато от того, что та мне вдруг захотела сказать. Ненавижу подобные сюрпризы.
- Мне не хотелось бы выпускать сынишку из виду, можем мы где-то присесть?
- Конечно, пройдемте, - жестом проводила я ее на территорию конюшни, и мы сели на лавочку возле ворот.
- Сашенька, я хотела сказать тебе огромное спасибо за разговор с моим мужем.
- Какой разговор? О чем Вы?
- Он вчера купил Максиму скрипку. Сынишка так давно о ней мечтал. Спасибо тебе.
- Ах, Вы об этом? Не стоит. Я рада была помочь. Мне очень приятно, что мои слова не прошли даром для Вашего мужа, хотя я и не надеялась на это.
- Посмотри, как счастлив Максимка.
Ветер играл его золотистыми локонами и разносил по округе его звонкий смех. Они с Кирой носились друг за другом, как ненормальные. И в разгар веселья на пороге ранчо Парадиз появился Константин Георгиевич об руку с Данилой. Они что-то живо обсуждали. Их лица так и сияли от улыбок. Белоснежные зубы Данилы искрились в солнечных лучах. Каждая его едва уловимая мимическая морщинка притягивала меня и умиляла своей нежностью. Его небесно голубые глаза, устремленные на Константина Георгиевича, а пышные золотистые реснички, обрамлявшие их…
- Эх, - тяжко вздохнула я, будто камень на душу лег.
- Саша?! – встревожилась Светлана Владимировна, - Ты в порядке?!
Данила плавно повернул голову на звук ее голоса. На долю секунды наши взгляды встретились. Мое сердце забилось, словно горлица в силках. Но его отвлек Константин Георгиевич…
- Простите, мне необходимо проведать Зевса… - поспешно поднялась я с лавочки, позабыв о тубусе, лежавшем подле меня. Он скатился и гулко ударился о песок. Данила мгновенно среагировал на это.
- Не теряй, - искренне улыбаясь, протянул мне его. А я безропотно взяла его, старательно избегая малейшего соприкосновения с его рукой, и направилась к стойлам.
- Что за кошка между вами пробежала? – рассмеялся Константин Георгиевич.
- Черная, судя по всему, - в тон ему ответил Даня.
***
У денника Зевса я встретила Карину. Она накормила коня и собиралась его помыть.
- Привет, - промямлила я.
- Лекса, ты? На тебе лица нет, ты чего?
- Не бери в голову. Займись Максимом, я сегодня одна побыть хочу.
- Ты уверена?
- Абсолютно. Прошу тебя оставь меня одну, - едва сдерживая слезы, ответила я и прошла к Зевсу.
- Смотри, если что…
- Да. Иди, - уткнулась носом в гриву любимого коня.
Карина покорно удалилась. Обижать или как-то задевать ее мне тогда не хотелось, но и поделиться тем, что так терзало меня.
- Прости, подружка моя, прости, - прошептала я ей в след, - Помнишь, Зевсушка, как пообещала я тебе промчаться с ветром наперегонки? Так день настал.
***
Я вывела коня через ворота стойл, осмотрелась в надежде, что нашего отъезда никто не заметит, но нет. У самого выезда с конюшни мы столкнулись с Константином Георгиевичем. «Ну, что за день! Само проведение против моего одиночества!» - озлобилась я на высшие силы.
- Александра, может, хоть утра доброго пожелаешь? – поравнялся он со мной и потрепал гриву коня.
- Доброе утро, Константин Георгиевич, - ровно ответила я.
- Ты… Между мной и твоей мамой…
- Меня это не касается, и прошу в дальнейшем со мной данную тему не затрагивать.
- Все к лучшему.
- Возможно. Вы меня извините, но я очень хочу сегодня побыть одна, - оседлала Зевса.
- Конечно. Не задерживаю, - похлопал он по крупу коня, - Вперед, ретивый!
***
Зевс церемонно вышел на дорогу и степенно набрал темп. Он галопом нес меня подобно ветру к близлежащему лесу. Аромат соснового бора кружил мне голову своей свежестью и сладостью. Я влетела в него верхом на Зевсе, как рыба в воду окунулась. Тяжесть на моей груди, тянувшая из меня все соки, стала мало-помалу отпускать. И, когда мы выехали к роднику со студеной водой, ко мне пришло осознание легкости и внутренней окрылённости. Я спешилась и, набрав в ладони прозрачной воды, умылась ею. А потом разулась и босыми ногами ступила в родник. Вода обожгла меня своей умиротворяющей прохладой.
- Попей водицы, Зевс! – обрызгала я коня.
Зевс в ответ раскидал капли в разные стороны, помотав головой и буйной гривой, но спустя короткое время подошел к воде и коснулся ее носом. Я смочила руки и провела ими по его мощной шее и помаленьку перешла на спину и бока. Вначале конь дрожал мелкой дрожью, но вскоре обвыкся и покорно подчинялся моим нежным прикосновениям. Поплескавшись в роднике самостоятельно и попив водицы, я выбралась на берег и уселась на камень, освещенный и согретый прощальным летним солнышком. Тубус, сброшенный мною перед заходом в воду, покоился рядом. Весь его вид жег мне глаза и руки, стремившиеся его раскрыть и узнать тайну, которую он скрывает.
Но стоило только потянуться к нему, как перед глазами вставал образ Данилы – вчерашнего демона и сегодняшнего ангела с белоснежной улыбкой и трепетом в глазах. Зевс, стаявший в паре шагов от меня и щипавший мирно травку, совершенно внезапно повернул морду ко мне и носом подтолкнул злополучный тубус.
- Думаешь, стоит его открыть? Твоя правда. Что мучиться весь день? Все равно придется когда-то его открыть, а иначе смысла не было брать, - взяла я его в руки и открутила крышку, - Ха, а про вышивку-то для Карины совсем забыла. Второй раз уже. И чем голова занята? Знаю, знаю, не смотри так.
Отложив бережно подарок, я вновь просунула руку в манящую непроглядную черноту горловины тубуса. Пальцы дотронулись до чего-то мягкого и приятного на ощупь, задержались, пытаясь понять, что же это.
- Рисунок, - несмело произнесла я и, постучав легонько по дну тубуса, вытянула на свет его таинственное содержимое, - Это же я! – закашлялась я – никак не ожидая подобного поворота событий. Поэтому не сразу обратила внимание на тетрадный листок в клеточку. Но подняв его, с первого взгляда узнала почерк. Стихотворные строки на нем были написаны рукой Данилы, как тогда в Москве.
«Дорогая, Сашенька!
Не прошло еще ни минуты, чтобы я не думал о тебе…
Ты светлая звезда таинственного мира,
Куда я возношусь из тесноты земной,
Где ждет меня тобой настроенная лира,
Где ждут меня мечты, согретые тобой.
Ты облако мое, которым день мой мрачен,
Когда задумчиво я мыслю о тебе,
Иль измеряю путь, который нам назначен,
И где судьба моя чужда твоей судьбе.
Ты тихий сумрак мой, которым грудь свежеет,
Когда на западе заботливого дня
Мой отдыхает ум и сердце вечереет,
И тени смертные снисходят на меня».
Слезинка дрогнула в уголке глаза и скатилась по моей щеке. Умилением и теплотой наполнилась душа. Сквозь пелену слез счастья взглянула я еще раз на портрет и ощутила, что обиды и злости нет совсем. Кто-то обвинит меня в предательстве друзей и мягкотелости, но тогда мое сердечко пело, пело о полете. Ну, как ему откажешь?
- Поехали, Зевс. День, хоть и длинный, но времени мало, - села на него верхом и, закинув тубус за плечи, легонько ногами направила его к конюшне. Надеялась ли я встретить там Даню, возможно, скорее хотелось ощутить каждой клеткой ту свободу, зарожденную стихами в моем сердце. Крылья души и ретивый конь между ног несли меня вперед, вперед к мечте.
Да, все пять дней я мечтала только об одном прижаться к его груди и скрыться в его объятьях, как под пышным одеялом. А теперь – да, был бы просто рядом, чтобы хоть еще разок в его глаза заглянуть.
***
- Кариночка, дорогая моя, - спешилась я и расцеловала ее.
- Сашка, ты чего? – оторопела она.
- Отведешь Зевса в денник?
- Конечно. А ты чего, как елка новогодняя светишься?
- Ах, да, пока опять не забыла – это тебе, - протянула я подарок.
- Тот самый пейзаж, но как, когда ты это успела?! Спасибо огромное, Сашенька, родная моя!! – крепко обняла она меня.
- Ладно, побежала я. Отмажешь меня перед Константином Георгиевичем?
- А ни его, ни Дани нет, так что можешь, смело бежать по своим «сверх важным» делам, - она хитро улыбнулась и подмигнула мне.
- Ах, вот оно что?! Ясно…
- Он тебя в беседке ждет. Я все знаю, иди смелее. Мы не в обиде, - подтолкнула Карина меня легонько в спину.
Куда все разом делось? Смелость, окрыленность и порыв души. Почему так трепещет сердце, еще минуту назад рвавшееся из груди, и ноги стали ватными и отказываются теперь шевелиться. Мысли в голове вмиг испарились. Ни на что решиться не могу. Смерив взглядом Карину, я сделала шаг в сторону той самой беседки.
***
Высокая трава замята наверное еще с того раза, облезшие старые доски со следами синей краски призывно скрипели при каждом дуновении ветра. Небо заволокло серыми кучевыми облаками. «Будет дождь», - подумала я и увидела его. Его темный силуэт в тени, отбрасываемой крышей беседки. Данила сидел ко мне спиной, широко раскинув руки в стороны, на бортики. Сегодня он был одет иначе, нежели вчера. Легкий свитер в горизонтальную полоску, накинутый на плечи, скрывал под собой белую футболку, которая эффектно подчеркивала его в меру накаченные плечи. Остальное было скрыто досками, но уверена, что низ мало уступал по стилю верху.
Сделать последние шаги оказалось сложнее, чем мне думалось вначале. Но я смогла, я преодолела себя. Подошла к нему и закрыла его глаза своими потными ладошками, а потом прошептала еле слышно на ухо: «Привет».
Его крепкие, но такие нежные пальцы, накрыли мои, и я ощутила, насколько они горячие. Удивительно, учитывая холодный по-настоящему осенний ветерок, дувший сегодня с самого утра.
- Сашенька, - выдыхаемый им воздух облизал мои пальчики, а потом он отвел их от своего лица и пригласил сесть рядом, - Ты замерзла?
- Немного, - предпочла я место на скамейке напротив него.
- Возьми мой свитер, - учтиво протянул он мне его.
- Спасибо не надо, у меня куртка!
- Погода так резко сменилась. Утром только солнце светило, а сейчас будто ночью.
- Не любишь темноту?
- А тебе нравятся разговоры о погоде? Мило! – улыбнулся он.
- Верно, я об этом пришла поговорить, - указала на тубус, - Но прежде хочу разрешить все нюансы со вчерашним инцидентом.
- Как официально.
- Не увиливай.
- Хорошо, что ты хочешь еще от меня услышать. Я уже тысячу раз сам себя наказал и отругал за этот проступок. И с друзьями твоими поговорил, точнее с подругой. Она сказала, что не держит на меня зла.
- Карина – вообще добрая душа. Любого простит. А если ты ей все то, что мне, сказал, так вообще памятник поставит, и орден на грудь повесит.
- Согласен по всем пунктам, только в одном ты не права, я лишь извинился перед ней за сорванную помолвку и все. А то, что тебе сказал, так и осталось между нами. По крайней мере, с моей стороны, - вопросительно воззрился он на меня.
- Об этом не переживай. Но и меня ты пойми, какому тебе мне верить, тому наглецу в день твоего приезда сюда, или тому Сахару Медовичу в Москве или тому животному, которое вырвалось из тебя вчера? Ты, что не мог решить вопрос без кулаков? Ты – бизнесмен. И я успела заметить, что у тебя язык подвешен как надо. Так, что не надо мне сейчас… Да, кому и что я пытаюсь доказать!! – всплеснула я руками и вышла из беседки. Его остекленевший взгляд стал для меня последней каплей, - Данила, пойми, наконец, что ты рвешь мне душу. Никита мне самый близкий и самый надежный друг, как и все в нашей пятерке, а тебя я знаю всего месяц. Но, но, но… вечное но. Я не могу понять, взять в толк, почему мои весы колеблются? Логично выбрать их и забыть про тебя. Но, но!! – перешла я на крик.
За спиной зашуршала подернутая увяданием трава. Я, словно теплолюбивая пташка, на морозе съежилась, нахохлилась от трепета, испуга, охватившего меня, от слов, небрежно брошенных в запале, но вдруг его крепкие мускулистые руки обвили собой мои плечи и привлекли меня к его упругой груди. Он окутал меня своими объятиями, как пуховым одеялом. Их тепло и нежность растопили во мне любой страх и ненависть к их обладателю. Я втягивала в себя его аромат, аромат одеколона, свежего белья. Данила сам уткнулся носом в мои спутанные ветром рыжие кудри. Он что-то шептал нечленораздельное мне на ухо. Буквы смешались, как и слова, ими образованные, утратили смысл, в голове кружилось только одно: «Не уходи, не отпускай меня. Замри, мгновение!». Но мои молитвы, заклинания и попытки саму себя в этом убедить, ни то, что его, пали прахом. Данила разомкнул объятия, обошел вокруг меня, дотронулся своими длинными пальцами моего подбородка, без какого-либо сопротивления с моей стороны поднял мое лицо так, чтобы наши взгляды поравнялись. Я недоуменно воззрилась на него, а он сдул с моего лба непокладистый локон и задумчиво поджал губы.
Его лицо такое мужественное и немного грубое до того мгновения, обрело игривость и загадочность. Я приоткрыла губы, чтобы спросить, что не так, но Даня пальцем коснулся их в знак запрета и закрыл глаза.
- Слушай, только послушай. Какая тишина. Ветра нет, и птицы снова щебечут, поют последний гимн лету, - приглушенно изрек он.
- Но…
- Я скучал по тебе. Мне было так одиноко и холодно вдали от тебя. Но я не хочу давить на тебя. Я приму любое твое решение. Я пойму, если ты выберешь друзей, а не меня. Смирюсь, но из сердца твой образ не вырву никогда, - пристально посмотрел он в мои глаза, словно в душу заглянул.
- Какой бы выбор я сегодня не сделала, мы все равно расстанемся. Ты уедешь в Курск, а я вернусь в Москву. Ты был прав, у нас нет будущего. Так может, вернее на корню все обрубить и расстаться сегодня, чтобы завтра больнее не стало?
Он тоскливо опустил глаза и руки, наверное, осознал подлинность моих слов. Конечно, я не ставила целью задеть его, произнеся их, но как бы жестоко они не звучали, правдивость их смысла не изменишь. Данила вернулся в беседку, взял тубус и раскрыл его. Его руки затрепетали, когда он вынул из него мой портрет. Печаль исказила его черты. Я подошла к нему, хотела ему как-то помочь, поддержать, но что я могла? Минуту он всматривался в каждый легковесный штрих карандаша, оставленный его рукой на бумаге, а потом сказал:
- Я написал его, потому что не мог иначе. Я должен был увидеть твое лицо, хоть раз, еще раз, - Даня закусил губу так, что она побелела, - Я не знаю, что нам с тобой уготовано. Да, кричал сам, не ведая почему, что не быть нам вместе. И ты права, что расставание неизбежно. Но скажи, ты хотела бы увидеть меня еще раз? Хотя бы разочек, одним глазком?
- Да… - прошептала я, - Если уж я пришла сюда, значит, иного ответа и быть не может.
Глаза Дани просияли искорками счастья неподдельного, чистого и откровенного. Я расплылась в ответной улыбке, и мы обнялись.
***
Откуда только резвость и неприкрытая детскость берется на первый взгляд во взрослых людях?
Дождинки одна за другой все чаще стали барабанить по металлической крыше беседки. А через минуту на наших глазах опустился ливень. Обложной и непроглядный.
- С ума сойти! – воскликнула я.
- Да! А вода в реке теперь, как парное молоко, - соблазнительно ухмыльнулся мне Данила, и выскочил под дождь.
- Вернись, ты же вымокнешь до нитки?!
- Он теплый, побежали купаться, догоняй, - жестом позвал он за собой и рванул по лужам, в миг образовавшимся среди травы, примятой мощным водяным потоком.
Одной оставаться не хотелось, да и было страшновато от вдалеке раздававшихся гулких раскатов грома. Так, что спустя краткое время мы вместе бежали к реке, красуясь друг перед другом, мол, кто быстрее. На покатом берегу реки я поскользнулась и на пятой точке скатилась по мокрой траве, а Даня следом за мной. Песок, трава, и вода, все смешалось и облепило нас с ног до головы. Но мы смеялись, как дети, радуясь этому, как самому большому приключению в жизни. В результате всех переворотов и кульбитов, Данила оказался на мне и, наш взаимный неудержимый смех в одну секунду оборвался. Мы обменивались немыми взглядами, будто спрашивая у самих себя дозволения.
Даня бережно отвел с моего лица, прилипшую прядь и поцеловал меня. Его губы обожгли меня своим жаром страсти. Он окружил меня и проник в самые потаенные уголочки моей души. Пожар неистовым пламенем выжег во мне остатки разумного. Мои руки метнулись в ответном порыве к Даниле, я ласкала его рельефные плечи, спину и в какой-то момент опустилась на бедра. Помимо воли пальцы забрались ему под футболку и норовили приоткрыть тайну туго затянутого ремня. Данила ни на долю секунды не попытался меня остановить, ни словом, ни жестом. Он целовал меня, мою шею, за ушком, спускаясь на плечи и грудь, и вдруг замер и отстранился.
- Что? Что не так? – отдышалась я и с трудом стерла с лица капли, только завершившегося ливня.
- Все прекрасно. Честно. Купаться, пожалуй, не пойдем? – поднялся он и помог мне встать.
- Да уж, и так помылись с лихвой. Разве, только умыться. И переодеться не помешает, а то простынем.
- Заботливая ты моя, - умиленно посмотрел он на меня.
- По домам? – спросила я, когда сумела не без труда вымыть из волос назойливые песчинки.
- Мне нельзя тебя проводить?
- Не стоит. Потом расскажу.
- Я позвоню, - нехотя выпустил он мою руку из своей.
- Я буду ждать.
***
Мне очень повезло, что дома меня никто не встретил, а то сокрушительных причитаний я бы ни обобралась. Куда все подевались было, безусловно, интересно, но это потом, а сейчас необходимо было срочно снять с себя мокрую, а потому холодную одежду. Каждый стежок, ниточка куртки, шорт, несмотря на воду, впитанную ими, сохраняли аромат рук Данилы, как и моя кожа и губы. Я проводила пальцами по ним, и всплывали недавние картинки нашей необузданной страсти. Голова кружилась от них. Не было ни малейшего желания расставаться с этим чувством блаженного полета. Но здоровье дороже и я переоделась в сухое.
- Александра?! Ты дома?!
- Да, мама. Я у себя!
- Спускайся, папа уезжает, проводим.
***
Бабушка суетилась с чайником и пирожками, мама расставляла тарелки и чашки на столе, а отец сидел во главе стола и игриво верховодил ими.
- Пап, ты извини, что я так утром.
- Ничего страшного. Главное – маме с бабушкой помогай. Я слышал, Константин Георгиевич окончательно пришел в норму?
- Да, сегодня был на конюшне, проверял, как идут дела!
- Вот как?! - совершенно естественно удивилась мама. Хотя я была на все сто уверена в том, что она в курсе.
- Да, мамуль. Он – полон сил. Так, что все налаживается.
- Как я рада это слышать, - присоединилась к нам бабушка с чаем и пирожками.
- Действительно, отличная новость, глядишь, и сынок его укатит к себе, откуда он кстати?
- Из Курска, - исподволь ответила я, - А что?
- Мне спокойнее будет. А хотя… Ладно, что мы все о Карелиных. Аня, налей мне чайку. Время идет, а ехать далековато.
- Верно, - мама учтиво наполнила душистым чаем с мятой кружку отца доверху.
Застольные проводы были скорыми и напряженными. Из-за стола каждый выходил в молчаливом настроении. Бабушка принялась намывать тарелки и чашки, я вызвалась их вытереть, дабы лишний раз не оставаться с отцом наедине. А он тем временем пошел в свою комнату – собрать вещи и переодеться в дорогу. Мама последовала за ним.
- Ты вещи развесь во дворе, а то завоняют от сырости, - подметила Серафима Павловна, передав мне очередную тарелку.
- Что?
- Я видела, как ты пришла, вся мокрая и с волос до сих пор капает.
Да, посушить волосы я совсем забыла. Интересно отец тоже это заметил?
- Ты была с Данилой? - продолжила она.
- Да, что вы все к нему так привязались. Даже если с ним, то что? Запрете меня дома?
- Тише, Александра, я на твоей стороне.
- А?! – раскрыла я рот от удивления, - Мило, только ни в чьей поддержке я не нуждаюсь. И спасибо.
- Просто помни об этом.
- Бабуль, я хотела сказать…
Но в этот момент на кухне появился отец с матерью.
- Саша, обнимемся. Ты не выходи, а то там снова дождь накрапывает, а ты еще от предыдущего не просохла, - обеспокоился папа и потрепал мою гриву.
Я обняла его и пожелала: «Счастливого пути!».
- Серафима Павловна, оставляю моих девчонок на ваше неусыпное попечение, вернусь через пару дней и заберу их в Москву.
- Езжай уже, бизнесмен! – деловито пожала бабушка ему руку и увела меня в дом, дав родителям попрощаться.
***
Только я переступила порог гостиной, как раздался телефонный звонок.
- Мне звонят, извини, - сказала я бабушке и, выхватив трубку из кармана, побежала к себе.
- Привет, не мог больше ждать, - знакомый бархатистый голос.
- Данила…
- Хм, забавно ты впервые назвала меня по имени.
- Да?
- Так приятно. Увидимся?
- Так там дождь же опять.
- Я заеду за тобой. Но если ты не хочешь, я пойму.
- Нет, нет. Не то, хорошо, приезжай.
- Буду минут через пять.
***
Из дома я снова скрылась по секретной веревочной лестнице, выкинутой мной из окна. И в назначенное время ждала Даню за забором.
- Забегай, - открыл он мне переднюю пассажирскую дверь.
- Ух, ну и льет же.
- Твой отец уехал?
- Да, а?
- Пересеклись с ним на шоссе. Он чуть не подрезал меня.
- Извини. Он просто не в духе с утра сегодня.
- Не надо за него отвечать, я понимаю, что он не в восторге от меня.
- Откуда?
- Я кое-что видел пару дней назад.
- Что?! Ты был здесь два дня назад?
- Да я приехал в Рязань два дня назад. Тете с домом помог, кран, сантехника, короче ты поняла.
- А тут, что ты делал? Почему ко мне не пришел?
- Как много вопрос и все сложные. Не зашел к тебе, потому что постеснялся вмешиваться, после того… В общем, я пришел к отцу, хотел его проведать. Калитка оказалась не заперта, и я вошел во двор. Из-за дома доносились крики. Двое мужчин что-то очень горячо выясняли. А женщина пыталась их вразумить. В итоге из-за угла вынырнул твой отец – разъяренный как бык во время корриды, поравнялся со мной и практически в лицо мне плюнул следующие слова: «Не смей приближаться к моей семье, парень!». Красноречиво, да?
- Ага, а кто были те – остальные?
- Твоя мама и мой отец. Даже лупы не надо было, чтобы заметить, что между ними что-то было или есть, не знаю.
- Что?! Как ты можешь вот так о них?! Это мерзко, Даня!
- Прости, но ты сама попросила…
- А ты и повелся, как щенок за косточкой.
- Не надо говорить того, о чем сама пожалеешь.
- Не тебе меня учить!
- Какая же ты все-таки строптивая! – рассмеялся он и притянул мое лицо к своему. Наши губы слились в шелковистом, робком поцелуе. Из моей груди так и рвались слова любви, но я сумела, смогла сдержать их в узде.
- Стой, стой, хватит, - легонько оттолкнула я его.
- Х-эй, в чем дело?
- А в том, что нечего меня поцелуями заставлять замолчать!
- Не дуйся, может, прокатимся, Олю заодно от подруги заберем?
- Нет, извини, слишком много на сегодня событий, я лучше лягу пораньше спать. Да, и мама с бабушкой уже все глаза в окно проглядели.
- Точно. Волнуются за тебя.
- Ага, - улыбнулась я, - До завтра?!
- Возможно. Не знаю, точно. Дел много в Рязани. Сестре помочь хотел, да и с Никитой надо встретиться.
- Решил загладить вину?!
- Не смейся, я, правда, хочу извиниться.
- Удачи, - чмокнула я его в щеку и вышла из машины.
***
- Расскажешь? – встретила меня мама на террасе.
- Не сегодня. Но скажу одно, ничего постыдного мы не делали.
- Не дерзи, Александра.
- Прости, мам, я устала сегодня. Пойду спать.
- Сейчас же только восемь.
- Вчера плохо спала, так что…
- Сладких снов, дорогая, - обняла она меня за плечи и поцеловала в лоб.
Я поднялась к себе и, не раздеваясь, рухнула на кровать и уснула без задних ног.