Привет из Мюнхена

Из Москвы в Кишинев приехал Павел, муж Тамары Жирмунской, нашёл меня в Союзе писателей.
– Тебе, Аллочка, привет из Мюнхена.
– Мне? От кого же?
– Угадай.
– Не знаю.
– От твоих подружек. Захожу я в Мюнхене в магазин русской книги, интересуюсь, кто из русских писателей издан. Ко мне тут же подходят две молодые женщины – покупателей было маловато. Спросили: откуда я?  Ответил – из Москвы, но родом из Кишинёва. Они в один голос: вы знаете Аллу Коркину? Отвечаю – и очень хорошо знаю.
– Да кто же это?
– Анита Шнитке и Нина Бодрова.
– Боже мой!
– Они меня сначала пригласили к Аните, а потом к Нине в гости. Анита живёт с мужем и детьми, а Нина с матерью, отчимом и сыном Петей. Обе работают, чтобы не скучать дома, и рады землякам.
Порасспросив и простившись с Павлом я вернулась на службу и меня захлестнули воспоминания. С Анитой Шнитке я училась в КГУ на филфаке и дружила. Аня была хорошенькая немка с голубыми глазами, пышными золотистыми волосами, вздёрнутым носиком, смешливая и задорная. За ней ухаживал тоже обрусевший немец, парень разбитной, симпатичный, с неотразимой улыбкой и, как мне казалось, опытный соблазнитель.
На одной из вечеринок он танцевал со мной, нашёптывал мне всякое и потихоньку назначал свидание. Я гневно отвергла приглашение, ничего не сказала Аните, но обе мы, видя, как на него вешаются девчонки, твёрдо решили держать оборону.
Честно говоря, меня тянуло к Владу, как муху на варенье, но я сопротивлялась искушению ради подруги. Влад прекрасно видел, что с нами происходит и играл с нами, как сытый кот с бедными мышками. Он смеялся над нами, видя, что Анита была влюблена в него по уши. А потом он куда-то пропал. Но узнать о нём было негде. Мы остались разочарованными. Потом решили – всё прекрасно! Мы  избавились от нахального кавалера! Анита призналась, что дело дошло до поцелуев, я промолчала. Меня он тоже пытался поцеловать в губы, но – врагу не сдаётся наш гордый «Варяг» – и поцелуй получился смазанный. Возмущённые его поведением и гордые своим противостоянием, мы держались первое время стойко, потом стали вспоминать, как он приезжал на раздолбанном автомобиле – но на автомобиле! – вёл нас в ресторан, где мы вкушали пищу богов, недоступную студентам.
На фоне никаких наших ребят Влад казался волшебным принцем. Скромные же у нас были запросы! Смущало только, что во время танцев в ресторане, – а он танцевал прекрасно, – слишком прижимался.
И вот он исчез. Вроде бы наша мечта сбылась – он отстал, мы выстояли, но жить стало скучней.
И Анита, и её друг, вернее дальний родственник, хорошо знали немецкий язык, так как в доме все говорили по-немецки. Мне нравилось, как Анита поёт немецкие песенки. Это ей очень шло.
Потом я уехала учиться в Москву. Как-то на каникулах в Кишинёве я встретила Аниту. Боже мой! Как она изменилась! Бледная, потухшие глаза. Вышла замуж, родила сына, муж инженер. На Старой почте снимают квартиру. Поговорили о жизни и расстались. Наверное, навсегда.
А с Ниночкой Бодровой мы жили одно время в одной комнате на Бутырке, в общежитии Литинститута. Она была на курс меня моложе, да и по возрасту года на четыре моложе.
Стройная, хорошего среднего роста, статная, внешне она была очень похожа на молодую талантливую актрису, которая только выходила в свет – Светлану Крючкову. Тот же тип, лицо одно к одному. Иногда Ниночка была очень красивой, иногда обычной. Она носила дорогие, но скромные платья. Густые русые волосы на вечеринках распускала до плеч, хотя обычно носила «конский хвост»  и макияж делала очень редко.
Если Анита была открытая, простодушная, то в Нине, при всей простоте обращения, чувствовалась скрытность, интеллектуальная сила, избранность. Мы подружились. На счёт моих стихотворений она сказала, что я сама гораздо интересней своих творений, хотя одно моё стихотворение она переписала в свою книжку, где записывала то, что ей нравилось. В какую-то потаённую толстую тетрадь.
Когда, спустя полгода нашей совместной жизни, она дала мне почитать свои стихи, я была потрясена. Нина – всегда спокойная, невозмутимая, умная, даже слегка флегматичная, предстала в своих стихотворениях страстной женщиной. Образ мужчины был сложен, интересен. Кто же? Кто покорил, ранил Нину Бодрову? Никогда мы не говорили с ней о любви,  её  чувствах. Я иногда – да, но не она. Но такие произведения говорили о многом. Хотя Нина была ещё молода, это были совершенные стихи, безупречные по форме. Я даже написала стихотворение – подражание. У меня в молодости была такая особенность – если я влюблялась в какие-то стихи, то писала нечто по мотивам, но потом это проходило. Чаще всего я эти стихи не публиковала. Но такое было редко. Только если я влюблялась в поэта.
Нину я стала не только любить, но и глубоко уважать. Мы дружили, но это не было отношения двух подружек, как с Анитой, когда мы делились своими девичьими секретами, обсуждали свои покупки. Это было скорее творческое содружество. Я понимала, что Нине не очень нравится жить в одной комнате с чужим человеком, а для меня это было третье в моей жизни общежитие, хотя и благоустроенное, где всего два человека, престижное общежитие. Поэтому я старалась вести себя как можно деликатней.
Однажды к Нине приехала её мама – невысокая, плотная, рыжеволосая женщина, красивая, как бывают, красивы только актрисы – с шармом. Большие распахнутые глаза, обаятельная, милая улыбка, живое лицо, на которое хотелось смотреть даже мне. И, бьющая в глаза, даже в этом возрасте, женственность, сексуальность. У Нины в облике не было этой яркой красоты, сексуальности. В ней всё было естественное, затаённое. Мама привезла кучу всяких вкусностей. Меня, конечно, пригласили к столу, я немного посидела с ними. Нина заметно повеселела. Чувствовалось, что хотя мать и дочь в чём-то очень разные, даже противоположные и где-то таилось затаённое противоборство между ними, но они, конечно, любят друг друга.
 Мама за столом рассказала – это всё шло в репликах – что приехала из провинции учиться на актрису. С такой внешностью на кого же ещё! Училась на одном курсе ВГИКа с Бодровым. Бурный роман, потом студенческая свадьба, родилась Ниночка. Но… начались романы, влюблённости… брак распался. Впоследствии, Бодров женился на умной, достойной, но с посредственной внешностью женщине, которая родила ему сына Сергея. Нина, как я поняла, изредка виделась с отцом, знала своего сводного брата.
Её мама бросила театр из-за всей этой истории, уехала в Тулу – деталей я не знала, – увезла Нину.
Там она вышла замуж за директора усадьбы Льва Толстого, «Ясная поляна», человека серьёзного, старше её, который был смертельно в неё влюблён. Но матери, видимо, брак этот наскучил. Как театровед, она часто ездила в Москву: смотрела спектакли, участвовала в семинарах, присутствовала на премьерах и круглых столах.
И однажды муж встретил её московский поезд в Туле, а она вышла из вагона явно с любовником. Скандал. Красавица не стала оправдываться, а прямо с вокзала уехала с любовником, известным художником.
Ниночка осталась с отчимом. Вот он дух «Ясной поляны» в её стихах! Возможно, она была влюблена в какого-то художника, который был старше её, может он даже и не знал о её чувствах. Она была скрытная до невозможности. Отчим занимался с ней уроками, заботился, но он и сам был очень одинок.
Наконец мать и отчим развелись и он через полгода женился на одной из своих экскурсоводов – старой деве, хромоножке, умной интеллигентной женщине. Теперь они вместе с любовью и заботой растили Ниночку. Но она отчаянно скучала по своей матери. Художник, столь любимый матерью, умер. И мать, находясь в отчаянном одиночестве, приехала и забрала дочь. Окончив школу, Нина прошла творческий конкурс и поступила в Литинститут. Ныне мама навещала Нину всякий раз, как приезжала в Москву. Это и сейчас была красивая, обаятельная женщина. Мать и дочь шли за покупками в «Берёзку» и покупали для Ниночки вещи. Во всех отношениях Нина была выше своего сегодняшнего окружения. У нас учились, в основном, ребята из деревень, которые отчаянно бедствовали.
Прошло немного времени, и в Ниночку влюбился её сокурсник Женя Шмидт. Его отец был обрусевший немец, мать и отчим русские. Отца своего Женя не помнил, а почти всю жизнь считал отчима отцом, пока бабушка как-то не рассказала ему историю студенческого брака его матери. Но это ничего не изменило в его отношении к отчиму. Женя был высокий, симпатичный, интеллигентный парень родом из Ленинграда. Как ни странно, но это была идея отчима – сделать из него настоящего мужчину, т.е. чтобы он окончил суворовское училище. Но военную карьеру Женя делать не стал, а увлёкся литературой. Он объяснил – если выпускник суворовского училища не хочет идти по военной части, он должен отслужить в армии. Женя отслужил. Написал яркую, с юмором и знанием армии, повесть. Напечатал свою первую повесть в журнале «Юность». С этой повестью он и поступил в Литинститут.
Это был раб любви.
Если Женя крутился возле «дамской уборной» в Литинституте , как было написано на табличке ещё со времён Герцена, значит, Нина ушла в туалет. Девчонки подсмеивались и завидовали. Нина принимала его ухаживания благосклонно, но я,  помня её страстные стихи, видела, что у Нины накал чувств не тот, и мне было жаль парня, хотя я никогда не единым словом или делом не проявляла своего отношения к их роману. Не было и речи о том, чтобы обсуждать с Ниной её отношения с Женей. Перед экзаменами они много занимались вместе и обязательно сдавали на повышенную стипендию.
Помню наши чудесные вечеринки с сухим вином или шампанским – никогда с водкой! Да и вина было – бутылка на всех! Для настроения. Собиралась компания – Гена Иванов – ныне поэт, председатель Есенинского комитета – и его прелестная подружка Инга, Ирина, Арво Метс, Коля Кучмида – он тоже окончил суворовское училище, как сирота. Но военную карьеру тоже делать не стал, а с большой неохотой пошёл служить в армию и написал повесть, которую опубликовали в журнале «Юность». Коля рассказывал, как он объявил себя в армии художником. «Неделя свободы, два дня гауптвахты».
Замечательными были в нашей компании и прогулки по Москве, особенно в Пасхальную ночь, когда мы покупали куличи – как бы по традиции – и гуляли всю ночь, заходили в храм. Мы не говорили о Христе, о Боге, но всё это подразумевалось. И этим мне Ниночка и Женя были дороги – одни идеалы в жизни, одно содержание. Помню чудесную поездку в Загорск – Сергиев Посад. Апрель. Снег – пушистый, летящий, как сотни ангелов на белоснежную землю. И древние храмы. Монастырь. Мы погружены в особую атмосферу праздника. Пасха. Нина и Женя были прекрасными спутниками в таких поездках – тихими, задумчивыми, сосредоточенными, а главное, чувствующими красоту. Эта красота отражалась в каких-то совершенных стихотворениях Нины Бодровой. Она печатала их в журнале «Юность». И всё-таки, что такое быть поэтом? Не для друзей, а в сознании народа? Пишущих много. Сейчас в интернете 800 тысяч пишущих стихи на русском языке. Как выделиться, получить это звание поэта? Тайна. Словно нечто выбирает тебя, а ты тут не причём.
Всё, что связано с Ниной и Женей было полно для меня глубокого содержания, чувства покоя, радости. Была атмосфера взыскательности и по отношению к творчеству, и к поведению, и к общению. Мне это всегда очень нравилось
И вот я окончила Литинститут, уехала в Кишинёв, а Ниночка и Женя поженились и остались в Москве, работать в журнале «Юность», где они печатались. Думаю, что сказались связи их родителей.
Прошло несколько лет. Однажды мне позвонил Женя – из Кишинёва. Дело было под Новый год, и я его пригласила встречать к себе. Он с радостью согласился. Собралась обычная наша компания – художники Дмитрий Пейчев с женой Тамарой, Инна Цыпина, Галина Молотова, писатель Геннадий Сквиренко с женой. Конечно, всем было интересно послушать гостя из Москвы. Оказалось, что Женя теперь начальство в Госкино СССР и приехал с инспекцией в Госкино Молдавии. Он всегда был интересным собеседником, а тут собралась самая подходящая компания. Женя поделился с нами всякими театральными и писательскими новостями, кулуарными, разумеется, не забыт был и мир кино. Он был весел, остроумен. Рассказал нам и о встрече с НЛО. Он никогда не увлекался мистикой, Нине это было ближе, но тем дороже был его рассказ очевидца. Это был случай под Петрозаводском.
27 сентября 1977 года. «Петрозаводское чудо». Что это было?
Они отдыхали с друзьями в этом районе. Женя спал. И вдруг жуткое чувство тревоги, страха. Он вышел из палатки. Серел рассвет. На небе какой-то объект испускал лучи. Из палатки вышли остальные мужчины. У всех были бледные лица. Свернули палатку и уехали. По дороге шло множество машин. Остановили военные. В очереди стояли очевидцы. Лейтенант всех выслушивал, что-то записывал и в заключении всем говорил одно и то же – шли военные учения, не волнуйтесь, граждане.
– Такого страха я не помню: и машина не заводилась, и это у всех… пока стояли к этому лейтенанту обменялись впечатлениями. Потом мелькнула информация – это было появление НЛО. Мелькнула и пропала. Да и то появилась в местной газетке.
Я поверила Жене, зная, как он далёк от всякой мистификации. Даже Геннадий Сквиренко, бывший инженер, а ныне писатель, заинтересовался, а ведь он считал, что НЛО – ерунда.
Встретили Новый год весело, и когда все разошлись, Женя остался у меня ночевать – мы хотели поговорить. Конечно, у нас никогда не было с ним амурных отношений. И эту ночь мы проговорили. Оказалось, что его тёща вышла замуж за известного немецкого художника или скульптора и Нина решила ехать с матерью в Германию. А Женя, человек с немецкой кровью, которая проявляется в нём пунктуальностью, тщательностью в поступках и делах, ехать наотрез отказался.
– Но ты так любил Нину! – воскликнула я, поражённая его рассказом.
– Увы. Больше я её не люблю. Любовь – это костёр, в который оба должны подбрасывать поленья. Иначе костёр гаснет. Так было и у нас, но дело не в Нине! Дело в Петьке – в сыне!
– У вас сын?
– Да. Петька был маленький, он не мог без матери. Я дал разрешение на выезд. Мы развелись. Вроде бы всё благопристойно, но всё равно, сама понимаешь, тяжело. Иногда по делам езжу в Мюнхен, навещаю сына. Мы с сыном всё больше любим друг друга, понимаем. Скучаем. Нина так и не вышла замуж. Может быть, пока.
О, какая грустная история...
Он рассказал, что в гостях у Аниты оба вспоминали то время, когда мы бегали от Влада. Он тоже уехал в Германию и даже женился. Но не сложилось. Приехал по делам в Кишинёв и…. судьба – встретил Аниту, которая к тому времени уже  успела развестись. Эта встреча и решила всё.
И теперь моя подружка Анита и моя подруга Нина живут в Мюнхене и работают в одном магазине русской книги. И что всего удивительней, вместе вспоминают меня. Обе хорошо устроены, довольны вполне жизнью и с нежностью вспоминают друзей своей молодости.