Глава седьмая
«КОМУ ВОЙНА…»
А через два месяца Полина вновь забеременела.
А потом в 1941 году поехала в Астрахань на госэкзамен.
В пединститут сначала набрали три группы, преимущественно парней, девочек только 30 человек. Затем группы стали «таять», многие девчата вышли замуж и побросали учебу. Полина этого не сделала, даже когда забеременела. А тут вдруг началась война. Приехала в Астрахань сдавать экзамены за четырехгодичный институт. А сокурсников никого нет, так как ребята-заочники в начале войны сдали госэкзамен досрочно, им выдали дипломы и всех отправили на фронт. Так что, Полине во время последней сессии заниматься было не с кем. Встретила подругу Зину, узнала, что она вышла замуж и бросила учебу. Полина осталась одна от своего курса, и ее присоединили к группе очников. Она была в этой группе семнадцатой, с ними и сдавала государственный экзамен.
«Я сдавала госэкзамен беременная – вместе с тобой, – рассказывала потом Полина с усмешкой взрослому сыну. – Да еще мне, с моим большим животом, поручили дарить букет цветов нашему преподавателю математики. Фактически ты вместе с матерью готовился к экзаменам, и мы сдали их на отлично».
Так, в 1941 году, за три месяца до родов, Полина окончила четырехгодичный факультет пединститута.
Настя рядом с сестрой Полиной училась на Дону с 6 по 9 классы, а 10 класс окончила потом в Астрахани. Так как Полине до родов оставалось три месяца, Аксинья опять отправила Настю на Дон, и младшая сестренка очень хорошо помогла Полине в это тревожное время.
И вот в августе, после каникул, после сдачи государственного экзамена, с дипломом Полина, беременная, приехала с Настей домой, в хутор Зимники на Дон. Но дома – никаких поздравлений от мужа, что окончила институт, не услышала.
Говорили, что у него за это время каникул была Нюрка или еще кто из казачек. Полина и слушать не хотела, и не верила.
Она стала работать в 5 – 7 классах, вела физику.
Много было хорошего у Полины только в работе в школе. Хотели, ох, как хотели дети много знать. И черпали знания там, где можно. Но многие жизни оборвала война. Первые Полинины выпускники отправлены после экзаменов вскоре на фронт. Был слух, что их эшелон разбомбил немец, и они не добрались до фронта. Многие поехали добровольцами.
Не миф ли – это понятие «добровольцы» для Дона? Может, некоторые ребята под впечатлением этого советского мифа и уходили добровольно на фронт. Но на Дону партийную власть не любили. И «добровольцы» были в основном по принуждению властей. Даже Полина проговаривалась Аксинье на этот счет. Тогда шел первый год войны. Фашисты залетали вглубь страны, сильно бомбили Ростов, от него Зимник находился в 300 километрах. Бомбили Сталинград, а он был в 30 километрах от хутора. «А в казачестве был затаившийся враг, который ждал прихода немцев», – говорила Полина матери.
Боря рассказывал, когда он в советское время работал в редакции журнала «Молодая гвардия», то рецензировал книжку какого-то Ястребова, а в ней рассказывались прямо противоположные факты, по сравнению с «Тихим Доном» Шолохова. В ней на Дону казаки всех русских считали большевиками и забивали кольями.
А Полине на хуторе Зимняцком говорили сельчане: «Немцы придут, вас и сестру первых повесят, потому что комсомолка и учительница».
Полина потом петушилась, от возмущения: «Но не дождались, что нас повесят. Немцы у нас не были». Как – «не были»? Были страшные там бои, когда подошли немцы. О них Боре дал почитать сотрудник Министерства по делам национальностей старую подшивку местной газеты тех времен. И вместе с Полей прочитал несколько жутких страниц из военной истории этих мест, о жестоких боях за хутор. Полина уехала с Дона, поэтому не знала, что немцы там были, разбомбили и Зимник, и Клетскую Почту.
А в первый год войны, верная советскому образу жизни, Полина и все ее учащиеся самоотверженно помогали фронту. Ребята летом ездили убирать хлеб. Ученики 9 – 10 классов работали на стане. Кроме того, Полина с учащимися ходила нанизывать табак, самосад. Громадные листья табака высушивали и посылали на фронт. Все отправляли на войну – хлеб, мясо, шерсть, табак. «Все для фронта, все для победы!» Что могли, то и делали. А сами жили в холоде. В школе из-за холодов чернила застывали, отогревали их за пазухой. Но не снижали темпов в учебе, и были еще более подтянуты, с рвением получали знания. Отлично трудились. Так привыкла думать учительница Полина Алексеевна. Потому что как не строга была родина, а враги всегда хуже.
И ее сестра Настя тоже работала в колхозе, и не бесплатно.
А в сентябре 1941 года Семена отправляли на фронт, когда немец подошел к Ростову и уже его бомбил. Жизнь завертелась колесом. Полина очень переживала. Плакала навзрыд. Ведь она была беременная, с громадным животом. Впереди роды. У Семена же была бронь по зрению. Но он добился, чтобы его взяли на фронт. Он попал в спецгруппу – 20 коммунистов-добровольцев.
– Что, коммунист за юбку будет держаться? – сказал он плачущей Полине.
В начале ноября 1941 года Настя отвела Полину в роддом. Родился сын Боря в морозную ночь 1941 года 7 ноября, в 2 часа пополуночи. Родился при лампе. Толстенький, Полина его «раскормила», был аппетит у матери. Вес 4 килограмма 600 грамм – гигант. Поздравляли Полину с сыном-богатырем, о чем говорил вес и упитанность новорожденного. Врач упрекнул:
– Раскормила! Еле родила.
Но где-то «затерялось» свидетельство о рождении Бори, как будто его вообще никогда не было. Какое-то проклятие? Повторное свидетельство о рождении Боре было выдано только 27 июня 1956 года. И получилось, что Боря с 7 ноября 1941 года 15 лет жил без документа о рождении? Может быть, отец его метрики спрятал от Полины? Она не хотела так думать. Это ее унижало.
Когда родился Боря, его отец уже лежал в госпитале, тяжелораненый. Семена в первом же бою ранили. От него пришло письмо с дороги: «Получил массовое пулевое ранение в ногу. Но кость цела. Везут на Восток, в госпиталь». Как потом узнала, немец всадил шесть пуль в бедро, все разворотил.
Потом Полина из госпиталя получала письма, но изредка. Пошел коммунист на фронт добровольцем. Вот ему снайпер и показал, как с половинкиным зрением ходить на передовую. Ведь он и в сильных очках плохо видел. Не зря же у него была бронь. Семен был всего несколько месяцев на войне. И в первом же бою ему прострелили ногу. Семена, чуть живого, повезли в госпиталь в Сибирь. Там в госпитале он провалялся восемь месяцев. Было и его паническое письмо из госпиталя: «Нога гибнет». А затем Семен сообщил, что получили сульфидин из-за границы. И рана, такая большая, во все бедро, стала заживать. Только сульфидин и помог.
Полина в Сибирь мужу посылала письма, рассказывала о сыне подробно, что 7 ноября родился Боря, богатырь. А Семен писал Полине редко. Но она не обижалась, шла война, всех разбросала.
Боря удивлялся, почему не сохранились фронтовые письма отца. Хотя бы на память для сына. Неужели Семен не писал писем своей жене Полине, неужели писал другой женщине? А Полина узнавала только горькие слухи на хуторе. Она посылала с другими сельчанами на фронт посылки: шерстяные носки, махорку, тушенку… Был лозунг: «Все – для фронта!»
Полина с Настей старались как-то жить, чтобы не бросать работу и учебу. У Полины сначала молока было много. Утром нацедит пузырек – и бежит на работу, а с Борей Настя сидит до обеда.
Вот и считал Боря ее второй матерью, и решил потом приехать к ней жить под Москвой. И Настя продолжала относиться к Боре по-матерински. Хотя были и взаимные обиды. А как без этого?
А на Дону, как только Полина возвращалась с работы – Настя убегала в школу, училась уже в 9 классе. Так было, конечно, тяжело, и ей, и Полине. А Боря посмеивался, лежа в люльке, ждал отца.
Конечно, он ждал отца, а не безотцовщину.
Боря рос здоровым, спокойным, полным, имел хороший аппетит. Он никогда не плакал. Даже учителя удивленно спрашивали Полину:
– Когда он у тебя плачет? Он все смеется.
Раз Полина, держала Борю на руках, а сама готовила обед. И вдруг почувствовала, что он кряхтит у нее за плечом. А рядом со столом стояла корчага на целое ведро воды. Так Боря ее наклонил, и еще бы немного, всю воду пролил на сундук. Такая сила – в 5 месяцев. Молока насосался и шкодничал через плечо матери. Здоровенький был. А когда в Астрахань его привезла – заболел, и долго не могли его вылечить.
Полина стала поправляться. Была полная, белая. А раньше, до родов, лицо покрылось пигментными коричневыми пятнами, которые в народе называли «матежами». И они тоже не нравились Семену. Полина теперь ходила пополневшая, вся налитая. Да и сын толстел. Он был настоящий бутуз. В 6 месяцев в нем было 8 килограмм, набирал почти по одному килограмму в месяц. Рос послушным мальчиком, с пеленок. Потому что в ясли не отдавали, а Полина сидела с Настей, по очереди, с ним, как позволяло расписание уроков. Полина работала все время в первую смену.
У Полины с Настей был огород. Они вырастили и насолили большой урожай капусты. Картошки нарыли много ведер.
Но шла страшная война. Жизнь покачнулась. Нравы у людей проявились другие. Не было ни хлеба, ни продуктов. Муж был на фронте. Жить стало тяжело. Полина меняла свое белье на блюдце масла и бутылку молока сыну. Да еще не каждый соглашался поменять.
Настю Полина любила. Она была больная с детства, ее постоянно рвало. И Полина старалась, при такой жизни, как-то ей помогать. Но оказалось, родная волжская вода была ей противопоказана. Так сама Настя открыла. Раз на Дону они сидели за столом, что-то ели. И вдруг Настя неожиданно закричала:
– Полина!
Полина испугалась, думала, что она подавилась, а Настя вдруг говорит:
– Меня-то перестало рвать!
Да, на Дону вода колодезная, из родников. А в Астрахани волжская вода – низовая, собрала много примесей. Полина летом спускалась с бугра и брала воду чистую, как слеза, в водоемах, где растут вековые деревья, ольха, а мелкая зелень запрудила водоем. Отодвинешь траву и набираешь воду в деревянные ведра. А дома иногда и в корчажку (корчагу) большую сливала. Вот такая вода и помогла Насте избавиться от болезненной рвоты.
Настя училась в 9 классе, в котором Полина не работала, поэтому сменное дежурство около Бори они наладили. Да и жили на одной улице со школой, только на разных ее концах.
Главное – не опаздывать. Было очень строго насчет опозданий на работу, за опоздание на 12 минут – уже судили. И школьникам за опоздание в класс строго доставалось.
Был у Полины такой очень памятный случай. Один раз она перепутала расписание. Или ей показалось, что у нее по расписанию нет первого урока, а только второй и третий.
Прозвенел звонок, и ученики в классе видят, что учительницы нет. Все сели за парты и притихли. Нет учительницы, что случилось? Тогда ученики отправили к ней на квартиру «делегацию», через окно. Благо, школа хоть и была большая, но одноэтажная.
Полина сидит, кормит грудью своего Борюшку. Вдруг вбегают, запыхавшись, две девочки, все взмыленные, и говорят:
– Полина Алексеевна, у вас урок!
Полина испугалась, сразу вспомнила, что у нее первый урок, быстро с ними побежала в школу. С сыном Полина попросила остаться одну девочку, так как Насти дома не было, ушла за продуктами. Быстро добежали до школы. А идти в класс нужно через коридор, мимо двери кабинета директора, которая часто бывает открыта. Что делать?
Ребята тихо предложили:
– Полина Алексеевна, лезьте в окно.
Из окна ребята-мальчики схватили учительницу за руки, а девочка снизу ее подсадила. Полина быстро влезла в окно, раскрыла журнал. И тихо сказала ученикам:
– Спасибо.
Только Полина Алексеевна пришла в себя, начала писать на доске – и открывается дверь, входит новый директор. Смотрит, все работают, и учительница – около доски. В классе замерли, гробовая тишина. И так всегда тихо, а сейчас тишина усилилась. Директор – в недоумении. Постоял и закрыл дверь.
А на школьной перемене пригласил к себе в кабинет и спросил:
– Когда же вы, Полина Алексеевна, прошли мимо меня? Как я мог вас не видеть? И был очень удивлен, когда увидел вас в классе.
– Я пришла вовремя. Вы что-то писали, – ответила Полина.
Она подумала даже, что путаница с расписанием была подстроена, если так он следил. Но дети ее выручили, не подвели и помогли ей. А то бы ее судили.
Все прошло благополучно. Но эту заботу и любовь Полина долго помнила.
Иногда и ложь бывает полезной? И ни один ученик не проговорился. Так и осталось тайной, а все ученики знали. Наверно, и дома об этом у них знали родители. Так уважали «учительшу» и родители, и дети.
И еще раз Полину очень хорошо выручили ее эти ученики. Это произошло спустя 25 лет, когда Полина Алексеевна работала уже в Астрахани. При оформлении стажа ей не зачли первый год работы, так как в документах не было слова «зачислена на работу в Клетскую Почту». И ей пришлось послать карточку, где она была сфотографирована с учащимися восьмых классов. Они все были переростки. И вот они, уже взрослые, подтвердили, что Чернова Полина Алексеевна у них работала. Ездили за 25 километров в нотариальную контору и заверили подписью справку, по которой зарплата у Полины была увеличена. Да, доброта всегда дает ростки, и доброе зерно, посеянное в душу ребенка, всегда даст обильный урожай.
Когда Семен был на фронте, через хутор Зимняцкий проходило много солдат. Их размещали по квартирам. На хуторе стоял полк солдат. В маленькой комнате ютилась Полина с Настей и Борей. А во второй, проходной, комнате квартировал ответственный за продукты старшина с конюхом. Конюх спал у порога, так как не было места. Полина постелила у порога конюху мамину шаль – больше нечего было постелить. Сама Полина спала с Борей на сундуке, Настя – на маленьком диванчике, а кровать отдали старшине.
В этой комнате сложили и все продукты для армии. Чего только не было! Даже ящик духов «Кавказская Ривьера». Полина их любила. Но бесплатным был только запах – старшина постоянно их пил и дарил, а хозяйке даже не предложил.
Однажды дал Полине гуся и все приговаривал:
– Жарь, хозяюшка, гуся. Масло, хозяюшка, побольше кладите.
– Он и так плавает в жиру, – не выдержала Полина.
Покормила его с конюхом.
А старшина стал подкатываться к ней. Но Полина и думать об этом забыла. А почувствовала, что «этот чмок» намеревался, сразу пресекла – он и осекся. Видит, что номер здесь не пройдет, сменил тактику:
– Ну, порекомендуйте мне.
– У меня таких подруг нет, – отрезала Полина.
И все – вопрос был навсегда закрыт.
И этот «гусь лапчатый» потащил гуся к другой женщине.
После этого разговора Полина ночами его не видела. С вечера со свертком уходил гулять. Он быстро нашел желающих сам, растаскивал по любовницам гусей, масло и другие продукты.
Рядом у соседки с двумя детьми был на постое полковник – старшина и ему подарки носил.
А во второй половине дома – один коридор – из двери дверь – жила хохлушка. Она быстро забыла замечательного мужа Славу, когда он был на фронте, и жила в войну с офицерами припеваючи.
А Полине – пшик, при полной комнате солдатских продуктов. Она последние свои простыни меняла на кусок сала и блюдце масла.
Люди-то чужие все видели. Знал об этом народ. Да разве у Полины неправедный кусок не застрял бы в горле? Они, воины, бедняги на холоду стояли, голодные, под открытым небом, и пели. Пурга, грязь, мокрота, а ты пой, если приказали. А эти интендантские крысы растаскивали их продукты.
Жалко ребят. Поют, а в желудке у них пусто. Раз Полина вынесла им запасенную свою капусту. Целых 10 ведер с Настей насолили в бочке – вкусная. Так солдаты с котелками, как мухи на мед, налетели. Была у Полины очень мелкая картошка – для посева, полно было, тоже солдатам отдала. Все, что могла, отдавала. Они с котелками в дверь юркали к Полине, так, чтобы комбат, который жил напротив, не застукал.
И конюха Полине было жалко. Все время старшина его из комнаты к лошадям гнал. Такой чинуля, мерзавец был. Полина его органически не переваривала. А сколько таких прощелыг в войну было?
Вот так и пословица говорится: «Кому – война злая, а кому – мать родная».
Много было таких «крыс», которые выжили в войне, не подставляя лоб под пули.
Когда полк с хутора ушел к Ростову, квартиру Полине освободили.
Приходил комбат, умный и серьезный дядечка. Все расспрашивал:
– Вас не обижали?
– Нет, – ответила Полина, но, что старшина таскал еду по бабам, не сказала.
Когда немцы наступали на Сталинград и Ростов, столько люда проходило мимо хутора, и голодных, и полураздетых, как стройбатальон. Обычные воины были хорошо одеты. А стройбат – кто в чем. И с ними Полина делилась, чем могла.
В школе голодным учителям стали хоть давать муку по пуду на человека.
Выжили!