Один полевой сезон

            
                Вступление

                По распределению мне достался посёлок Хасын  - Центральная Геолого-Геофизическая Экспедиция.  С одной стороны это было      хорошо - до Магадана рукой подать, всего  77 километров, да и экспедиция вела работы в пределах моего родного Охотского района. С другой стороны хотелось поработать подальше от центра, к примеру, на Чукотке, где я уже бывал во время учебной геологической практики. Ну, в общем, мне достался не самый худший вариант, как я думал. Хуже было попасть в центральные районы Магаданской области на рудник или прииск.

                На самом деле мне не повезло. Не с экспедицией, а с моментом. В этот самый период Магадан и Магаданская область решили развивать своё народное хозяйство и строительство, а для этого нужно было увеличить  поиски и разведку нерудного сырья. И поэтому в экспедиции была создана Магаданская нерудная партия. В которую, я как молодой специалист, и угодил.

                Руководил этой партией Охоткин Михаил Степанович. Это был шебутной, весёлый русский мужик, по виду мордовских корней, с      голой, как бильярдный шар, головой. Ну, в общем, типичный вариант бывшего мэра Москвы Лужкова. Ещё, был начальник отряда с интересной          фамилией Мухомор Иван Кириллович. Хороший спокойный
мужик. Про остальных распространяться не буду, вы встретитесь с  некоторыми из них  по ходу повествования.  Начинался мой  третий полевой сезон в Магаданской нерудной партии.
                Начало

                И начинался он в магаданском аэропорту малой авиации "13-й километр основной трассы", куда нас доставили наши экспедиционные машины. Надо сказать, что с этим аэропортом я познакомился ещё в первый год работы в нерудной партии. Мы, в тот год занимались поисками и изучением свойств глин и суглинков вблизи Магадана и в Ольском районе. Причём изучать их нам пришлось даже зимой. Так как представитель Госгортехнадзора Ольского района умудрился утонуть в Охотском море, соответственно мы вовремя не получили разрешения  на производство буровзрывных работ и получение взрывчатки, и наш полевой сезон плавно из летнего превратился в зимний. И отличие летнего от зимнего заключалось в добавлении к палаткам  фланелевых подпалатников,  нам вторых цигейковых спальных мешков, что бы не замёрзли в 40* морозы (у нас были ватные), ватных зимних рукавиц и в придачу широких охотничьих лыж, что бы не тонули в снегу. Но это история для отдельного рассказа, а я вспомнил первую  встречу с аэропортом  "13-й км"

                Был обычный маршрутный день. Наш партийный грузовик ЗИС доставил нас к началу Ольской дороги (дорога на Олу отходит от центральной Колымской трассы на 14-м километре) и остался нас поджидать.  Отсюда мы,  три маршрутные пары, разбежались в разные стороны. Мы с моим рабочим, еврейского происхождения, Женей пошли по своему маршруту и почему - то у нас не хватило времени закончить его вовремя. Кстати, за все время работы в геологии это был мой единственный рабочий еврейских кровей. Встречался ещё  таксист, работавший вездеходчиком один сезон, был буровой мастер, а вот рабочий только в одном экземпляре. Почему я заострил на этом внимание, а потому что мне пришлось его защищать от московских (из под Дубны) вербованных рабочих работавших у нас. До сих пор мне напоминает об этом неправильно сросшаяся кость запястья, которую я сломал о челюсть одного из них. Причём сам он был с примесью цыганских кровей, яркой и красивой внешности  парень, но почему - то не любивший евреев. И вот мы с этим Женей выбираемся на дорогу, а машины нет.....

                А надо сказать, что, так как у нас намечалась вынужденная зимовка, то наш начальник Мухомор Иван Кириллович ушёл на месяц в         отпуск. И на это время командовала у нас в отряде геолог Берчинская Тамара, и в этот день тоже. И вот стоим мы на дороге с этим Женей и думаем, что же случилось, где машина и народ. Вариантов было множество, но что нас вот так просто бросили на дороге нам и в голову не приходило. Мы сидели, курили, надеялись и ждали,  пока совсем не стемнело. Стало ясно, что машины не будет, нас бросили и надо решать,что делать дальше. И тут Женя предложил идти ночевать в аэропорт "13 километр", благо он был недалеко, не ночевать же под кустом. - Ятут, когда бичевал частенько ночевал - сказал он. И так я познакомился с аэропортом "13 км"

                Мы вошли в здание аэропорта когда "местное население" как раз готовилось к очередной ночёвке. Тут, по-видимому, были как                пассажиры,  дожидавшиеся своего рейса и самолёта, так и бичующий контингент избравший аэропорт местом своего ночлега. Когда мы устроились на полу почти в центре зала ожидания, то к этому времени все  "лежачие" места вокруг нас уже были заняты пассажирами и непаcсажирами. Мы расстелили на полу наши геологические куртки, пристроили в головах рюкзаки и я стал снимать обувь, сапоги.  - Ты с этим поосторожней  - сказал Женя  - Если снимаешь обувь, то клади её под голову, иначе можешь остаться без неё   -  Я спорить не стал, так и сделал. С трудом, заснув на жёстком полу, мы проснулись в девятом часу утра. Аэропорт уже проснулся, начал работать, и уборщицы стали разгонять спящих на полу. Рядом с нами лежал приличного вида гражданин, явно пассажир. Он проснулся и потянулся за своей обувью, оставленной в ногах. Но её там не оказалось. Он стал взывать к народу, спрашивать, где его обувь. На что, какой - то шутник ему ответил  - А твоя обувь сама, пешком  в Магадан ушла -  Чем  там дело кончилось, я не знаю, мы собрались и ушли. На попутных, добрались до базы партии и, я долгое время не разговаривал с Берчинской, не мог простить её  нелогичного, мягко говоря, поступка.   

                И вот я снова в этом аэропорту,  с тремя рабочими и начальником отряда Борисевичем, ожидаю вылета в поселок Северо-Эвенск. Борисевич это белорус, про которого у нас в экспедиции говорили -  Там, где прошёл Борисевич еврею уже делать нечего. -   Начальник пошёл в отдел перевозок аэропорта оформлять наш спецрейс, а мы расположились с личными вещами в зале ожидания. Я, по дурости, выставил свой новенький пятизарядный карабин с коротким трехгранным штыком на всеобщее обозрение, и гордо сидел рядом с ним. Приблудный мент, проходящий мимо, зацепился взглядом за карабин и подошёл к нам проверить документы и разрешение на оружие. Я показал ему своё служебное разрешение на оружие, он успокоился, но сказал, что лучше, если карабин будет зачехлён или скрыт от посторонних глаз чтобы избежать соблазна его похитить. Подумав, я решил, что он прав, и, сняв  со спального мешка чехол, засунул в него карабин. Когда начальник оформил  спецрейс, мы загрузили  наш  груз в самолёт ИЛ-14 и через два с небольшим часа приземлились  в поселке Северо-Эвенск.

                "Северо-Эвенск  —  посёлок городского типа, административный центр Северо-Эвенского района Магаданской области России. Расположен на реке Большая Гарманда, близ впадения её в залив Наяханская губа Охотского моря. В этом посёлке я уже второй раз. В прошлом году  мы с начальником отряда Петриком . .  занимались поисками песчано-гравийной смеси. Помнится, стояли мы на берегу моря чуть севернее поселка. Дул постоянный холодный ветер всё время сносивший наши палатки. Я с карабина подстрелил нерпу, которая утонула, но к утру её выкинуло на берег. Я снял с неё шкуру, засолил, кое-как обработал, привёз в Хасын и там она у меня испортилась. Пробовали жареных чаек - солёная и невкусная. Но больше всего мне запомнились военные рассказы Петрика, и наши маршруты по профилям мшистой кочкарной тундры. Оказывается, наш Петрик воевал. В Великую Отечественную, да ещё и в панцирной пехоте. Для меня эти его воспоминания были новостью о войне. Раньше я об этом не слышал, нигде об этом не писали, и не показывали. Панцирная пехота - это каска на голову, железная кираса на грудь и вперёд что бы занять очередную высотку. А потом, после ранения он попал в огнемётчики и химвойска. Но огнемёты  были не такие портативные, как показывают в фильмах про немцев, а стационарные. Это баллон с горючей жидкостью под давлением, который вкапывался в землю на танкоопасном направлении, на стыке рот или батальонов. При появлении противника струя горящей жидкости накрывала площадь в 300 метров квадратных, и могла уничтожить до взвода солдат. После того как огнемёт срабатывал у вас оставался один вариант  "брать   ноги  в руки и бежать". Больше там делать было нечего. А ещё у Петрика (это фамилия) была одна удивительная (как мне казалось) особенность. Если ему приходилось выпивать, то он после двух рюмок водки отключался и засыпал. Я это наблюдал, когда мы на берегу Охотского моря отмечали его день рождения. Но подремав, он через пятнадцать минут был трезв как "стёклышко". Оказывается, эти его способности были связаны с его желудком. У него когда - то была желудочная язва. Её вырезали, при этом удалив чуть ли не пол желудка. Поэтому процессы опьянения-протрезвления у него происходили не как у обычных людей.

                Нам пришлось весь сезон, по этой кочковатой прибрежной тундре, по профилям через 500метров, с шагом в 100 метров оконтуривать закопушками площадь распространения песчано-гравийной смеси. Работа нудная, однообразная, и не интересная. Единственным раэвлечением стало наличие маленьких озерков ( ям, луж) с темной болотной водой и живущими там хариусами. Обнаружили мы их случайно. Увидели какие то тёмные тени которые прятались под травянистым берегом. Сначала решили что это какие то змеи,. Но так как это всё таки север то поняли что этого не может быть и храбрый Петрик вспомнив детство на родине полез под берег и нащупав вытащил приличного  по размерам хариуса. С тех пор мы из маршрута не возвращались без хариуса которого хватало на всех для жарёхи. Но ловить его руками было не очень приятно. Заводишь руки под берег и нащупываешь осторожно рыбу, холодную и неприятную на ощупь как змея.. Одной рукой с головы, другой с хвоста, иначе не удержишь, затем резко сжимаешь руки и рыба твоя. Я решил это дело упростить и стал глушить рыбу из своего карабина, благо размер водоёма  и глубина (до 1 метра) это позволяли. И делал это до тех пор пока не увидел как трасирующая пуля отрикошетившая ото дна прошла между ног моего маршрутного рабочего. Представив какие могли быть последствия я возвратился  к прежнему,  хоть и неприятному но безопасному, методу.

                Ещё мне запомнились последние дни сезона и то, как я почувствовал, что значит выражение "волосы поднялись дыбом".  В конце сезона нам надо было отобрать большую  валовую пробу для технологических и некоторых технических  испытаний песчано-гравийной смеси.  В итоге получилась проба весом под 500 кг расфасованная в наши геологические брезентовые мешки для опробования,  которые  мы собрали в кучу в середине нашего участка. Вес такого мешка с  песчано-гравийной смесью  доходил до 10-12 кг. Надо было, как то вывозить эту пробу к аэродрому. Но, как и на чём? Дорог там по тундре не было, вездехода в посёлке мы не видели, на вертолёт у нас не было денег, да и ждать пока выполнят твою заявку, надо было (в лучшем случае) несколько дней. А сезон уже кончался, холодало, да и тундра эта уже осточертела. И решили мы эту пробу вынести к дороге сами, в рюкзаках. Расстояние получалось до ближайшей дороги по тундре километров семь, и если носить всем отрядом, то мы должны были справиться за 2 дня. Получалось так: утром встаёшь и идёшь 8 км по тундре до пробы, загружаешь 4 мешка в рюкзак, если сил хватает и выдерживает рюкзак, вскидываешь его на спину и вперед, с перекурами, 7 км до дороги. У кого сил не хватало, существовал второй способ борьбы с рюкзаком.  Загружаешь в рюкзак 4 мешка, подлезаешь под рюкзак из положения "сидя", залезаешь в лямки,  подтягиваешь под себя ноги, рывком переходишь в положение "на корточки", если не удержался, переходишь в стадию "стоя на коленях" и затем с натугой кряхтя, сопя, и п...я. начинаешь медленно приобретать "человеческое" положение. При неудачной попытке повторить...

                Затем в дороге, при остановке, у тебя существует 2 варианта. Либо повторить способ, описанный ранее, либо  найти самую высокую кочку и пристроившись на ней, не снимая рюкзак, дать отдых ногам и спине.   На  второй день я как - то отстал от "товарищей по несчастью". То ли лямка рюкзака оборвалась, то ли устал сильно, уже не помню, давно это было. Но выходил я к дороге один, и уже начало темнеть. Кочки заканчивались, и на уступе речной террасы  росла полоса стланика высотой в рост человека. Уже были видны огни Северо-Эвенска, и осталось только пройти эту полосу стланика и спуститься на дорогу. И вдруг из-за этой полосы донёсся мощный продолжительный медвежий рык. Это, было так неожиданно, что я  оцепенел, и почувствовал, как мои волосы под лыжной шапочкой приподнялись. Я ещё проверил рукой, похлопал по шапочке и точно, волосы стояли дыбом. А из-за полосы доносились звуки рыка, но уже не такие громкие и непродолжительные. Я уцепился за свой полевой охотничий нож внушительных размеров и, решив, что просто  так не сдамся, стал медленно продираться через полосу стланика. Продравшись через нее,  я остановился и стал прислушиваться к звукам. Впереди меня  было тихо и только со стороны посёлка доносились звуки работающей пилы "Дружба". Тут волосы мои улеглись на место, и я понял, что меня так напугало. Видимо когда я подошёл к полосе стланика какой-то придурок стал заводить пилу "Дружба".  Звук пошёл по долине реки и, поднявшись по уступу, прыгнул на меня из-за полосы стланика как медвежий рык. Чего только не причудиться когда ты один, в сумерках, в кустах стланика и в медвежьем районе!

                Кстати, на днях посмотрел  карту Северо-Эвенска на  В тех местах, где мы изучали песчано-гравийную смесь  показаны два карьера. Значит, мы с Петриком не зря трудились. А чуть выше по склону нашего временного склада ВВ  потом устроили постоянные склады ВВ.

                Глава1         (Мы обустраиваемся)               
                Приземлившись в Северо-Эвенске, мы быстро нашли большую  машину и   в 2-3 километрах от поселка поставили свой полевой лагерь. Чуть в стороне, от дороги, идущей вдоль реки Большая Гарманда, прямо на берегу реки. Обустроившись в палатках, мы с начальником пошли искать место для постройки склада ВВ ( взрывчатых веществ). Задача  была непростая, так как надо было соблюсти несколько условий: не ближе 4 км. от посёлка, наличие подъездных путей, строительного материала, недалеко от нашего полевого лагеря и места предполагаемых работ и как можно меньшее количество любопытных посетителей. За 2 дня прогулок по окрестностям мы с трудом  выбрали место, наиболее удовлетворяющее этим условиям.

                Мы нашли в четырёх километрах от посёлка ровную, слабо залесённую,  площадку  у бровки крутого склона выходящего прямо на дорогу. С неё открывался прекрасный вид на долину реки и ближайшие окрестности. Завезти взрывчатку на неё можно было трактором по пологому склону со стороны посёлка. Начальник (Борисевич) вернулся в наш геологический посёлок Хасын.  А я с тремя вербованными  рабочими остался строить этот склад ВВ. Нужно было по плану очистить от растительности площадку, поставить на ней две палатки на каркасах, 2-х местную для СВ (средства взрывания) и 4-х местную для ВВ (взрывчатые вещества), установить пожарный щит, ящик с песком. Огородить всё это по периметру оградой из колючей проволоки с воротами и разметить предупреждающую опасную зону флажками и запрещающими знаками. Рабочий коллектив как потом оказалось, мне достался довольно колоритный.......

                Это были вербованные ребята лет до тридцати с Приамурья, города Благовещенска несколько дней назад принятые на работу.  Один из них, весёлый высокого роста, когда - то даже  играл в волейбол за город Хабаровск. Второй пониже ростом, мрачноватого вида, неразговорчивый имел вид типичного уголовника, которых показывают в кинофильмах. На самом деле был когда - то плотником, был постарше двух остальных и, по-видимому, верховодил в этой компании. Третий был весёлый, заводной ещё ниже ростом, примерно как я, и как выяснилось, обладал одной "музыкальной" особенностью. После принятия определённой дозы спиртного и непродолжительных уговоров начинал громко петь песни на английском языке при этом, не зная английского. Обладая видимо неплохой памятью, он заучивал слова песен и подобие мелодии и громко орал их на посиделках. А всех троих  связывала одна страсть - любовь к спиртному, в общем типичные "бичи" того времени которых сейчас  прозывают "бомжами".

                Река,  на которой стоял наш полевой лагерь, оказалась не очень богатой на рыбу. Мы с начальником рассчитывали  на приличную лососёвую рыбу  кижуча там или кету, ну, в крайнем случае, горбушу. Запаслись ещё в Хасыне соответствующими сетями. И в первый же вечер поставили их. А утром проверили и разочаровались. В сетях оказалась только мальма, и единичный хариус. Мальма конечно тоже рыба из семейства лососёвых, но, ни в какое сравнение даже с горбушей не идёт. Мясо у неё  бледнее, тощее (содержание жира до 2 %). По своим пищевым качествам значительно уступает мясу других лососей. Икра мельче и жёлтого цвета. Да и размерами она явно уступала  представителям других лососёвых, максимум 50 сантиметров. Но как говорится на безрыбье и рак рыба. Мы её ловили, жарили, варили уху, а крупную солили в бочки. Но нам мешала одна проблема - закон об охране природы по Магаданской области от 1970 (?) года. Как сейчас помню разворот газеты, в котором были перечислены штрафы за нанесение ущерба природе - даже смерть воробья оценивалась в 3 рубля, а это была минимальная ставка. За голову кеты штраф 10 рублей и так далее. Поэтому нам приходилось сети ставить на ночь, а утром убирать их и прятать. Посёлок ведь был рядом. А хариуса мы жарили, если его было много или добавляли  в трёхлитровую банку, если был одиночный. Трёхлитровая банка постоянно стояла на  общественном обеденном столе и всегда была заполнена чищенным, выпотрошенным  хариусом, порезанным на куски. Которые плавали в солёном растворе кипяченой воды с добавлением уксуса (в меру) и всевозможных  пряностей и трав, которые у вас найдутся. Не забудьте про лук и чеснок. Если вы хотели рыбу через час то вы добавляли больше уксуса, если только на следующий день, то поменьше и настаивали это произведение кулинарии до утра. Хариус такая нежная рыба, что в уксусе она как бы сваривалась. И можно  было, без опаски её есть сколько хочешь. И так каждый день.  Только добавляй в банку хариуса и уксуса и восстанавливай составные части раствора. И носило у нас это чудо кулинарии гордое название "мурцовка" Незаменимая закуска при выпивке, а также при поедании макаронов и каш.

                Борисевич улетел, и мы приступили к постройке склада ВВ. Каждое утро забирались на эту горку и до вечера трудились на ней. Часть продуктов питания мы привезли с собой из Хасына, а часть получили в местных магазинах по доверенности. Когда составляется технический проект на геологоразведочные работы,  то в нём рассчитывается  стоимость и количество потребного количества продуктов на полевой сезон, а также разнообразного видов транспорта. Потом  руководителю выдаются доверенности от экспедиции на право получения продуктов в магазинах или со складов и на пользование теми видами транспорта, которые были заложены в проекте. Но при этом со всеми участвующими организациями должны быть заключены договора и переведены им деньги. Тогда мы могли пользоваться услугами этих организаций без участия наличных денег - по доверенности. А вот хлеб приходилось покупать за наличные деньги. И когда мы почти закончили постройку склада ВВ ( осталось обнести его колючей проволокой, которой у нас не было) то у меня этих "хлебных "денег осталось на день - два. И я решил, что у меня есть два повода для того чтобы слетать в Хасын и выяснить куда делся мой начальник от которого не было "ни слуху ни духу. А третий повод был личного характера -  подступало время "отлёта" геологов в полевые партии и в том числе моей будущей жены.  Я оформил по доверенности авиабилет и вылетел в Хасын. Карабин мне пришлось оставить рабочим, так как они ни за что не хотели меня отпускать, если у них не будет оружия. И это оказалось моей ошибкой.

                Начальник партии Охоткин и Борисевич были очень удивлены моим неожиданным появлением в экспедиции. Выказали мне своё неудовольствие и обеспокоенность судьбой моих рабочих. Я их заверил, что с рабочими и их судьбой всё будет нормально за пару дней, что я проведу здесь, а вот отсутствие наличных денег и сведений от партии это ваша вина. Охоткин сказал, разбирайтесь тут с собой сами и отстал, а Борисевич предложил мне отдохнуть в Хасыне несколько дней  пока он слетает в Северо - Эвенск и посмотрит, как там у нас идут дела и что надо  сделать ещё. Моя будущая жена оказывается, уже улетела в поле, а Борисевич через три дня вернувшийся из  Северо - Эвенска огорошил меня сообщением, что мой карабин рабочие пропили, и он находиться в милиции.

                Через три дня я снова был  вместе с Борисевичем в Северо - Эвенске. и слушал невероятную историю. Мои бичи сделали очередную вылазку в посёлок и там познакомились с местным одноруким жителем. На второй руке у него не хватало кисти, и вместо неё к культе был приделан "пиратский" крючок. Тот в свою очередь познакомил их со своим другом старшиной милиции, и вся кампания направилась к нему домой отметить встречу и знакомство. А утром старшина, очнувшись и страдая от похмелья,  обнаружил, что у него пропала электрическая бритва для бритья. Недолго думая он организовал "штурмовой" отряд из ментов человек в 5-6  и они с автоматами наперевес взяли штурмом  наш холм со складом ВВ и всех кто там находился, в том числе и однорукого. Электробритву нашли, ее, оказывается, прихватил "исполнитель" зарубежных песен, а при поисках электробритвы они нашли и мой карабин, который ребята успели припрятать под настил в складе ВВ. Так как разрешения на оружие у них не было, то они его конфисковали. Однорукого Борисевич в последующем взял на работу сторожем склада ВВ., а на мой вопрос, какого чёрта они притащили насклад карабин, они мне выдали ещё одну невероятную историю.

                После очередной попойки они взобрались на  холм, чтобы продолжить работу на складе. Было тепло, голова трещала, работать не хотелось. "Певец", тщательно следивший за своей внешностью, решил побриться и уселся  лицом к дороге и реке, а остальные двое прилегли на травку. Он успел намылиться и начал бриться,  когда увидел, как по склону к ним поднимается какое-то животное.  Было далековато, зрение у него было слабоватое, да и кусты на склоне мешали. И он решил, что это свинья. - Смотрите, к нам свинья в гости идёт - сказал он ребятам.  Но, когда эта "свинья" подошла поближе они увидели что это не очень большой, облезлый медведь. Пришлось им вскочить на ноги, они начали кричать, стучать по железу, вооружились топорами, в общем, запугали медведя и он, обойдя склад стороной,  удалился в кусты.  А они с тех пор стали приносить с собой карабин. Вот такую историю они рассказали мне, а там хочешь, верь, хочешь нет, а карабина уже нет.

                На следующий день, мы  с Борисевичем направились в районный отдел милиции выручать мой карабин. Представились, сказали по какому делу и нас отправили к инспектору, который занимался  оружием. Я предъявил разрешение на ношение  служебного оружия, и мы потребовали вернуть нам незаконно конфискованный карабин. Инспектор для виду поковырялся в оружейном сейфе, затем поворошил какие то бумажки и сказал  что, к сожалению, мы опоздали, и мой карабин только вчера был уничтожен. Мы, мол, каждый год  по району уничтожаем  до 360 единиц незаконного  оружия, разного калибра, систем и производства, вплоть до американского, а оно на следующий год конфискуется в таком же количестве.  Вот и ваш карабин попал под уничтожение. Мы ему, конечно, не поверили, прошло всего несколько дней, да и карабин был новенький, с коротким трёхгранным штыком, одно загляденье. Уничтожение обычно происходит по плану, когда наберется  определённое количество оружия, а не один карабин в день. И я думаю, что и сейчас кто то в Северо - Эвенске или, где нибудь ещё пользуется моим карабином. Документов на уничтожение мы требовать не стали, да и кто бы нам их дал, менты они и тогда были менты. Экспедиция за потерю служебного  оружия содрала с меня  16   рублей с копейками, выговор объявлять не стали, но и нового оружия не дали. И тут у нас возникла новая проблема. Мой карабин фигурировал в документах на оформление склада ВВ как оружие, с которым сторожа будут охранять этот склад. Карабина не стало и менты сказали, что не подпишут нам документы, так как у охраны склада нет оружия. Так я в первый раз столкнулся с местной милицией.
                (Мы  переехали на новое место)

                Закончив строительство склада, мы переехали ещё на 3 километра дальше от посёлка. И начали строить там наш очередной полевой лагерь опять же на берегу реки. Рядом, метрах в пятидесяти,  находилась совхозная ферма, где муж с женой молдаване ухаживали  за парой десятков коров во главе с племенным быком, который слушался, и то не всегда, только пастуха-молдаванина. С этим племенным быком у нас была одна комичная  история. Бык был очень здоровенный, одним словом племенной. С виду вроде смирный, но подходить близко мы побаивались. И он по вредности повадился водить по утрам своё стадо через наш лагерь. А у нас вдоль реки были сделаны скамейки и как бы обеденный стол. И вот если мы там что нибудь оставляли на ночь, то утром  это стадо коров с шумом всё это "сметало" со стола и гордо удалялось пастись на вольных лугах во главе со своим племенным бугаём. И не зря  мы этого племенного побаивались, как я потом узнал он осенью, когда меня уже не было в Северо-Эвенске, забодал какого- то мужика. Но пристреливать его не стали, так как он был всё - таки племенной и очень дорого стоил, а отправили в ссылку, совхоз.  А история была такова. Обычно стадо проходило, все, сметая со стола, без всяких происшествий. Но однажды мы с Борисевичем  проснулись, оттого что в нашу четырёхместную палатку стал кто - то ломиться. Борисевич выглянул и увидел что это наш племенной друг. Что с ним случилось, мы не знаем, может, кто его обидел из бичей, бросал в него камнями или ещё что нибудь. Но рассвирепевший бык уже просовывал голову, в нашу палатку. Благо палатка была на каркасе, и дверь палатки завязана, а иначе он был бы  уже  в палатке или снёс бы её. Когда он на время прекратил штурмовать нашу палатку  и отвлекся, то Борисевич  успел шмыгнуть в дверь и выбежать на "майдан" нашего лагеря. А бугай вернулся и продолжил штурмовать палатку у  выхода. Я достал свой большой охотничий нож и приготовился резать стенку палатки и бежать когда он ворвётся сюда. И тут я услышал героическую речь Борисевича. Представьте себе картину,  утром посреди лагеря стоит мужик в семейных трусах и кричит племенному быку - Дурак, ты чего к нам пристал, нас тут всего двое, а вот рядом палатка, там же четыре человека, иди к ним и отстань от нас -  И затем стал бросать в него камнями. Не знаю, что на быка подействовало камни или пламенная речь Борисевича, но он взял своё стадо и гордо удалился. Правда, они потом перестали ходить через наш лагерь. Видимо пастух  стал их выгонять по другой дороге после того как мы рассказали ему о нападении.

                Борисевич опять улетел в Хасын и Магадан решать создавшуюся проблему со складом ВВ, а я с Благовещенскими бичами остался строить наш новый лагерь. Мы поставили несколько палаток на каркасах, одну из них приспособили под склад для продуктов  и там же держали всю пойманную нами и засоленную рыбу в деревянных бочках. Склад был с дверью и закрывался на замок. Питались мы по палаткам. Каждая палатка набирала себе продуктов примерно на неделю и если что - то заканчивалось, я открывал склад, выдавал нужное и записывал их забор в расходную книгу. И вот я как то выдаю  моим бичам цейлонский чай, сгущёнку, тушенку, в общем, советский северный дефицит по тем временам и закрываю склад. Закрыл, обернулся, а мои орлы уже с этим дефицитом пылят по дороге в посёлок. Ну, это их дело. Больше съедят, больше заплатят. Правда склад то не безразмерный, да и в магазинах посёлка больше чем мы заказывали по заявке весной, нам не выдадут! Вечером орлы возвращаются, навеселе и ещё приносят с собой огуречный лосьон. Короче - одеколон с натуральным соком огурца. Я как то попробовал это чудо, гадость, но пить можно. Куда дели продукты, спрашиваю я. Да вот продали по дешёвке и купили  пару баянов огуречного. Выпиваешь, и закусывать не надо, будто огурцом закусил. А что такое баян я в своё время расскажу, поначалу я и сам не понял, что они имели в виду.

                (Как мы с Борисевичем бросали курить)

                Прилетел в очередной раз Борисевич. Привёз мне в подарок двуствольное охотничье ружьё 12 калибра. Раз тебя  всякие придурки лишили оружия, то я решил зайти в магазин и купить тебе ружьё, сказал он мне. Я отказываться не стал, сказал ему спасибо и пока мы болтались без дела, так как нужно было оформить склад ВВ и получить взрывчатку, то я занялся этим ружьём. Дробовые патроны мне Борисевич привёз, а вот патронов с жаканами не было. И я стал ломать голову как изготовить жаканы. Как делают дробь в домашних условиях, я примерно представлял. Плавишь свинец и льёшь его в холодную воду через металлическую банку с отверстиями. Жаканы, наверное, можно получить таким же способом и потом откатать на сковородках разного диаметра для образования шаровидной формы. Но это процесс долгий и утомительный. Самое простое это найти подходящий подшипник и воспользоваться шариками от него. Правда при этом есть шанс поцарапать ствол ружья. Да и где эти подшипники, в лесу они не растут как грибы. И вот я ходил по лагерю, ломая голову, пока не наткнулся на пробки от "баяна" у входа в палатку наших бичей. Что такое "баян" я узнал, когда мы ходили в Северо - Эвенск  докупить ряд продуктов и хлеба.  Когда проходили мимо промтоварного магазина орлы стали уговаривать меня купить им пару "баянов". Я решил зайти и посмотреть что это такое, так называемые их "баяны". Оказалось что это удлинённые коробки, в которых  стояли бутылочки огуречного лосьона в два ряда по 5 штук. И закрыты они были пластмассовыми пробками различного цвета. Это и в самом деле напоминало кнопочную клавиатуру баяна. И вот наткнувшись на эти пробки, я прикинул на глазок их диаметр и понял, что возможно  нашёл выход из создавшейся проблемы. Затем сравнил диаметр пробки с диаметром выходного отверстия ствола ружья  и стал изготавливать пробный образец жакана. Расплавил на костре  дробь из патрона,  залил полученный свинец в пробку, остудил и разбил, затем пробку и получил красивый слегка конусный жакан с закруглённой головкой да ещё с резьбой. В выходное отверстие ствола ружья полученный жакан входил впритирку. Пробный выстрел на расстоянии 50 метров показал отличный результат. Так я решил проблему с жаканами благодаря  нашим бичам с их "баянами"

                Как то в очередной раз мы с Борисевичем отправились на ферму за очередной порцией молока. Идём по тропинке, и он начинает спрашивать, правда ли что я заборол "волейболиста", самого большого из бичей. Кто ему это рассказал, я не знаю и не спрашивал. Но такое событие  произошло, когда его не было в лагере, он был в очередной раз в Хасыне. Почему мы стали бороться с "волейболистом" я уже не помню, но вероятно причиной было несоответствие роста и веса  его и моего. Я был намного меньше его. И он решил, что это будет лёгкая победа и вызвал меня на это соревнование. Правда он не догадывался, что у меня были определённые способности к борьбе, возможно и талант,  и проиграл. Не поверил в мои способности и Борисевич, который также был больше меня, и предложил побороться  и с ним. И мы как два козла устроили турнир на лесной тропинке. Борисевичу не повезло, он проиграл.

                Борисевич решил бросить курить. Но так как это  дело трудное,  да и бесполезное если рядом с тобой находится курящий человек, то он подбил на этот подвиг и меня. Я об этом тоже иногда задумывался, поэтому согласился. А что бы закрепить это желание и усложнить возможность отказа от него мы как бы придумали материальную заинтересованность. Первый, не выдержавший это испытание, должен будет отдать другому шесть банок варёной сгущёнки. Договорились и стали мучиться. Где то через неделю мы решили пойти в маршрут на север посмотреть выходы алевролитов, а заодно и поохотиться, если встретиться на что. Борисевич вооружился своим револьвером системы наган, я ружьём 12 калибра. Прошли мы километров шесть, никаких обнажений не встретили, голая тундра, зато увидели штук 5-6 оленей. Как заправские охотники определили ветер и решили, что я остаюсь в засаде, а Борисевич подкрадывается к ним и стреляет или гонит их на меня. Так и получилось. Борисевич подкрался, разок пульнул из нагана, ни в кого, конечно, не попал и они  выбежали почти на меня, по дуге метрах в пятидесяти. Я прицелился и тоже успел пару раз пальнуть. Но, то ли подвели мои жаканы с резьбой, то ли руки дрожали, но олени убежали. Смотрю, сидит мой запыхавшийся  Борисевич на пригорке, пригорюнившись. Подхожу к нему, а он курит. Ну, раз говорю, ты проиграл мне 6 банок сгущёнки то я имею полное право закурить. И тоже сел и закурил. Так не дали нам олени исполнить нашу мечту. Причём надолго.

                (Как мы ходили на медведя)

                Прилетел Борисевич. Привёз с собой нашего техника-геолога Витьку Недоросткова с карабином и новые документы на склад ВВ. Сходили в милицию и договорились о дате приёмки склада. В итоге склад со скрипом менты приняли, акт приёмки подписали, и Борисевич снова укатил  в Хасын и Магадан получать взрывчатку. Лагерь был построен, делать было нечего, и мы задумали поход на медведя, поднявшись по дороге вверх по течению реки Большая Гарманда. Собрались втроём я, Витька Недоростков и с нами напросился "певец" из бичей. Витька соответственно со своим карабином, певцу я дал однозарядную мелкокалиберную спортивную винтовку, себе я взял револьвер системы наган у  Борисевича, ещё прихватил найденные у него патроны, похожие на мелкокалиберные только короче. Кто- то потом мне говорил, что это патроны от браунинга, зачем они были нужны Борисевичу и как у него оказались, я не спрашивал. Мелкокалиберку я выпросил у молдаванина с фермы, он уже был в нашем  штате, числился сторожем склада ВВ и мы каждое утро, я или Борисевич, ходили к ним с 3-х литровым бидончиком за парным молоком. А однажды они надо мной повеселились. Прихожу я как то утром за молоком,  а они мне говорят. - Мы только начали, ещё ничего нет, если не хочешь ждать, вот тебе корова, скамеечка, ведро  и давай дергай её за сиськи. -  Я говорю - Никогда не пробовал доить корову, я не умею - А ты посмотри, как мы делаем, вымой её вымя и приступай. - Я посмотрел за ними, затем пристроился на скамеечку, помыл вымя (странное ощущение) и стал дергать за соски почти как они. Дёргал, дергал, надергал, наверное, с пол кружки на донышке ведра, пока корове не надоело. Она стала дрыгать ногой, выбила из-под меня скамеечку и я решил, прекратить это безнадёжное дело. Смотрю, а молдаванин с женой заливаются смехом. - Вы чего ржёте - спрашиваю я их. - Да мы - говорит молдаванин - решили подшутить над тобой. - Подсунули тебе уже выдоенную корову. Ха-Ха-Ха - Вот так я  пробовал доить корову.

                Ещё мы взяли с собой надувную лодку двухсотку, которую несли попеременно, и смело двинулись вверх по течению реки Большая Гарманда, точнее по дороге, идущей вдоль реки. Шли целый день и к вечеру услышали сильный рёв, похожий на медвежий. Было такое ощущение, будто медведь попал  в капкан или петлю  и ревёт во всю мочь. Стали с опаской двигаться дальше и вышли к одному - двум домам, стоящим у края дороги. Возможно, это был посёлок эвенов Ханькан. Звуки медвежьего рёва перестали доноситься, что они там с ним делали, мы не знаем, так как к домам мы подходить не стали, а повернули налево к реке и стали думать, как бы нам переночевать. На берегу валялись какие - то доски, шесты и довольно большие куски толи. Я предложил ребятам сделать из этого стройматериала шалаш, так как по ночам в этих местах холодно, да и небо начинало хмуриться. Решили - сделали, невысокий двускатный шалаш и внутри даже развели костерок.  Поели и стали готовиться к ночлегу. Чтобы было теплее и меньше докучали комары, я решил поддерживать костёр всю ночь. Но как оказалось не зря кочевые народы делали свои жилища высокими и конусообразными. Наш костёр внутри шалаша, когда прогорали ветки и оставались угли, начинал дымить и душить нас своим дымом. Я терпел и пытался спать, пока Витка Недоростков, который лежал в дальнем углу, где по видимому и скапливался дым, не сказал, что так жить невозможно, пусть нас лучше сожрут комары, и надо потушить это дымящее чудовище. После этого мы, перекатываясь с боку на бок в борьбе с холодом додремали до утра, позавтракали, спрятали лодку в кустах и, перейдя речку вброд по перекату,   стали углубляться  по ручью в горный массив.

                Я произвёл рекогносцировку  местности при помощи бинокля и увидел медведя поднимающегося в гору по правому борту ручья на довольно приличном расстоянии... Мы тут же бросились за ним вслед и когда, пыхтя, выбрались на каменистый склон горы, то обнаружили, что  медведя "и след простыл". К этому времени солнце "раскочегарилось" стало припекать,  мы сняли резиновые болотные сапоги и стали сушить портянки, устроив себе отдых после тяжёлого подъёма. Перекурив, я стал изучать окрестности в бинокль. И увидел в двух километрах другого медведя поднимавшегося вверх по ручью по левому  его борту.  Мы быстро собрались и снова ринулись вдогонку за очередным медведем. Но вскоре одумались. Стало  понятно,  что медведя мы не догоним, скакать по горам тяжело, время уже было заполдень, а нам ещё возвращаться в лагерь, так как ночевать ещё раз в нашем "вигваме" нам не хотелось. И мы, развернувшись усталые и без добычи, вернулись на дорогу. Достали из кустов лодку, надули её лодочным насосом  и, погрузившись в неё вдвоём, я и "певец", отправились вниз по течению. Витька налегке, с карабином, пошёл пешком.

                Болшая Гарманда типичная горно-таёжная река, имеет ширину русла от 50 до 100 м, глубину в местах бродов - 0,6 - 0,9 м. Широкие и глубокие плёсы чередуются с мелкими перекатами. Имеются скалистые берега с прижимами. На один из них нас неожиданно вынесло с большой скоростью, я еле успел выгрести, чтобы не врезаться в острые камни отвесного берега. После этого река стала спокойнее, появились обширные галечниковые косы и на одной из них я увидел дремлющего оленя. Видно досталось ему ночью от комаров, и он решил подремать под солнышком на косе? где комаров сдувало ветерком. Мы тихо пристали к берегу пониже спящего оленя, я забрал у "певца" мелкокалиберку и стал тихо подкрадываться к оленю. Оставалось метров 50, когда олень меня услышал. Он поднялся, увидел меня и приготовился бежать. Я  выстрелил в него, целясь в голову. Открыл затвор, вылетела пустая гильза, я засунул следующий патрон, нажал на курок - осечка. Я дёргаю затвор, вылетает пустая гильза, пуля остается в стволе. Что делать, не знаю. Олень начинает убегать. А вся проблема возникла из-за качества патронов. Тогда для мелкокалиберок выпускались патроны двух типов - с усиленным зарядом и гильзой золотистого цвета, и с ослабленным зарядом, где гильза  была серого цвета и, как правило, пуля в ней плохо держалась. Так вот у меня как раз и были эти "серые патроны. И тут я вспомнил про эти "браунинговые" патроны. Достаю, заряжаю, затвор с трудом закрывается, нажимаю курок, и двойная пуля вылетает из ствола. И так несколько раз, То нормальный выстрел, то с двойной пулей. В итоге, израсходовал все "браунинговые" пули, а было их у меня штук шесть, но оленя, благодаря им, всё- таки уложил. Отдышались, закинули оленя в лодку и без приключений доплыли до лагеря. Так благополучно закончилась наша "медвежья" охота.

                (Аммонит и Игданит)

                Склад  у нас менты вынуждены были принять и Борисевич полетел в Хасын и Магадан получать взрывчатку. Вернулся он назад с полутора тоннами аммонита, инструкцией, ещё одним горняком с Подмосковья и сторожем склада ВВ в виде 50 летней женщины. Аммонита он привёз  в два раза меньше. Оказалось, что  Магаданскую область  обеспечили  по зимнику  не всей заказанной  взрывчаткой. А нам нужно было 3 или 4 тонны, точно уже не помню. Хорошо  хоть средства взрывания детонаторы и детонирующий шнур он получил полностью. Вместо второй половины взрывчатки он привёз инструкцию, как делать игданит (Простейшее ВВ, изготавливаемое непосредственно на местах работы смешением гранулированной (или чешуйчатой) аммиачной селитры с небольшим количеством (5—6%) жидкого горючего (соляровое масло или дизельное топливо) - так написано в интернете. Примерно так же было написано и в инструкции, но подробнее, вот только там забыли указать, где нам взять аммиачную селитру. Солярку мы ещё могли получить по доверенности, а вот где взять селитру и чем за неё платить, когда уже нужно начинать работать, написать забыли. Мы начали горные работы с той взрывчаткой, что у нас была, и стали ломать голову, где нам достать нужное количество аммиачной селитры. Помог нам решить эту задачу шофер, который перевозил нас  из аэропорта Северо-Эвенска в наш первый полевой лагерь, и с которым мы потом поддерживали дружбу.

                Он вспомнил, что недавно завозил на поля  совхоза "Гарманда" удобрения, селитру. Какую не помнит. Была задумана операция "Ы". После обеда наш знакомый шофёр заехал за нами. Я, Борисевич и все наши бичи загрузились в машину и тронулись в сторону села  Гарманда, по грунтовой лесной дороге вдоль реки Большая Гарманда. Дорога то ныряла в лес, то бежала по галечниковым косам реки, в одном месте через неё перед нами перебежал молодой медведь, мелькнули дома Ханькана и через какое то время, с правой стороны дороги, появились поля совхоза.  На полях никого не было видно, начинало смеркаться. Мы ещё немного подождали  в лесу, а затем лихо подкатили на край одного из полей. Там лежали мешки с удобрениями. Наш шофёр не ошибся местом. Мы быстро закидали эти мешки в машину и ринулись назад, на нашу базу. Нам повезло, селитра оказалась аммиачной. Что подумал совхоз о пропаже  30 мешков удобрения, мы не знаем, никаких слухов до нас не дошло.

                Горняк из Подмосковья был чернявый, большеносый  возможно цыганско -...... корней, спокойный нормальный мужик. И как потом оказалось, единственный  горняк, на которого можно  было положиться. Сторож-тётка 50 лет попала к нам из-за  безизходности. Сын  пьяница выгнал её из дому, и всё что ей оставалось это на время податься в геологическую партию. А единственная работа, которую ей могли предложить  это сторож, так она попала к нам. Всё это я услышал, когда водил её знакомиться с её рабочим местом. А это надо было вернуться на 2 километра  в сторону поселка, а затем подняться по 45 градусному склону на 200 метров. И тут на середине склона она запыхалась, разрыдалась, и пока мы отдыхали,  всё это рассказала  мне, жалуясь на свою жизнь.

                Прочитав инструкцию, мы замешали в ведре порцию игданита. Затем провели испытания полученного вещества и поняли, что  оно работает  не хуже аммонита. Но нужна была емкость, в которой можно было делать взрывчатку на несколько дней.  У нас была запланирована технологическая проба на отбор 20 тонн аргиллитов. А вот во что их отбирать это была проблема. Прочных ящиков из- под аммонита было мало. Изготавливать или собирать по посёлку ящики было накладно. Да и были бы они непрочными. С мешками та же проблема. Но мы нашли выход из положения. Стали собирать железные 200 литровые бочки по посёлку и округе. Благо этого добра на Севере в те времена валялось везде. В Северо-Эвенске тоже. Привозил их нам по нескольку штук всё тот же наш знакомый шофёр. Когда находились большие "залежи" бочек ему помогали наши бичи. И вот мы решили пару бочек использовать как емкости для получения игданита. Стали вскрывать эти бочки, а их было примерно сотня штук старым "дедовским" способом зубилом, но это оказался очень трудоёмкий и не производительный способ. Пришлось применить метод топора. Берёшь стальной хорошо заточенный топор, устанавливаешь его на крышке бочки,  и другой человек бьет по нему небольшой кувалдой. Получается как большое и очень удобное зубило.  Но производительность была также очень низкая, да и топор быстро тупился, а иногда и ломался, не напасешься. И тут я решил применить  ДШ-детонирующий шнур. Благо его у нас было с избытком. Кладешь виток ДШ на крышку бочки, цепляешь детонатор, крутанул взрывную машинку и готово. Правда, с одним витком ДШ не получилось, образовались только вмятины. Но когда мы применили двойной виток, то всё получилось. Оставалось только в некоторыхместах поработать зубилом, и бочка открыта.

                "Детонирующий шнур — представляет собой эластичную гидроизолированную трубку, состоящую из нескольких нитяных или стекловолокнистых оплеток с сердцевиной из инициирующего высокобризантного взрывчатого вещества (чаще всего — тэна), служащая для передачи детонирующего импульса от капсюля-детонатора к одному или нескольким подрываемым зарядам ВВ или от заряда к заряду. Которые иногда находятся на значительном удалении друг от друга (несколько сотен метров). Скорость детонации детонирующего шнура около 7000 м/с. Внешняя оболочка детонирующего шнура имеет красный цвет или белый с двумя красными нитями. Детонирующий шнур не детонирует от удара или открытого огня" Чего только с этим ДШ не вытворяли. Я знаю случай, когда горняки при помощи его валили лес. Оборачиваешь вокруг дерева 2-3 витка ДШ  и готово. Дерево падает как подрубленное. А ещё был случай, когда жена взрывника применяла его как симпатичную бельевую верёвку. А когда они поругались, то взрывник по пьяни подцепил  детонатор и взорвал эту верёвку, оставив жену с аккуратно разрубленным на две половинки стираным бельём. А как применяли аммонит, и вспоминать страшно. Мы им иногда растапливали печки буржуйки. Но бывали случаи, когда некоторые придурки начинали злоупотреблять этим, и тогда в ограниченном пространстве  неограниченное количество аммонита приводило к печальным последствиям -взрыву.

                Затем  мы провели  испытания при проходке канав и шурфов. Получалось то же самое что с аммонитом, только в каждый заряд надо было класть по пол патрончика аммонита для инициации игданита. Ещё при взрыве было больше дыма, чем у аммонита. Особенно это было заметно при проходке канав, когда производится массовый взрыв десяти, а то и более зарядов.  При первом испытании игданита в канавах мы отошли на расстояние большее, чем обычно мы это делали при взрывании аммонита. Кто его знает, как будет действовать игданит  при массовом взрыве, подумали мы. Но оказалось что разброс осколков пород у него такой, же как у аммонита, а вот дыма при взрыве получалось больше. Со стороны это смотрелось очень эффектно, как ядерный гриб из дыма над канавой. Ещё игданит боялся воды, но и тут мы нашли выход, стали использовать полиэтиленовые пакеты из-под аммонита. И даже научились оставлять заряды в шурфах на ночь хоть это и запрещено правилами.

                Пока не было взрывника, мне пришлось самому показывать, как заряжать, монтировать взрывную сеть и взрывать заряды на шурфах и канавах. Правда ребята были немного знакомы с горными работами и скоро уже сами справлялись с этим, что было нарушением существующих правил. Всё это должен был делать взрывник. Но в геологических партиях это правило часто нарушалось и горняки обычно сами заряжали и взрывали при проходке шурфов и канав. Да и невозможно было с этим справиться одному взрывнику, так как часто горные выработки проходились одновременно в разных местах и на разных участках находящихся иногда далеко друг от друга. Бывало и в ночное время.  И вечно тающая вечная мерзлота быстро заливала подготовленные бурки в шурфах и канавах, не дожидаясь пока придёт взрывник. А в нашем случае невозможность участия взрывник  в заряжании была ограничена ещё и поперечными размерами шурфов. Каждый горняк старался минимизировать затраты на проходку шурфа. И в итоге у них получался шурф минимального сечения. Только пролезть в него самому горняку. Это не имело большого значения при картировочных шурфах, но имело большое значение при проходке шурфов на золото. Так  как в этом случае содержание золота рассчитывалось по объёму породы. И тогда шурф должен был быть определённого сечения. Старые горные мастера ещё Дальстроевских времён научили меня одному трюку. Берёшь деревянную палку, обрезаешь ее по  размеру стандартного сечения шурфа и на ней на расстоянии одного метра вбиваешь два гвоздика. Затем на эти гвоздики наматываешь провод или бечёвку нужной тебе длины. И с этим мерным инструментом приходишь на приёмку шурфа. Ушлые горняки на глубоких шурфах норовят тебя обмануть с глубиной пройденного шурфа,  так как  от глубины зависит их заработок.  Ты спускаешь в шурф мерную ленту (рулетку)  или бечевку, а ушлый горняк стоит внизу и скручивает её в бухту. Да покрикивает, давай, давай. И так добавляет себе метр, два, три и так далее. А на дне шурфа темно и ты только ориентируешься на голос горняка. А с моим мерным дальстроевским инструментом у них этот номер не проходит. Я раскручиваю шнур и спускаю свою палку в забой шурфа. Постучал ей по дну, сделал отметку, вытянул и затем, мотая шнур на гвоздики, на моей мерной палке получаю глубину шурфа, даже без участия горняка. А когда встречались особо строптивые горняки, то я приходил со своей мерной палкой и опускал её в шурф горизонтально. И если она застревала, то я шурф не принимал, а строптивость у горняков испарялась. А наш взрывник, которого привёз Борисевич, имел непомерно большой живот. Горняки над ним шутили, говоря, что он может застрять в шурфе и придется его выталкивать взрывом. Поэтому в шурфы он спускался, только когда  надо было ликвидировать отказ заряда, замешивал в бочках игданит, подвозил на лошади нашего фермера взрывчатку и средства взрывания и монтировал взрывную сеть на канавах.

                Глава 2     (Мы с Борисевичем  рыбачим, операция "ы")

                Мы мечтали обеспечить себя на зиму в Хасыне красной рыбой и икрой. Но пока у нас ничего не получалось. В нашей реке её почти не было. Мы с Борисевичем даже предприняли попытку договориться с местными рыбаками, коряками. Сплавали на лодке на их стоянку севернее Северо-Эвенска. Выпили, поговорили с бригадиром, получили в подарок двух рыбин   и больше ничего. Нету рыбы сказали коряки, не ловиться. А когда произошёл вопиющий случай с нашими бичами, то мы поняли, что рыбу и икру мы можем получить, только если сами её добудем? и об этом не будет знать никто, особенно наши бичи. А произошло вот что. Возвращаемся мы с Борисевичем с участка горных работ в лагерь, и наш взрывник встречает нас "радостным " сообщением. Наши три дальневосточных бича, которые после очередного запоя оставались в лагере, вскрыли наш продуктовый склад, где мы также хранили (скрывали) пойманную рыбу, и увезли её на пожарной машине в посёлок. А мы с Борисевичем ещё на подходе к лагерю удивились, что это здесь делает пожарная машина, выезжающая с фермы. Ну, увезли и увезли, не бежать же за ними. Тем более они участвовали в её поимке и как бы имели на неё право. Но не на всю же. И что же эти придурки придумали. Об этом нам рассказали менты  появившиеся  на следующий день у нас и пригласившие  Борисевича в отделение милиции. Оказалось, эти пропойцы привезли две наши столитровые бочки с рыбой в  местный аэропорт и стали её продавать. Посадили на одну из бочек пьяного собутыльника, нашего однорукого сторожа, который тут же уснул, а сами пошли искать покупателей. Ну а так как наш однорукий сторож был местного происхождения и личность известная в милиции то менты к нему тут же подошли и поинтересовались, что он тут делает. Ну а дальше всё понятно. Насчитали 50 рыбин. За каждую рыбину  штраф 10 рублей. По тем временам огромные деньги,  и если было больше 10 или 15 голов   грозил суд и тюрьма. В итоге эти пропойцы влипли "по самое некуда". Борисевич от рыбы отказался, сказал, в первый раз её вижу и где они её взяли не знаю. Правда менты к нам всё равно с обыском приезжали, но на складе ничего не нашли так как наши придурки увезли всю рыбу что у нас была. Штраф за них  он, вернее экспедиция, заплатила и их отпустили без суда, но за это нам навязали на трудовое перевоспитание пацана молдаванина, который сыграл немалую роль в нашей дальнейшей "дружбе" с местной милицией, брат которого также был сержантом милиции и земляк нашего фермера. А три наших  рыботорговца стали теперь работать, можно сказать за бесплатно, так как сумма штрафа вычиталась из их зарплаты. Это происшествие и поставило перед нами "вопрос ребром", как быть с рыбой и икрой, где взять?

                И мы с Борисевичем задумали операцию "ы". Заказали вертолёт и перелетели южнее на соседнюю речку Наяхан. Втроём, Борисевич, я и наш единственный нормальный горняк из Подмосковья. Остальным рабочим сказали, что летим разведывать строительные пески. На лагере за старшего остался Витька Недоростков. Приземлились мы вверх по течению реки Наяхан  в километрах 5-6 от побережья, где был рыбозавод "Наяхан". Там стояло несколько заброшенных домов, в одном из которых проживали два линейных связиста с несколькими собаками.  Нас встретил связист среднего возраста и куча собак. Второй, его напарник, в это время был в Северо-Эвенске, навещал родню. Среди собак выделялся лохматый пёс гигантского роста. Наверное, килограмм  90 по весу. Я как-то видел в музее Среднеколымска чучело полярного волка, внушительное зрелище. Так этот пёс был ещё больше. И помниться связист его называл псом-медвежатником.

                Встретил он нас настороженно, был не очень разговорчив, пока вечером мы не сели за стол, выпили водочки и он поверил, что мы не какие нибудь проверяющие, не из рыбоохраны, а свои ребята, геологи. Но когда мы заговорили про рыбу и просили его помочь нам он долго не соглашался. Но потом согласился, но с условием, если мы попадёмся Рыбнадзору, то, ни мы его не знаем, ни он нас. На следующий день мы пошли искать место под шурф, нашли, где выходят пески и поставили нашего горняка рыть песок. Рыть было легко, грунт был оттаявший, и мы, оставив горняка одного, пошли готовиться к рыбалке.

                Утром, часов в 9, мы загрузили в его моторную лодку  "Казанку" свою небольшую сеть, снаряжение и поднялись километра на три вверх по течению реки Наяхан. Он выгрузил нас на левом берегу реки, а сам вернулся назад заниматься своими делами и как говорится "от греха подальше" Мы осмотрелись и нашли мелкую заводь, в которой гулял кижуч. Мы  завели  нашу коротенькую сеть и вытащили всего несколько штук. Остальные все сбежали. Так не пойдёт, говорит Борисевич. Давай один конец  сети привяжем за куст на берегу, со вторым  ты зайдёшь в воду, а я погоню это стадо рыбин  на тебя в сеть. Мы так и сделали. Он пригнал это стадо, я стал заводить сеть,  Борисевич прибежал по берегу и схватился за другой конец сети, и мы стали её вытягивать на берег. Вода внутри сети сильно забурлила от скопившейся там рыбы, мы подтянули её к берегу и  тут поняли, что не сможем вытащить сеть на берег. У нас просто не хватало сил.

                Мы закрепили оба конца сети на берегу  и стали по одной вытаскивать рыбу из сети и тут же потрошить её. Получилось довольно много и рыбы и икры. Провозились мы с этим до самого вечера. Вечером приплыл связист и мы стали грузиться в лодку. Большую часть потрошеной рыбы пришлось оставить, бросить в воду. Десяток из них связист прицепил на толстую проволоку, которую зацепил за борт лодки. Если что, встретим рыбнадзор, то я просто скину проволоку с борта, и вся рыба пойдёт на дно, объяснил он нам. А довезём, будет, чем кормить собак. Доплыли мы без приключений, связист дал нам большое крупноячеистое сито и в пустующем каком- то доме мы стали по очереди отбивать икру от плёнки можно сказать уже в темноте. Попутно сварили тузлук, остудили,  залили им отбитую икру и через определённое время, вывесив её в марле, чтобы стекла жидкость, пошли спать.

                Проснувшись, в 12 часов дня мы обнаружили в одном из домов весёлую компанию из трёх женщин и одного прихрамывающего мужика. Оказалось к нашему радисту пришли его знакомые с рыбозавода  "Наяхан". И вот они сидели в пустующем доме, в большой комнате и отмечали с водочкой встречу. Мы с Борисевичем и наш горняк зашли, поздоровались, познакомились и присоединились к ним. Пили, ели веселились, бабы пустились в пляс, затем стали петь песни. И вот одна из них затянула песню:

                Дайте в руки мне гармонь
                Золотые планки

                Но тут мужик её прервал и допел куплет:

                Ман....шек я поймал
                У одной заср..ки

                Тьфу, дурак, сказала она, испортил всю песню, и запела другую. Мы ещё с ними посидели, выпили, а потом с Борисевичем пошли убирать и обрабатывать нашу отжатую икру. Закончив, мы  вышли на улицу и удивились, услышав рёв вездехода, гостей как говориться "ещё подвалило".

                На другом берегу реки появился вездеход ГАЗ-47 с людьми в кузове. Мы быстро вернулись в пустующий дом и  перепрятали икру в более надёжное место, так как подумали, что на вездеходе приехали люди из Рыбнадзора. Затем вышли и пошли в дом к связисту. У него сидел и выпивал с ним незнакомый нам молодой парень. Познакомьтесь, сказал связист, это мой напарник Серёга. Мы пожали друг другу руки и присоединились к ним. Как потом рассказал нам связист его напарник бывший милиционер из Северо - Эвенска. Был уволен из ментов после неудавшейся попытки самоубийства. Стрелялся по поводу неудачной любви или измены жены, точно уже не помню. Но выжил и вот теперь подвизался в качестве  напарника линейного связиста.  Мы выпили, закусили, поговорили, а затем пошли искать приехавших гостей. Оказывается, этот Серёга пригласил своих знакомых из технического персонала местного аэродрома на рыбалку. И вот они, запасшись парой ящиков водки в количестве восьми человек  прибыли на рыбалку на своём аэропортовском вездеходе. Нашли мы их в доме, где были гости с рыбозавода, в большой комнате которого они устроили совместную пьянку. Мы к ним присоединились, наш горняк, пришедший за нами, тоже и застолье образовавшейся дружной компании продолжилось. Пили, ели веселились, и вдруг по комнате разнёсся клич "по коням. Аэродромная компания, решила ехать в устье реки на рыбозавод "Наяхан"" Мы решили от них не отставать и в итоге  на посту линейшиков остались сам связист и  пьяненький прихрамывающий гость с рыбозавода.

                Дорога на рыбозавод проходила по правому обрывистому берегу реки Наяхан. Вездеход, громко урча на всю окрестность не торопясь, полз по ней с весёлой  выпивающей компанией в кузове. Справа  появились два дощатых домика (балка) и вышки радиорелейной линии. Дорога  резко вильнула влево  и круто устремилась вниз. Вездеход медленно стал спускаться по ней и вдруг на середине спуска остановился.  Водитель вылез, покопался в моторе,  и мы  тронулись дальше, но через пять метров мотор снова заглох. Часть пассажиров из  кузова повылазила и стала щипать ягоду на обочине, уж очень неудобно было сидеть на скамейках  в наклонившемся вездеходе. Борисевич, я и молодой бывший мент  тоже вылезли, постояли и, узнав, что двинемся не скоро, спустились вниз к  протоке реки Наяхан. Воды в ней было не много, но чествовалось, что в прилив эти несколько проток сливаются вместе и образуют широкую водную поверхность.  Наконец вездеход завёлся, подобрал нас и мы, одолев несколько проток в устье реки Наяхан, с рёвом натруженного мотора вездехода въехали на территорию бывшего рыбозавода "Наяхан "

                Высадились мы у дома, где жили  женщины, работающие на рыбозаводе и наши знакомые тоже. Постоянного населения на рыбозаводе не было. Народ здесь появлялся только на время путины. Это были как местные жители из Северо - Эвенска так и вербованные из разных концов СССР как наши знакомые. Мы зашли в дом, женщины быстро накрыли стол, и началось очередное застолье за этот день. В это время двое из аэропортовских пошли договариваться с бригадиром рыбозавода насчёт рыбы. Пир был в самом разгаре, когда они вернулись и громогласно возвестили, что "всё на мази" получено добро и можно идти за рыбой. Все аэропортовские дружно поднялись и направились к выходу. Мы с Борисевичем тоже вышли, но так как мы не принадлежали к этой компании, то решили, что нас не приглашали и мы пойдём своим путём.

                Тем более что пока мы раздумывали аэропортовские  ребята  уже куда- то ушли. Борисевич и я направились к строению, напоминающему огромный деревянный сарай. Это был цех по разделке рыбы. Внутри был полумрак и пустые разделочные столы. Если кто  не представляет, как разделывают лосося на рыбозаводе, то я коротко расскажу. Рыба подаётся на стол к резчику. У резчика острый нож и  столовая ложка, к которой присоединён резиновый шланг, по которому подаётся холодная вода под давлением. Резчику профессионалу, зарплата которого зависит от количества  обработанных рыб, требуется всего два движения, чтобы очистить лосося. Одним движением он взрезает острым ножом лосося снизу вверх до жабр, там  делает разворот и обратным движением руки выкидывает рыбьи потроха. Затем берёт ложку и движением сверху вниз очищает и промывает вспоротое брюхо лосося. Если рыба была с икрой, то её складывают в отдельный лоток. Мы походили между рядами разделочных столов занимающих центр помещения но не нашли ни одной рыбины. И только в каком- то темном углу наткнулись на десяток засоленных тощих горбуш. Решив что "на безрыбье и рак рыба " мы стали собирать их в лежащий рядом рогожный мешок. И вдруг в дверях нарисовывается человеческая фигура  и начальственным громовым голосом спрашивает, кто тут и что мы тут делаем. Мы остолбенели.  У меня мелькнула мысль, как же так ведь сказали, что обо всём договорились и можно брать рыбу, а тут кто- то орёт и перекрыл нам выход! Борисевич недолго думая метнулся к стенке помещения, я за ним и мы как два нашкодивших кота стали протискиваться в щель между досками. Причём щель была на высоте примерно полутора метров и явно не нашего размера. Борисевич первым в неё протиснулся (не знаю, каким образом) и за ним я со второй или третьей попытки. Когда я вылез из щели, то увидел Борисевича, который недалеко от стенки цеха плескался в протоке. Я решил, что он поджидает меня подошёл и спросил,  что он здесь делает, когда надо тикать. Его Ходжа Насретдиновский ответ меня прямо восхитил - А пусть они думают, что это не я, что я здесь ни причём, просто сижу и мою руки - ответил он. Но так как "они" не появились, то мы, несолоно хлебавши, без  добычи, которую бросили в цехе решили вернуться к женскому общежитию, где стоял вездеход. Там в компании женщин сидели наш горняк и молодой бывший мент. Мы присоединились к ним, с горя выпили, пожаловались на судьбу и были застигнуты  врасплох громко раздававшейся удалой песней. Все высыпали на улицу  и увидели картину достойную  слов великого поэта - "Цыганы шумною толпою" - толкали бочку всей толпою.

                По улице катилась огромная бочка. В лежачем положении она была в рост человека. Катящих её ребят  из-за неё почти  не было видно. Я таких бочек  раньше не видел. Как мне потом сказали, она была рассчитана на пол тонны рыбы. Пришлось устраивать помост, что бы закатить её в вездеход. Выпив ещё по рюмочке на дорожку  аэропортовские стали собираться назад, на пост линейщиков. Мы тоже, но тут у нас возникла проблема. Наш горняк сказал, что он не поедет, ему тут понравилась одна женщина, и он хотел бы остаться здесь на некоторое время. Мы, с Борисевичем подумав, согласились с условием, что он вернётся через день. Отъезжающие погрузились в вездеход, провожающие помахали нам ручкой и мы с рёвом на всю округу двинулись в обратный путь. Темнело. Начался прилив. Воды в реке прибавилось, но вездеход успел нас переправить  на другой берег и стал подыматься в гору. Метров через тридцать он заглох и стал сползать назад в реку. Прыгай, крикнул мне молодой мент, и я не думая соскочил с вездехода вслед за ним. Все остальные остались сидеть в вездеходе. Вездеход остановился, снова завёлся и стал подыматься к нам. Достигнув нас, он проехал ещё немного  снова заглох и покатился вниз.  Рядом с нами его удалось остановить, и вылезший вездеходчик занялся ремонтом. Подошедший Борисевич спросил, что случилось с молодым ментом. Я обернулся и увидел что его лицо в крови. Оказалось, что когда он выпрыгнул, то неудачно приземлившись, ткнулся носом в коленки и из него пошла кровь. У меня тут знакомый метеоролог работает, сказал он, и предложил пойти к нему, пока будет чиниться вездеход. Борисевич отказался, и мы вдвоём поднялись чуть повыше по дороге, где на повороте стояли два домика, балка. Оказывается, это была метеостанция.

                Встретил нас молодой метеоролог в очках. И у него стояла молочная фляга (36 литров) с брагой, настоянная на голубице. Мы, конечно, стали её пробовать настоялась или нет и заодно отмечать встречу старых друзей и моё знакомство с метеорологом. По ходу разговора мы поинтересовались четырёхногой металлической вышкой стоявшей недалеко от метеостанции на трёх ногах с наклоном градусов 15.  И он  рассказал нам такую историю: Это мачта  Наяханского радиотелеграфа, возвели её в 1912 году.  Она можно сказать тут же покосилась, инженер, построивший её застрелился, а мачта до сих пор стоит на трёх ногах.  (.... В поселке сохранилась ажурная мачта Наяханского радиотелеграфа высотой 75 м. Радиотелеграфом поселок был связан с Охотском, Петропавловском. Благодаря этому население Крайнего Севера быстро узнало об Октябрьской революции. Отсюда передавались обращения к трудящимся, призывающие их к свержению власти Колчака. А в 1920 году была передана телеграмма рабочим Америки, Японии, Франции, Англии и других стран, разъясняющая положение в России. Радиотелеграфисты призывали трудящихся мира оказывать поддержку рабочим и крестьянам Советской России в борьбе с интервентами. Здесь у радиостанции разгорелся последний бой красноармейского отряда Г. И. Чубарова с белогвардейцами Бочкарева. "Радиомачта революции" в Наяхане  является историческим памятником......)  Мы напробовались браги, кстати, с голубицей она очень даже ничего, наговорились и решили посмотреть, как там ремонтируется вездеход. Выглянули, не видно. Вышли на дорогу, тоже не видно. Мимо проехать не могли, метеостанция стоит прямо у дороги, было бы слышно. Единственный вариант скатились вниз.  Мы спустились к реке.  Прилив добрался  уже до нас, и все протоки слились в одну  обширную водную поверхность. Ну, всё, мелькнула мысль, пока мы там прохлаждались, они завели вездеход, но он скатился прямо в воду, так как был перегружен, и все утонули. Не осталось даже никаких  следов на тёмной мрачной поверхности воды!

                Мы растерялись. Что нам делать? Осталась правда небольшая надежда, что мы пропустили вездеход, не услышали. Но почему тогда за нами никто не зашёл? Ведь Борисевич знал, куда мы пошли? Мы попрощались с метеорологом и решили пойти к домикам связистов и там уже выйти на связь с Северо-Эвенском. Причём не стали подниматься вверх на дорогу, а пошли, не подумавши  вдоль обрывистого берега реки по узкой сухой полоске. Я не знаком был с поведением реки в прилив, а молодой мент  тоже не знал или забыл подумать об этом. В итоге через два  километра прилив прижал нас к обрывистому  берегу реки высотой метров в тридцать. Мы подняли болотные сапоги и попытались пройти дальше, но нам это не удалось. Нам бы дуракам  вернуться назад пока не был отрезан путь к отступлению, а мы вместо этого решили подняться по обрыву на дорогу. И полезли, даже не закатав сапоги. Уже начинало темнеть. Поначалу уклон был небольшой, поросший дёрном, затем он стал всё круче и превратился в вертикальный скалистый выход. А когда мы, превратившись в скалолазов, с трудом преодолели, и это препятствие  то нас  ожидал ещё один подарок судьбы. Обрыв заканчивался нависающим козырьком, из дёрна выступавшим  примерно на полметра и такой же толщины. И зависли мы на вертикальной стене,  как говорится "между небом и землёй". Вверх вылезти не можем, не даёт козырёк, вниз спуститься тоже не можем, темно, не видно, куда поставить ногу, да и внизу уже блестела вода. Пока мы взбирались, прилив достиг апогея, подпёр речку  и солёная морская вода, смешавшаяся с пресной речной, уже плескалась под нашим обрывом.

                И вот тут я впервые в жизни дал самому себе клятву никогда не лазать,  ни  на какие вертикальные стенки особенно после употребления алкоголя. Правда, мы тут же протрезвели, когда поняли, в какой ситуации мы оказались. Но что, же нам делать? Висеть на вертикальной  стенке шесть часов  дожидаясь отлива? Не выдержим, сорвёмся. Спускаться вниз? Опять же сорвёмся, упадём вниз да еще и утонем. Оставался только путь наверх через ненадёжный дерновый (или дерьмовый) козырёк. И я полез. Изогнул руку и стал нащупывать, какой нибудь корешок или пучок травы, который выдерживает мой вес. Нащупаешь, раз десять подергаешь и потихоньку начинаешь подтягиваться. И так каждый сантиметр. С большим трудом, затратив массу времени мне удалось (и повезло) преодолеть это препятствие. Таким же образом и с моей помощью это сделал и мой напарник. Тяжело дыша без сил, мы свалились на траву на обочине дороги проходящей тут же по краю обрыва. Отдышавшись, присели и закурили. И посмотрев в сторону домиков связистов, ахнули. Там в темноте пылал громадный костёр. Ну, всё приехали, подумал я. Эти все на вездеходе утонули в реке, а те двое связист и его знакомый пьяненькие устроили пожар в доме. И мы, даже не закатав болотные сапоги, бросились бегом спасать оставшихся в живых!

                До домов оставалось примерно километра два. Мы находились на горке, а домики в низине, и бежать поначалу было легко. Но затем выпитый за день алкоголь, курево, усталость сказались, и мы раза два-три останавливались перевести дыхание. Да и не марафонцы же мы были.  Пламя большого костра в темноте было для нас путеводной звездой. И когда мы, вырвавшись из леса, подбежали к первым домам то увидели незабываемую картину.  Пляшущих и выпивающих вокруг огромного костра наших "утопленников" Оказывается, ничего с ними не случилось, они отремонтировали вездеход и благополучно, забыв при этом о нас, в том числе и Борисевич, доехали до домов. И тут они на радостях стали отмечать удачную "рыбалку" возле костра устроенного из разобранной пятисотлитровой бочки. А так как клёпка бочки была проолифлена, то костёр в ночи получился грандиозный.

                Утром появился наш горняк. Как он провёл время, мы не очень интересовались, но из его нескольких фраз мы поняли, что не очень удачно. По рации мы вызвали сюда Недоросткова Витьку, и в это утро он тоже появился здесь. Чтобы не нарваться на неприятности с икрой в аэропорту мы с Борисевичем решили, что  Витька, и я унесём икру пешком в рюкзаках, а они с горняком или вызовут вертолёт, или приедут с аэропортовским вездеходом. Мне достался эмалированный бачок литров на десять полный икры, Витьке всё остальное. Мы собрали рюкзаки и тронулись в путь. До нашего лагеря было километров 17-18 с форсированием двух речек Наяхан и Большая Гарманда, причём Витька уже проделал этот путь сегодня утром.  Наяхан мы переходили по перекату, уже отойдя от домиков метров  пятьсот. Перекат я выбрал  неудачный,  довольно глубокий  и сильное течение меня подтащило близко к сливу. Я почувствовал, как рюкзак на моей спине с бачком полным икры начинает всплывать и приподымать меня. Ну, сейчас меня снесет, и я буду тонуть, подумал я. Я приподнялся на цыпочки и медленно стал, отходит от слива. Мне повезло, я сумел удержаться и потихоньку доползти до противоположного  берега. Витька оказался удачливее, он начал выше по перекату и без проблем пересёк реку. Дальше мы двигались по тундре без приключений, и, перейдя Большую Гарманду, по знакомому перекату  у нашего лагеря, к вечеру были  уже в своей 4-х местной палатке.  На следующий день появились  Борисевич с горняком  и нашим снаряжением. До Северо-Эвенска они доехали на вездеходе, а затем, наняв машину, приехали к нам. Так благополучно завершилась наша с Борисевичем рыбалка-прогулка-приключение. Без рыбы, но с икрой. А икру, когда на лагере не было горняков, мы закатали в трёхлитровые банки,  Икра лососёвая добавив туда буру и уротропин. Каждому из троих у нас вышло по три банки. Я потом с ребятами в общежитии зимой долго закусывал водку столовой ложкой с икрой.

                Глава3        (Заключительная)               
                Уже неделю идут дожди. Причем не идут, а моросят. Участок горных работ еле проглядывает в моросящей дымке. Горняки и все остальные обосновались в балке, который нам выделил наш сторож-фермер-молдаванин. Я как то к ним заглядывал, веселье шло вовсю. С ними и наша бабка-сторож. Где взяли и что пьют, интересоваться не стал. Идут дожди. Я лежу в  4-х местной палатке, где мы проживаем с Витькой. Борисевича опять нет, я за старшего. Заходит молодой молдаванин, бывший у нас на исправлении, и просит мелкашку фермера развлечься пострелять сорок. Фермера тоже нет, уехал к своему сельскому начальству, а его мелкашка так у меня и прописалась после нашей охоты на медведя.  Проверяю его знания по технике безопасности, выдаю ему оружие, патроны и он уходит. Через некоторое время возвращается и сообщает - У меня отобрали мелкашку! -

                Я начинаю выяснять детали происшествия. Оказывается он пострелял в сорок, но так как моросили дожди то умные сороки не очень то и летали, больше прятались от непогоды. Ему надоело их искать и он заглянул в балок к горнякам где собралась вся наша рабочая компания. Вскоре ему там наскучило слушать их пьяную болтовню и он решив вернуть мне мелкашку вышел из балка.и направился к нам. Путь его пролегал мимо балка фермера где в это время жена фермера прощалась с старшиной милиции который приезжал к ним  в гости на мотоцикле ИЖ-Юпитер, но не застав фермера  собирался вернуться назад в Северо - Эвенск. Увидев проходящего нашего молодого молдаванина с мелкашкой в руках, он подозвал его и выяснив что у того нет разрешения на оружие, отобрал мелкашку. А как вы помните наш молодой молдаванин был нам отдан на исправление трудом после инциндента с моим карабином. Брат его  был сержантом милиции.  А этот старшина милиции был тоже из молдаван,  конфликтовал с его братом и соответственно  наш молодой молдаванин ему тоже не нравился. Выслушав эти новости о молдаванской "мафии" в местной милиции я с Витькой Недоростковым  и молдаванином направился к балку фермера. Мелкашка ведь была чужая, мне её надо было отдавать хозяину. Мы подоспели вовремя. Мужик в штатской одежде как раз собирался заводить мотоцикл, а мелкашка торчала из коляски. Я спросил его кто он такой и почему забрал у моего рабочего мелкашку. Что он мне ответил я уже не помню. Но решив  и сказав ему об этом что мужик в штатской одежде для меня - никто, я скомандовал ребятам, они придержали его за "белые  рученьки", я достал из коляски мелкашку и мы молча удалились в свою палатку. Жена фермера с изумлением наблюдала  этот спектакль.

                На следующий день горняки и примкнувшие к ним продолжали пьянствовать. Погода оставалась задумчивой, хмурой, но дождик перестал моросить и мы с Витькой решили пойти в посёлок, в клуб. Там как раз крутили очередной американский фильм, название его уже не помню.  Мы успели пройти половину расстояния до поселка,  когда навстречу нам появился милицейский мотоцикл. Вёл его вчерашний старшина, но уже в форме, а за его спиной сидел сержант милиции, который был его зятем. Они бодро соскочили с мотоцикла и попытались скрутить нам руки. Но после моего предупреждения, что и мы можем применить силу, несмотря на их милицейскую  форму. А мы могли, так как Витька был то ли перворазрядник то ли  кандидат в мастера спорта по боксу да и я был парень не промах, они поубавили свою прыть и сказали, что нам надо проехать с ними в милицию и  написать объяснение по поводу вчерашнего инцидента с мелкашкой. Мы уселись в коляску и нас доставили в местное отделение милиции. Там мы написали объяснение и нас отпустили, спросив, где нас искать в ближайшее время. Мы по дурости честно сказали, что идём смотреть кино, пошли в клуб, где встали в очередь в кассу за билетами  и где нас нашли и арестовали всё те же два мента. Доставили в милицию и посадили в камеру с голыми нарами. Часа через два мы услышали в коридоре знакомые голоса. И поняли, что весь наш геологический отряд посажен в каталажку.

                Утром нас (меня и Витьку, остальные сидели в другой камере) из холодной камеры с голыми нарами по одному вызывали к начальнику (капитану) местной милиции. Он пытался нас запугать, кричал, что нам дадут по пять лет за то, что мы обидели мента, и отправлял назад в камеру. Мы ему в ответ говорили, что человек без формы пытался отнять у нас оружие, а что он мент на нём было не написано. На том и расставались. Сидя в камере, мы с Витькой обдумывали его угрозу про пять лет. Кормили нас или нет, уже не помню, но что нам не давали курить, это точно было. И вдруг открывается дверь камеры, нас выводят в коридор, появляется наш  знакомый старшина милиции, и объявляет, что мы свободны. Мы в растерянности, но тут появляются Борисевич, наш сторож-фермер и всё разъясняется. Оказывается  этот старшина земляк и друг нашего фермера. И когда прилетел Борисевич и обнаружил опустевший лагерь партии, и в этот же день вернулся из поездки фермер,  то жена фермера им всё рассказала о произошедших событиях. Они тут же нашли старшину и фермер рассказал ему, что мелкашка это его оружие и попросил это дело закрыть. Старшина при нас уничтожил протокол о нашем задержании,  и мы дружной толпой, всем отрядом, во главе с Борисевичем и фермером  вернулись в свой лагерь. В общем, я считаю, что нам с Витькой повезло, что так сложились обстоятельства. А иначе сопротивление властям могло закончиться, ну не пятью годами как грозился начальник милиции, но всё - таки каким нибудь наказанием. А про это событие можно добавить ещё несколько деталей. Когда наших орлов менты забирали из балка, где они пьянствовали, то забрали и нашу бабку сторожиху, которая голая кувыркалась в спальном мешке с молодым сторожем нашего склада ВВ. А ещё в "наказание" нам менты опять навязали "на перевоспитание трудом " продавщицу из магазина, которая проворовалась и отбывала наказание в местной милиции.

                Уже осень. Наши "дальневосточные" горняки обнаглели и выдвинули нам ультиматум. Притом что мы как бы помогали им зарабатывать. Используя доверенности на трактор, мы пригоняли бульдозер  и делали вскрышу на канавах до мерзлоты. Им оставалось только дойти до коренных пород. А в наряде на работу полная стоимость канавы учитывалась как их заработная плата. Может они, поэтому и обнаглели.   Их требования звучали примерно так: три дня работаем, три дня пьём, день отдыха и цикл повторяется. Мы с Борисевичем на них посмотрели несколько дней, и затем выгнали их, уволили, отправили в Хасын. С учётом их штрафа за рыбу и платы за питание их заработок практически равнялся нулю. Что с ними стало  дальше, я не знаю, да и не интересовался.

                У нас остался всего один горняк из Подмосковья и невыполненный план по канавам. Местных рабочих быстро не найдёшь, да их ещё надо обучить, на помошьиз Хасына в данный момент можно не рассчитывать. Сезон в геологических партиях  ещё не закончился, и все горняки были заняты. И мы решили, что будем справляться своими силами. После вскрыши оттаявшей породы бульдозером оставшийся горняк, Борисевич, я и Витька будем бурить,заряжать и взрывать канавы Борисевич и Я бурим бурки куда закладывается взрывчатка., а наш толстопузый взрывник будет подвозить нам взрывчатку и СВ во  вьюках на лошади фермера.

                Если вы думаете что это  легко, то ошибаетесь. Чтобы заложить взрывчатку надо по всей длине канавы через определённый интервал набурить вручную ломом серию бурок глубиной до полуметра. Долбить мёрзлую землю ломиком утомительно, требует много сил и умения. Затем закладывается в каждую бурку взрывчатка, монтируется взрывная сеть, все покидают канаву на определённое расстояние, прячутся, кто, как может и производиться взрыв. Затем те, кому не досталось комком мёрзлой породы по голове, возвращаются на канаву и повторяют цикл работ заново. И так целый день. За один взрыв канава углублялась примерно на 30-50 сантиметров. А глубина канав доходила до 3-х и более метров. И если её не заливало водой и не засыпало обломками мёрзлой породы, считайте, что вам повезло.

                Но работать за план, бесплатно, не очень то хотелось. Подумав, мы нашли выход. Все наряды на выполненную работу мы закрывали на нашего единственного горняка, а все наши задолженности по питанию мы перевели тоже на него. Обмен получился не очень равнозначный, но это было лучше чем не получить ничего. В итоге получилось, что наш горняк ел за четверых, но и работал за четверых.

                Так продолжалось пока Охоткин (начальник партии) и Борисевич не решили, что мне не мешает вернуться в Хасын. Что все недоразумения с милицией происходят из-за меня, И они оказались правы. В начале сентября я вернулся в посёлок Хасын. А ребята остались работать на зиму, Сняли помещение в посёлке и милиция больше к ним не приставала, они даже с ними подружились. С Борисевичем я больше не встречался, Витька Недоростков в январе приезжал на мою свадьбу, а в апреле мы с женой уехали в отпуск (отпуск с последующим увольнением - была такая графа в трудовой книжке) и больше в Хасын не вернулись!
                ******************* КОНЕЦ ***********************