Вы знаете, у моего парня есть маленькая такая проблемка. Действительно малюсенькая и, по мне, совершенно незначительная… Однако.
Он свою «проблему» ненавидит. Одно упоминание о ней, даже легчайший, даже непреднамеренный намек на нее вызывает у Лекса приступ жгучего раздражения, который мне приходится унимать всеми силами. А уж если кто-то особо рисковый вздумает пошутить на эту болезненную тему – спасайся-беги, мой любимый будет крушить и крошить все вокруг…
Ну так вот, собственно, проблема заключается в том, что у Лекса очень своенравный волосяной покров, который не терпит вмешательства в свою целостность. И если к роскошной вьющейся шевелюре ни у кого нет никаких претензий, то лобковые волосы каким-то макаром заимели явно мизантропический характер. Не сказать, чтобы я с ними так уж враждовал – просто люблю, чтоб все было гладенько и приятно на ощупь. А то, знаете, не очень удобно радовать любимого, утопая носом в густой шерсти… Однако стоит Лексу почистить свои интимные места, как уже на следующий день обиженные и обозленные волосы отрастают, укрывая кожу колючей и жесткой щетиной, так что всю следующую неделю Лекс чувствует себя так, словно у него ёжик в трусах. Теперь понимаете, отчего он такой злой и агрессивный?..
В тот день Лекс был мрачнее обычного. Мы не были готовы ко внезапно перенесенному на этот день зачету, и паника, перемешанная со злобным матом, витала в аудитории вместе с терпким запахом утреннего кофе и сигарет. Еще, правда, ощутимо вклинивался предпраздничный аромат сладких мандаринок – это я нес добро в массы, подбадривая народ перед нелегким испытанием.
Расселись мы в обычной конфигурации: треугольник из меня, Лекса и старосты держал на плаву фактически всю нашу группу, работая на пределе возможностей. Мне даже отчетливо казалось, что я слышу клацанье шестеренок в наших мозгах.
Лекс, не выспавшийся и беспредельно злой, едва не дымился за партой, одновременно решая задачи пяти однокурсникам. Я знал, что в такие моменты он жутко завидует мне, научившемуся путем долгих тренировок писать одновременно обеими руками. Старосте приходилось не лучше: единственная оставшаяся девушка на физтехе строчила так усердно, что у нее запотевали очки. Я справлялся со своей долей вышмата не то чтобы играючи, но хотя бы не находясь в предынфарктном состоянии…
Однокурсники поглядывали на нас с надеждой и искренней благодарностью, в процессе работы подкармливая шоколадом и неизвестно откуда взявшимися холодными пельменями. Мне казалось, что тут, на зачете, я ем впервые за всю неделю.
Стрелки настенных часов кружились чуть медленнее лопастей вентилятора, близился конец пары. Настал момент истины: спасем ли мы трое весь курс, сохранив себя и товарищей от пересдач, или же все рухнет из-за недостаточной подготовки…
Примеры и задачи сливались у меня в глазах, и я периодически начинал искать дифференциал от матрицы, пока кипящий мозг не расставлял все по местам. Оторвавшись на миг от исписанного листа, я бросил взгляд на Лекса, ожидая увидеть его перекошенное сосредоточенностью лицо и раскрасневшиеся от работы пальцы… И узрел, как мой парень поднимается из-за стола, сгребая за шкирку бледнеющего однокурсника и начиная размеренно долбить парту его головой.
…Зачет был сорван в тот день, и наши стенания эхом отражались от высоких сводов университета. Лекс, свирепый как зверь, ушел на крыльцо курить, а я помчался к пострадавшему.
- Да я… - пробормотал он в ответ на мои обеспокоенные возгласы, кривясь от пережитого ужаса и прикладывая ко лбу холодную банку колы. – Это… разрядить обстановку… Скоро Новый Год же…
- Ну?!
- Ну, я и спросил… как подготовка к празднику… Стоит ли у него ёлка…