На расширенном заседании комитета Яковлев еще раз оглядел всех присутствующих. Здесь находились представители администрации, более половины состава Совета депутатов. Он до последнего надеялся, что придет кто-нибудь из его свидетелей.
Поляков объявил повестку дня, после чего попросил Яковлева пройти за трибуну.
– Андрей Викторович познакомит нас с материалами расследования, – сказал он. – Этому послужили многочисленные жалобы граждан. – Можете начинать, Андрей Викторович.
«Никто не пришел, - подумал Яковлев, доставая из папки машинописный текст - Семененко тоже не пришла. Жаль. Но ничего не поделаешь..."
Он положил листы перед собой и, набрав в легкие больше воздуха, начал выступление.
– Право каждого гражданина нашей страны на охрану здоровья и бесплатную медицинскую помощь в государственных и муниципальных учреждениях закреплены Конституцией Российской Федерации, – собственный голос в притихшем зале, казался ему громким и чужим. – Правда, реалии сейчас таковы, что это "право" распространяется не дальше порога того или иного медицинского учреждения. За этим порогом действуют уже свои законы, по которым независимо от того, находится больной на амбулаторном или стационарном лечении, имеет работу или является безработным, платит из своего кармана, покупая лекарства, одноразовые шприцы и перчатки и так далее и тому подобное.
Яковлев говорил без малого минут тридцать, приводя факты, добытые в ходе расследования.
Слушали его внимательно, без единой реплики с мест. Только, когда он стал говорить о нецелевом использовании средств, главврач не выдержал:
– Ложь! – крикнул он. – Где доказательства?
– Вот доказательства! – Яковлев извлек из папки акт ревизии ЦРБ. – Я размножил его в нескольких экземплярах, желающие могут с ним ознакомиться.
Он прошел по рядам и раздал копии акта ревизии.
– Мало того, – продолжил он, вернувшись к трибуне. – Страховая медицина, на которую еще совсем недавно возлагали большие надежды демократы, как пока¬зало время, себя не оправдала. Чтобы исправить ситуацию, необходимо верну¬ться к централизованному финансированию.
– Это уже было! – послышались голоса. – Опять к старому?
– Иначе, – продолжал Яковлев, – в больницах будут лежать больные с "насморком", но с деньгами, а, не имеющие сред¬ств на лечение, даже тяжелобольные пациенты, вынуждены будут загибаться "под забором. Хотя деньги на таких пациентов заложены в бюджете, согласно территориальной программе оказания бесплатной медицинской помощи населению обла¬сти. Но, к сожалению, они, – депутат сделал акцент на следующих словах, – либо прокручиваются, либо разворовываются на всех этапах от области до нашего города, где посредником выступает страховая компания. И в итоге получается, что пациенты платят дважды.
Все молчали. Молчал и Статенин.
Уже заканчивая доклад, Яковлев рассказал об инциденте, произошедшем с Валентиной Ивановной.
– Извините, но кто такая есть Семененко? – невозмутимо спросил Статенин. – Я не помню этого человека, да и такого не может быть, чтобы я грубил.
В зале послышался гул. То ли, он был знаком поддержки слов главврача, то ли, осуждением его действий. Никто из присутствовавших в зале людей, кроме Яковлева и сидящих в президиуме депутатов не заметил, как открылась дверь. Это были Берестов и Семененко.
Осторожно ступая, Валентина Семеновна и Николай Ефимович прошли в дальний угол и сели на свободные стулья.
«Все-таки, пришли, – с радостью подумал Андрей. - И Берестов пришел. Ай да молодец!» Яковлев почувствовал прилив сил.
– Да тут уж не в грубости дело, – пытаясь заглушить шум и движение в зале, он стал говорить громче. – Хотя плохо врачу не помнить своих пациентов
Он увидел, как Семененко поднялась со своего места и неуверенной походкой направилась вдоль рядов к Статенину.
И вскоре была уже рядом с ним. На лице ее отразилась ненависть и злоба.
– Ты не знаешь, кто такая? – спросила Семененко, встав перед главврачом. – Не ты ли говорил, что лечить меня не будешь? Что, мол, допрыгалась я... – голос женщины задрожал.
Главврач поежился, втянул голову, но взгляда не отвернул.
– Разве я могу упомнить всех больных, которые поступают ко мне. И Вас я, если честно, не помню.
– Ты и меня не помнишь? – крикнул с места Берестов.
– У-у, ирод! – Валентина Ивановна замахнулась на него костылем. – Не помнит он! Зато я помню. Я тебя на всю оставшуюся жизнь запомню!
Все будто застыли, в испуге ожидая дальнейших действий со стороны Семененко. Костыль ее до сих пор не был опущен.
– Уберите отсюда эту не... – Статенин хотел, было сказать "ненормальную", но передумал и вместо этого резко выпалил: – …нездоровую женщину, или я уйду сам. Что это, в конце концов, за цирк!?
– Валентина Ивановна, успокойтесь, пожалуйста, – попросил ее Поляков.
– Спасибо, что пришли, – поблагодарил ее Яковлев. – Теперь, я думаю, депутаты смогут дать происходящему объективную оценку.
Семененко отошла от Статенина, окинула взглядом сидящих в зале депутатов и, едва сдерживая слезы, произнесла:
– А что же мне делать дальше? Kтo ответит за то, что я стала инвалидом? Вы здесь, я вижу, ничего не решите…
– Подавайте в суд, – выкрикнул кто-то из рядов. – Если считаете, что с Вами обошлись неправильно.
– Судиться? – теперь уже Берестов поднялся со стула. – Мы в больницу идем не судиться, а лечиться. Мне отказали в бесплатной операции, вымогали деньги за лекарства. И глядя на вас, я вот думаю, что суд ваш такой же, как и вы, беспомощный и купленный.
– Зря Вы так…
– Мне здесь больше нечего делать, – Семененко посмотрела сурово на стоящих у прохода людей, которые расступились, уступая ей дорогу.
Глядя на шаткую походку удаляющейся женщины, Яковлев хотел, было, окликнуть ее, но передумал. Он понял, что в этом зале ничего не решится.
Ему вспомнились слова Статенина, что даже все депутаты, вместе взятые, не смогут обвинить врача в неквалифицированной помощи. Действительно, это смогут сделать сами врачи... Замкнутый круг.
Поэтому одна надежда на гласность.
После того, как за женщиной захлопнулась дверь, началось обсуждение доклада.
Протекало оно вяло. Судя по выступлениям, казалось, что всем уже надо¬ело что-либо обсуждать. Нецелевое использование средств? Каждому присутствующему здесь руководителю известно подобное "преступление", – хоть однажды, но приходилось к этому прибегать. Поэтому, как говорится" не судите и не будете судимы... Семененко? Пусть обращается в суд.
Да и все остальные моменты расследования виделись депутатам не как – нечто из рамок вон выходящее, а как – неизбежное, временем определен¬ное. Рынок! За все надо платить. И за лекарства – тоже.
Никто даже и не пытался вникнуть в суть дела.
– Обстановка в медицине сложная, – говорил заместитель главы администра¬ции Чубиков. – Как в плане приобретения оборудования для больницы, так и медикаментов и прочего. И в скором времени никаких изменений не предвидится.
– Это мы прекрасно знаем, – послышались голоса, – что обстановка сложная.
– Стереотипы отношения к здравоохранению сохранились еще с советского времени, – продолжал Чубиков. – Бесплатного медобслуживания больше не будет. Поэтому, надо менять стереотипы…
– Что значит "менять стереотипы"?
– Нужно приучать людей к тому, что теперь за все нужно платить… Сознание надо менять…
Когда он закончил, Яковлев, не покидавший трибуны, попросил слова•.
– Здесь выступающие передо мной говорили о том, что нецелевое использование средств – "это вынужденная мера", что "нужно менять стереотипы", мол, бесплатным бывает только сыр в мышеловке... О чем вы говорите, многоуважаемые народные избранники? – он сделал ударение на слове "народные". – Нужно действовать, пока мы все не оказались заложниками своего безволия и равнодушия!
– Не нужно драматизировать ситуацию!
Яковлев знал, что большинству депутатского корпуса – богатым директорам фирм, заводов, рынков – эти слова до сердца не дойдут но, хотя бы может остальные задумаются.
– Так стоит ли менять стереотипы? Нужно ли сознание людей поворачивать вспять, и приучать к мысли, что все в этой жизни продается и покупается?
Он замолчал, чтобы сказать то, что хотел сказать еще в самом начале доклада, когда видел слащавые и сытые лица директоров.
– Нечего здесь юлить! Вы все делаете вид, что не понимаете, что к чему. А ведь все очень просто: нужно менять не плохого президента, а общественно-политический строй!
– Поезд ушел! – крикнул кто-то из середины зала.
Яковлев нашел глазами говорившего человека. Это был директор угольного завода Гнедов, бывший член горкома партии, а сейчас один из наиболее состоятельных людей города.
– Это ваш поезд неизвестно куда движется. За хвост которого вы крепко ухватились, – парировал Яковлев. – А наш поезд стоит на запасном пути.
Послышались смешки.
Слушания закончились. Все стали расходиться. Статенин выглядел мрачным. Он в первый раз в жизни перенес такие унижения.
Яковлев подошел к Берестову.
– Спасибо. Я не ошибся в Вас. А этот, – он метнул взгляд в сторону главврача, – еще ответит за все.
Уже подходя к автобусной остановке, решил вернуться в горсовет.
Слушания закончились, до конца рабочего времени еще оставалось два часа.
Поляков не знал чем себя занять. Он включил телевизор, и, откинувшись в кресле, смотрел последние известия. Всюду, куда бы ни касалась кнопка пульта, говорили о предстоящих выборах в Государственную думу. Как член партии, прочно обосновавшейся в Высшем законодательном собрании, он не расстраивался насчет того пройдет ли КПРФ в Думу, он мечтал о подавляющем большинстве – 305 голосах. Что это даст народу, по большому счету, он не задумывался, наивно полагая, что улучшит жизнь. Но главное, о чем он пекся, неформально прилагая все усилия и возможности административного ресурса для привлечения сторонников "305" это то, что в случае победы, значительно увеличились ресурсы для партийных организаций, в том числе и низовых. Будучи человеком не одного дня, он видел себя в роли первого секретаря горкома КПРФ… В общем, работать на благо родной партии стоило. Несмотря на то, что партия не была у власти, сколько приспособленцев, благодаря членству в ней, смогли обустроить свою жизнь и пробиться к этой самой власти!
Услышав громкий разговор в приемной, Евгений Евгеньевич поспешил выключить телевизор: зачем нужны лишние разговоры по поводу времяпрепровождения на рабочем месте. И так пришлось выслушать немало нареканий по поводу евроремонта. Избиратели стали забывать сюда дорогу, ведь кроме обещаний, они здесь ничего в большинстве случаев получить не могут. А тут еще телевизор…
Изобразив деловое лицо, Поляков уткнулся в лежащие на столе бумаги, ожидая стука в дверь.
Яковлев вошел без стука.
– Здравствуйте, еще раз Евгений Евгеньевич! – сказал он. – Как хорошо, что Вы всегда в кабинете.
– Ну а где же мне быть? – сказал Поляков. – Это тебе на месте не сидится.
– Как Вам этот бал-маскарад, Евгений Евгеньевич? – спросил он и, не скрывая своего раздражения, добавил устало: – Все мои труды, как коту под хвост!
– Почему же, "коту под хвост"? – удивился Поляков. – Мы, на основе твоего расследования, разработаем проект решения, примем его на сессии и, будем контролировать. Например, потре¬буем от главврача, в соответствии с областной программой, обнародовать перечень платных услуг, стоимость их.
– Ладно, – Яковлев устал, и ему необходимо было время, чтобы все проанализировать и сделать выводы. – Об этом мы еще поговорим. А пока, у меня одна просьба: нужно сделать все, чтобы опубликовать материалы расследования в районной газете. И возможно обратиться в правоохранительные органы после опубликования статьи.
– От меня-то что нужно. Печатай если надо.
– Евгений Евгеньевич, в данном случае необходимо как минимум решение комитета, а лучше Совета депутатов.
– Я бы с удовольствием, – уклончиво ответил Поляков, – но депутаты на это не пойдут. Ты уж попробуй сам довести дело до конца.