Изначально я хотел написать статью, но поскольку треп о политике достал уже даже меня, то, думаю, моим читателям еще одно сочинение-рассуждение на тему Крыма не вкатит. Тем более, что рассказ писался не в ознаменование воссоединения, а, скорее, под впечатлением не столько от недавних событий, сколько от обсуждения оных с друзьями и фактически является нарезкой из интервью. А что мало просторечий — так это не баг, а фича. Именно из-за всех этих псевдонародных «уж» и «тож» я не перевариваю стихи Некрасова и всего раннего Есенина. Впрочем и в прозе плохо отношусь к злоупотреблениям «народным языком». А потому не вижу причины вставлять их в собственные произведения.
***
– Ты что, о#$%ел, чувак?!
– Ты о чем?
– Как это о чем? Ты упоролся или просто ох#$%?
– Да нет, я трезвый. А в чем дело-то?
– Что у тебя за #$%ня на странице?
– В смысле на странице? В контакте? Погоди, открою и посмотрю.
К моему удивлению, я увидел там портрет Бандеры, а на месте статуса было написано «Слава Україні — Героям слава!»
– Погоди, ничего не понимаю! Может, меня взломали?
– Не знаю. УБЕРИ НА ХРЕН!
– Ладно...
Я был удивлен не меньше моего собеседника, с которым мы не далее как вчера обсуждали ситуацию в Крыму. Он возбужденно рассказывал мне о своем недавнем открытии:
– Чувак, ты пойми, что, несмотря на то, что я не люблю Путина, он ведь по сути прав. Я впервые с ним согласен.
Мы часто сидели с другом в кафе после работы и обсуждали политику. Нет, мы не были геи, как можно было подумать. Просто среди сослуживцев он был единственным, разделявшим мои политические взгляды.
– Кому ты это доказываешь? Я вообще милитарист, – сказал я не без иронии.
– Кому ты #$%&ишь? Знаю я, какой ты милитарист! Как призыв объявят, так сразу в кусты!
– Меня все равно никто не возьмет. Ну а если серьезно, то я и не рвусь. Хреновый я воен.
– Не воин, а философ? Ха! – фыркнул мой друг. – Ладно, не о тебе сейчас речь. Ты понимаешь, что это как во времена холодной войны! Янки показали свое истинное лицо.
– Я не идиот. Умею читать новости между строк.
– Не слышу энтузиазма!
– А должен быть? Я за мир во всем мире, а люди опять нашли повод подраться...
– Заметь, не мы начали...
– Это обиднее всего. Я столько хотел успеть... – сказал я с лицом человека, не желающего умирать молодым. Это, конечно же, тоже была ирония.
Я сам был во многом согласен с ним. Но ситуацию воспринимал все же менее восторженно. Слишком уж неоднозначным было положение России.
После работы я, как всегда, собирался пообщаться с товарищем, но его телефон не отвечал, так что я засобирался домой. По пути к метро, на площади, я заметил митингующую толпу. Поначалу мне показалось, что они выкрикивают что-то нечленораздельное, но, прислушавшись, я узнал украинскую речь, чем был нимало удивлен, поскольку жил не в Киеве, а такого количества украиноговорящих оппозиционеров в Москве отродясь не было. Мне стало любопытно и я, отчего-то не опасаясь быть побитым, стал беззастенчиво разглядывать необычное скопление людей. Я не мог разглядеть лиц, но, судя по модным ветровкам и оригинальным шапкам, там были в основном молодые и притом отнюдь не бедные люди. В этой пестрой биомассе мое внимание привлек до боли знакомый черный бомбер1. Я инстинктивно направился к толпе. Чем сильнее я приближался, тем быстрее становились мои шаги. Не осталось никаких сомнений, что хозяином куртки был мой старый друг. Вот только что человек, еще каких-то три часа назад готовый набить мне морду за про-украинские высказывания, делал на митинге оппозиции? Я резко дернул его за рукав, развернув лицом к себе, а затем дал пару хороших затрещин. Некоторое время он смотрел на меня непонимающе, видимо, обдумывая, где он находится и не надо ли дать мне сдачи. Увидев у себя в руке украинский флаг, он вздрогнул и отбросил его в сторону, как будто это была ядовитая змея.
– Мать моя женщина! Лучше б я с петухами проснулся!
– Чувство юмора — признак выздоровления.
– Пошли отсюда, пока менты не приехали.
Мы нырнули в переход и, перейдя на противоположную сторону дороги, нырнули в неприметную забегаловку в переулке. Там мы заказали пару пива. Несвежее пойло показалось нам нектаром.
– Что это было? – спросил я своего друга.
– Не знаю. Последнее, что я помню, — это как я открыл группу Pussy Riot, чтобы потроллить...
– Тебе промыли мозги.
Друг вопросительно посмотрел на меня.
– Мне тоже. Я помню, как был на какой-то либеральской странице.
– И что будем делать?
– Видел, что на улице? Валить надо! У тебя загранпаспорт с собой?
Он кивнул.
– Летим на Гоа. Подальше от политики. Заедем за вещами – и в аэропорт.
Мы допили пиво и вышли из кафе. За то время, что мы сидели там, количество народа на площади увеличилось вдвое.
– Забудь про вещи, – сказал я, – через час здесь будет буря.
Мы рысью добежали до его машины и помчались в сторону из города. Я наблюдал, как волнение в городе усиливалось. Улицы заполонили люди с транспарантами и желто-голубыми флагами. Дорогу перегородили баррикады. Мы выскочили из машины и кинулись во дворы, не желая становиться добычей толпы. Откуда-то донесся военный марш. Мы зажали уши, но музыка уже проникла в наше сознание. Я и мой друг обреченно переглянулись, последними отголосками рассудка я видел, как мы, обнявшись, сели на скамейку и затянули «Украинааа... Украинааа...»
***
Осмотрев комнату, в которой я проснулся, я понял, что, кроме меня, там больше никого нет. Все уже успели привести себя в порядок и разошлись по своим делам. Судя по звуку, на кухне кто-то готовил завтрак. Или варил кофе. Нет, скорее всего, пельмени. Кофе с похмелья пьют только самоубийцы, а делать что-то более сложное просто в лом.
Я редко запоминаю свои сны, но настолько фотореалистичный бред я видел впервые, поэтому он так хорошо отпечатался в памяти. Я попытался собрать мысли и восстановить в памяти события вчерашнего дня. Логичнее всего было предположить, что со мной случился бэд-трип2, но я вчера не употреблял наркотиков, да и пил чисто символически. Весь вечер цедил единственный бокал cuba libre.3 Нет, определенно дело было не в алкоголе, а в разговорах, которые велись на протяжении вечера. Только в России пьянка заканчивается политическими дебатами, а не наоборот. Единственное, чего я не мог понять, кто этот воображаемый друг, лица которого я не мог вспомнить.
***
Субботний вечер не предвещал никакого разнообразия. Закончив домашние дела, я решил провести оставшуюся часть дня за компьютером. Стандартный досуг для примерного семьянина. Но тут мой друг, Николай, попросил меня приехать к нему и озвучить пару фраз для фильма. У него дома была любительская студия звукозаписи. По этой причине там постоянно тусовались творческие личности разной степени адекватности (или неадекватности). Само собой, что меня оттуда просто так не отпустили, впрочем, я особо и не расстроился. По моей просьбе мне налили бокал коктейля, и я занял почетное место в кресле, откуда имел возможность наблюдать за происходящим со стороны.
В этот раз компания подобралась на удивление интеллектуальная и совершенно незнакомая. Посреди комнаты в позе лотоса сидел плотный молодой человек в очках и свитере «программист, рассказывая о последних открытиях.
– ...даже если Путин — кровавый диктатор, а «Единая Россия» – главный рассадник коррупции, это не отрицает возможность угрозы извне. Я, конечно, согласен, что Олимпиада — бесполезная трата денег...
– Так, не смей ругать олимпиаду! - прервала его миловидная барышня лет 20 на вид, я смутно помнил, что ее звали Эля (даже не знаю: Эльмира или Эльвира). Мы и провели ее достойно, и сами выступили отлично. Так что она стоит всех потраченных денег.
– Ну хорошо-хорошо. Но речь сейчас не об этом. Я говорю о наших либеральных оппозиционерах. Я сам одно время симпатизировал им. Скажу даже больше: я восторженно принял «Болотную», но то, чем это обернулось сейчас, заставило меня порвать с оппозицией. Стыдно признать, но я зауважал Путина. Более того, я даже понял, зачем была нужна вся эта канитель со стабфондом. Как известно, все мировые экономики завязаны на долларе. Чтобы...
– Ты говоришь как по писаному, – заметил худощавый мужчина неопределенного возраста, все это время сидевший молча в углу дивана
– Накипело — вот и говорю. Эти мысли я копил всю неделю, не зная, кому их высказать. Я впервые за долгое время получил повод гордиться своей страной.
Худощавый мужчина встал, видимо, у него тоже имелась заготовка.
– А вообще, если вы заметили, риторика либералов4 почти всегда включает тезис о промывке мозгов. Я как лингвист могу доказать, что мозг промыли не нам, а им, – он отхлебнул пива, – но мне в лом.
– Сказал «А» - говори и «Б».
– Нееет, – загнусавил он, – не насилуйте меня. Не хочу говорить о работе.
Но ему не дали отмазаться. Все начали хлопать в ладоши и, как это обычно бывает, кричать: «Просим! Просим!»
– Хорошо. Только не говорите потом, что это скучно. Прервете — обижусь и уйду на хрен. Я предупредил.
– Кончай уже ломаться, - крикнула Эля.
– Хорошо. Постараюсь коротко и без мудреных терминов. Вспомните Болотную. Изначальный посыл протестующих был возвышенным: «Мы не стадо баранов – мы хотим иметь возможность выбора». Постепенно к толпе примешались всевозможные немцовы, явлинские и прочие мелкие авантюристы, утратившие популярность и мечтающие вернуть политический вес. Так энергия недовольства была использована ими для саморекламы. (Почему, вы думаете, Шевчук расстался с оппозицией?) Затем высказывания оппозиционеров в лучших традициях советской пропаганды стали сводиться к пиару Его Величества Главного Борца с Коррупцией. «Говорим «партия» подразумеваем «Ленин». Говорим «защита прав» - подразумеваем «Навальный»». Это уже очевидная подмена понятий, но дальше — больше. Заинтересованные люди (не будем говорить: агенты ЦРУ) извратили популярный тезис «сурковской пропаганды» о том, что если индивид против Путина, то он против России, обернув против его же авторов. «Ненавидишь режим - ненавидь и Родину». На мой взгляд, это очевидный подтекст высказываний, содержащих семы «сраная рашка», «эта страна», «путлер» и тому подобное.
Все засмеялись.
– Без терминов это не передать, – развел руками лингвист.
– А что думаешь ты сам?
Он почесал переносицу:
– Я не против Путина и не против оппозиции. Я даже не против Америки. Но я не люблю маразм. А ненавидеть родную страну — это маразм.
Сзади выскочила Эля:
– Да это же пятая колонна! Полицаи! Таких расстреливать надо!
Тут уже я не выдержал накала страстей:
– Надо-то надо. Только мы в России не можем без крайностей! И любая попытка приструнить идиотов на деле обернется массовыми репрессиями. Догадайтесь, кого посадят в первую очередь.
– Я это отлично понимаю, – парировал лингвист. – Я сегодня в одном правом паблике видел картинку. Там Путин был стилизован под Сталина, а внизу подпись: «Пока я играю для народа Вождя (с большой буквы), мои друзья будут воровать нефть». Посыл в принципе понятен: правые ненавидят коммунистов, но любят Гитлера...
– Не все! – оспорил я. – Я знаю одного наци, который уважает Сталина, а к Гитлеру относится очень сдержанно.
– Значит твой друг исключение. Сути это не меняет: в основной массе наци думают так. Можно сделать еще оговорку: школо-наци, на которых рассчитаны такие паблики. Но я сейчас не об этом. Они ткнули пальцем в небо. Я сам в свое время сравнивал медийный образ Путина с образом Сталина. Один – это калька с другого. С поправкой, что Путин не стесняется роскоши и явно считает себя великим. Я не люблю Путина. Скажу прямо: я ненавижу его. Но есть одна проблема. Мы живем с ним в одной стране. Я понимаю, что свобода в нашей стране — это миф, а стабильность — это даже не миф, а мем, но из двух зол выбирают меньшее.
– Из каких? – спросил я. – Не подумай, что я не понял твою мысль, но хотелось бы уточнить. Так же ты думаешь, как я, или нет.
– Ищи, кому выгодно. Я не верю в кризисы, коллапсы, теории заговора, хитрый план Даллеса и злой госдеп, но это не значит...
Но появившийся из кухни, где он находился последние полчаса, хозяин квартиры не дал договорить:
– Так, завязывайте! Никакой политики! Только секс, наркотики и рок-н-ролл.
Гости охотно поддержали предложение сменить тему, тем более, что за последний месяц все основательно пресытились разного рада пропагандой. Говорили о поэзии, музыке, ругали современное искусство (как же без этого - люди-то интеллигентные!), но в течение вечера разговор нет-нет да и съезжал на политику. Обсуждая расхождения экранизации «Похождения бравого солдата Швейка» с оригиналом, мы перепрыгнули на возможность начала мировой войны. Когда в плей-листе заиграли «Sex Pistols», кто-то вспомнил про «Pussy Riot». Но они всем настолько осточертели, что реплика была встречена гулом недовольства. Само собой, что перемывание костей общим знакомым не обходилось без упоминания их отношения к власти. В фоновом режиме мы обсудили и двойные стандарты в Косово, и Каддафи, и показательную казнь Хусейна, и даже Освальда Шпенглера.
Мы засиделись за полночь. Пили немного. Я, наверное, так и уснул в кресле. Так что не знаю, что было дальше и кто с кем проснулся. Ночью от передоза политики меня жестоко глючило.
***
А утром я проснулся в великой стране. Об этом мне рассказал Ник, действительно варивший на кухне пельмени. Крымчане проголосовали за объединение. Все-таки приятно снова просыпаться в великой стране! Мы обмыли это событие водкой – для аутентичности. Потом сидели во дворе и пели военные песни (откуда только я их знаю?), наслаждаясь возможностью не скрывать любви к Родине.
Вдруг перед нами возник невысокого роста юноша с признаками вырождения а лице. Ну, на самом деле он не был самым обычным, но я подумал, что будет смешно применить к нему эпитет из «арийской литературы». На самом деле он имел весьма привлекательную внешность: высокого роста и без резких черт лица. Не метросексуал, но явно следил за собой. Мне лично он напомнил Пола Сандерсона из фильма (не книги) «Ромовый дневник». Он укоризненно посмотрел на нас.
– Да как вы можете! Это же оккупация независимого государства. Вам Киселев промыл мозги!
– Молодой человек, – сказал я, – здесь нет телекамер, а нас двое. Да и вы не Надежда Толоконникова.
Молодой человек дрогнул, но потом, набравшись смелости, выкрикнул:
– Вы что не понимаете, какими санкциями это нам грозит?
На слове «понимаете» он дал петуха.
Ник встал:
– Мой друг культурно намекает, что если ты не свалишь отсюда, то он вломит тебе п%$@#лей.
Он сделал шаг назад, но не отступил:
– Путин подмял под себя закон. Под эту марку «партия жуликов и воров» проведет новые реформы. Вы это еще почувствуете! На своей шкуре!
– Ментов тут нет. По-хорошему прошу — уйди. У меня тоже руки чешутся.
Нервы у защитника свободы сдали, и он попятился.
– Вали отсюда! – гаркнул Ник. Враг пустился наутек.
– Ватники! – крикнул он, забегая за угол.
– Козел! – в сердцах прошипел мой друг. – Выродок!
– Да забей ты на него! Такие только и умеют, что тявкать. Для этого много ума не надо. А чтобы Родину любить, нужно мужество.
– В нашей стране точно, – сказал Ник, и мы оба рассмеялись.