Мой волшебный мир

Помоги

Помоги войти в роль равнодушной особы.
Я  Лолитой сценарий затерла до дыр…
Научи не любить, не считать обреченной
До последнего вздоха тобой дорожить.

Подыграй. Остуди во мне пламя соблазна.
Запрети даже думать о том, чего нет…
Помоги войти в роль, потому что лекарство
От болезни «любовь» настоящий концерт.

любовная лирика, 17.11.2012 21:44

Надежда

Что разбивается со звоном в тишине,
Когда луна вуалью веки прикрывает? –
Пустое сердце, как пустой стакан надежд,
Испитый жадными поспешными глотками.

Что на осколках багровеет? Что болит,
Когда мечта туманом тает на рассвете?..
Любовь жива, и каждой клеткой норовит
Стакан надежды (вдребезги разбитый) склеить.

любовная лирика, 18.11.2012 14:22

Листья

Ты поверишь опавшей листве,
Если осень попросит аккордом
Из созвучия нот первый снег
Не считать желтым листьям подобным…

Ты не спросишь у осени, как
Разлюбить, забывая обиды –
Будешь слушать, о чем говорят
Пред ногами открытые книги…

Отлюбившие солнечный свет
И гранатовый отблеск закатов,
На покрытой морозом траве
Говорить с тобой будут и плакать…

Целовать напоследок ладонь,
Плечи трогать бесстыдным касаньем,
Оживлять в томном сердце любовь,
И бояться сказать «До свиданья».

Ты поднимешь глаза к облакам,
Белый снег на губах ощущая,
И не сможешь сказать мне «Прощай»,
Чтоб начать без меня все сначала.

любовная лирика, 18.11.2012 18:49

Опьянение любовью

За спиной будто крылья волшебницы-феи,
На губах поцелуев малиновый вкус…
Мне гадать на ромашке не нужно – я верю
В чистоту его мыслей и искренность чувств. 

Лучше всех! Искуситель, манящий соблазном
Беспредельно отдаться всесильной любви,
Закрывая глаза, улетать, чтоб остаться
Навсегда в его сердце частичкой души!

Поразительный! Пальцами нежности, ласки
Дарит больше, чем молния красок огня
Нескончаемой ночью, в которой от счастья
Я на двести процентов любовью пьяна! 

P.S. Нет таких слов, чтобы сказать, как "Я его люблю".

любовная лирика, 21.11.2012 01:14

Незабываемые мгновения

Продолженья хочу… Поцелуев на кресле,
Лепестков алых роз и горящих свечей…
Заводить! Обжигать! Обжигаться! И вместе
Заводиться от сил безудержных страстей!

Впечатления пить незабвенных мгновений,
Захмелеть от манящего взгляда сполна…
Участившийся ритм слушать сердца биений,
И ладони сжимать от любви без ума!

Не спешить! Про часы позабыть на запястье!
И не думать, что ночь строго смотрит в окно…
На Земле каждый право имеет на счастье,
И любить запретить мне не сможет никто!

любовная лирика, 23.11.2012 18:19

Страсть, неподвластная разуму

А я б тебе воздушный поцелуй
Послала в губы, распрямив ладони…
Горячий и несдержанный…  «l'amour»…
И сердце бы сжималось не от боли…

Тисками упоения… Восторг…
И дрожь по телу мелкими волнами…
И от эмоций нас сбивало б с ног
На покрывало роз… на стол… Желанный…

Не обуздать, не усмирить… Порыв...
Воздушных поцелуев стало б мало,
И как в семнадцать лет, глаза прикрыв,
Нашла бы на губах, что не искала…

Страсть, неподвластную разуму…

любовная лирика, 27.11.2012 23:54

Беззвездное небо

Ты видишь беззвездное небо?
А знаешь ли, чья в том вина,
Что звездочки все до последней
Сорвались и гаснут в полях
Мерцанием трав и цветочков,
Объятых ветрами разлук…
Твоя… Потому что я ночью
Нашла в наше прошлое путь…

Прислушайся, я с тобой рядом
Во тьме, в тишине... Оглянись,
Беззвездное небо в подарок
Нам дарит еще одну жизнь!

В которой мы всегда будем вместе!

любовная лирика, 02.12.2012 00:09

Беззвездное небо 2

Я видел беззвездное небо…
Да только вина не моя,
Что звезды растаяли снегом,
Скатившись, как слезы, в поля…

Я с ним говорил о разлуке,
Твой образ ему рисовал…
И небо чернело под звуки
Летящих частичек зеркал…

Я слышал шаги, но не верил,
Что ты за спиною стоишь…
Моя недоступная фея,
Я шел за тобою всю жизнь…

А оказывается, достаточно было оглянуться…

любовная лирика, 02.12.2012 17:57

В декабре летний дождь

Ну, прости меня, слышишь, я больше не буду
Отвлекать от работы протестом души…

В декабре летний дождь сполоснет, как посуду,
Надоедливой грустью… рассудка лишит…

Молчаливые образы облаком в мысли,
Как незваные гости, без спроса войдут…
И я буду молчать, и вычеркивать числа,
В ожидании встреч длиной в пару минут…

Не читай… Я писала неправду… Бывало,
Я сорваться хотела осенней листвой,
Чтоб тебя целовать… Только вот опоздала –
В декабре летний дождь
      смыл слезами любовь…

любовная лирика, 04.12.2012 01:11

Самый лучший

Самый лучший мужчина, как пламя,
Мысли грустные взглядом сожжет в темноте,
Поцелует, «люблю» повторяя…
И не нужен никто в такой миг на Земле!

В целом мире, в безмерной вселенной
Самый лучший мужчина, как жаркий огонь…
Обжигающий, страстный, безмерный…
Знаешь, кто он?
– Любимый! Он тот, кто со мной!

Самый лучший мужчина! – Не веришь?!
Он взамен никогда не попросит тепла,
Обогреет, подарит мне время
Ярких глаз, что сияют, но не для тебя!
____________________________________
Чужие огни манящие, но такие далекие…
А свой? – Самый лучший!

любовная лирика, 08.12.2012 22:34

Утренний кофе

 «Самый лучший мужчина»?! И что это значит?
Никогда слов подобных в свой адрес не ждал…
Я ей кофе в постель, как услужливый мальчик,
По утрам приносил, а вчера опоздал…

Открываю глаза – на подушке записка…
«Самый лучший мужчина!
Спал сладеньким сном?!
Я тебя обожаю процентов на триста!
Ты горячий мой кофе! Целую! Цём-цём!»

P.S.
К хорошему так быстро привыкают,
что перестают замечать.
И чтобы этого не произошло, нужно…
ценить близких.

любовная лирика, 09.12.2012 18:25

Ты слышишь?

Ты слышишь, как бьется об окна зима,
И легкий, невинный, глаза ослепляющий снег
На стеклах признание пишет в стихах
О том, что прекрасней тебя не найти на Земле?

Не веришь? Распахнуты шторы, смотри –
Алмазные крошки, блестящая пыль полосой,
Волшебное небо, бескрайняя синь…
Но только ничто на Земле не сравнимо с тобой!

Ты слышишь?

любовная лирика, 16.12.2012 19:07

Оставь меня в покое

НЕ  ПОДПУСКАЙ на расстояние руки,
Не разделяй воспоминаний яд, не слушай,
О чем кричат глаза, и сердцу ВОПРЕКИ
Не верь моим стихам – я СТАНУ равнодушной,

Когда ты дашь ПОНЯТЬ, что все напрасно, и
Нет смысла строить планы, графики… А знаешь,
Ты можешь мне и  Н И Ч Е ГО  не говорить –
Не подпускай, не разрешай мне жить мечтами.

ВОЗЬМИ и ЗАПРЕТИ надеяться и ждать
Взволнованно, нетерпеливо и покорно –
Не позволяй мне даже ДУМАТЬ, что жена
Не так важна, как я – подруга-незнакомка.

Не называй неискренне СВОЕЙ. Сумей
Не поддаваться зову страсти, ты же сильный.
Давай поставим ТОЧКУ, ведь двоим больней,
Взлетая вверх, вниз падать птицами без крыльев.

Я не прошу о многом – просто НЕ ЗОВИ,
Не приглашай на кофе и десерт пикантный …
Уйди же, слышишь, или ДАЙ самой УЙТИ,
Не допуская опускаться ниже... Ладно?

любовная лирика, 23.12.2012 01:23

Одиночка

Не стучись в мои окна морозной зимой,
Не пиши белым снегом неровные строчки –
Проходи мимо снов, мимо мыслей кривой,
Не касательной линией – я одиночка.

Не пытайся за шторы со светом луны
Проскользнуть незаметно, легко, осторожно –
Не нужна мне иллюзия сказки… Уйди,
Слишком долго жила и дышала я ложью.

Возражать шквалом резкого ветра  не смей,
Не кричи, не зови, не надейся вернуться –
Для тебя все закрыто: и окна, и дверь…
Уходи. Одиноким волчицам не скучно.

любовная лирика, 23.12.2012 20:36

Больше, чем представляешь

Говоришь, проходи мимо мыслей и снов,
Мимо окон, дверей, и не вздумай замяться,
Спотыкаясь о память, и с просьбой без слов
Умолять не спешить навсегда расставаться.

Говоришь, нет причин доводить до конца,
До накала страстей, драматичной развязки…
Почему всякий раз ты решаешь сама,
Что мне делать, и как? Своенравна по-царски?!

Темпераментом жгучим надежды в золу,
Гордым взглядом в осколки влюбленное сердце…
Сколько можно играть в нелюбовь? Почему
Запрещаешь, как в зеркало, в душу смотреться?

А я в сотый и в тысячный раз постучусь,
Если надо порог обобью сапогами –
Говори мне что хочешь, но я не уймусь –
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ  больше, чем ты представляешь!

любовная лирика, 26.12.2012 00:45

Невидимка в прозрачном пальто

Я забуду, что значит упасть
Белым снегом на черные камни,
На бездушный и твердый асфальт,
Где любовь измерима шагами
От рассвета июльского дня
До морозных январских закатов,
Где нет больше тебя и меня,
Где нет нас и любви, и нет правды.

Я забуду, что значит простить,
Осторожно на лед наступая…
Я забуду, сбиваясь с пути,
Даже кто (без тебя) я такая…
Невидимка в прозрачном пальто?
Без эмоций, упреков, обиды?
Я забуду любить, как никто,
В тебе лучшего (веришь?) мужчину.
Поднимусь, и открою глаза –
Голубые, как зимняя стужа…
Я забуду, что значит дышать –
Без тебя же и воздух не нужен…

Я забуду, забуду… Смогу
Разучиться, привыкнуть, не верить,
Что однажды меня, как мечту,
Ты захочешь вернуть без сомнений.

 Я забуду...

любовная лирика, 02.01.2013 23:28

Ты не спросишь

Ты не спросишь, о чем молчит ночь
Беспросветная, черная в точку,
Её мысли читаешь и шьешь
Монологи безмолвных кусочков.
Ты не слышишь ни грусти, ни зла
В тишине сожалений и боли
Поздней ночи, что дать не смогла
То, чего ты по праву достоин.
Ты не спросишь, о чем не кричит,
Беспокойно вздыхая и прячась,
В бледных отблесках новой зари
Растворяясь любовью и счастьем…

А ты все еще строишь догадки…

любовная лирика, 04.01.2013 00:22

Железная женщина

Я спокойна, уверена, сдержана
В черном платье под мысли о честности,
Несущественной доле неверности –
Для него я железная женщина,
Несломимая драмами, трепетом,
Закаленная опытом,  стерва я,
До нельзя сумасшедшая, первая,
Кто играет в любовь до последнего.

 любовная лирика, 03.01.2013 15:35

Приглашаю на свиданье

На свиданье в мечты приглашаю нескромно.
Приходи! Под луной сладких снов угощу
Ароматным вином поцелуев крепленных,
Недопитых в горячке успеть наяву:

Дописать до последних абзацев романы,
На потом оставляя все то, чего нет –
Отношения, связь, … и души оригами
Раздарить недостойным любви и побед.

Приходи долгожданным пленителем сердца!
В романтический город открыты пути…
И воздушные замки хрустальные дверцы
Распахнули, маня благодать ощутить.

По раскинутым картам волшебного неба,
Где феерия ночи творит чудеса,
Прогуляемся в паре! И в целой вселенной
Не найдется счастливей, чем ты и чем я!

На свиданье в мечты приглашаю – смелее!
Пока сон не растаял с рассветом – не жди!
Ведь ничто так в реальности нас не согреет,
Как мерцающих звезд на ладонях огни!

любовная лирика, 06.01.2013 15:07

Я куплю бесподобное платье

Я куплю бесподобное платье
С декольте и ажурной каймой,
Чтобы верх над обидой щемящей
Одержать, сохраняя покой,

Как хорошие жены, не плакать
Ни в подушку, ни мужа плечо,
Как плохие – не пить и невнятно
Унижать, унижаясь самой.

Я, как умная, по магазинам
Прогуляюсь! Была ни была!
Красота – это страшная сила…
И удар по мужским кошелькам!

любовная лирика, 07.01.2013 17:04

Её величеству Грусти

На заснеженной лавке вечернего сквера
В колдовском освещении лун-фонарей
Мимолетная грусть, как на троне, сидела
И держала в руках безрассудность страстей.

Холодна, но прекрасна, в серебряном платье,
Облегающем формы песочных часов…
Запрещала блаженством любви наслаждаться,
И все крепче и крепче сжимала ладонь.

«Не целуй его в губы – чужого мужчину,
Или веришь, что станет однажды твоим?..» –
Призывающим голосом в ночь говорила,
А безумие страсти кричало «Л Ю Б И М!»

Но ничто волшебство зимней сказки нарушить
Под нарядной гирляндой из млечных дорог
Не смогло и не сможет! Он мой! Самый лучший!
Мимолетный, как грусть, постоянный, как ток!

На заснеженной лавке вечернего сквера
Под присмотром небесных светил я люблю
Целовать его в губы,… и грусть-королева
Неподвластна влюбленной души королю!

любовная лирика, 13.01.2013 02:59

Полеты душ

В лиловый мираж обернется рассвет,
Любовные игры прервать побоявшись
Двум душам, которым за ночь не успеть
И долю желаний исполнить… вчерашних.

Заря подыграет, глаза отведя,
Захлопав ресницами черными – мглою,
И, вместе с рассветом растаяв в морях,
Любить разрешит под ночной синевою.

Продлятся минуты застенчивых ласк,
И губы расскажут о чувствах дыханьем…
И небо позволит взлететь и летать
Над прошлым и будущим нам в настоящем!

любовная лирика, 18.01.2013 22:11

Спящая красавица

Монитор и квадратики с буквами, цифрами…
Неуверенно пальцы плетут полотно
На нетронутой радостью белой странице
Меланхолией сердца – вязальной иглой.

Укололась. Обрывки восторга – осколки,
Обжигая касаньем, скользя между строк,
Отравили бессилием с долей поспорить
И запреты сменить на свободы глоток.

Тишина. Сон – смотритель в плаще-невидимке
За спиной напевает беззвучный мотив.
Засыпаю… как звезды в сиреневой дымке,
Растворяясь в рассвете, с мечтами парить
От романтики встреч и хмельных поцелуев,
От признаний в любви не словами, не вслух…

Не судьба… Принца спящей красавицей жду я
В заколоченной башне табу и разлук.

любовная лирика, 20.01.2013 00:24

Не стучи, белый снег

Не стучи, белый снег, в запотевшие стекла –
На сидении заднем апрельская ночь:
Полусладкая, в платьице синем и легком,
Двум влюбленным в мечты
                дарит маленький дождь
Из невинных, но жарких объятий и ласки,
Нерешительных действий, но смелых идей,
Незаметно сплетая, как шелком, запястья
Под стучащую тише и тише метель…

любовная лирика, 26.01.2013 00:59

Черемуха любви

Фея-ночь, подари мне волшебные крылья –
На свиданье с мечтой не успеть я боюсь,
Где цветущей черемухи россыпь бесстыдно
Завлекает познать страсти сладостной вкус,

Утопать в чистоте откровений неслышных,
Верить нежности пальцев и силе любви,
О которой кричать стало так непривычно,
Но которую мы сквозь года пронесли.

Улететь, убежать бы за грани-пределы,
Из январских метелей в апрельский рассвет,
И проснуться с любимым на белой постели
Под цветущей черемухой прожитых лет.

любовная лирика, 30.01.2013 02:06

А я любила, и люблю, и буду

Зачем о невозможном просишь, запрещаешь
любить, привязываться телом и душой?...
Нам не семнадцать лет… и чувствам палачами
не стоит быть, ведь только раз живем…

Я непокорная… и не поддамся силе,
железной стойкости, запретам и табу…
Не требуя взамен внимания, наивно
я буду ждать и верить… ведь люблю…

Не все равно, конечно, безусловно, явно…
Но сердце слушать трезвый разум не велит…
Оно «в дрова», разгоряченные любовью,
стучит и бьется искрами обид.

Уравновешенный, невозмутимый… Больно…
Мне ничего не надо… планов никаких –
целуй её, люби, и по ночам спокойно,
не вспоминая наши встречи, спи.

А я любила, и люблю, и буду. Слышишь?
Не хочешь знать, но я так не могу, как ты,
«не привязаться» (поздно!),  «не влюбиться»…Жизни
не хватит разлюбить тебя… Прости…

любовная лирика, 01.02.2013 00:37

А ты смотрел в мои глаза?

Будто книгу, открыла секреты
Недоверчивой, робкой души,
В январе поцелуем согретой…
Не любить тебя как? Научи.

Если звезды в глазах, если искры,
Управлять если трудно собой,
Расставаясь почти по-английски,
В чудеса верить и волшебство,

Что весна и зимой королева
Непреклонных запретам сердец,
И в январскую ночь можно смело
Прикоснуться апрельских  небес,

Улететь от реальности в космос
Безрассудства и жгучих страстей,
Быть по-детски счастливой и взрослой,
Твоей женщиной в дождь и метель.

Целовать до беспамятства губы…
Потом локти кусать оттого,
Что на заднем сидении люди
Пьют измены хмельное вино…

Где купить бы такое лекарство,
Чтоб тобой не болеть… Почему…
Ты как воздух… и я надышаться
Один раз на всю жизнь не могу?

Научи не дышать, если можешь,
Отбери радость, счастье, восторг,
Не целуй до мурашек по коже –
Я к тебе привязалась душой.

Отвяжи. Как веревки, желанья
Разруби здравым смыслом, сожги…
Нет, не надо. Не надо. Не надо…
Не лишай меня права любить.

любовная лирика, 02.02.2013 18:02

Магия любви

Света магия мысли запутала вечером
В тишине снегопада, плывущего с севера
По холодному исчерна-синему, вечному
Ни на что не похожему небу. Волшебница.

Чрезвычайно прекрасная, томная, нежная,
По-весеннему сладким вином из календулы
Опоившая душу расстроенной женщины,
На себе испытавшей и боль, и лечения

В одновременно жадных и щедрых объятиях,
До безумия ласковых сценах влюбленности,
Умножая стократно запрет на симпатию,
Расставаясь с остатками девичьей скромности.

Околдована. Блузка расстегнута… прелести
Покрывать поцелуями страсти дозволено…
Сумасшедшая ночь без табу… и все мелочи,
Если сердце любить сохранило способности.

любовная лирика, 03.02.2013 17:21

Я готова признать свою слабость

Я готова признать  свою слабость  бороться
С неотступным желанием  трепетных встреч
Под одним на двоих, в перламутровых блестках,
Синим небом  на фоне  несбывшихся мечт…

Гордость слушать не буду. Наслушалась, хватит –
Первой руку подам,  и в объятья прильну…
Ведь любить без ума в миллион раз приятней,
Чем бояться  с умом  миллион раз рискнуть.

Я сдаюсь. Пусть горят поцелуи на теле
Сладострастных, бесстыдно блуждающих губ,
Чтобы и в феврале, как в волшебном апреле
Ароматы  весны  не  давали  уснуть…

любовная лирика, 10.02.2013 00:36

Шелестел зимний сквер...

Шелестел зимний сквер снежной россыпью белой,
Осыпаемой ветром с замерзших берез,
И снежинки в ладони ложились и пели,
Что женатых любить невозможно без слез.

Таял снег на щеках… Нет, не больно, не больно…
Ночь хрустальные звезды роняла с небес,
Умоляя бежать, как из плена на волю,
От болезненных драм и не сыгранных пьес.

«Он не пара тебе… Он женатый мужчина…
Сделай правильный шаг… Не навстречу… Зачем
Играть роли вторых, а не главных?… Будь сильной.
Ведь не вредно любить – вредно муки терпеть».

Шелестел зимний сквер в лунном мареве бледном,
Было грустно, немного щемило в груди…
До чего же любить окольцованных вредно,
Но вреднее всего вообще не любить.

любовная лирика, 15.02.2013 23:20

Правде в глаза

Посмотреть в глаза правде, не чувствуя боли
Сожаления, льдом оковавшего грудь,
Разлюбить вопреки не желанию спорить
Разрешения сердца с рассудка табу

Не могу – не смогу… Это невыносимо…
Приносить в жертву молодость ради надежд
Хоть однажды проснуться с любимым мужчиной,
Не смотря на запреты, которых не счесть…

Для чего? Без ответа вопросы ложатся
Белым снегом у ног, на асфальтную твердь,
Разве многое надо для женского счастья –
Не искать в глазах правды того, чего нет.

любовная лирика, 17.02.2013 17:47

Вместо стихов бы

Вместо стихов бы на белый холст маслом
Душу  излить  не  словами,  а  так,
Не засорять  чтобы  мысли напрасно
Болью,  не знающей граней-преград;

Нарисовать  бы  кораблик  и  волны,
Краски  заката  смешать  с  серебром,
Лишь бы без слов и обрывков… не помнить
Вкуса  запретных  и  сладких  плодов;

Думать,  как  лягут  лучи,  об  оттенках,
Кисточки  кончик  макая  в  цвета
Новой  романтики…  и  на  ступеньку
Выше  подняться  над уровнем  дна.

Вместо  стихов  бы…

любовная лирика, 18.02.2013 23:25

В чужих окнах

В чужих окнах мелькают огни,
И цветы засыпают в горшочках…
Где-то там вероятно и ты –
Пьешь на кухне горячий чай ночью,

Держишь чашку в обеих руках,
И сквозь шторы любуешься небом
Одинаково синим для нас –
Непохожих, неравных, не первых…

Где-то там… Гаснет огненный свет…
Но душа темноты не боится,
Если выше надежды процент
В девяносто шесть раз единицы.

Спи спокойно, я не позвоню,
И покой не нарушу волненьем…
Да, надеюсь… Но только к нулю
Приравнять могу натиск и рвенье.

В чужих окнах мелькают огни…

любовная лирика, 21.02.2013 23:37

Стерва?

О, стервы, вы непредсказуемые дамы,
Изобретательны, красивы и коварны,
По конституции живете уникальной:
«Мне можно все – я исключение из правил».

И поцелуи каждый раз со вкусом лайма…
Свежи /кому-то верится с трудом – банально/…
Вам не страшны соперницы – не знает граней
Израненное сердце лживыми словами.

А может пожалеть вас надо, стервы-пани?
И от несчастной жизни кровь в вас закипает,
От  игр опасных в стойкость,
             что вразрез с мечтами
Не позволяет наслаждаться самым-самым.

любовная лирика, 24.02.2013 01:18


Сиреневое небо весны

Февраль печаль уносит в просинь
Небес за лесом, за тесьмой
Из фиолетовых колосьев
Зари, взошедшей над Землей.

Сирень весенняя и звезды
Из грез девичьих шьют мечту –
Любимой быть, и ночи роздымь
В снегу спускается тонуть.

Зеленых яблок запах с веток
С морозным звоном февраля
Срывает принц – игривый ветер,
Весенней свежестью маня!

Под сиреневым небом  весны…

любовная лирика, 24.02.2013 22:12

Расскажу...

Я расскажу тебе... Ну что ж...
В какие сны хотелось верить –
Любить, надеяться, что ждешь,
И как приду, откроешь двери,
Обнимешь, слов не обронив,
И губы обожжешь дыханьем...
Я расскажу тебе про жизнь
И одинокое молчанье...
Я расскажу... Настанет день,
Скрывать печаль не будет смысла …
Я расскажу, ты только верь,
И следуй зову светлых мыслей!

любовная лирика, 24.02.2013 23:01

Девочка с твоими глазами

… А я хочу дочку с твоими глазами…
Какая ж я дура – мечтаю, мечтаю…
Купила акрил, и холсты, и бумагу…
Ни платье, ни тушь, ни духи, ни помаду…

Ни черные стрелки – рисую картину…
Девчушку с глазами… твоими, твоими…
Сиреневый бант и румяные щечки…
Такая забавная папина дочка! …

Смеется, сжимая в ладошке печенье,
Из розовых снов романтичная фея…
Поставлена точка… душа нараспашку…
Картину на гвоздь… с нарисованным счастьем…

А я бы… да что там? Не я, а другая
Подарит тебе то, что я рисовала…

Девчушку с глазами родными, родными…
Я просто сдалась… и тебя уступила
Такой же «художнице», ей – незнакомке,
Носящей под сердцем живого ребенка.

 Будь счастлив.

 Соблазн

Бесконечностью неба в ладонях
Почернел отвалившийся пазл...
Я назло постоянству сегодня
Поддалась на горячий соблазн...

Бархат роз и зажженные свечи
Ночь разбавили красками дня...
Поцелуями страсть меня лечит,
Обжигающим зельем губя...

Сладко-сладенько, и без клубники
Губы сочные… алые… мед…
Только месяц за шторой безликий
Вкуса страсти людской не поймет...

Остальным, не настолько далеким,
И самим приходилось не раз
Пить любовь из чужого истока,
Поддаваясь на вечный соблазн.

любовная лирика, 12.03.2013 21:39

Ночь колдовская

Ветер печаль с лепестков незабудки
Робким касаньем смахнул в бирюзу
Зорьки апрельской, в неглаженой юбке
Вальс до упаду плясавшей в лесу…

Желтой искрой загорелись моменты,
Россыпью звезд на шелках синевы…
Чувства сквозь сон фиолетовой лентой
В душу б, как в волосы, ночью вплести,

Чтоб не забыть аромат незабудок,
Свежий, как сок апельсиновых грез,
Утром влюбиться, теряя рассудок,
В спящего рядом по новой, до слез…

Ночь колдовская, с рассветом сливаясь,
Не торопи возвращаться назад –
В мир, освещенный плакучей печалью
Вместо весенней услады во снах.

Дай мне поспать, наслаждаясь мечтами,
В лунном сиянии стать «не как все»,
Чтобы любить, не боясь расставаний,
Лишь одного из мужчин на Земле.

любовная лирика, 15.03.2013 00:23

Всего одно люблю

Желание услышать больше, чем понять,
Душой прочувствовав несмелых глаз мотивы –
На перекрестках двух миров с тобой опять
Смотреть на звезды манекенами с витрины;

В немой тиши, роняя вздохи невзначай,
Держаться за руки под синим небосводом,
Любить без памяти, всем сердцем, и свой рай
Открыть и отрывать с тобою понемногу;

Идти, лететь над безднами чужих миров,
Не замечая их рассветов и сиянья,
Не поддаваться притяжению, и вновь
Себя ловить на мыслях об одних желаньях –

Услышать вслух произнесенные слова…
Не поцелуи с губ сорвать, ни взгляда нежность…
Всего одно «ЛЮБЛЮ»… и обоих сполна
Накрыла бы волной блаженства неизбежность.

Всего одно «ЛЮБЛЮ»…

любовная лирика, 18.03.2013 01:00

Новый рассвет!

Радость и грусть мне дарили сирени,
Облаком в спальне витал аромат,
Майское утро в пейзаж акварельный
Сонные окна окрасило в такт
Музыке ветра красивой безумно,
Будто аккорды играла душа,
Солнца лучи, как прозрачные струны,
Перебирая почти не дыша.
Шторы взлетали и падали в ноги,
То открывая, то пряча рассвет,
И прогнала с темнотой я тревоги,
Цели наметив для новых побед!
Полусчастье

Я полусчастлива…
Как полусладкое вино в полупустом бокале –
Свидание, романтикой развеявшее грусть…
Как полумесяц па
От синих звезд зимы  к заре по вертикали,
Так я навстречу с радостью
на крыльях снов несусь.

К тебе, полузапрет…
Весенним ветром занавески в воздух…
                Кто догонит?
Я полуночница, чье имя ты забудешь днем…
Полусчастливая...
Надежду и любовь несу сквозь ночь в ладонях
В рассветы без приставки полу-,
                где не быть вдвоем.

любовная лирика, 26.03.2013 01:29

Чем не любить,нет ничего страшней

Любовь безумная. Любовь чиста,
Как незапачканные грязью  туфли и ботинки,
В которых с осторожностью летят
Над лужами-грехами люди-невидимки.
Воздушная, как облако. Как змей,
Всепоглощающая, скользкая и злая.
Чем не любить, нет ничего страшней,
И больше, чем взаимность, счастья не бывает.

любовная лирика, 09.06.2013 15:33

Лучистое солнышко

Улыбаюсь. Лучистое солнышко, тронь
Его плечи под строгой рубашкой,
Обними за меня, обогрей, и в ладонь
Запах лета вложи, как ромашку.

Пусть, срывая один за другим лепестки,
Он ослабит удушливый галстук,
Отвлечется от дел, и окно городским
Распахнет голубям нараспашку.

Обожги его губы лучом золотым,
Пусть почувствует вкус поцелуев –
Упоительных, жгучих, и сладких, как дынь
Мякоть спелая в сочном июле.

любовная лирика, 11.06.2013 00:08

Были дынь сочной мякоти слаще...

Были дынь сочной мякоти слаще
Его губы в алмазной ночи…
Бились волны о камни, и счастье
Наполняло сердечко… Ничьих
Ни советов, ни доводов… Звезды
Крошкой белой на синем холсте…
Пелена наслаждений, как роздымь
Неба южного... Мысли, как снег.
Отговорки, сомнения, ревность –
Под ногами остывший песок…
Поддалась – с его губ захотелось
Дыни сочной испить сладкий сок.

любовная лирика, 25.06.2013 23:39

Благословение неба

Зажигались алмазные звезды
Над бескрайней полоской воды,
Ты держал меня за руку. Розы
Пахли страстью. На пляже следы
Волны пенные шумно смывали.
Мы гуляли с тобой босиком
Под прикрытием летней вуали,
В царстве вин и хмельных коньяков.

Можжевельником пахли свиданья
На скалистых морских берегах.
Ты меня целовал, и желанья
Бушевали, как волны впотьмах.

Наши тени сливались на гальке,
Платье падало к мокрым ногам.
Фейерверк! Поцелуи! К гадалке
И ходить никчему. Облакам
О любви сумасшедшей известно,
И возможность дарована нам
Вновь испить женихом и невестой
Всплеск эмоций под звездный романс!

любовная лирика, 27.06.2013 00:21

Колдовское наваждение

Тихий дождь вышивал твое имя
На зеленых манжетках в саду…
С лепестков я узор, как алхимик,
Собирала в безумном бреду…

Все до капельки, бусинки, блеска
Осторожно сливала в бокал,
Чтоб меня ненаглядной невестой
В белом платье венчаться позвал.

Приворотное зелье варила
Поздней ночью под полной луной,
Повторяя сто раз твое имя
Над кипящей, игривой водой.

Искры радугой жгли мои руки,
Сладкий пар я вдыхала, смеясь…
Ошалела, сдурела, и звуки
Дикой страсти вели меня в пляс.

Танцевала, свеченьем волшебным
Озаренная, в платье до пят…
Я тебя опоила! И пленным
Обольстила без всяких преград!

Целовала, влекла и дурманила,
В твоем сердце устроив пожар!
Воедино сплетала нас магия
На шелках золоченных от чар!

Жонкиль

Влюблена в искаженные блики.
Тень за сущность готова принять.
Ты тщеславна. Горда. Но безликий
Образ в масках танцующих. Зря
Лихорадочно доводы ищешь
И в придуманном мире живешь.
Заигралась. Где принц, а где нищий
На таких посмотрев, не поймешь.

философская лирика, 28.06.2013 16:12


*   *   *

Нет дороги назад в беззаботное детство,
Где дышалось не так, как в последние дни…
Мне закрыть бы глаза, и на ощупь… но вместо
Невесомых ступеней касаться земли,
Мне вернуться бы, но… не стучит мое сердце…
Тихо-тихо, да так, что душа голосит…
Будто снег облака, и в хрустальные дверцы
Позабыв все мирское, осталось войти.

без рубрики, 05.09.2013 00:01

*   *   *

Осенняя ночь не тревожит
Безмолвным падением с неба
Алмазных осколков, похожих
На хлопья колючего снега.
Сорвитесь с вершин хоть все сразу,
И тайте над золотом листьев...
Я больше не верю … Мой  разум
Восстал против сердца. Я лишней
Была и осталась... И звезды
Исполнить не в силах желаний –
Задернуты шторы. Нам поздно
Дворец возводить из развалин.

без рубрики, 13.09.2013 00:29

Тишина

Тишина с тишиной беззаботно,
Как по крышам за птицами дети –
В опустевшей квартире, и окна
От дыханий беззвучных потеют.
То ли в прятки друг с другом по кругу
Нестерпимая тишь и немая…
То ли лечат меня от недуга,
То ли бьют и калечат, терзая.
Опостыла, наскучила. Слышишь,
Тишина, разорви мне оковы...
Кровоточат запястья. Излишне
Притворяться глухой – мы знакомы.
Я сама с себя цепи… и на пол…
И в осеннюю ночь до рассвета,
Нарушая покой, буду плакать…
И жалеть, что закончилось лето.

Стекай по стеклам, дождь, стекай

Стекай по стеклам, дождь. Не бойся разбудить.
В такую ночь мне спать не разрешает осень.
Она пришла опять о грустном говорить,
На плечи шаль  из золотой листвы набросив.

Ее рассказ неторопливый о былом –
Воспоминаний пожелтевшие страницы.
И горький дым сигар с губ-карамелей в стон
Перерастает, как в растения крупицы.

Стекай по стеклам, дождь. Не бойся помешать.
Наш диалог ничто нарушить не сумеет.
Ведь в унисон подруги-души голосят
О том, что сделать в свое время не успели.

Ты слышишь, дождь, как осень плачет,  как дрожит?
Сжимая тонкой кистью кружевной платочек,
В моих глазах она читает, что болит
Не только сердце осени – всех одиночек.

Да, одинока, дождь. Да, как и осень, зла.
Кусаю локти за безволие и слабость.
Стекай смелее, дождь, смывая со стекла
Два силуэта женщин, потерявших радость.

Стекай по стеклам, дождь, стекай.

любовная лирика, 15.09.2013 23:28

Прощальный танец

Прощальный танец объявила осень,
Как пожелтевшим листьям, нам с тобой –
Двум заблудившимся среди трех сосен,
Неверным и наказанным судьбой.

Возьми же руку, холода не бойся.
Пусть кисти обжигают будто лед –
Моя душа – рябиновые гроздья,
Пылает страстью и тебя зовет.

Смотри в глаза, смотри, пока не поздно,
И не растаял наш прощальный миг...
Еще чуть-чуть, и строгих мнений роздымь
Нам запретит по-прежнему любить.

Ну а сейчас целуй. Целуй, поколе
Нам осень позволяет танцевать
В последний раз. И звоны с колоколен
Прощают за предательскую связь.

Как разомкнутся пальцы, ты отпустишь,
И между нами вырастет стена...
А я тебя запомню самым лучшим,
Но отпущу... ведь не тебе жена.

любовная лирика, 16.09.2013 23:49

Я помню, белый снег…

Я помню, белый снег
Ложился нотами на скользкие ступени,
Мелодию любви сыграла ночь для нас,
И как в одном порыве две сливались тени
Несдержанностью рек…
Я помню, как сейчас…

Глаза закрыты. Вздох.
Дышать одним тобой не отучили вёсны.
И снова белый снег стежками лег на гладь.
Ты подарил мне рай, как вечность небу звезды,
И как крылатый бог
Опять позвал летать.

любовная лирика, 26.10.2013 10:42

Осенняя хандра

Признания в любви шептал мне ночью вор,
Сорвавший, не спросив, с берез листвы узор.
И золотом к ногам бросал как приговор:
Расстаться и не ждать, бежать ручьями с гор.
Бежать ручьями с гор…

Ручьями боль из глаз. И плакал темный двор,
Кричала ночь… и я во всю наперекор:
Люблю его, люблю. Он радость и позор.
И только одному за зло плачу добром.
За зло плачу добром…

Плачу и плачу вновь. Из ночи в ночь минор.
Бальзам на раны льет как прежде ветер-вор.
Осенняя хандра рвет струны, но фольклор
Израненной души приумножает хворь.
Приумножает хворь…

Болею. Жар и бред. Асфальт как монитор.
А в лужах правды нет. Им верить – перебор.
Давно сошла с ума. Зачахла из-за ссор…
Мне о любви шептал бродяга ветер-вор…
Бродяга ветер-вор.

любовная лирика, 27.10.2013 23:49

Не болит

Ты не увидел слез моей души.
В глазах огонь. Я сильная натура.
Последним поцелуем затушить
Любовь не смог... и горькая микстура
Из листьев памяти спасала от обид.

Не обижаюсь. Я простила боль.
Не вытащишь повторно гвоздь из сердца.
Я стала мудрой женщиной оттоль,
Как ты посмел в чужих лучах согреться…
И будто бы на самом деле не болит...

любовная лирика, 03.11.2013 17:58

Тарасу Шевченко

Сьогодні квіти ляжуть на каміння,
Де височіє бронзовий Тарас,
Дніпра торкнуться сонячні проміння,
Ланів широких і дубів. І враз
По кручах вітер рознесе новини.
Як наймичка заплаче сивий птах.
Він бачив все: поля, стога і спини
Селян, яким був невідомий страх.
Згадає панщину і озирнеться:
Господар кожен сам собі і пан.
Лише Дніпро вже два століття серце
Турбує стоном від надмірних ран.
Роками пот і кров селянська змиті...
Нам старий ворон з неба прокричить:
«Тарас Шевченко буде завжди жити».
Незлим і тихим словом пом’яніть.

*  твір до 200-ліття від дня народження Т.Шевченка

гражданская лирика, 06.11.2013 19:50

Яке воно дитинство кріпосного?

Яке воно дитинство кріпосного? –
Де мати жито жне, ховаючи сльозу,
Снопи торкають небо, наче Бога
Благають вплинути на пекло, що внизу.

А Він мовчить. Не слухає, не бачить?
Жіночий стогін над ланами у Дніпро
Тече, як хмари... а в очах дитячих
Веселкою відображається добро.

Надія на свободу невмируща.
Хоч як не боляче від панських побиттів,
Та кожен раз, коли реве ревучий,
У Бога діти на колінах просять див:

Щоб кожна дівчина і кожний хлопчик
Не знали голоду, знущань, щоб взагалі
Всі стали вільними, і свій куточок
Під чистим небом мали на землі.

*  твір до 200-ліття від дня народження Т.Шевченка

гражданская лирика, 09.11.2013 23:42

Чатує в століттях Чернеча Гора.

Чатує в століттях Чернеча Гора.
Дніпро сперечається з небом сердито:
«Кому за свободу народу хвала:
Байдужому богу чи владою вбитим?
Хіба він не чув  тих прохань, тих молитв,
Коли на колінах благали щоночі
Спуститись з небес хоть на час, хоть на мить,
Хоча б то поглянути скривдженим в очі?
Жіночі благання. Пусте. Він не чув.
Напевно були важливіші питання –
Повстання у Польші, у Франції бунт...
Або хмарочосів зростання на Майні».
Мовчазно темнів неба чистого край
І чорними плямами нижче і нижче
Лягав на дніпровський лютневий кришталь.
Гриміла гроза. Наче злився всевишній.
Тоненькі проміння торкаються гір:
«Вирішує долі не Бог, а людина.
І кожен спроможен змінити на мир
Війну, що штовхає і батька на сина».
Чернеча Гора – кам'яний вартовий
Століттями слухає ці сперечання:
«І честь, і хвала Кобзареві. Бо він
Відстоював волі народне бажання».

*  твір до 200-ліття від дня народження Т.Шевченка

гражданская лирика, 17.11.2013 18:29

Автобусное настроение

Рисует твой профиль на стеклах автобуса
Проказница-ночь акварелью любви.
И я, как немая, ни вслух, ни вполголоса
Усталым лицом восхищаюсь твоим.
Задумчивый взгляд и морщинки. И с музыкой
Снежинки виски серебрят и скользят
По гладким щекам, по губам, чьих неузнанный
В объятиях жарких вкус страсти. Но зря
Мечтам, будто лайнеру, взлетную полосу
Готовит диспетчер игривой души –
Твоя остановка. Выходишь. И помыслы
Как горные реки с хрустальных вершин. 

любовная лирика, 10.12.2013 01:16

      Зимний поцелуй

Летит по улицам с метелицей
Любви возвышенной мотив,
И тени две под белым деревцем
В одну сливаются без див.

Нашли друг друга с опозданием.
Взволнованно стучат сердца.
И, будто первый снег, признания
Срываются, срываются!

А ночь гирлянды новогодние
Всласть разбросала в синеве,
Но ярче звезд глаза влюбленные
От века в век на всей Земле!

И горячи, хмельны и ласковы
Прикосновенья нежных губ.
И новый мир цветными красками
Рисует первый поцелуй.

И новый мир цветными красками
Рисует первый поцелуй.

любовная лирика, 12.12.2013 01:04

            Не метель

Не метель, не метель, не метель
Нас по белому свету закружит,
Не от вьюги январской и стужи
Стала наша холодной постель.

Отцвели, отцвели, отцвели…
Отлюбили друг друга мы рано.
И, как пес, ты зализывал раны
На чужих простынях до зари.

Не смогли, не смогли, не смогли
Избежать драматической доли…
Хоть и слез ты моих не достоин,
Их скрывать от подушки нет сил.

Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть
Пожалею, раскаюсь, устану –
Притворюсь я безжалостной дамой
И одна засыпать научусь.

Забирай, забирай, забирай
И надежду, и боль без остатка,
И беги от меня без оглядки –
Не метель наш разрушила рай.

Не метель, не метель, не метель
Нас по белому свету закружит,
Не от вьюги январской и стужи
Стала наша холодной постель.

Не метель, не метель, не метель…
Мы поставили жирную точку:
Я – обычная мать-одиночка,
А ты лучший, но все же кобель.

авторская песня, 14.12.2013 00:56

          Разлюбили

Сном красивым наше счастье
Растворилось в днях ненастных,
В зябких розовых рассветах
И закатах разноцветных.

Ты меня давно не любишь
И чужие губы снятся…
Я как сон тебя забуду…
Что мне толку притворяться.

Отгремели наши грозы.
Тихо в доме и печально,
Оттого что слишком поздно
Верить в наши обещанья.

Разлюбили, разлюбили…
Не вернуть обратно время.
У тебя свои кумиры,
У меня – стихотворенья.

Не с тобой мои надежды,
Ты герой чужих верлибров.
Быть не может, так как прежде –
Потому что разлюбили.

любовная лирика, 15.12.2013 18:02

            Танец с тобой

Мы будто бы не виделись сто лет.
И вечностью назвать бы дни разлуки…
Да только чем чертовка-ночь не шутит,
Когда не греет ни вино, ни плед.

Губами незабытыми… И вот
Случайностью назвать или судьбою –
Один волшебный миг, и мы с тобою
Танцуем в полночь, не жалея ног.

В огнях… И шар зеркальный с потолка
Следит, как страсть рождается по новой.
И не смотря на то, что полвторого,
Упрямый разум в бездну ждет рывка.

ПарЫ самбуки с ароматом слив…
И оживают в памяти картинки:
Когда-то ты сдувал с меня пылинки,
Была любимой я, и ты любим…

До головокружения пьяна…
Целуй и ври. Пусть завтра будет стыдно.
Шальная ночь играет с нами в игры,
А я опять в твой образ влюблена!

        Незабываемый!

Сними кольцо с моей руки –
С тобой хочу быть незамужней.
Целуй запретам вопреки.
Сегодня можно, даже нужно.

На стол журнальный положи,
Где недопитое в бокалах
Вино хмельное, как и жизнь...
Я твоей ласки ждать устала.

Незабываемый! Целуй!
Продли волшебный вечер неги!
Мой Юлий Цезарь, мой шалун!
Я Клеопатра – ты мой пленник!

Кольцо накрыли лепестки
Тобой подаренных магнолий.
Мы в эту ночь опять близки,
Мой нежный принц, мой трудоголик!

Янтарным отблеском свечей
Горит в глазах восторг и счастье.
Ты в мое сердце без ключей
Вошел, чтоб навсегда остаться.

Ты в мое сердце без ключей
Вошел, чтоб навсегда остаться.

любовная лирика, 22.12.2013 17:47

Не надо мне кататься по ушам

Не надо мне кататься по ушам –
Твои слова звучат до боли примитивно.
Нам поздно за возможностью бежать
По рельсам жизни впереди локомотивов.

Железный конь раздавит, только дай.
Утратили с тобой сноровку мы и скорость.
Уже не тот цветет на сердце май
И незабудки дУши собирают порознь.

Не надо говорить, что все пройдет.
Уже отплакала дождями наша осень.
И по отдельности, как самолет,
В чужое лето нас предательство заносит.

Не извиняйся. Нет твоей вины.
В проверке на любовь мы оба проиграли.
Мы сами отказались от весны,
И жизнь кипит, как в мыльном телесериале.

любовная лирика, 23.12.2013 00:50


               Люблю тебя!

Давай с тобой посмотрим на луну
Мечтательно, а не сентиментально,
И я в твои объятия прильну
Запретным счастьем, ставшим полутайной.

И обожжет коварный поцелуй
Горячей карамелью наши губы,
В январь ворвется сказочно июль,
И мы про все с тобой опять забудем.

И пусть нас где-то ждут. Нам не до них.
Ладони не желают размыкаться.
Разделим этот вечер на двоих.
Луну не в счет. Мне снова восемнадцать!

Целуй! Тобой в который раз пьяна.
И пусть снег белый на ресницах тает.
В душе моей цветущая весна…
Люблю тебя! И снова буду ждать свиданий!

любовная лирика, 27.12.2013 01:16


Пиковая дама
(одноактная пьеса)

Действующие лица:

Агата – молодая девушка, жена влиятельного партийного деятеля, в прошлом провинциалка. В шестнадцать лет вышла замуж по настоянию родителей, на тот момент остро нуждающихся в денежных средствах.

Ярослав – друг детства Агаты. Окончил медицинский институт, планирует  уехать в Германию на курсы повышения квалификации по кардиологии, мечтает работать в одной из лучших европейских клиник. Не богат, но умен и обаятелен. Любит Агату с первого класса.

*   *   *

Темно. Звонок в дверь. Загорается свет. Девушка в пеньюаре впускает на порог незваного гостя.

Ярослав (взволнованно)
— Прости за поздний визит, но я должен был убедиться, что с тобой все в порядке.
Нерешительно обнимает ее за плечи. 

Агата (отстраняясь)
— Тебе не нужно было приходить.
Ярослав (с выражением сочувствия на лице)
— Позволь мне разделить с тобой боль. Я догадываюсь, как тебе сейчас плохо.

Агата начинает громко рыдать, закрывая лицо руками. Приседает и, уткнувшись лбом в его колени, невнятно говорит сквозь неуемный плач.
— Сбылось ее пророчество. Ведьма проклятая! Я осталась одна.

Ярослав поднимает ее и заключает в объятия.
— Ты не одна. Я с тобой. Умоляю, не плачь! Мне больно видеть твои слезы. Я за твою улыбку отдал бы все. Все, лишь бы видеть тебя счастливой. Такой, какой ты была во время нашей последней встречи.

Агата  (вытирая слезы)
— Мне кажется, я больше никогда не смогу смеяться.

Ярослав
— Не говори так. Все образуется.
Достает «Корону» из внутреннего кармана пиджака и протягивает ей.
— Твой любимый молочный шоколад с орехами.

Агата
— Молочный… С орехами… Я любила его… Раньше.


Ярослав
— Почему ты говоришь «любила» в прошедшем времени? Ведь ты осталась жива! И твои вкусы не могли измениться за неделю.

Агата (подавленно)
— Нет у меня больше никаких вкусов. Я ничего не чувствую. Уже ничто не имеет значения. Я еще не умерла, но я больше не люблю… шоколад.

Ярослав кладет плитку шоколада на тумбочку у двери.
— Я стану твоим доктором, если позволишь, и верну тебе любовь к шоколаду, смех и счастье в глазах. Только прошу – больше не ходи к гадалке. Не забивай себе голову ее дурацкими предсказаниями. Все это чушь.

Агата  (отступая назад)
— Нет, это не чушь! Ее первое предсказание сбылось, когда мы с тобой только начали встречаться тайком от моего мужа. На том сеансе завершающей картой была – трефовая восьмерка. Ее значение – время! Гадалка напророчила нам благоприятные перемены в самом ближайшем времени. И так и было – наш сумасшедший роман, бурные встречи и приятные сюрпризы. Все завертелось, закружилось, поменялось скорее, чем я ожидала.

Ярослав
— Это совпадение. Ничего более. Мы бы начали встречаться и без ее предсказаний. Как ты не понимаешь, она просто качает из тебя деньги. А ты веришь ей.

Агата
— Ярослав, все ее предсказания сбылись! Почему ты отказываешься верить ее словам? Она необыкновенная женщина – самая настоящая ведьма. Из-за нее я стала вдовой, того не желая. Она обрекла меня на страдания. Я до сих пор слышу ее леденящий голос, и мурашки бегут по коже от одного только воспоминания о том последнем гадании. Я боюсь ее, веришь? Так боюсь, что не могу спать по ночам. Но как бы ни было страшно, я все равно хочу знать свое будущее, я хочу, чтобы она успокоила меня, предсказав любовь и благополучие. Я бы поверила ей и снова стала счастливой.

Ярослав (серьезно)
— Агата, не гадалка строит твою судьбу. А ты сама. Она любую карту может истолковать двояко. А ты поверишь только в то, во что сама захочешь поверить.

Агата
— И я поверила. Я поверила ей! Она сказала «трудные испытания и потеря близкого». И видишь, что случилось? Автокатастрофа, десятки окровавленных тел на асфальте, похороны… его нет… его больше нет со мной (рыдает). Это все она – пиковая дама.

Ярослав успокаивает, поглаживая по волосам.
— Не плачь, успокойся, прошу тебя. Ничего плохого больше не случится.

Агата
— Как ты можешь быть в этом уверен? На даму пик легла бубновая девятка. Это вроде бы и есть тот напророченный образ бессонных ночей и глубокой депрессии. Но гадалка сказала, что не только из-за сожалений и нечистой совести я не смогу уснуть… Представляешь? Возможно, из-за ощущения опасности и для своей жизни. Я что должна бояться умереть?! Но я не боюсь, я и так почти мертва. Меня сжигает изнутри чувство собственной вины перед мужем. Это все она, проклятая и ее предсказания…
Ярослав
— Зачем ты только связалась с этой гадалкой? Агата, поверь лучше мне, – Бог посылает испытания только тем, кто способен их преодолеть. И как бы не легли карты, я всегда буду любить тебя, и наша любовь преодолеет все трудности. Когда мы вдвоем, нам не страшна даже пиковая дама. Верь, все будет хорошо.

Агата
— О чем ты говоришь? Как мне может быть хорошо, если я похоронила мужа в закрытом гробу?
(бьется в истерике)

Ярослав молча сует руку в карман, и кончики двух бумажек белеют на фоне черной костюмной ткани. Он хочет их вынуть, но останавливается.
Раздается вибро-сигнал мобильного телефона, медленно передвигающегося к краю тумбочки. Агата хватает его и судорожно жмет на все кнопки, повторяя многократное «алло». Ярослав наблюдает за ней, протягивает руки, желая обнять за плечи, но замирает на месте с недоуменным видом.

Агата (по телефону)
— Да, да, это я. Кто? Доктор? (пауза, после которой Агата начинает смеяться и плакать одновременно) Я сейчас же приеду!

Ярослав
— Агата, ты меня пугаешь. Какой еще доктор? Скоро полночь.
Смотрит на часы.

Она (повеселев)
— Произошла чудовищная ошибка! Мой муж не умер!
Разворачивает плитку шоколада, отламывает кусочек и подносит ко рту. 
— Я по-прежнему люблю молочный шоколад с орехами! Как же это здорово!

Ярослав, как маленький мальчик, радостно смеется вместе с Агатой.
— Я счастлив, если ты счастлива! Куда тебя отвезти? Собирайся!

Агата
— Я не стану даже переодеваться! Давай поспешим, я хочу как можно скорее его обнять!

Ярослав
— Нет. Стой! Надень бирюзовое платье, распусти волосы и не забудь надушиться! Пусть порадуется, еще раз убедившись, что ему досталась самая лучшая женщина в мире! 

Агата поспешно сбрасывает пеньюар и облачается в красивое платье с открытой спиной, обувает туфельки на тонкой шпильке, не забывает о духах, поправляет волосы, и под руку с любовником спешит покинуть дом. Гаснет свет. Раздаются щелчки замка.

Они ушли. Тишина.

В темноте начинают появляться красные огоньки зажигающихся свечей. Комнату наполняет магическое сияние. За круглым столом сидит женщина. Ее лицо скрывает длинная челка, и черные волосы прямыми прядями прикрывают откровенное декольте. Это гадалка. Она разбрасывает карты и смеется.  Ее пронзительный смех становится все громче и несдержаннее.

Гадалка, переворачивая карты
— Глупая, глупая Агата! Ты и сама не знала, кто тебе дороже. Испугалась! Боишься моих предсказаний, и правильно делаешь. Карты никогда не врут – сегодня ты окончательно его потеряла. А он был готов на все только ради одной твоей улыбки. Он улетит во Франкфурт-на-Майне один. Билет предназначенный для тебя разорвет на мелкие кусочки и ветер их закружит вместе с пожелтевшей листвой. Он никогда тебя не забудет, а ты… рано или поздно поймешь, что променяла его любовь на золотую клетку. Но будет уже поздно.

Одна за другой гаснут свечи. Образ гадалки растворяется во мраке.

Занавес.

пьеса, 10.07.2013 00:57

Последний танец

Лунный свет проник в комнату через узкую щель между плотными темно-синими шторами. Бледная полоска протянулась от окна и до старой скрипучей кровати, на которой кто-то негромко посапывал, ворочаясь и укутываясь с головой в теплое одеяло.
На тумбочке стоял стеклянный кувшин, наполовину наполненный водой, и два граненых стакана. На стенках одного из них блестели свежие капельки, плавно стекающие вниз. Вероятно, не так давно из стакана пили.
Старинные деревянные часы в виде домика монотонно тикали, и черный кот  время от времени задирал морду вверх, будто боялся проспать что-то очень важное. Он поглядывал по сторонам, но, убеждаясь, что ничего сверхъестественного не происходит, снова сворачивался в  клубок и засыпал в мягком кресле, ставшим его излюбленным местом наблюдения.
Но в эту ночь, он и ухом не повел, когда с кровати начало сползать одеяло — бесшумно и медленно, будто его осторожно тянула рука невидимки. Таинственный посетитель на этот раз появился словно ниоткуда. Будто влился в комнату вместе с лунным светом.
Одеяло продолжало сползать, открывая невидимым взорам красивую девушку. По белоснежной подушке рассыпались длинные черные волосы. Ее тонкая изящная ручка убрала с молодого лица непослушные локоны, открыв безупречные черты. Очерченные брови, прямой нос, нежные пухлые губы и большие выразительные глаза цвета лепестков цикория. Они были распахнуты и недоуменно смотрели в одну точку.
Мелькнула тень. Одеяло упало на пол, и разбуженная девушка встала с постели. Кончиками пальцев она нащупала комнатные тапочки, обулась, и, не поднимая одеяло, прошла мимо любимого кресла, направившись к окну. Под ее ногами скрипнула половица.
Зеленые кошачьи глаза загорелись двумя круглыми яркими огнями — началось.
Настасья потянулась, подняв руки над головой, развела их в стороны, и резким движением распахнула шторы. Лунный свет залил всю комнату. Став на цыпочки, она дотянулась к рассохшейся форточке и толкнула ее от себя. Ветер коснулся ее бледного, но красивого лица, густых волос, и  пробежался холодком по невесомой ночной сорочке. Настасья прикрыла глаза, опустив голову набок, позволяя целовать шею почетному гостю — своему ненаглядному Данко.
— Как ты красива сегодня, — едва уловимый шепот слетал с невидимых губ мужчины.
Настасья подставляла щеку для ласковых поглаживаний, и он ласкал ее обжигающими прикосновениями. Тело становилось влажным от переизбытка волнительных чувств, а Данко продолжал целовать шею, медленно приближаясь к упругой груди, скрываемой под тонкой тканью.
— Любимый, если бы ты знал, как я тебя ждала, как истосковалась по твоей нежности, дыханию и улыбке. О, Данко! Мой ненаглядный! — чуть ли не пела Настасья, кружась по комнате.
Кот, не шевелясь, наблюдал за дивным танцем своей хозяйки. Со стороны казалось, что она говорит и танцует сама с собой, но в комнате явно присутствовал кто-то еще. — Призрак мужа Настасьи, погибшего в августе 1941 года под Смоленском.
За последние две недели он приходил к Настасье чаще чем когда бы то ни было. — Каждую ночь. Вдвоем они просматривали старые фото, вспоминали знакомство и первое свидание, целовались, обнимались и, будто бы, строили планы на будущее.
Вот и на этот раз он снова позвал ее с собой:
— Нам пора, — говорил он спокойно.
— О, Данко, я не могу. Я еще нужна здесь. Как же они без меня? — спрашивала его Настасья, оглядываясь назад.
— Не думай ни о чем, кроме нашей любви. Дай мне свою руку, доверься. Нас ждет бесконечность.
Он поманил ее к кровати, и Настасья не стала сопротивляться, поддавшись безумству.
Скрипнула пружина. Вторая, третья. Они скрипели ритмично в такт стонам Настасьи.
Все закончилось.
Учащенно дыша, Настасья присела на краешек и, наклонив кувшин с водой, наполнила два стакана живительной влагой.
— Второй стакан я принесла специально для тебя, — сказала она, улыбнувшись.
Она протянула его в руки Данко, и долю секунды кот мог наблюдать за повисшим в воздухе стаканом с водой.
Данко,  ни разу так и не смочив губы, поставил его на место. А Настасья пила жадными глотками и никак не могла напиться, будто знала, что пьет в последний раз.
Вдвоем они легли спать. Он заботливо укрыл ее одеялом и обнял. Настасья погружалась в сон. А кот мог видеть только одно — как его хозяйка снова превращается в седую восьмидесятилетнюю вдову отважного бойца за Родину.
На утро Настасья не проснулась, и только черный кот знал, что прежде чем умереть, она снова была молодой, красивой, счастливой, любимой и любящей всем сердцем одного единственного мужчину на всей Земле.

мистика и эзотерика, 13.07.2013 00:59

Абрикосовый вкус

Ранним утром Павлос Себастьянович собирал абрикосы, сбитые за ночь настойчивыми ударами проливного дождя.
В ухоженном саду под зелеными деревьями пахло свежестью и на декоративном газоне блестела роса, но жаркое летнее солнце проворно пробиралось сквозь колышущуюся листву и слепило глаза седовласому дачнику. Он щурился и внимательно смотрел, куда потянуть руку, боясь укусов соседских пчел, облепивших сочные потрескавшиеся абрикосы.
Когда ведро было наполнено доверху, Павлос Себастьянович уже собирался пойти во двор за вторым ведром — абрикосов было слишком много, но внезапно его остановил женский голос.
— Доброе утро,  — раздалось за спиной.
За плетеным забором стояла юная девушка. Она мило улыбалась и застенчиво перебирала в руках кончики длинных волос, ниспадающих через плечо на высокую грудь, вздымающуюся при каждом вдохе.
Павлос Себастьянович застыл в оцепенении. Не проронив ни единого слова, он разглядывал незнакомку, и в каждой черте находил сходство с той, чей образ часто всплывал в кошмарных снах. — Большие черные и выразительные глаза, обрамленные длинными ресницами; приподнятые очерченные брови; прямой нос, линия которого, если смотреть в профиль, была едина с линией лба; губы небольшие и стиснутые; волосы завитые и скрепленные узлом низко на затылке. 
— Мелисса? — произнес он, хватаясь за сердце.
Девушка ничего не ответила, но, грациозно двигаясь, обошла преграду на пути к  обеспокоенному старику и встала перед ним, всматриваясь в голубые, поблеклые за последние годы жизни, глаза.
— Что с тобой, Павлос? Тебе плохо?  — мелодичный голос девушки звенел, как лесной ручеек. — Или ты не рад мне?
Она коснулась его щеки кончиками пальцев, ощущая человеческое тепло и страх в каждой клетке морщинистой кожи.
Павлос Себастьянович из последних сил схватил ее за руку и тут же отпустил, почувствовав ее ледяной холод.
— Этого не может быть, — простонал он, опускаясь на колени. — Мелисса, неужели это в самом деле ты?
— Да, дорогой и любимый не одной мной, это я. И пришла я исключительно по одной причине — забрать тебя с собой! Помнишь, как мы мечтали с тобой сбежать на юг? — она приподняла его подбородок и взглянула прямо в глаза, отчего старик стал нервно дергаться, пытаясь что-то сказать, но ни язык, ни губы его не слушались. — Вижу, что помнишь. И я не забыла, как ты бросил меня одну без крошки хлеба и глотка воды в непроходимых зарослях. Но я всегда любила тебя, Павлос. Жаль, что мы так и не смогли быть счастливы на Земле. Из-за тебя я слишком рано простилась с жизнью. Но у тебя есть возможность искупить свою вину и сделать меня счастливой в другом мире, там, куда мы сейчас отправимся. Выбирай, как ты хочешь умереть?
Павлос Себастьянович заплакал, как ребенок. Он сел в траву и закрыл лицо руками, пряча от незваной гостьи нахлынувшие слезы. Но, собравшись с духом, он все же нашел в себе силы продолжить диалог.
— Мелисса, присядь рядом, — попросил он, указав потускневшим взглядом, на зеленый ковер лугового мятлика.
Зашелестело длинное платье, украшенное греческим орнаментом, и  Мелисса послушно опустилась на траву.
— Павлос, у нас не так много времени, поэтому скорее определяйся с выбором, — сухо произнесла она, не прекращая смотреть на изменившееся лицо мужчины, любовь к которому не угасла даже после смерти.
— Почему за мной пришла именно ты? — спросил он, хотя в его голове не укладывалось, как человек после смерти может выглядеть столь же привлекательным, как и при жизни.
— Значит, мне ты нужен больше, чем остальным, — спокойно ответила Мелисса, коснувшись пальчиком губ старика.
Павлос Себастьянович вновь ощутил леденящий холод, будто не июльское утро на дворе, а январская ночь. Но жужжание пчел напоминало о лете, и не только — были причины, по которым он не любил пчел.
— Я всю жизнь винил себя в твоей смерти, ты являлась ко мне во снах, и я просыпался в холодном поту, меня охватывал ужас от одной только мысли, что я не уберег тебя от нападения роя диких пчел. Мы не должны были бежать от твоего отца. Так, по крайней мере, ты осталась бы жива, и возможно сегодня не ты, а я пришел бы, чтобы забрать тебя в другой мир, потому что ты была бы нужна мне больше, чем остальным.
— Больше, чем остальным,  — задумчиво повторила Мелисса.
— Я хотел вернуться с помощью. Ты была слаба и не могла идти. Прости, — с грустью и волнением в голосе говорил Павлос Себастьянович.
— Я знаю. Я все знаю.
— Тогда ты наверно уже знаешь, как я хочу умереть?
Он решительно обнял хрупкую женскую фигуру, и их губы слились в коротком поцелуе. — Холод сковал Павлоса Себастьяновича по рукам и ногам, кровь в жилах заледенела, и только на губах остался вкус поцелуя — сладкий, как спелые абрикосы, из которых он так и не сварил в этом году варенье на зиму.
Когда Павлос очнулся, первым делом закружил Мелиссу в воздухе. Он вновь стал тем юношей, который безумно влюбился в дочь греческого посла, но им уже никто не помешает быть вместе.
Земная любовь подарила им счастье на небе.

мистика и эзотерика, 14.07.2013 22:57

Праздничный бал запретной любви

Поздней ночью, в полумраке, склонившись над ноутбуком, Валерия писала ответ на сообщение в «Одноклассниках». Торопилась. Часто нажимала не те клавиши. Редактировала текст, удаляя ненужные символы «бекспейсом». Она снова влюбилась, и запах весенних цветов, врывающийся в комнату вместе с шальным ветром, будоражил ее мысли. Губы растягивались в довольной улыбке, в глазах мелькали озорные огоньки и, будто в зеркалах, отражались письма, поспешно написанные печатными буквами на белом электронном листе. Валерия и не думала ложиться в постель. Включила настольную лампу, зная наперед, что переписка затянется, как минимум, до половины второго.  — Ее любимый человек в сети, и у них появилась возможность пообщаться.
Виртуальность последние месяцы стала приносить Валерии больше радости, чем все то, что происходило с ней на самом деле. А именно — работа, дом, семья. Она была замужем, но брак не оправдал ее ожиданий. — Сплошная тоска, монотонные вечера, разговоры ни о чем и полное отсутствие общих интересов.
С Макаром все было иначе. Их связывало одно общее дело — они были модельерами, шили на заказ экстравагантную одежду для музыкальных групп. Причем Макар обладал большими навыками в работе с тканью и декорированием. Еще в начальных классах на уроках труда он научился плести макраме и вышивать крестиком и гладью неимоверные узоры. Его работы занимали первые места на городских выставках. Но чем больше его хвалили учителя, тем хуже к нему относились мальчишки-одноклассники: они называли его «шалунишка», намекая на нетрадиционную ориентацию. Но Макар все-таки любил девочек. По крайней мере, одну  — Валерию из параллельного класса.
Об этом Валерия узнала этой весной, в день открытия фирменного магазина для модниц в их городе. Там они и встретились — впервые после окончания школы. Раньше она, как и многие, считала Макара, мягко говоря, странным, но вскоре ее охватило желание убедиться, что он самый настоящий мужчина, а не прототип фрезеровщика из Челябинска. Для чего ей это, она и сама не понимала. Но ее тянуло к Макару, как ветви со спелыми налитыми яблоками к земле. И эта тяга была ей по душе, не смотря на многие «но», которых может быть немало у замужней женщины.
Валерия отправила Макару сообщение. Они переписывались, обсуждая новую методику моделирования юбок и особенности обработки изделий из королевского шифона. Незаметно летело время — счастливые ночные часы, пробуждающие в сердце Валерии восторженные чувства.  Она радовалась, что нашелся хоть один человек на свете, с которым можно не бояться быть собой — человек, понимающий женщин и готовый сделать все, лишь бы не прекращать удивлять и приятно шокировать своими гениальными идеями. У них было столько общего, что порой Валерии казалось, что родственные души —  это не из рода фантастики и эзотерики.
Между сообщениями о тканях, стежках и перламутровых пуговицах, Макар присылал ей смайлики с воздушными поцелуями и, в конце концов, написал, что хочет увидеться прямо сейчас  — безотлагательно — в пожарном порядке.
Валерия смеялась, считая это шуткой, не считая возможным ночью сбежать от спящего мужа даже на полчаса, чтобы встретиться тайком с тем, с кем хотелось бы не только побыть вдвоем, но и никогда не расставаться надолго. Но она мечтала встретиться не для того, чтобы обсуждать новинки парижских подиумов и вообще не для того, чтобы разговаривать — их страсть была настолько велика, что при встречах все разговоры уходили на задний план. Стоило им выкроить друг для друга время, как все вокруг становилось неважным и ненужным, как золотой рыбке зонтик.
«Я вызвал пожарных! И я не шучу. Давай посмотрим сегодня на звезды вместе?!» — пришло очередное сообщение, и Валерия взволнованно написала в ответ: «Ты с ума сошел! Я не могу». В соседней комнате спал муж, он мог проснуться в любую минуту, и что подумал бы он, если  бы обнаружил, что его жены нигде нет, дверь закрыта изнутри, а окно открыто? «Не нужно так рисковать. Зачем эти сумасшедшие подвиги? Ты не Ромео и я не Джульетта. Встретимся в субботу на показе мод во дворце культуры»  — ответила Валерия, а сама уже представляла себя в его нежных объятиях  — их окутывает темно-синяя бесконечность небес, освещают далекие звезды и только луна-надзиратель подсматривает за ними с высоты.
Ответа не последовало. Валерия прождала десять минут, по второму кругу перечитывая всю переписку, как вдруг с улицы донесся шум подъезжающего автомобиля. Внутри что-то оборвалось, дыхание перехватило, Валерия подошла к окну, и каково было ее удивление, когда она увидела пожарную машину и Макара, поднимающегося вверх к ее окну с букетом белых пионов. Радостный смех и приятное волнение затуманили все мысли о муже. — Временно его будто не существовало. Только Валерия, Макар и красно-белая карета, которая увозит двух влюбленных на праздничный бал  запретной любви.
«Опять уснула над своими эскизами?! Полвторого — сколько можно заниматься всякой ерундой? Выключай свет и ложись спать»  — недовольный голос мужа вернул ее к действительности. Валерия послушно закрыла все страницы, в том числе и сообщения в «Одноклассниках», где Макар написал напоследок «Я приду к тебе во сне ночью».

прозаические миниатюры, 16.07.2013 00:39

Девочка

Что-то щелкнуло. Ты открываешь глаза, но ничего перед собой не видишь, кроме непроглядного мрака. Задаешься вопросом «где я» и, не находя ответа, пытаешься подняться с сырой земли. Боль молнией пронзает позвоночник, и ты, скрипя зубами, занимаешь прежнее положение. Больно. Ноги не слушаются, и все тело ломит, будто на тебе ездили. Ругаешься. Переворачиваешься на спину, и бледно-голубой свет, как шифоновый платок, летящий с ветром, накрывает тебя. Становятся отчетливо видно кроны деревьев. Ты в панике — это лес.
Где-то далеко опять что-то щелкнуло. Первое предположение — ветка. Вокруг, кажется,  ни души. Тебя трясет от холода. Ты и понятия не имеешь, что это за место и как тебя сюда занесло? Но инстинкт самосохранения заставляет перебороть страх и боль, и ползти, ползти, куда только глаза глядят, лишь бы поскорее выбраться из этих жутких зарослей.
Под тобой шелестят опавшие листья. Явно прошлогодние  — пахнет плесенью и гнилой рыбой. Ты вдыхаешь зловонный запах, сдерживая рвотные позывы, и неожиданно для себя вспоминаешь солнечный день, речку и лодку. — Ты не один. На тебя смотрят зеленые глаза. В лодке кто-то еще. Друг?
Картинка мгновенно исчезает — опять чернота, залитая слабым лунным светом. Но ты не сдаешься — пытаешь вспомнить что-то еще. Что-то очень важное.
Ты чувствуешь, как от волнения бросает в пот, слышишь, как барабанит сердце, заглушая другие звуки. Звуки — сколько же их может быть в тишине? Прислушиваешься. — Хруст, треск, взмах крыльев, скрежет, всплеск воды. Рядом река! Озираешься по сторонам насколько это возможно из положения лежа, и  замечаешь предмет, напоминающий весло.
Ползешь к нему, но на пути внезапно появляется полупрозрачный образ девочки лет пяти с длинными распущенными волосами, скрывающими черты лица. Ты не веришь глазам, жмуришься, надеешься, что это только видение, плод воображения, но этот ребенок не исчезает.
Девочка стоит над тобой — щупленькая, босоногая, без платья, совершенно голая. Она зовет тебя жестами, будто просит помощи. Ты молчишь, недоверчиво присматриваясь, и видишь сквозь нее черный лес.  Девочка  — призрак. С этой мыслью оглядываешься через плечо, но поскольку и сил нет, и прятаться негде, ты решаешь следовать за ней.
Каждое движение дается с трудом, но ты упорно преодолеваешь расстояние до старого обломанного весла и хватаешь его обеими руками, пытаясь встать. Опираешься на него, как горбатая старушка на клюку, и замечаешь легкую улыбку на лице девочки. Она одобрительно кивает головой и указывает в другую сторону пальцем.
Ты наконец-то встаешь на ноги. Но они не поддаются командам, не слушаются, не хотят идти, будто вросли в землю. Ты убеждаешься, что вокруг тебя густой лес, а девочка зовет тебя к воде. Впереди то ли река, то ли озеро, и песчаный берег  — мрачный и загадочный.
Ты делаешь шаг и падаешь лицом вниз, замечая, как девочка испуганно прячется за дерево. Она исчезает в темноте, а у тебя за спиной раздается щелчок. Теперь ты слышишь его отчетливо. Этот звук знаком каждому охотнику — ты под прицелом. Кто-то приготовился пустить тебе пулю в затылок, а ты все еще до конца не поверил, что все это происходит с тобой на самом деле.
Приподнимаешься, поворачиваешь голову и видишь огромный черный силуэт. Этот кто-то напоминает тебе монстра с ружьем. Но тебе уже не страшно. Ты поднимаешь вверх руки и даже не пытаешься сопротивляться. Все тело словно занемело, работает только мозг, и, кажется, он вот-вот взорвется от множества вопросов, невольно всплывающих в сознании.
Ты приготовился к самому худшему. Знаешь, что все равно никуда не сбежишь и не спрячешься. Смотришь на него в упор, желая увидеть его глаза. Но не видишь ничего кроме густой вязкой черноты.
Он смотрит на тебя, не решаясь нажать на курок — ты отчаянно срываешься с места и прыгаешь сквозь него. Тебе опять больно. От удара о землю позвоночник как будто раскрошился, и его осколки вызывают адскую боль в спине — не встать, не шелохнуться.
Судорожно сглатываешь слюну, тебя трясет, снова слышишь какие-то звуки: ветер, шелест листвы, взмахи крыльев. Находишь силы оглянуться — никого нет. Думаешь, он улетел. Удивляешься, закрываешь глаза, в надежде заснуть, а, проснувшись, все забыть, как страшный сон.
Но тебя явно не хотят оставить в покое. Снова появляется девочка и зовет за собой. Ей нужна твоя помощь? Но чем ты можешь помочь привидению? В таком состоянии ты и себе помочь ничем не сможешь.
Девочка стоит на месте — беззащитная, печальная. Она тянет ручонки к лицу и, будто вытирая слезы, трет глаза. Тебе становится не по себе, и ты рывками ползешь к ней, волоча за собой ворох опавшей листвы.
Она отводит челку набок, и ты видишь ее глаза — грустные, глубокие, темно-зеленые. В них отражается твой страх, любопытство, и ты в ужасе вспоминаешь этот проницательный взгляд. Такими же глазами смотрела на тебя жена с последней фотографии, которую ты вот уже шесть лет носишь в бумажнике.
Ты нащупываешь пустой карман. Сердце колотится.  В памяти опять всплывают обрывки воспоминаний, ты слышишь голос «мы сделали все, что смогли, но тело найти не удалось».
Девочка отходит назад. Ее маленькие ножки не оставляют следов на песке. Ты ползешь за ней. Вода совсем близко. Ты вдыхаешь запах прохлады, оставляя позади себя кровавую дорожку на прошлогодних листьях.
«Кто ты?» — спрашиваешь, запыхавшись. Останавливаешься и не спускаешь с нее глаз. Она молчит, опустив голову и сложив руки ниже живота, как провинившийся ребенок.
Опять посторонний шум раздается у тебя за спиной, но на этот раз девочка не убегает и не пытается спрятаться. Ты поворачиваешь голову и видишь перед собой жену. Она, как живая, мило улыбается и присаживается рядом с тобой, обнимая. Ее прикосновения невесомы, но от них тебе становится тепло. Ты в замешательстве.
Девочка бросается к ней с распростертыми объятиями, и ты догадываешься, что эта малышка твоя дочь, лишенная твоей отцовской любви и заботы.
На душе становится мерзко. Все плывет перед глазами: берег, песок, река, образы. Ты не понимаешь, как сюда попал, но  чувствуешь, что именно на этот берег шесть лет назад выбросило тело твоей беременной жены, так и не похороненной по христианским обычаям.
Слабость подкашивает ноги. Падаешь и проваливаешься в глубокий сон.
На рассвете тебя находят спасатели. На больничной койке тебе снится один и тот же сон — девочка с глазами твоей жены. Ты никому не рассказываешь о том, что видел этой ночью. Но тебе  известно, что в том лесу, кроме тебя нашли останки двух людей — беременной женщины и мужчины, погибших шесть лет назад в результате несчастного случая на реке. Ты обхватываешь голову руками, и, закашливаясь от сигаретного дыма, душишь себя воспоминаниями. Как мог ты сомневаться? Зачем обидел подозрениями и позволил ей уйти в тот день? 

прозаические миниатюры, 18.07.2013 23:03

Велосипед

Оксана идет по тротуару. Спинка ровненько, носик кверху, сумочка через плечо. Элегантно одета. В голубых туфлях на шпильке. Кокетка. Улыбается уголками губ, замечая, как мужчины сворачивают шеи, провожая ее взглядом.
Велосипедист в порванных джинсах и спортивном реглане петляет среди пешеходов и, едва не наехав на йоркширского терьера с розовым бантиком, падает к ногам Оксаны.
— Чертова псина, — ругается он, поднимая отвалившееся сидение, но, обратив внимание на стройные ножки, умолкает, медленно пробегая взглядом от кончиков туфель к симпатичному личику незнакомки. — О-ля-ля! Простите, я вас не задел?
Оксана демонстративно приподнимает брови и покачивает головой, не глядя в сторону, где противно визжит маленькое лохматое чудовище и его взбешенная хозяйка.
— Тебе лучше поскорее убраться отсюда, иначе эта особа, — она взглядом указывает на приближающуюся женщину в длинном парике и с ярко разрисованным лицом, — искусает тебя, не побоявшись стереть помаду! И кто знает, что безопаснее: укус дамской собачонки или этой ведьмы!
Оксана смеется, представляя, что может сейчас начаться. Но ее мысли внезапно обрываются — велосипедист в один миг усаживает ее на раму, и они мчатся к проезжей части.
— Держись крепко, сейчас повеселимся, — говорит он, вдыхая приятный запах развевающихся на ветру волос.
— Ты с ума сошел? — кричит Оксана, в ужасе схватившись за руль. — Останови сейчас же!
— И не подумаю, мадам!
— Да ты ненормальный. Псих! Я из-за тебя на работу опоздаю.
— Это исключено!
— О, нет! Только не это. Не смей ехать дальше.
Сигналят автомобили. Перекресток. Светофор. Парочка на велосипеде маневрирует среди разноцветных машин, едва не склеивающихся друг с другом, как монпансье в кармане.
— Оставь эти понты своим друзьям, экстремал несчастный. Ты хоть когда-нибудь правила дорожного движения в руках держал? Куда же ты несешься? Стой!
Оксана испуганно озирается по сторонам. Дорога еще никогда не вызывала в ней столько эмоций — слишком много движения, машины, машины, скорость и ветер в лицо.
— Не бойтесь, мадам, директор птицефабрики еще не такое вытворяет на дороге. И ничего. А вы знали, что ваш босс — педальный байкер?
— Аркадий Наумович? Вы что знакомы? Только не говори, что он такой же сумасшедший, как и ты.
— Он самый сумасшедший из всех велосипедистов, которых я знаю. Он в детстве наверно сначала научился ездить, а потом ходить!
— Да он весит, как откормленный хряк — куда ему на велосипеде кататься?
— О-ля-ля! Скорее посмотрите налево! Видите того велоботана в белых носках? Разве это не ваш начальник?
Оксана удивленно раскрывает рот:
— А я-то все думаю, почему у него руки вечно в мазуте?
— Это из-за ржавого «Аиста», на котором вечно слетает цепь, — усмехается парень.
Они останавливаются у проходных птицефабрики. Оксана аккуратно сползает с рамы и поворачивается лицом к молодому велосипедисту, поправляя растрепанные волосы.
— А ты ничего, Шумахер. Готовишься к мировым гонкам «а ля тур де Франс»?
— Вообще то меня зовут Стас. А готовлюсь я стать менеджером по определению пола цыплят! Наумович берет меня на работу.  Кстати, я вас видел пару раз — вы красивая!
— Правда? — в глазах Оксаны зажигаются огоньки.
Стас кивает, внимательно наблюдая за ее реакцией. Оксана опускает ресницы, на щеках вспыхивает румянец.
— Ну тогда давай на "ты". Я Оксана. Может, научишь меня ездить на одном колесе?
— Запросто. И по бордюрам прыгать! Вот только сидение прикручу и можно приступать. Покажем Наумовичу, что не только он знает, для чего изобрели велосипед.

Билет в реальность

В то воскресенье ничего не предвещало перемен. Казалось бы, обычный выходной день, но эта особа то ли не с той ноги встала, то ли ее окончательно довели на работе до нервного срыва, и ей захотелось избавиться от всего, что ее раздражало дома, потому что только дома она могла себе позволить в прямом смысле все.
Она влетела в зал, как ошпаренная, и начала рыться в шифоньере, не зная, что бы такое надеть для поездки в деревню. Из кучи тряпья выбрала голубые джинсы и модную кофточку с яркой надписью. Начала гладить и одновременно пилить мужа по поводу не отремонтированной гладильной доски. Потом застыла на месте, рассматривая старый телевизор, и сказала, что его нужно выбросить или отвести свекрови, потому что он только занимает место, и ей надоело попусту вытирать с него пыль — есть новый телевизор, а хранить всякий хлам никчему.
Все бы ничего, но под раздачу попала и я. Как это не прискорбно, но я оказалась ненужной, как неодушевленная вещь типа гладильной доски с разъезжающимися ножками, как давно снятый из производства тяжелый телевизор с огромным кинескопом. Меня и не спросили, а хочу ли я жить в другом доме. Она опять приняла решение сама, и ее никто не переубедил, никто из тех, кого я любила, не заступился за меня, не остановил эту сумасшедшую. Они позволили ей унести меня, даже не попрощавшись. А ведь они были моей семьей. Я любила их и до сих пор люблю, не смотря на все трудности, которые мне пришлось пережить из-за их бездействия.
Меня запихнули в пакет, и впервые в жизни я почувствовала, какой страшной может быть неизвестность. Это ожидание чего-то заставляет сердце биться сильнее. Никому не пожелала бы испытать подобное. Но я доверяла им. Я до последнего верила, что они не способны на такую подлость.
Я испуганно смотрела, как мелькают ступеньки. Потом мелькали проезжающие автомобили за стеклом переполненного автобуса. Я тихо сидела, но мозг был готов громко взорваться от шока. Видеть столько всего непривычного было выше  моих сил. Люди, много людей, голоса, крики, чужие запахи. Все угнетало меня. Хотелось зажмуриться, чтобы ничего этого не видеть, чтобы все оказалось ужасным ночным кошмаром. Но нет. Все происходило на самом деле.
А она, вроде бы, и не нервничала. Спокойно уложила меня на колени, придерживая обеими руками, иногда даже поглаживала. Я помню ее взгляд. Холодный. Не знаю, о чем она думала, но мне было страшно видеть ее такой безразличной и чужой. А ведь я спала у нее в ногах четыре года, мурлыкала, когда она грустила, успокаивала, разделяя ее боль. Я просыпалась, когда она болела, кашляла и задыхалась. Я желала ей здоровья, а она вынесла мне смертельный приговор — не нужна.
Мне было в дикость видеть этот мир таким, какой он есть — неограниченным, неизмеримым и опасным. Я боялась шелеста листвы, дуновенья ветра, пространства, которого было слишком много для меня одной — такой маленькой и никому ненужной кошки.
Хозяйка привезла меня в дом своих родителей. И там выяснилось, что я такая не одна, и кроме меня существуют и другие подобные лохматые существа. Мне предстояло неприятное знакомство с рыжим котом, который сходу дал понять, что я здесь лишняя. Во дворе неугомонно лаял пес, оголяя клыки, и я со страху забилась за холодильник, не желая столкнуться с чем-нибудь еще более страшным и неизведанным.
Меня бросили на произвол судьбы. Среди незнакомых людей и озверевшей живности я боялась всего, каждого шороха, каждого звука. Не знаю, как я пережила первую ночь без своих хозяев, но она показалась мне бесконечной. Спать в углу на холодном полу было непривычно. Гудел холодильник, а я ничего не пила и не ела. Той ночью мне и не хотелось ничего. Хотя нет — я хотела домой.
Наутро меня пытались выманить из моего убежища ласковым «кис-кис», но я не хотела видеть чужой дом и чужие лица. Я уткнулась обидчиво в угол и закрыла глаза, но меня явно не хотели оставлять в покое, и мне пришлось пустить в ход и шипение, и когти, отстаивая свое право спокойно умереть, хоть и чужом углу. Я их исцарапала. И мне было все равно, что они обо мне подумают и скажут, что сделают. Жизнь мне стала не мила.
Я свернулась в клубок, и мне снился сон: мой хозяин звал меня «Мурка». Его голос был настолько реальным, что я вздрогнула, ощущая, как счастье расползается невероятным теплом по всему телу. Это был он, и я не сопротивлялась, наоборот, как можно скорее прильнула к его горячим рукам. Он пах домом. Этот запах ни с чем нельзя сравнить. Он родной, приятный и исцеляющий.
Страхи отступили, но ненадолго. Меня ждала очередная поездка в общественном транспорте. Ох уж это общество, эти бессердечные черствые люди. Им нет дела до наших страданий  — для них мы бездушные существа, над которыми можно издеваться.
Я наивно надеялась вернуться домой, но вместо дома меня привезли в офис, где работала моя хозяйка.
Она взяла меня в руки и бросила на пол. Я спряталась под столом за системным блоком ее компьютера. Опять новая обстановка, новые люди, голоса, чужой запах. Казалось, этот ужас никогда не закончится. Но надежда вернуться домой придавала мне сил, хотя я целые сутки ничего не ела.
Но домой меня так и не забрали. В конце рабочего дня моя хозяйка вынесла меня на улицу, как мусор. Это был задний двор склада, где хранились деревянные поддоны, шифер и разобранная мебель, такая же ненужная, как и я. 
Она оставила для меня пиалу с водой и пакетик с кормом, а сама ушла, хлопнув дверью. Меня ждала холодная ночь под открытым небом. Сказать, было страшно — ничего не сказать. Оказывается, по улицам стаями бродят бездомные собаки — злые, голодные и к тому же они почему-то ненавидят кошек. Меня чуть не разорвали на части, я едва не стала их ужином. Глаза, святящиеся во тьме, и душераздирающий лай преследовали меня повсюду. Я с трудом убежала от стаи бешеных псов, забилась в водосточную трубу, но и там меня ждал неприятный сюрприз. — Крыса с красными глазами. Я и обомлела. — С одной стороны эта уродина, с другой черная пасть со стекающей слюной.
Пришлось представить, что крыса это белый пушистый хозяйский хомяк, затаиться и переждать опасность. Как ни странно она сделала вид, что не замечает меня, и продолжала противно грызть кусок какого-то шланга. Собаки покрутились вокруг да около и так и ушли, поняв, что поужинать мной не удастся.
На полусогнутых и прижав уши к голове, я осторожно высунула морду из трубы. В небе светила луна, становилось прохладнее, крыса убежала и я осталась совершенно одна. Такого одиночества я себе и не представляла. Жутко до онемения лап. Они словно пустили корки и вросли в землю сквозь твердый и холодный асфальт. Хвост непослушно дергался из стороны в сторону, меня колотило изнутри, и это чувство ужаса не покидало меня, не смотря на вроде бы спокойную обстановку. Тишина, ни голосов, ни привычного храпа. Как же мне хотелось домой.
Я вернулась к тому месту, где последний раз видела свою хозяйку. На поддоне все еще лежала пиала с водой, а корм кто-то съел во время моего отсутствия. Остались только крошки. Но и они пахли чем-то родным — домом и руками моих хозяев. Вы думаете, кошки не плачут? — Я рыдала так, что меня всю трясло от чувства жалости к самой себе. Понимать, что ты нелюбима, больно не только женщинам, но и кошкам. Худшее, что может с тобой произойти — это лишиться в один миг всего, что любишь, любишь, но не ценишь до определенного момента, когда ты остаешься один на один с собой.
Вторая ночь вне дома открыла мне глаза на многие вещи, я поняла, что жить на улице тяжело и опасно — можно запросто сдохнуть от голода, а если не от голода, тогда от страха. Я пыталась понять причину своего бедственного положения, но так и не поняла, за что меня обрекли на такие муки. — Что я сделала им плохого? Почему меня лишили дома, тепла и ласки? Разве они не знали, что мне будет страшно, обидно, что я бы предпочла мгновенную смерть от сильнейшего яда, нежели долго и мучительно чахнуть на улице. Признаюсь, я хотела бы задать этот вопрос своим хозяевам и поэтому бродила по окрестностям, жалобно мяукая, в надежде быть услышанной ими. Но я знала, что они далеко — где-то там, где меня нет, в тепле, на мягких постелях спят и видят сны и не печалятся из-за моего отсутствия.
Я заблудилась, и весь последующий день искала дорогу назад — туда, где меня оставили прошлым вечером. Шел дождь. Раньше я понятия не имела, какой он колючий, холодный, и как больно бьют тяжелые капли. Я вымокла до шерстинки, замерзла, околела, выпачкалась от лап до кончиков ушей и потеряла всякую надежду найти то место. За мной гонялись коты, и я впервые в жизни взобралась на дерево, на самую верхнюю ветку. Не знаю, как я оттуда умудрилась слезть, но мне это удалось.
Меня несколько раз едва не переехали мчащиеся с шальной скоростью автомобили. Звук колес наводил ужас, я уже и не знала, куда от них деваться. Этот мир был слишком опасен.
А вот третья ночь вне дома оказалась романтической. Я поймала голубя и разделила свой первый добытый ужин с незнакомцем. Никогда бы не подумала, что такое возможно, но я стала немного другой — грязной, вонючей и влюбленной. Кажется, это называется так. Мы гуляли по крышам, терлись друг о дружку и не заметили, как встало над сонным городом солнце.
Днем мы нашли склад, где на деревянном поддоне меня все еще ждала пиала с водой. За дверью были люди, слышались их голоса, смех, в воздухе пахло табачным дымом, кто-то приближался. Мы спрятались за листом расколотого шифера и слушали, о чем они говорят:
«Ты не видел мою кошку? — Нет. — Интересно, где она сейчас? — С ней все в порядке. Животные, как и люди, привыкают ко всему. — Но она ведь домашняя. Для нее весь этот город в дикость. А вдруг она сейчас хочет пить или есть. Что она сейчас делает? Лазит по мусорным бакам?»
Голос моей хозяйки нельзя не узнать. Я не смогла сидеть молча, почувствовав, что она на самом деле любит меня, но не хочет себе в этом признаться, она сожалеет, что  бросила меня, переживает о моей судьбе, и я вышла к ней из укрытия.
Это был по истине момент радости и счастья. Она взяла меня на руки, прижала к себе, гладила и говорила со мной, обнимая. Она сказала: «Мурка, ты счастливица! Тебе крайне повезло, я заберу тебя домой, мой маленький серый монстр!» Она и раньше меня называла монстром, но в тот день все ее слова воспринимались иначе.
Меня привезли домой, выкупали, высушили, вкусно накормили, я спала в мягком кресле, как королева. Я и есть королева, потому что теперь я знаю, что есть другой мир — мир  полуголодных и обездоленных беспризорников. Но я не одна из них, потому что мои хозяева за меня в ответе. Я простила им все, но что-то мне подсказывает, что свидание на крыше не останется единственным. — Мой новый друг поет мне серенады!

прозаические миниатюры, 09.08.2013 23:53

Клиенты в восторге от Новой Почты

Коллеги, вы же знаете, что мы приносим людям счастье?! Да-да! Именно мы! Не аисты, не зеленая капуста, а люди в красном! Так вот, как это работает — процесс осчастливления миллионов:

Брюнетка и блондинка сидят в кафе. Чай давно остыл. В центре стола главный атрибут современной женщины — ноутбук с жидкокристаллическим дисплеем. На экране заставка самого популярного и крупнейшего всеукраинского Интернет-аукциона  Aukro.ua.
— Ой, Машка, смотри! — ухоженная ручка тычет пальцем в экран. — Это же говорящий хомяк! Какая прелесть!
Раздается радостный смех:
— Я, кажется, придумала, что подарить своему ненаглядному на его профессиональный праздник!
Картинка меняется, и на экране появляются огромные велотрусы.
— Это?
— Трусы?! Хотя, если подумать, что ему еще надо?! У него и так все есть: я, мои запросы, мои посылочки и его ежедневные велопрогулки к отделениям Новой Почты! Велотрусы — это отличный подарок! Знаешь, мой пупсик места себе от счастья не находит, когда я завожу разговор о Новой Почте! Новая почта, как спасательный круг наших отношений! Что бы мы без нее делали?!
— И не говори! И я в восторге от Новой почты! Хожу к ним, как к себе домой!
— А у тебя такого нет, что по воскресеньям появляется ощущение дискомфорта и какой-то неполноценности? Вот не сходила на почту – и день прошел зря! Воскресенье как из жизни вычеркнуто. Это недоработка руководства компании. Эти милые улыбчивые люди должны радовать нас своим вниманием и заботой 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, в удобное для нас время и в удобном для нас месте.
— Машка ты гений! Я и сама думала об этом! Я настолько люблю Новую Почту, что не могу без них прожить и дня. Все думаю, думаю, как зачарованная! Но как же мне нравится это состояние влюбленности. Только с Новой Почтой у меня получается быть по-настоящему счастливой — я готова заказывать всякую нужную и ненужную ерунду в Интерет-магазинах лишь бы получать смс-ки от Новой Почты со словами «вам прибув вантаж»!
— Тамара Васильевна, вся Украина в восторге от Новой Почты! Пожалуй, закажу-ка я вот этот большой секатор для сада! Надо пупсику предложить посадить сирень под окном. А еще меня просто сводят с ума всякие побрякушки — куплю себе эти восхитительные сережки с колумбийскими изумрудами! И Объектив Мс Зенитар-M 2,8/16 рыбий глаз на M42 закажу — вдруг пригодиться! И…
— Машка, а я хочу хомяка! Хоть поговорить будет с кем по воскресеньям, а то ведь без Новой Почты жизнь теряет краски.

Таким образом, Новая Почта делает счастливой прекрасную половину человечества, а мужчины — они вообще не способны глубоко чувствовать прекрасное. Но это уже другая история.

прозаические миниатюры, 31.08.2013 20:24

Если бы не Ланцелот

Мое знакомство с «Новой Почтой» произошло, 100%, не так, как у всех.
По стечению, как минимум, двух обстоятельств в тот день я попросила у ключи от машины у мужа старшей сестры и поехала центр — за посылочкой для своего Ланцелота. Ланцелот — это мой любимый кот породы Шартрез. Он не просто красавчик — он голубой с золотыми глазами! В смысле, шерсть голубая, а не то, что вы подумали.
До отделения «Новой Почты» мы добрались без приключений, а вот после того, как в моих руках оказались и Ланцелот, и его пальма-когтеточка, запакованная в фирменную коробку объемным весом в 10 кг, началось то, после чего изменились мои взгляды не только на обслуживающий персонал компании, но и на мужчин в целом.
Вежливый приемщик отделения, как истинный швейцар дорогого отеля, едва ли не кланяясь, предложил мне помощь. Я, естественно, возражать не стала, и позволила ему взять коробку в свои сильные, мужественные руки. Он показался мне таким сексуальным! Некоторое время я стояла с открытым ртом, как ненормальная, а когда приемщик пошел к двери, побежала за ним, едва не уронив своего пушистика.
На улице моросил дождь, и серое небо, как ватное одеяло, нависло не только над стоянкой. Ланцелот вырывался из рук и шипел, будто никогда не слышал грома. Начиналась гроза.
Я, торопясь, попыталась найти ключи в сумочке, но в ней было столько всего нужного и ненужного, что я стала нервничать. Приемщик заметил мое беспокойство и предложил подержать кота. И я опять согласилась.
Вывернув сумку наизнанку, я стала рыться в ворохе косметики, ручек, блокнотиков, фонариков и всякой дребедени. Все это время Ланцелот орал, как резанный, и приемщик никак не мог его успокоить, хоть и пытался с ним посюсюкаться. Это было забавно!
Отыскав ключи и вернув все барахло в сумку, я бросилась к машине и запихнула в нее коробку. Дождь стал сильнее. Я надеялась, что вот-вот сяду за руль и положу своего любимца на переднее сидение, но — не судьба. Мой Ланцелот вырвался и вскарабкался на тополь. Уцепившись когтями в ствол, он ритмично вертел мокрым хвостом.
И я, и сотрудник Новой Почты тоже насквозь промокли. Я звала своего Ланцелота «Кис-кис, вернись! Кис-кис!», а он будто меня не слышал.
— Станьте под навес, — сказал приемщик и, взяв меня за руку, оттащил от дерева.  — Это дело для настоящих спасателей! Только я сегодня работаю без бурундуков!
Он такой забавный, — подумала я, рассматривая, как от асфальта отскакивают большие капли воды.
Приемщик скрылся за железными воротами ненадолго. Он вернулся, как настоящий герой — в одной руке был раскрытый красный зонт, а в другой огромная металлическая стремянка. И что немаловажно, мокрая футболка облепила спортивный торс с упругой накаченной грудью. Я на некоторое мгновение даже про кота забыла!
— Возьмите зонт, — его голос вернул меня к действительности.
Мы вдвоем подошли к старому тополю, где жалобно мяукал мой Ланцелотик. Я стояла под зонтом в ожидании чуда, и это произошло — приемщик Новой Почты снял с дерева испуганное животное, как настоящий спасатель. Он передал его мне в руки, и мы стояли под одним зонтом, а вокруг шумел дождь, но мы его словно не слышали.

прозаические миниатюры, 15.09.2013 14:24

А хочешь, полетим вдвоем?

Когда-то я бегала по двору в розовом платьице. Просто так носилась, как ветер, туда-сюда, и не было мне дела ни до чего. Солнце ласково улыбалось, и его длинные полупрозрачные руки-лучи трогали распускающиеся бутоны пионов. Они умопомрачительно пахли, и этот запах беззаботного детства я ощущаю каждый раз, когда слышу пение птиц.  – Ласточек в весеннем небе.
В тот день они вели себя не так, как обычно. Их голоса показались мне тревожными. Я даже остановилась и, подняв голову вверх, попыталась представить, о чем они щебечут.
Маленькая красивая птичка будто повисла в воздухе.  Ее крылья без остановки то поднимались, то опускались вниз, а она при этом не двигалась с места. Другие ласточки чирикали и кружились надо мной, и я словно слышала их призыв о помощи. «Помоги» – так отчетливо доносились их звонкие голоса, что я кинулась на помощь, не имея ни малейшего представления, что нужно делать.
У крыльца, где ласточки свили гнездо, во всю цвела черемуха. Черемуха и пионы! Незабываемый запах весны!
Не долго думая, я взобралась на дерево. Ласточки все не умолкали. Вцепившись обеими ручонками в  шершавую ветку, я поползла  по ней. Бесстрашно! На полпути я остановилась, почувствовав, что ветка клонится к земле. Но мне так хотелось дотянуться к трепещущей птичке, что я поползла дальше.
Сделав одно неловкое движения, я едва не оборвалась. Но желание помощь было настолько велико, что я совсем не боялась свалиться с дерева.
Ласточка заметила мое присутствие. Мы поравнялись. Только она по-прежнему висела в воздухе, а я еще кое-как держалась на ветке. Ее черные глазки смотрели на меня, и почему-то казалось, что ей страшно. Мне захотелось поймать ее, погладить, пожалеть. Я протянула руку и позвала ее «Не бойся, иди ко мне».
Моментально другие ласточки затихли, опустились на бельевую веревку и стали внимательно за нами наблюдать. Я почувствовала их жгучие взгляды, и меня бросило в жар, когда подо мной все-таки хрустнула ветка. Но прежде чем упасть я увидела, как маленькая черно-белая птичка полетела.
Я сидела под черемухой и не спускала глаз с ее плавного полета. Она парила над нашим двором, то поднимаясь выше к облакам, то опускаясь ниже и пролетая над моей головой. Я терла ушибленную коленку и радовалась, что птичка научилась летать. А она все кружилась, кружилась и пела «А хочешь, полетим вдвоем?!».

прозаические миниатюры, 27.09.2013 23:38

Сиквел "Пять лет спустя"

В декабре 1852 года, когда Луи-Наполеон получил титул императора, я вернулся в Париж. И, как и пять лет назад, я по-прежнему любил прогуливаться пешком. В первый же вечер я решил проведать старые, но незабываемые уголки города.
Улица Лаффит изменилась до неузнаваемости, но я не мог не узнать то место, где однажды прочел объявление о распродаже мебели и личных вещей Маргариты Готье. Я шел, задумчиво опустив голову, и ноги сами привели меня к дому № 9 по улице д’Антэн.
Кружился белый пушистый снег. Детские радостные крики доносились отовсюду. Я остановился и, закурив, стал рассматривать окна. Не знаю, что именно двигало мной в тот момент, но я решил подняться по ступеням и постучать в дверь той же самой квартиры.
Когда мне открыли, я замер на пороге, не находя в себе сил произнести ни единого слова. Передо мной стояла красивая молодая женщина в оливковом платье, подчеркивающем достоинства стройной фигуры. Она поздоровалась со мной, заметив мою рассеянность. Ее голос был чарующий, будто пели ангелы. Я бесстыдно любовался ее красотой, а она сверкнула искорками небесных глаз, отчего я еще больше впал в несвойственное мне состояние неловкости.
— Вы, наверно, из газеты? — спросила она. — Арман вот-вот должен вернуться с прогулки.
— Да, я к  Арману, — ответил я почти уверенно, услышав знакомое имя.
Постепенно ко мне вернулось самообладание. Я и не надеялся встретить Армана Дюваля в Париже. Но жизнь полна сюрпризов. Причем часто непредсказуемых.
За спиной раздался знакомый голос. Арман был не один. По обе стороны его держали за руки две очаровательные малышки. Нарядные, будто куклы с витрины магазина. Они радостно смеялись, что-то лепетали, повторяя по несколько раз «папа, папа».
Незнакомка сдержанно улыбалась, и по ее глазам можно было прочесть, что она счастлива.
Я ждал, пока Арман сам узнает меня.
Его лицо ненадолго стало серьезным, а потом снова расплылось в улыбке:
— Мой старый друг, неужели это ты?
Мы обменялись рукопожатиями и заключили друг друга в крепкие объятия.
Так случайным образом я попал на обед в семью Дюваль.
Прекрасную незнакомку Арман называл нежно и ласково Мишель.
На столике в гостиной я сразу приметил вазу с белыми камелиями. У меня появилось много вопросов к Арману, но при его жене и детях я не стал затрагивать тему, которая еще пять лет назад едва не свела моего друга в могилу. Но меня удивляло, как он может счастливо жить с семьей в квартире, ранее принадлежащей Маргарите Готье, и что камелии делают в их доме. Этот вопрос я хотел задать Арману сразу, как только мы останемся наедине.
Арман сидел у камина с бокалом красного вина, а я, дожидаясь, когда у нас появится возможность открыто поговорить, подошел к серванту с книгами, рассказывая последние и мало меня интересующие новости Лондона. Вскоре Мишель повела детей в спальню. И снова «Манон Леско» попалась мне на глаза. Я взял ее в руки. Это была та самая книга.
— Арман, ты все еще живешь любовью к Маргарите Готье? — наконец спросил я.
— Да. Она лучшая женщина в мире! Она пожертвовала своим счастье и здоровьем ради моей сестры. Жаль, я поздно узнал об этом, иначе моей Мишель не пришлось бы так страдать.
— Мишель?
— Мишель лежала на соседней койке с Маргаритой. Они обе едва не умерли тогда от чахотки. Но одной из них повезло больше. После смерти Мишель Мартин, прежней Маргариты Готье не стало, но появилась новая сильная женщина, которая по-прежнему любит камелии и меня. Как видишь, она вполне здорова и родила мне прекрасных дочерей, за что я буду благодарен ей всю свою жизнь.
Оказалось, что женское счастье не обошло стороной и даму с камелиями.

20.09.2013, 00:41

Старушка

-17°C. Несколько дней подряд стояли морозы.
В тот злополучный вечер шел мелкий искристый снег. На остановке толпились желающие как можно скорее подняться в автобус, чтобы спрятаться от пронизывающего ветра. Было темно, не смотря на тусклый свет оранжевых фонарей.
Одни на работу, другие домой. Молодежь, что зимой, что летом, не расставаясь с наушниками, никого и ничего вокруг себя не видела. Каждый зациклен на своем.
Опоздавший автобус наполнился за считанные секунды. Водитель поспешно протискивался среди пассажиров, собирая за проезд.  У задней двери, крепко уцепившись за вертикальную перекладину, остановилась молодая женщина в длинной шубе. Анжела. Она смотрела на недовольные лица тех, кто продолжал мерзнуть на улице. Приподнятые воротники, меховые шапки.
Автобус качнулся: водитель сел за руль. Он только тронулся, как кто-то постучал в боковое стекло и умоляющим сдавленным голосом попросил:  «открой, сыночек».
Задняя дверь со скрипом сжалась и отъехала в сторону. На ступеньку ступила сухенькая ножка в цветастом тапочке. «В тапочках и в такую то холодину» — подумала Анжела, еще не заметив самого печального.
Заплаканная седовласая старушка шмыгала посиневшим носом. Ее глаза светились как два стеклянных шара. Расширенные зрачки, бледно-серая радужка и мутное-мутное глазное яблоко. Ни ресниц, ни бровей, как таковых не было, отчетливо прорисовывались лишь глубокие и густые морщины по всему лицу. Опущенные уголки тонких посиневших губ словно застыли, а волосы все еще трепал настырный ветер.
Дрожащая рука протянула горсть монет, и в этот момент пара человек все-таки ахнула от жалости. Или беспокойства. А может просто – любопытства. Старушка вышла (или выскочила) из дому (а может, и дома у нее нет), одевшись не по погоде. Вечное платье послевоенной моды, шерстяная вязаная кофта, еще советские коричневые колготы с отвисающими коленками… ну и тапочки. Голая душа нараспашку.
— Бабулечка, что с вами? — Анжела сняла перчатки и горячей рукой сжала ее ледяную ладонь.
— Дай Бог тебе, деточка, здоровья, — взмолилась несчастная.
— Ой, я не могу на вас смотреть. Наденьте скорее мои перчатки! Вот возьмите, — и протянула старушке.
 Анжела разволновалась и обратилась к соседнему мужчине:
— Передайте за проезд, — высыпала в протянутую руку мелочь, — и подержите, пожалуйста, мою сумку,  — а сама расстегнула верхнюю пуговицу и вытащила длинный пушистый шарф.
Она укутала старушку, как куклу, обняла и интенсивно растерла по сутулой спине, стараясь обогреть. Та, не переставая, шмыгала носом и рассыпалась в благодарностях.
Задняя площадка оживилась. Все косились в сторону двери. Посыпались вопросы: «Вы куда», «Вам, что надеть нечего», «Вы помните, как вас зовут». Кто-то из малолеток сказал «Еще шубу сними, дура». Но ни старушка, ни Анжела этого будто не слышали.
— Я очень спешу. Чует сердце материнское, беда с моим старшеньким. Непутевый он. Весь в отца. Разбышака, — и залилась слезами.
— Успокойтесь, не надо так убиваться. Ведь ничего плохого не случилось. Правда?
— Не знаю. Глеб — это мой старшенький, позвонил мне. Плакал. Говорил, что истекает кровью. Опять с кем-то подрался. Просил денег, а между тем вспоминал, как с отцом ходил на рыбалку, как скворечник первый смастерил… — и опять заплакала.
Челюсть задрожала. Сама сухенькая, маленькая и такая беззащитная.
Автобус замолчал. Биения сердца Анжелы никто не слышал, но она сама еле сдерживалась, чтобы не разреветься как сентиментальная студентка.
— Сынок, останови на Привокзальной, — все так же умоляюще попросила старушка. — Я уже приехала. Глеб тут неподалеку живет, — будто оправдывалась, — спасибо тебе, доченька, — и потянула за шарф. — Возьми, я не замерзну.
— Не вздумайте, — Анжела остановила ее, — это даже не обсуждается. Позвольте сделать вам подарок.
Автобус остановился. Задняя дверь открылась, и старушка медленно преодолела две ступеньки вниз, придерживая на груди теплый шарф.
— Храни тебя Бог, — поклонилась она низко и перекрестилась.
Автобус поехал дальше. А старушка пошла навестить сына, и не предполагая, что ее ждет впереди.
— Ты чего приперлась, старая? Вырядилась куда? Говоришь, пенсии не хватает, а сама прикупила себе шарф размером в простынь.
Старушка застыла на пороге с виноватым лицом:
— Хочешь, возьми его себе. Хочешь?
— Стакан водки я хочу. Да с огурчиком хрустящим. И сала с прорезью, и горбушку свежего хлеба.
Не тот уже Глеб. Не мальчик. Мать не обнимет крепко двумя руками, не поцелует, не скажет «мама». Высокий, широкоплечий, щетина недельная, под глазами мешки, синяк от самой брови и до подбородка и перегаром разит за метр.
— Я думала, ты меня видеть хочешь.
— А ты не думай. А коли пришла, растопи печку. Я дров нарубал, угля принес. А то что-то ноги мерзнут.
Вошла старушка в его дом. Пустой. Не пахнет домом. Грязно. И мебель вроде бы современная, и ковры на полах, но не приложена рука хозяйская – только разгильдяйская.
— Что же ты, Глебушка, делаешь? Разве этому мы с отцом тебя учили? Ты посмотри, в кого превратился.
Прищурился Глеб, клыки оголил да как зарычит на мать:
— Ты чего это, старая, разговорилась? Воспитывать меня вздумала? Не поздно ли? Где ты раньше была? С этим слабоумным сюсюкалась? А теперь что? На меня переключилась?
— Вы оба мои дети, я вас обоих люблю одинаково. И не называй брата слабоумным — он защитил докторскую диссертацию по физике.
Схватил Глеб родную мать за грудки и что было мочи, оттолкнул от себя. Не успела она и испугаться, как после удара о дверной косяк, распласталась на полу. Темно-бордовая  жидкость струилась по белым волосам и капала на подаренный шарф.
— Вставай! Нечего разлеживаться, — Глеб тронул мать за плечо, но она никак не отреагировала. — Ну же, скажи хоть слово. Мама…
Скупая слеза намочила ресницы.
— Сынок, — еле слышно прошептала старушка.
— Ты прости меня, мам. Я пьяный дурак. А ты у меня одна самая любимая на всем белом свете. Прости, что накричал, что толкнул. Я не хотел. Честно, мам, я не хотел.
— Я бежала к тебе по морозу, боялась не успеть. Мой маленький мальчик, я все-таки успела. Ты как в детстве назвал меня мамой. Теперь и умирать не страшно.
— Поднимись, мама. Мама!
Арина Ивановна пришла в себя в больничной палате. Белый потолок. Два овальных плафона, одна лампочка. На стенах свежие обои. Пустые кровати. Никого нет. Голова туго перебинтована. Греет душу чужой шарф.
— Глебушка, — позвала она.
Вскоре из коридора донестись звуки приближающихся шагов. Открылась дверь, и медсестра, та самая Анжела из автобуса, вошла как белый ангел. Она присела на краешек кровати и поправила одеяло, улыбнувшись:
— Вы согрелись, бабушка?
— Деточка, это ты?! – она погладила шарф. — Да хранит тебя Бог! Есть еще на Земле добрые люди.
— Отдыхайте, вам нужен покой.
— Деточка, а где мой сыночек? Кто меня привез сюда?
— У него все хорошо, не волнуйтесь.
— Помоги мне, — Арина Ивановна коснулась шеи и, нащупав веревочку, потянула.
Заблестел золотой крестик и нанизанные обручальное кольцо и круглые серьги.
— Я хочу отблагодарить тебя за доброту, доченька. Возьми это золото себе. Младшенький мой ни в чем не нуждается, а старшенький все равно пропьет. Некому и оставить. А ты продай его, и…
Не успела старушка договорить. Так и умерла, благодаря незнакомого человека за доброту, которой так и не дождалась за всю жизнь от родных детей.
На похоронах присутствовали только соседи. Все удивлялись кто  такая та женщина в шубе, и на какие деньги несчастную старушку несут на кладбище под звуки духового оркестра.

прозаические миниатюры, 14.12.2013 22:53

Блондинка и царевич
(новогодняя юмористическая легенда)

В дремучем лесу среди дубов-великанов, куда давно не вели тропы, и где давно не ступала нога простого смертного, в сырой пещере жил старый одинокий волхв Молчан. Это был его лес, его обрывистый холм, его соленое озеро, в котором не было ничего живого. Молчан построил подземный замок из соляных блоков и более века натирал до зеркального блеска шероховатую поверхность. Все блестело в его скучном царстве, когда солнечные лучи преломлялись и рассеивались, падая вниз через ромбовидную расщелину в потолке. Но успешно завершенная работа не радовала старца. От нехватки живого общения, женской любви и заботы очерствело его сердце. И все больше и больше склонялся он к мысли, что поскольку цель всей его жизни достигнута, можно и подебоширить немножко, попугать здешний народ, «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы».
Недалеко от леса бурлила быстротечная речка. На другом берегу степи русские. Летом – краснели маками, а зимой – белели снежными ухабами. А за степями раскинулась небольшая деревушка, где в русской избе жил кузнец Булат Путятин со своей семьей: женой и единственной дочерью Милоликой. Жили небогато, зарабатывали честным трудом, и на всю округу славились редким трудолюбием.
Милолика с детских лет помогала отцу в кузне. «И коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет!» Просыпалась она до рассвета и, пока солнце не скроется за лесом, работала в поте лица. И курей кормила, и грядки полола, и ткала на станке, и носки вязала, и с коромыслом по воду ходила, и чего она только не делала – даже дрова рубила.
Была Милолика не просто работящей, но редкостной красавицей. Такую голубоглазую блондинку еще поискать нужно было – не каждая княжна могла затмить ее своей красотой. Да и о какой красоте речь? – О дорогих нарядах и золотых украшениях?! А Милолика и в драном платье была богиней!
Ширилась молва о трудолюбивой красавице на весь мир. «Комсомолка, спортсменка и просто красавица» сказали бы в советское время. А в те времена могли и на костре сжечь за столь безукоризненную красоту. «Днем свет божий затмевает, ночью землю освещает».
Дошли слухи о Милолике и до царского дворца. Зависть закипела в жилах утратившей молодость царицы. От негодования и злости разбила она зеркало и приказала своему сыну Якову облить лицо красавицы едкой жидкостью. Но сначала алхимики всего древнерусского государства работали над улучшенной формулой серной кислоты. И только когда они в один голос заявили,  что избавиться от неприятного запаха не удастся, пока не улягутся магнитные бури на Луне – царица приказала действовать неотлагательно. 
Оседлал коня Яков и отправился в дорогу дальнюю. Вот и речка, и мост, и степей разнотравье, и маки красные головы склонили, будто провинились, и росой, как слезами, умываются. До деревеньки рукой подать, где, не зная усталости, молотом по наковальне стучит кузнец Булат, а дочь его красавица коням подковы меняет, спрятав волнистые локоны под грязной косынкой. То ли бес его – Якова попутал, то ли волхв Молчан злую шутку сыграл, но пустил Яков коня галопом, да только не в ту сторону.
И три дня и три ночи скакал его конь, выкладывался на полную, как не каждая лошадь во время решающего забега на скачках. А на четвертый день конь тихо отбросил копыта. Яков даже перекрестился, облегченно вздохнув: конь то совершенно хозяина не слушал, все бежал куда-то, глаза выпучив.
Вот пришлось Якову, исцарапанному и в синяках по всему телу от ударов  веток, продолжить путь пешком. А вокруг лес густой, ни деревень, ни реки, ни зайцев, ни единой птички над головой. Разволновался Яков. Стало и голодно, и холодно. Первые заморозки траву посеребрили. В животе заурчало. А кроме колбочки с серной кислотой у Якова ничего не осталось. Но он был не из робкого десятка. Собрал волю в кулак да продолжил путь.
Волхв Молчан потешался над смельчаком, забредшим в его владения: то закричит как филин, то желудем в темечко прицелится, а сам наблюдает, как Якова всего передергивает, как глаза его страхом наливаются.
Подпустил Молчан гостя к самому озеру. Ледяная корка, как зеркало, отразила низкое небо. И тут одумался старый волхв. – Дальше пускать Якова нельзя было. Разжег он костер, травки галлюциногенной подбросил охапку, и спрятался в кустах.
Яков, как только берег издали увидел, сразу обрадовался, а, как вдохнул дым от костра, – влюбился по уши в голубоглазую блондинку, которая привиделась ему танцующей в вишневом саду. Яков затаил дыхание и тоже спрятался в кусты, едва не наступив на ногу старику Молчану. И сидели они рядышком, боясь шелохнуться, и у обоих было одно и то же видение. – Молодая девица с длинными белыми волосами порхала бабочкой над цветущими вишнями. На ее полупрозрачных крыльях сверкали тонкие прожилки, шлейф розового платья украшали звездные крошки, а глаза сияли ярче драгоценных камней. 
 Очнулся Яков совсем в другом месте. Недалеко от реки, где еще недавно цвели маки, а теперь сухую траву припорошило снегом. Что было с ним – не помнил, что ищет в краю далеком – забыл. Огляделся он по сторонам и видит девицу с коромыслом такую красивую, что и глаз не отвести. Пошел он к ней по велению сердца. Смотрит, и понять не может, кто же эта незнакомка. – Королева? Так почему с ведрами? Фея из снов? Так почему без крыльев? И тут снизошло на него озаренье: Милолика – та, красоте которой завидует сама царица. Нащупал он колбу и бросил о камни, не раздумывая.
Милолика услышала звон и остановилась. Царевич Яков и без коня выглядел сногсшибательно, не смотря на щетину, синяки и ссадины. Его уверенная походка говорила сама за себя – рыцарь, а не бродяга. С первого взгляда Милолика полюбила его, и от переизбытка чувств помутнел рассудок, будто одолела ее нечистая сила.
Спрятались молодые влюбленные от ветра под каменным мостом и полдня строили планы на будущее. Домой Милолика в тот день так и не вернулась. Вместе с принцем они присоединились к группе бродячих артистов и поехали на поклон к самой царице. Бедный кузнец напрасно обошел все окрестности в поисках дочери. Ничего кроме стеклянных осколков и потухшего костра он не нашел.
Яков и Милолика души друг в друге не чаяли: за руки держатся, радуются не нарадуются. А злая царица места себе не находит. Ослушался ее сын. Мало того, что задание провалил, так еще в замок привел самую красивую девушку на свете и благословения просит. Вроде бы и хороша невеста, и сын любит ее, но смотреть на нее без зависти и злости не может царица. Все никак не решит, что важнее: счастье сына или ее собственное самолюбие. А Милолика к свадьбе готовится: уже и паутину вымела, и до блеска натерла все что только можно, и все старается-старается, а царица как ходила с недовольным лицом, так и ходит.
– Не бывать вашей свадьбе, – ранним утром надменно заявила царица сыну. – Я всю ночь думала и решила, что мой сын достоин большего. Милолике же место на кухне или на скотском дворе, а не в царских палатах. Кто она такая? Нищенка! Сумасбродка! Да я насквозь людей  вижу. Она мое место занять хочет. Корону ей, трон подавай! Не бывать этому, слышишь, никогда. И ты, Яков, не буди во мне зверя, иначе на своей шкуре мой гнев почувствуешь.
 Яков хотел возразить, но мать остановила его, лишь щелкнув пальцами:
– Чтоб ноги ее в моем замке не было, иначе я собственноручно плесну ей в лицо кислотой. И тогда посмотрим, захочется ли тебе целоваться с уродиной.
Милолика подслушала грозный монолог царицы и, не сдерживая слез, кинулась бежать прочь. Невыносимая боль пронзала сердце. Только тогда она поняла, какую ошибку совершила: влюбилась в царевича и сбежала, не попрощавшись с родными. Покидая замок, Милолика по наивности оглянулась. Никого. Слабая надежда, что царевич догонит ее и они опять сбегут вдвоем, растаяла, как снежинка на горячей ладони.
Возвращаться домой Милолика боялась. Что скажет отец? Простит ли мать? Позор да и только. Но пошла она все-таки в места с детства знакомые, чтобы еще раз хоть издали на родных посмотреть и, убедившись, что все у них хорошо, броситься с камнем на шее с моста, под которым впервые в жизни она поцеловалась.
Весь день и всю ночь пробиралась она сквозь заросли лесов русских, бежала по степям широким, все рыдала и проклинала тот день, когда царевича на беду свою встретила.  Ни волчий вой, ни воронья карканье не пугали Милолику. – Все равно проститься с жизнью надумала. Часом раньше, часом позже – другого выхода она не видела.
Но не одна она по лесу бродила. Старый волхв Молчан, когда вел Якова от своего озера к деревне, понял, что зря он сто лет дурью маялся – нужно было в свое время жениться и жить среди людей, а не свой «хрустальный» замок в подземелье строить. Яков напомнил ему молодые годы, о которых есть что вспомнить, но вслух лучше не рассказывать. И решил Молчан посодействовать счастью молодых, влюбив их друг в друга. Волхвы то народ не простой – их магических способностей боялись испокон веков: могли и беду напророчить, и от недугов излечить, и силой мысли будущее изменить. Не сразу только Молчан о первоначальной цели Якова узнал. Но от волхва трудно утаить правду – ему и усилий прилагать не пришлось, чтобы во всем разобраться.  – Счастье Якова и Милолики под угрозой и помочь им может только он.
А тем временем приближалась новогодняя ночь. Царица вместо чая с ромашками приносила сыну одурманивающее зелье. Пил он горькие травы, бабками-шептухами заговоренные и мрачнел день ото дня. А царица, во что бы то ни стало, Якова женить надумала и на бал пригласила послов заморских с дочерьми, принцесс и весь средневековый бомонд, включая светских львиц, чтобы гостям не скучно было.
В самый разгар празднования, когда от крепленных вин захмелели головы и пьяные невесты настойчиво добивались внимания царевича, двери в банкетный зал распахнулись и все так и ахнули от ослепительной красоты припоздавшей гостьи. – Пышное белое платье, корсет расшит золотыми нитями и украшен несчитанным количеством алмазов, стоячий воротничок и длинный шлейф за спиной. Волосы цвета блонд завиты в изящные локоны и собраны в высокую прическу, безупречно чистая кожа, здоровый румянец, розовые чувственные губы и глаза – глаза, от которых мужская часть зала готова была на коленях ползать, лишь бы обратить на себя внимание. Принцессы и папины дочки волосы на голове не рвали, но тут же потеряли всякую надежду называться первой леди государства русского.
Милолика вошла под руку с отцом. Волхв Молчан скромно шел позади, обдумывая план действий. Стихла музыка, все замерли на мгновение, и только Яков, придя в себя,  бросился встречать невесту с радостными возгласами. Царица не успела разозлиться, как под действием колдовских чар щелчком пальцев приказала музыкантам играть.  Бал продолжился. Все плясали и веселились, не чувствуя ни усталости, ни тревоги, ни зависти. Молчан втихомолку сделал свое дело – каждый одинокий нашел себе вторую половинку. Даже царица всю ночь заигрывала с придворным шутом, а наутро повысила его в должности, сделав министром по связям с общественностью.
Сколько свадеб сыграли после той новогодней ночи?! Сколько счастья выпало на долю каждого?! Милолика с Яковом поженились и переехали жить в деревню, а царица родила ребеночка, потомки которого, возможно, и до сих пор у власти. А вот старого волхва Молчана с тех ор больше никто не видел. Одни говорят, что вернулся он в свой сверкающий замок. Другие утверждают, что бродит он по свету и соединяет сердца любовью. А некоторые ждут его прихода каждую новогоднюю ночь и верят, что если не сегодня, то в Новом году обязательно и с ними произойдет какое-нибудь чудо!

Любовь на блюдечке

Однажды из черной пещеры, которая и по сей день впечатляет любопытных туристов своими громадными размерами, выполз недовольный дракон с четырьмя головами. От злости он постукивал толстыми пальцами, и длинные когти разрезали каменные плиты, как горячий нож – масло. Новогодние фейерверки освещали небо. Разноцветные огни сопровождались грохотом и радостными криками. Веселятся – подумал дракон и, расправив крылья, оттолкнулся для полета над землей.
Париж утопал в праздничных красках. Опрятные домики сверкали гирляндами огней. Высокая пушистая ель вся в разноцветных шарах, бусах и блестящей мишуре. Кругом песни и пляски. Расписные карусели, деревянные лошадки, детский смех и хороводы. 
Покружил дракон над городом, приглядываясь в четыре пары глаз, и без особого труда отыскал в толпе самую очаровательную девушку. Это была принцесса: в голубом нарядном платье, расшитом серебряными нитями, и белой шубке с перламутровыми пуговицами. Ее звонкий голосок звенел колокольчиком, глаза горели новогодними фонариками. Она аппетитно ела пирог с яблоками. Засмотрелся дракон, как принцесса губы кончиком языка облизывает, и едва не забыл крыльями махать. На женские губки мог он смотреть часами, но не в ту ночь.
Вихрем пронесся дракон над площадью. Метко, но осторожно схватил принцессу одной лапой, и в мгновение ока слетела с ее головы драгоценная диадема и ударилась со звоном о лед. Принцесса кричала с просьбами о помощи, но испуганные горожане врассыпную кинулись кто куда. И только бедный булочник решился бросить вызов самому дракону.
– Положи, где взял! – обронил он, бесстрашно пустившись вдогонку.
Рассмеялась первая голова:
– А что ты мне сделаешь? Поколотишь?!
– Я на все готов!
Дракон сделал круг и опустился на самую высокую башню:
– Тогда удиви меня! Построй дворец, в котором могла бы жить даже королева! Если до рассвета не управишься – принцесса моя!
Вновь расправил дракон крылья и поднялся высоко в небо. Только тень на фоне луны и мелькнула.
Булочник опечалился. Как за ночь дворец построить?
Тем временем народ потихоньку начал выползать из своих укрытий и одна маленькая девочка предложила построить ледяной замок, в котором могла бы жить снежная королева. Других вариантов не было.
Всю ночь трудились парижане, не покладая рук: пилили громадные льдины, везли в город на санях  прямоугольные блоки, укладывали фундамент, возводили башни и стены. И к утру сказочный дворец заблистал в лучах солнца.
Дракон сдержал слово и вернулся.
Первая голова нахмурила брови сердито:
– Вижу, с первым заданием ты справился. Сверкает дворец, как хрустальный. 
Вторая голова влилась в разговор:
– Но этого мало! Принцесса – очень красивая, как весенние цветы в зеленой роще! Если хочешь снова увидеть ее, пусть до заката расцветет городской сад.
Опять загрустил несчастный булочник. Как зимой цветы заставить цвести?
Люди развели руками и пошли по домам, не зная как выполнить условие дракона. И только тайно влюбленный булочник не хотел сдаваться. Не мог он ни еде, ни о сне думать, зная, что принцесса находиться в лапах безжалостного чудовища. Сел он на заснеженную лавку в опустевшем сквере и горько заплакал, не стыдясь своих слез. А снег все сыпался, и морозы крепчали – весной и не пахло. И взмолился булочник всем святым, обещая накормить круассанами обездоленных, с просьбой одной единственной: пусть до заката городской сад расцветет.
Уже и не верил булочник в чудо, думал, что никогда уже не увидит принцессу, как вдруг с треском распустилась первая почка на инеем покрытом дереве. Выросли и раскрыли бутоны лилии, зажужжали пчелы, бабочки запорхали, запахло весной.
Обрадовался булочник и взглянул на солнце. Близился закат.
Не обманул дракон и на этот раз. Пролетел над городским садом и снова на башню опустился, сжимая в лапе принцессу.
Вторая голова, хитро глаза прищурила:
– Лилии, значит, нежданно-негаданно расцвели?! И как это понимать? Ты что магией балуешься? Маг-кудесник?
– Да ничем я не балуюсь, – робко ответил булочник, – я просто влюблен.
Рассмеялся дракон во все четыре рта.
– Влюблен, значит? – переспросила третья голова. – Тогда покажи, какой ты смелый!
Взлетел дракон и повернул к реке.
Местами льда и вовсе не было: на строительство дворца пошел, местами лед таять начал от прихода весны, а там, где лед еще крепкий был, дракон опускался, ломал его, потом  поднимался и снова ломал. Так вся река укрылась осколками. И на одну из льдин дракон бросил принцессу.
Вмиг намок подол праздничного платья. Принцесса присела, ужаснувшись. Дракон летал по кругу, а булочник смело скакал от одной льдине к другой, не думая об опасности. Река не стояла на месте, лед медленно таял, сады цвели.
Булочник добрался центра реки и протянул руку принцессе:
– Не бойтесь, ваше величество! Смотрите только на льдины. Мы выберемся на берег!
И взялись они за руки, и плечом к плечу преодолели все преграды!
Дракон сверху видел, как удачно все складывается у булочника, и не стал мешать.
Обрадовались горожане спасению принцессы. Ликовали, песни пели и в пляс пустились.
Четвертая голова дракона была самая мудрая.
Прежде чем скрыться за горизонтом, дракон обратился к людям:
– Эх, вы, человеки! Больше двух тысяч лет я веду счет дням, месяцам, годам, а вы все не меняетесь: все так же верите в любовь и совершаете безумные поступки! Будьте счастливы!
Праздник продолжился. Опять гремели фейерверки, сверкала елка разноцветными гирляндами, вокруг нее водили хороводы и загадывали новогодние желания. 
О чем мог мечтать булочник? О любви принцессы?! О том, как накормить круассанами всех  обездоленных?! – О своем желании он никому не рассказывал.

Принцесса знала о его любви, но избегала встреч. Наградила орденом за мужество, но даже «спасибо» не сказала. Не хотела думать о нем, но каждый день ела его тортики, печенюшки и кексы с джемом. А булочник каждый день вкладывал всю свою любовь в них. И в духовке вместе с тестом обжигал часть своей души.

Детская новогодняя легенда, 17.12.2013

Олеся

Я не встречал таких женщин, как Олеся. Она особенная, неповторимая. Ее душа нежная и ранимая. Она как цветок, о котором я готов заботиться всю жизнь.

Олеся, Олеся, Олеся...

Наш роман начинался с общего желания побыть в полном одиночестве. Наши черные полосы жизни слились в одну, и постепенно мы пришли к выводу, что нам хорошо вдвоем, и ничто уже так не беспокоило и не вызывало желания в одиночку прятаться ото всех в безлюдном уголке глухого леса. Именно там я впервые коснулся ее холодной ладони, а потом прижал к груди, поцеловав в макушку.
До встречи в лесу, мы с Олесей были немного знакомы. Хотя «знакомы» это громко сказано. Она работала в парикмахерской, и на протяжении нескольких лет мы виделись с периодичностью раз в месяц. Как только она появилась, я стригся только у нее. Я всегда оставлял на мороженое, но никогда не решался заговорить о чем-то личном. Только о погоде, музыке и всякой ерунде.
Олеся казалась мне целомудренной и порядочной девушкой. И я не ошибался. Но еще тогда я не мог себе позволить проявлять к ней никаких знаков внимания. – Она носила обручальное кольцо, да и я на то время жил с внебрачной дочерью местного авторитета Васо Обезбашидзе  – Гулисой Воробьевой. Изменять ей мне и в голову не приходило, но к Олесе меня тянуло. Я будто чувствовал родственную душу.
Гулиса была эффектной девушкой еще в школе. Ее смуглая кожа и черные глаза сводили с ума многих, если не всех. Училась она плохо, зато умела отлично преподнести себя, выставляя напоказ рано сформировавшуюся грудь. На это я и попался. Мне нравилась ее раскрепощенность и  кокетство. Гулиса не ограничивалась классическими позами в сексе – ей не нужна была кровать, если есть подоконник, стол или папин джин на выходные.
Васо держал сеть магазинов и супермаркетов в городе. Его дочушка с детства привыкла к роскоши, дорогим побрякушкам, модным телефонам и трынькала налево и направо папины алименты до тех пор, пока папочка был щедр и его дела шли в гору. Но не все коту масленица. – Васо женился на польской балерине, и та приобщила его к искусству. Он пожертвовал большую часть своих сбережений на благотворительные цели. На его деньги были открыты школы бальных танцев для детей-сирот. И Гулисе ничего не оставалось делать, как охмурить какого-нибудь перспективного молодого человека, чтобы и дальше ни в чем себе не отказывать.
Этим человеком стал я – инженер-электронщик и по совместительству владелец «Лубанаха» – небольшого ресторанчика на окраине города. С Гулисой мы учились в параллельных классах и еще в тринадцать лет не только целовались, но и прогуливали уроки, занимаясь более приятными делами. Но все было несерьезно. Я не собирался на ней жениться сразу после школы. Я вообще не хотел на ней жениться. И не женился, хоть она и утверждала, что беременна. Нам тогда еще и шестнадцати не было. А вот в двадцать три, когда Васо активно помогал обездоленным детишкам, Гулиса поймала меня на крючок.
Я знал, что после расставания со мной она не стала монашкой, наоборот, о ней только и говорили все мои друзья и знакомые. Гулиса то, Гулиса се! Как будто она единственная во всем городе, с кем просто необходимо переспать и обязательно похвастаться друзьям. Так уж вышло, что спала она со всеми моими друзьями. Но и это меня не остановило. Хотя теперь я смотрю на все это другими глазами и понимаю, каким же дураком я был.
Гулиса запудрила мне мозги своими рассказами о первой любви. Мол, любила тебя, люблю и буду любить до последнего вздоха. Мы встречались, гуляли по ночному городу, занимались сексом, где придется, и в одну из таких ночей я преподнес ей красную коробочку в виде сердца с золотым колечком.
Я купил его ко дню рождения Гулисы. Я знал, что отец перестал баловать ее подарками, но все равно боялся, что кольцо с цирконием ей не понравится, а на бриллианты я раскошелиться не мог. – Намечался капитальный ремонт в моем ресторанчике.
Гулиса никогда нигде не работала. Даже когда ее мать нуждалась в деньгах и закладывала в ломбард украшения, она и не пыталась найти работу – гуляла днями и ночами, в то время как ее родная мать гнула спину, чтобы прокормить, одеть и обуть свое чадо, не знающее ни в чем отказа. Потом эти заботы легли на мои плечи.
Я купил двухкомнатную квартиру, и мы с Гулисой стали жить вместе. Поначалу она вела себя неприхотливо. Ничего не просила и, тем более, не требовала. Поддерживала порядок, что-то готовила. Не могу сказать, что Гулиса прирожденный повар, но то, что она варила, можно было есть, хоть и вид оно имело неаппетитный. Но чаще всего за обеденным столом я видел ее кружевное белье на стройном теле.  И так уж вышло, что мамин горячий борщик я заменил горячим сексом на первое, второе и третье.
Но одним сексом сыт не будешь, и стал я намекать ей, что хочу борща, на что Гулиса всякий раз отвечала «Не повариха я тебе, не повариха!» И так поварихой она и не стала. Занималась исключительно своей внешностью. За прожитые со мной два года она кардинально изменилась. Да, Гулиса красивая от природы, но в двадцать пять она стала похожа на куклу. – Длинные нарощенные волосы с разноцветными прядями, татуаж бровей, век, губ, длинные ресницы, как у коровы, стразы не только на искусственных ногтях, но и в зубах. Фигура осталась прежней, но мне все больше и больше хотелось натуральности и простоты. И ни кружевное белье, ни сумасшедшие оргии на кухонном подоконнике не могли заменить этой потребности.  Тем более моими мыслями завладела Олеся.

Олеся, Олеся, Олеся…
Так птицы кричат в поднебесье…

Наступила осень не только календарная, но и в наших отношениях с Гулисой. Мы поругались из-за ее очередного бзика. Она решила увеличить себе грудь до 6-го размера, вследствие чего я высказал ей в лицо все, что накопилось за два года и, хлопнув дверью, ушел.
На улице веяло прохладой несвойственной сентябрю. Деревья стояли все еще зеленые, но настроение было серое, как небо в ноябре. Я шел по безлюдным улицам, но мне было мало этой тишины. Ноги сами вели меня в старый опустевший сквер, за которым начиналось царство осени – нетронутый топорами работников ЖЭКа смешанный лес.
Я не любитель красочных пейзажей, но этот лес вдохнул в меня новые силы и я благодарен осени, что она наконец-то свела меня с Олесей.
Мы едва не столкнулись на одной тропинке среди заросших молодняком акаций. Я сначала не поверил своим глазам, но зрение не обманывало меня. Передо мной стояла хрупкая девушка в джинсах и теплой вязаной кофте с капюшоном, скрывающим золотистые локоны. Я растерялся. Сразу в голове начался бунт. – Что она здесь делает? Одна. Поздним вечером. Почему ее красивые глаза печальные и блестят? От слез?
Олеся на мгновение остановилась и посмотрела украдкой, не произнося ни слова. И меня осенило.  – Она идет туда, где можно побыть наедине с собой. Так же как и я, она хочет покоя, возможно, для обдумывания и принятия важного решения.
– Олеся,  это ты? – я подошел вплотную и уловил запах ее кожи. Она пахла молоком и медом.
– Извините, у меня дела, – ответила Олеся и сделала шаг в сторону, но я последовал за ней.
– Какие дела могут быть в лесу?
– Оставьте меня в покое. Я хочу побыть одна, – прозвучало в ответ.
– Давайте побудем одни вдвоем?
И я пошел за ней.  Я же не мог оставить ее одну в лесу. Уж кого-кого, но не Олесю.
Вечерело. Но я ничего вокруг не замечал кроме таинственной девушки, чье сердце, скорее всего, сжималось от боли, и я был готов убить того, кто посмел обидеть это милое создание.
– Что вы здесь делаете, на ночь глядя? – наконец спросила она.
– Гуляю. А вы?
– И я.
Олеся всхлипывала, и я без слов понимал, что именно она забыла в этом лесу.
– А разве вы живете неподалеку? Я никогда раньше не встречал вас здесь?
– А вы что часто бродите по лесу вечерами?
– Не часто, но, как видите, брожу.
– Не думала, что встречу здесь вас. Я вообще не думала, что найдется еще один такой же ненормальный, как я.
Олеся говорила так спокойно, что я заслушался, засмотрелся на ее точеный профиль, разлетающиеся на ветру волосы. Она повернулась ко мне лицом, и я уловил нежную улыбку, но глаза по-прежнему были полны печали. Мы остановились, и я жестом предложил ей присесть на поваленное грозой дерево. Она не отказалась.
– Так, значит, вы тоже где-то рядом живете?
– Да, на углу в пятиэтажке, – ответил я. – А вы разве не иногородняя? Я почему-то всегда думал, что вы неместная.
– Вы еще и думали обо мне?
– Само собой. Ведь вы мой личный парикмахер.
Олеся  засмеялась. Ее смех был омрачен печалью, но она все же находила в себе силы бороться с депрессией.
– Я купила здесь домик. Неподалеку. Мы с мужем давно мечтали переехать. Он хотел выращивать виноград, а я – розы.
Олеся задумчиво уставилась вдаль, и было отчетливо слышно ее легкое прерывистое дыхание. Я в очередной раз убеждался, какая она красивая. Без косметики, татуажа, излишней яркости. Ее ухоженность не вульгарная, как у Гулисы. – Олеся настоящая. Да, я сравнивал их, проводил грани и искал отличия. И Олеся выигрывала с большим отрывом. Я даже представлял, насколько сладкие ее поцелуи. Но факт ее замужества останавливал мою бурную фантазию.
Я осторожно коснулся ее руки. Холодная, как лед.
– Олеся, – я взял ее ладошку и поднес к губам, согревая дыханием. – Не бойтесь, я только хочу, чтобы вам стало тепло.
– Мне неудобно, но я не помню, как вас зовут. – Олеся коснулась меня второй ладонью и заплакала.
– Руслан.
Представившись, я впервые обнял ее, прижимая настолько близко, насколько это возможно. Она дрожала, опустив голову мне на плечо. И я вдыхал запах ее волос и никак не мог вспомнить, как называются цветы, которыми они пахли. «Лаванда» – приходило на ум, но я не был уверен.
Олеся никак не могла успокоиться, и я по-братски поцеловал ее в макушку, прижимая к груди.
–  Прекратите, – отстранилась она. – То, что мы здесь только одни еще не дает вам права меня целовать.
– Клянусь, не хотел вас обидеть. Но посудите сами, кроме нас здесь никого нет и, чисто теоретически, я мог бы вас не только поцеловать. И вам, Олеся, повезло, что вы наткнулись именно на меня, потому что я никогда-никогда вас не обижу. Вы симпатичны мне.

Олеся, Олеся, Олеся…
Останься со мною, Олеся,
Как сказка, как чудо, как песня…

– Руслан, – сказала она по слогам, отводя взгляд в сторону, – если бы вы знали, какая я, не говорили бы так. Я не заслуживаю ни вашей симпатии, ни вашего внимания. Шли бы вы домой. Вас наверно заждалась молодая жена.
– Я не женат, – ответил я, не задумываясь. – А вот ваше кольцо говорит о замужестве.
Олеся медленно сняла его и держала кончиками пальцев, смотря отрешенным взглядом.
– Я вышла замуж по любви. Казалось, нет ничего прекраснее наших чувств. Я парила в облаках, как бабочка, любила его, души в нем не чаяла. Он был для меня всем.  Необъятным небом, ласковым солнцем, игривым ветром. Мне было мало его. А теперь его просто нет. «Просто» какое-то дурацкое слово. Как может быть «просто нет». Его нет. И это совсем не просто. Это сложно. Больно, мучительно и чертовски страшно. Я убила его, веришь? Своими руками забрала его жизнь и ничего не сделала, чтобы повлиять на ход событий. Как же противно чувствовать себя беспомощной, когда знаешь, что от твоего хочу ничего не зависит, и ты не в силах изменить судьбу.
Я боялся перебить ее и молча слушал, дав ей возможность выговориться, выплеснуть свою боль и разделить ее напополам. Я не воспринимал всерьез слова «убила», я видел ее переживания и был уверен, что Олеся не та девушка, которая способна запланировать и совершить преступление. Я видел в ней ангела, которому нужна была помощь, и с готовностью подставил свое плечо.
Олеся не обращала на меня никакого внимания и продолжала свою исповедь:
– Он так и не посадил виноград. Да что там виноград, мы не успели слишком многое из того, что планировалось.  После похорон я не могла находиться дома. Все напоминало о нем. Все, куда не глянь. Его фото, его книги, журналы, компьютерный стол, диски, вещи, запах его одеколона. Это все давило на меня так, что я продала квартиру со всем, что в ней было, и переехала в дом на окраине. Я провела в нем три ночи, а навязчивые мысли все никак не отпускают. Еще и соседка у меня странная. Нет скорее не странная, а подозрительная. На ведьму похожа. Седая, лицо сухое, руки жилистые, а глаза такие блеклые, что смотреть в них боязно.
Закат окрасил край неба в багряный, и уже зажигались первые звезды. Олеся прервалась, кутаясь в вязаную кофту, но будто бы не замечала приближение ночи.
– Хорошо, что я встретила вас. С совершенно незнакомым человеком я бы не стала разговаривать. А вы вроде бы и знакомый, а вроде бы и нет. С вами можно быть собой и без утайки рассказывать о самом сокровенном.
Я не решался спросить, что же случилось с ее мужем и почему она винит в его смерти себя. А вот о доме и старой ведьме я все-таки спросил.
Олеся продолжала:
– Представилась Матреной. Все по углам заглядывала и трогала своими кривыми пальцами все подряд, начиная от моих ботинок в коридоре и заканчивая гардиной в прихожей. Домишка небольшой. Все какое-то старое, дряхлое. В спальне вообще потолок осыпался. Ремонт делать нужно. Мартена как увидит, что с работы возвращаюсь, так и зовет своим жутковатым голосом. То ей воды принеси из колодца, то яблоки помоги поснимать, а вчера завела к себе и говорит: «Отведай, внученька, супчика грибного, пока свеженький, погрей желудочек». Страшно мне было есть тот супчик. И посуда у нее доверия не внушала, и грибы, что в тарелке плавали. Но поскольку из одной кастрюли она наливала и мне, и себе, я согласилась. Бабуля вроде бы добрая оказалась. Относится ко мне хорошо. Но боюсь я ее, а почему не знаю. Есть в ней что-то такое темное, нечистое.
Знал я и что о Матрене той говорят. Ведьма она самая что ни на есть настоящая, как и подруга ее, что жила по соседству. И не нужно было напрягать извилины, чтобы догадаться, что Олеся поселилась в доме старой ведьмы, и еще неизвестно в каких целях Матрена  супчиком ее кормила. Но пугать и без того безрадостную девушку я не стал.
Олеся не обращала на меня особого внимания. Смотрела вдаль и говорила-говорила, а я все слушал-слушал. Ее голос звучал чарующе. Звонкий как колокольчик. Ни пропитый, ни прокуренный – голос настоящей девушки.  Я боролся с желанием поцеловать ее в губы. Они так и манили меня, но я не спешил, понимая что, Олеся не станет целоваться с малознакомым мужчиной, потому что все еще переживает смерть мужа.
Нас потревожил телефонный звонок. Гулиса вероятно забеспокоилась, что я долго не возвращаюсь, но ее беспокойство меня ничуть не волновало, как и она сама. Я сбросил вызов, обратив внимание на электронный циферблат. Половина девятого. Время в компании с Олесей летело незаметно.
Олеся ни о чем не спросила, но, поправив капюшон, поднялась, и мы пошли назад в сторону сквера. Я провел ее к самому дому. Мы опять разговаривали ни о чем: о погоде, шелесте ветра, опавшей листве. Она не утратила способность улыбаться, и мне все больше и больше хотелось сделать ее счастливой.

Олеся, Олеся, Олеся…

Гулиса устроила грандиозный скандал. С битьем посуды и угрозами покончить жизнь самоубийством. Она учуяла запах чужой женщины и почувствовала себя оскорбленной. Кричала, швыряла в меня все, что под руку попадалось, разбила зеркало и журнальный столик, за который я отдал почти весь месячный оклад инженера-электронщика. Это стало последней каплей.
Я ударил ее. Впервые в жизни поднял руку на женщину. Она отлетела к стене и распласталась на полу. Ее разноцветные пряди скрыли перекошенное лицо и обезумевший взгляд. Я ждал, что она будет делать дальше. – Выгнулась кошкой и вмиг оказалась у моих ног. Опутала руками, как веревками, и трясла, умоляя не бросать ее. Зрелище еще то.
Поговорить с Гулисой по душам не удалось. Я и слов не мог в тот момент подобрать таких, чтобы доходчиво ей объяснить, что расстаемся мы вовсе не из-за другой женщины, и что дело не в ее желании иметь грудь шестого размера. Но Гулиса твердила свое «у тебя кто-то есть». А единственное что у меня было, так это планы на счастливое будущее. И видел я рядом с собой Олесю.
Ночью я вызвал такси и отвез Гулису в ее прежний дом. Ее мать Зоя выскочила со двора в ночной рубашке. В глазах волнение. На висках поблескивала седина. Мне жалко было эту женщину. Она никогда не была замужем. Ей всю жизнь доставались вторые роли. Но ее любовники всегда были при деньгах, и она жила припеваючи, пока пользовалась спросом. А как только годы взяли свое, никто уже не приглашал в ресторан, не дарил цветы и дорогие подарки. Васо и тот за последние два года не давал о себе знать. Ни письма, ни звонка, ни весточки.
Зоя не задавала лишних вопросов. Все было предельно ясно. Скорее всего, она огорчилась, что ее дочь вернулась домой.  Возможно, она и винила меня, но упрекать не стала. Я дал ей денег на первое время. Незаметно вложил в руку, чтобы Гулиса не знала. Зоя взяла их, осторожно кивнув головой.
Таким образом я попытался избавиться от прошлого и начать новую жизнь. Но я недооценил Гулису. Она оказалась намного хитрее, чем я предполагал, и на следующее утро мне позвонил ее папочка.
Васо был довольно приветлив и сказал, что я всегда ему нравился, что он одобряет выбор дочери и обязательно приедет к выходным на нашу свадьбу. На нашу свадьбу! Гулиса сказала ему, что мы решили пожениться. Как только я это понял, стал возражать, но Васо меня и слушать не хотел.
Шутить с Обезбашидзе в нашем городе еще никто не рисковал. Уж слишком устрашающими были истории о том, как люди сами рыли себе могилу в нашем лесу. Но ради Олеси я был готов на все.

Олеся, Олеся, Олеся.
Так птицы кричат в поднебесье…

На работе, как назло, и минутки свободной не было. То сгорел компрессор на подстанции, то делегация по внедрению новых технологий покоя не давала со своими мудреными проектами. А в обед, когда я только подумал, что наконец-то у меня появилась возможность собраться с мыслями, мне позвонил Стас – администратор моего ресторанчика, и тихим тревожным голосом сказал: «Приезжай, твоя Гулиса зарезала официантку». Так и не пообедав, я пулей вылетел со столовой.
Зря я, наверно, сорвался с места. Нужно было сказать Стасу, чтоб связал ее и вызвал милицию. Вот было бы забавно – приезжает папочка на свадьбу, а дочурка за решеткой сидит. Но, зная Васо, я мог бы с уверенностью сказать, что Гулиса не задержалась бы надолго в камере. Васо все еще помнили, уважали и боялись, не смотря на слухи, что балерина из него веревки вьет.
Карета скорой помощи, как ни странно, прибыла раньше меня. Мне довелось наблюдать через лобовое стекло, как люди в белых халатах выносили окровавленное тело. Гулисы нигде не было, зато около ресторана собралась кучка зевак. Я наспех сунул таксисту купюру и, не дожидаясь сдачи, побежал вперед, заметив Стаса. Он разговаривал с доктором. Я сразу отметил, что Стас выглядел не лучшим образом. Было очевидно, что и ему на орехи досталось. – Взъерошенный, рубашка порвана, лицо исцарапано.
Доктор похлопал его по плечу и сел в машину. Звук сирены стал резать слух. Мигали красно-синие лампочки. Скорая удалялась все дальше и дальше, а вскоре и вовсе исчезла за поворотом.
– Она что совсем свихнулась? – в голосе Стаса был явный упрек. – Овца тупая! Приструни ее пока она «Лубанах» не сравняла с землей.
– Что здесь произошло? Где эта психопатка? – пытался я хоть что-то понять.
– Слиняла, будто и не появлялась. А что произошло, сейчас сам увидишь.
Мы вошли вовнутрь. Стас развел руками.
Из посетителей никого не осталось. Еще бы, в этом нет ничего удивительного. Все вверх дном. В баре ни одна бутылка не уцелела. Все вдребезги.
– Вот, сучка.
Я сжал кулак и пошел на кухню. Под ногами хрустели стекла. Попадись мне тогда Гулиса под руку, я бы ее схватил за патлы и мордой в эту грязь.
Повариха Прасковья Семеновна и ее помощница Дарья отмывали пол от крови. У обоих глаза на мокром месте. Прасковья, как увидела меня, так и давай голосить:
– Я ей чахохбили из курицы, а она – неблагодарная, плюнула мне в лицо и сказала, подавай мне чахохбили из фазана. А где я ей фазана возьму?
Дарья давай ее успокаивать, а меня всего типать стало. Вот так живешь с человеком и не знаешь, на что он способен. А Прасковья все не унималась:
– Ругалась она страшно. Откупорила бутылку своего любимого Киндзмараули и давай пить прямо с горлышка. Я ей бокал подала – она его о стену. Говорит «На счастье», а сама слезами заливается и смеется истерически. Опьянела быстро. Несла чушь всякую. То платье свадебное рвалась покупать, то нож в сердце вонзить грозилась. Все твердила «Если не мне, никому не достанется». Потом к Лизе цепляться стала. Нож так на место и не положила. Пошла за Лизой в зал и все поучала, как нужно улыбаться клиентам,  правильно сервировать стол и предлагать вино. 
Развевалась Прасковья. Давай носом шмыгать. Дарья обняла ее за плечи и продолжила:
– Лиза с ней даже не спорила. Но как только повернулась спиной, Гулиса метнула нож, как дротик в центр мишени. Зазвенела посуда. Бедная Лиза упала плашмя. Кровь хлынула по белой блузке и на пол. Клиенты вмиг с мест подскочили и бегом к выходу. Шум, крики, паника. Я и сама бы сбежала, но Гулиса преградила путь. Начала крушить все подряд, угрожала и мне расправой. Будто черт в нее вселился. Смотреть страшно было.
– Я вызвал скорою, потом позвонил тебе. – Стас говорил, как никогда серьезно. – Остановить ее было невозможно. Она не подпускала меня к себе, защищалась, как дикая кошка. Не знаю, что будет дальше. Лиза чудом осталась жива. Но Гулиса ее чуть не убила. И еще не факт, что Лиза выйдет из больницы на своих ногах.
– Бедная Лиза.
Я не знал, за что хвататься. Все пошло наперекосяк.
Вернулся на завод. К тому времени делегация и руководство уже пришли к общему соглашению и в конференц-зале звучали тосты за развитие металлургической промышленности. Меня же ждали папки с документами, факсы и телефонные звонки, от которых отбоя не было.
Не смотря на занятость, я не забывал об Олесе. Она светлым пятнышком присутствовала на фоне всей этой черноты. Ближе к вечеру я решил сходить в парикмахерскую в надежде увидеть там ее.
С работы я ушел немного раньше обычного. Мысли путались. Я больше думал о смерти мужа Олеси, чем о Гулисе и всем что с ней связано. Я боялся, что Олеси не будет на месте из-за траура. Но мои опасения не подтвердились.
Когда я вошел в парикмахерскую, Олеся делала прическу какой-то молодящейся старушке. Ее тоненькие пальчики аккуратно укладывали пряди.
Олеся заметила меня в зеркальном отражении, и ее губки немножко изогнулись в улыбке. Глазки оживились. Мне доставляло радость смотреть на ее невинное личико. Я поздоровался и подмигнул ей, ощущая прилив сил. Рядом с Олесей я забывал обо всем. Меня не волновал ни погром дома, ни в ресторане – меня волновала только она.

Олеся, Олеся, Олеся.

Мы не спеша брели по городской аллее. Фонари освещали вечернюю улицу. Олеся, спрятав подбородок за теплым шарфом, опустила голову. Скромница. Ветер развевал ее золотистые локоны, и я, как мальчишка, любовался ее красотой. Естественной и нетронутой иглами мастеров татуажа.
Олеся молчала. Я робко коснулся ее руки и легонько сжал холодные пальчики, наблюдая за реакцией. Она не оттолкнула. Посмотрела на наши руки, потом в глаза, и я еле удержался, чтобы не заключить ее в объятья. Ее губки пахли сладостью. Я представил наш поцелуй, но подумал, что время для первого поцелуя еще не пришло.
Мы держались за руки и шли медленным шагом, а мимо пролетали автомобили, переполненные автобусы и трамваи. Я хотел провести Олесю до самого дома, но и тут не обошлось без Гулисы.
Случайно или нарочно, но она испортила мне вдобавок ко всему еще и вечер. Мало того, что разгромила мой ресторан и едва не убила официантку, так она еще и посмела угрожать Олесе.
Появилась непонятно откуда, будто следила за мной, и давай вживаться в роль счастливой невесты. Стерва. Сначала на шею вешалась с поцелуйчиками. Я грубо отбросил ее цепкие ручищи, так она стала орать как потерпевшая и обвинять меня во всех грехах.
Олеся изменилась в лице. Казалось, вот-вот хлынут слезы. До чего же я зол был на Гулису. Олеся по сравнению с ней была беззащитным ребенком, нуждающимся в отцовской защите. Гулиса же мегера без стыда и совести.  Она набросилась на Олесю и чуть не повалила ее на асфальт. Но я этого не допустил. Оттащил в сторону и с силой толкнул на газон. Она кричала, что изуродует Олесе лицо, побреет на лысо и вырвет язык, чтобы не смела больше чужих мужчин уводить. Истеричка.
Но самое неприятное в том, что Олеся таинственным образом исчезла. Я оглянулся – за спиной никого. Будто испарилась. Я искал взглядом, всматриваясь в женские силуэты, но моего маленького ангелочка нигде не было. Меня окружала суета, из которой тяжело было выбраться. Я побежал, звал Олесю, но она не отзывалась. Зато по пятам бежала Гулиса. Стучала каблуками, как гарцующая лошадь. 
Остановился. Смотрю на нее, не скрывая негодования. – Стоит. В грязном плаще. Взгляд волчий. Рот – оскал. Думаю, ну и вляпался же я.
Гулиса отдышалась и орет во всю глотку:
– Что это за сучка? Ты что промел меня на эту дешевку? Ты что ослеп? У нее же ни лица, ни фигуры, ни депозитных вкладов!
Она протянула руки к моему пиджаку, но я опередил ее и так натянул ее воротник, что швы стали трещать. Я тряс ее и говорил все, что думал. Точнее засыпал ее вопросами:
– А у тебя что есть? Ты чего добилась в жизни? Ты и копейки не заработала! Что ты умеешь? Ничего! Хотя нет – ноги раздвигать! Но это немудрено. А, по сути, у тебя ни образования, ни работы, ни дома, ни прописки. Ты БОМЖ, Гулиса. Ухоженный БОМЖ, в которого вложили деньги. Спрашивается для чего? Ты на себя в зеркало давно смотрела? Что стало с твоим лицом? А шестой размер груди тебя для чего? И ты после всего этого говоришь, что я ослеп?
– Какая же ты скотина, Руслан, – кричала она, вырываясь. – Ты думаешь, это так сойдет тебе с рук? Никто, слышишь, никто не имеет права так со мной обращаться. Ты попользовался мной и выставил за дверь, как мусор. Ты забыл, кто мой отец? Суббота не за горами. Он заставит тебя жениться не мне! Вот увидишь!
Приезд Васо меня, конечно, беспокоил, но сдаваться не входило в мои планы:
– Я с превеликим удовольствием встречусь с твоим отцом. И знаешь, зачем? Выставлю ему счет за твой дебош! Кто-то же должен заплатить за разбитые тобой вина и коньяки. Ты хоть знаешь, какой ущерб нанесла моему бизнесу?  Да ты посуду у меня мыть будешь, пока не отработаешь все в полной мере!
Гулиса недовольно прищурилась и выпустила воздух через нос, отчего ноздри угрожающе расширились.
– Мечтать не вредно. Отец выбьет эту дурь из твоей головы. Как миленький в ЗАГС со мной пойдешь, или я не дочь Васо Обезбашидзе.
– Дура, ты Гулиса. После всех твоих выходок мы не сможем уживаться друг с другом. Не понимаю, зачем ты хочешь меня на себе женить?
– Ты мой и только мой! Я тебя никому не отдам. Заруби себе на носу – никому. А та, что осмелиться мне дорогу перейти, жить будет недолго. Запомни это хорошенько. Лиза уже поняла, что со мной лучше не тягаться. И эта твоя… Как там ее? Олеся! Пусть тапочки белые готовит – я ускорю ее встречу с всевышним.
Не сдержался я, во второй раз руку на нее поднял. Ударил так, что пальцам горячо стало.
И тут она будто снова вошла в роль и давай падать передо мной на колени и просить простить ее. Я стоял и смотрел на нее, как на плохую актрису. Или она, правда, с ума сошла или всегда и была такой ненормальной, а я не замечал.
Я развернулся и ушел. Бежать за мной, как собачонка, Гулиса не стала, что признаюсь, порадовало.
Куда было идти? Искать Олесю? К себе? И решил я прогуляться в сторону старого поселка, туда, где на самой окраине жили раньше две ведьмы. Хотел я свет в окошке увидеть. Сам считаю, что глупо в чужие окна заглядывать, но тянуло меня что-то. Может, желание убедиться, что Олеся благополучно добралась домой, а может сама баба Матрена меня позвала своим нашептыванием.
Темно было. Ни фонарика. Улочки пустынные. Доносился лай собак. Луну заволокло непроглядными тучами. Шел я можно сказать на ощупь, ничего впереди себя не видел, как вдруг мелькнула светлая фигура. Быстро так, еле уловимо. Вроде бы и нет никого, но сердцем чувствовал я чье-то присутствие. Заколотилось оно предательски. А сам думаю, как же моей Олесе не страшно одной домой возвращаться, если я мужчина, и то не уверен, что мне совсем не страшно.
Снова тень какая-то замаячила на горизонте. Слышу голос противный глухой и протяжный, будто по слогам читает: «Иди сюда, не бойся».
Не любитель я приключений, но последовал зову. Другой, может, на моем месте уже пятками бы сверкал, а я захотел посмотреть неизвестности в лицо.
Лицо у этой неизвестности было потрепанное, морщинистое и загадочное. Стояла передо мной, направив тусклый свет карманного фонарика вверх, баба Мартена. В белой косынке, из которой выбивались жиденькие седые волосенки, и в белом платье до самых пят. Она протянула мне руку, будто приглашала на танец.
Дар речи пропал. Ни слова выдавить не мог. Одни эмоции. Прикасаться к старой ведьме мне вовсе не хотелось, хоть я и заранее знал, что просто так она не отстанет и не позволит пройти мимо.
Ничему не удивляясь, Мартена сама взяла меня за руку и подтолкнула к засохшему дереву. Оставалось только подчиняться. Направив луч фонарика вглубь веток, она указала мне на маленький рыжий комок шерсти.
– Сними Персика, – попросила она противным голосом.
– Кис-кис, – глотая слюни, позвал я котенка.
Тот поднял мордочку, дернул ухом и, зевая, встал на лапы. Мне не составило труда дотянуться и снять его.
Я держал котенка в руках. Он был крошечным, мягким и теплым. Терся о ладонь и мурлыкал. А старушка тем временем перебирала корявыми пальцами и что-то невнятное бубнила себе под нос.
– Не беспокой Олесю сегодня, – четко произнесла она, выхватив котенка.
– Не буду.
– И не смотри в глаза балерине, иначе тебе конец.
Я мысленно повторил услышанное, а сам, как в зеркало, смотрел в блеклые глаза ведьмы и видел себя среди леса с лопатой.
– Неужели он заставит меня рыть могилу, если я не женюсь на Гулисе?
Матрена сомкнула веки и не ответила на мой вопрос:
– Устала я что-то. Пойду, прилягу. И ты, внучок, шел бы домой. Свет в окошке Олеси все равно сегодня не увидишь. 
Матрена ушла, оставив меня одного в кромешной тьме.
Осень, что тут поделать, – темнеет рано. И побрел я обратно, раскладывая по полочкам все, что выпало на мою долю за сутки. – Месячная норма «осадков»!
Заснул я, как только улегся. Спал крепко до самого утра. А на рассвете приснился мне сон:
Сплю. Звенит будильник. Дата – пятница 13 сентября. Время – 06:30. Открываю один глаз – чья-то посиневшая рука тянется к часам. Вскакиваю. Вижу Лизу в платье бабы Матрены. Из спины торчит рукоятка кухонного ножа, а пушистый Персик трется у ног. Немую тишину взрывает громкий злорадный смех Гулисы. Она набрасывается на меня и начинает тряски со словами «Ты почему до сих пор в квартире не прибрался?».
Проснулся в ужасе. На лбу холодный пот выступил. Действительно бардак кругом.  Глядь на часы – 06:30, пятница, 13. Ну, думаю, никак Васо уже в поезд сел со своей балериной, везет дочурке подарочек на свадьбу и даже не догадывается, какой его ждет сюрприз.
Это еще хорошо, что его благодетельная женушка самолетов боялась. Иначе не было бы у меня времени на обдумывание тактики сглаживания острых углов,  а так я даже в квартире порядок навел. Выбросил в мусорный бак весь хлам, в том числе и вещи Гулисы, которые она не сочла нужным забрать, скорее всего, из-за уверенности, что новой груди в них будет тесно.
Квартира блестела чистотой. Не стыдно было и гостей звать. Подумал об Олесе, но ей не посмел бы и предложить зайти и на чашечку чая. Она же такая застенчивая. Само очарование.
С мыслями о ней, я побрился, и после легкого завтрака побежал в цветочный магазин. Я захотел подарить Олесе букет ромашек и извиниться за поведение Гулисы и испорченный вечер.
Я ждал ее возле парикмахерской, спрятав цветы за спиной. Город утопал в тумане. Прохожие казались серыми и безликими. И только с появлением Олеси день приобрел краски. И листва стала ярче, и небо поголубело, и даже туман рассеялся. Я не мог отвести глаз, настолько Олеся выделялась из толпы своей женственностью. На ней была бардовая юбка свободного кроя. Ножки в туфельках на небольшом каблучке. Я засмотрелся на коленки, потом на золотые волосы, ниспадающие на плечи, а потом наши взгляды пересеклись, и я поспешил к ней, окрыленный возвышенным чувством.
– Доброе утро, волшебная фея! Вы больше не исчезайте без предупреждения.
Я опустился на колено и поцеловал ее ручку, застав врасплох. Олеся смутилась и залилась румянцем. Я же вручил ей ромашки, а сам парил над землей от счастья.
– Это мне? – Олеся приняла букет.
– Кому же еще?! Вам, моя радость!
– Давай, может, перейдем на «ты»? Сколько можно «выкать».
– Договорились. Ты не обижаешься за вчерашнее? Прости. Знал бы – повел бы другой дорогой, честное слово. Мне так неудобно, что так вышло.
– Она твоя невеста?
– Она хочет ей быть, но у меня другие планы. Я не собираюсь на ней жениться.
Олеся опустила глаза, и я при свете дня любовался ее красотой. Неловкое молчание Олеся нарушила первой.
– Спасибо за цветы, Руслан. На сегодня это уже второй подарок!
– Второй? – я успел за долю секунды расстроиться.
– Да. Соседка подарила мне метлу и пригласила вечером на чай. Говорит, научу тебя, как пережить утрату.
– А зачем метла? – спросил я, не подумав. Но воображение рисовало картинки с мистическим подтекстом. – Неужели летать?
Олеся блеснула глазками и интригующе улыбнулась:
– Матрена пришла с самого утра и говорит, пауков надо бы погонять. Странная у меня все-таки соседка. Будто без ее метлы я паутину убрать не в состоянии.
– Только не говори, что с самого утра «пауков гоняла»?
– Так и есть! И не просто гоняла, а еще и паутину аккуратно в мешочек складывала.
– Какой еще мешочек? – не вытерпел я. 
– Полотняный. Маленький такой, в пол-ладошки. Говорю же, Матрена добрая, хоть и похожа на ведьму. Она помочь мне хочет.
– А я хотел сегодня вечером пригласить тебя в кино. Может, пусть эта ведьма сама шепчет свои заклинания над мешочком с паутиной?
Олеся уткнула носик в ромашки и опустила ресницы. Я же ожидал услышать положительный ответ, но не тут-то было.
– Сегодня никак не получится. Я уже пообещала Матрене, что приду вечером.
Ничего не оставалось делать, как идти на работу в расстроенных чувствах. Да-да, именно, расстроенных. И Матрена со своей навязчивой помощью стала все больше вызывать подозрений. Неужели она решила свои знания Олесе передать? А что если Олеся и без ее знаний ведьма? Я же в нее по уши влюбился! Что если она околдовала меня? – думал я, но гнал подобные мысли прочь.
Не хотел я в Олесе разочароваться, уж слишком нравилась она мне. Из-за нее я был готов и против Васо пойти, даже если за ним стояла бы целая свита головорезов. Но закрались в мою голову сомнения. – Каким образом умер муж Олеси? И почему она винит себя в его смерти?
Случайно обратил внимание на объявление, приклеенное к столбу. «Ритуальные услуги» было написано большими белыми буквами на черном. И тут меня осенила идея проведать одного старого знакомого и попытаться докопаться до истины.
Эдик окончил патологоанатомический институт и работал в морге лаборантом. Как раз то, что было нужно. Фамилию Олеси я знал, и в надежде, что муж носил ту же фамилию, решил навести кое-какие справки.
Гадкое чувство перекрывало кислород и душило изнутри. Но я все же перешагнул порог заведения, где мертвые тела рассказывают о причинах смерти докторам, которые не выписывают рецепты.
Я не стал вдаваться в подробности, Эдик и без лишних объяснений сразу принялся за дело. Ему не составило труда найти нужную папку. Такой уж он человек – все должно быть на своих местах. У него даже диски с фильмами лежали в алфавитном порядке. Весь в мать. Помню, как она по рукам меня била за то, что «Айболита» не на ту полку впихнул. 
Вот и тогда руки у меня дрожали. Боялся, узнать, что Олеся отравила своего мужа или придумала что-то более коварное. Она ведь говорила, что своими руками жизни его лишила. Так что же она сделала? Или не сделала?
С самодовольным видом Эдик открыл папку, пролистнул пару страниц и  говорит:
– Острый геморрагический панкреатит.
Естественно, я не понял, что это значит. Но внимательно ждал объяснений.
– Если верить заключению Борисовны, а более опытного патологоанатома я не встречал даже во время практики во Львове, – то Глеб при жизни любил выпить и покушать. Это его и погубило. Этиловый спирт и жирная пища.
Я уже почти обрадовался, что ничьей вины в его смерти нет, но Глеб перевернул еще один лист и его брови поползли вверх.
– Заключение: прогрессирующая недостаточность кровообращения, инфекционный перикардит, острый геморрагический панкреатит…
– И что все это значит?
– А это значит, что Глеб – восьмидесятилетний дед, что никак не стыкуется с датой его рождения. Здесь явно какая-то ошибка. Такого просто не может быть. Кто-то подменил результаты, – предположил Эдик.
Я как чувствовал, что что-то нечисто со смертью мужа Олеси. Но что именно, оставалось только догадываться. 
Пятница, 13 – все валилось из рук. От неясности, плохих предчувствий и усталости к концу рабочей недели. На заводе если не компрессор, так генератор не давал никакого спокойствия. А в личной жизни – Гулиса стала проблемой первостепенной важности.
Стас заезжал поговорить с глазу на глаз. Испуганный, осунувшийся. А дышал так тяжело, будто на него ярмо надели и заставили поле вспахать. Сказал, что сдал он Гулису с потрохами, выложив следователю все, что знал, и теперь боится, как бы Гулиса из-за угла и ему нож в спину не вонзила. А сам белый, что без сострадания смотреть на него невозможно.
Не нравилась мне эта история с Лизой. А хуже всего то, что Гулиса вины своей не чувствовала и могла еще всем задать жару. Но я не показывал своего волнения и всячески старался приободрить Стаса.
Тяжело же притворяться, особенно когда у самого мозг вот-вот задымится.
Во второй половине дня позвонил Эдик и заявил, что Глеб – муж Олеси – женщина.
Мне казалось, весь мир сошел с ума. Эдик же, не скрывая смеха, в очередной раз повторил, что бумаги подменили, и пообещал разобраться после выходных.
Я хотел сорваться с места, бросить все и бежать к Олесе. Не за объяснениями, нет. За состоянием приятного волнения.
«Лубанах» продолжал работать. Но о прибыли в текущем месяце можно было и не мечтать. Весь доход придется направить на пополнение запасов спиртных напитков и реставрацию зеркальных секций бара.
Финансовая суть дела меня интересовала меньше всего. Я оптимист по жизни и верю в положительный исход. Но эта ночка хорошенько пощекотала мне нервишки. Признаюсь, я испугался не на шутку.
Я смотрел последние новости по телевизору. Сирия, химическое оружие, прогнозы третьей мировой войны – все это отвлекало от собственных проблем. Вытянувшись на мягком диване, я и думать не хотел о приезде Васо.  Но стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Я почувствовал гнев взбешенного отца каждой клеткой тела, и меня словно пригвоздило. Ноги не слушались. Интуиция подсказывала: ничего хорошего не жди. А в дверь все неугомонно колотили.
Набрав полную грудь воздуха, я решительно встал и, не спрашивая «Кто там?», распахнул дверь перед незваными гостями. Васо был не один. Этого и следовало ожидать.
Первой в квартиру влетела Гулиса. Плакалась и прикидывалась несчастной овечкой.
– Негодяй, подлец, – распиналась она, – всю жизнь мне испортил.
Наигранные слеза, слюни, сопли.
Рядом с Васо стояла женщина в строгом голубом костюме. Я остановил взгляд на пышной груди и не смел посмотреть в глаза. Предостережение Мартены останавливало меня.
Балерина изящно переступила через порог, и в один миг Васо схватил меня за руку:
– Что ты вытворяешь, щенок? Да как ты посмел мою девочку довести до такого состояния. Она извелась вся, плачет от самого вокзала, успокоиться никак не может.
Васо постарел. Я заметил и поредевшую шевелюру, и обвисшую кожу, и желтоватый цвет лица. Он был уже не тем Васо, который держал в страхе весь город.
– Рад вас видеть, – я солгал.
– Тонечка, ты посмотри на этого наглеца. Он рад меня видеть, – Васо недовольно сжал губы, отчего морщины прорисовались еще отчетливее.
– Ну, здравствуй, Русланчик, – балерина сделала вокруг меня круг.
Я чувствовал ее пронзительный взгляд, и холод от пола поднимался по ногам и к самому сердцу. Казалось эта «Тонечка» – снежная королева, для которой я Кай.
– Здравствуйте, – ответил я и продолжил смотреть в глаза Васо, считая это более безопасным.
– Не слышу объяснений. Или ты думаешь, я шутки приехал шутить? – Васо повысил голос и толкнул меня в плечо.
– Он бросил меня, – опять завыла Гулиса. – А я хотела ребеночка от него. Сволочь!
Балерина принялась успокаивать эту истеричку.
– Васо, вы здравомыслящий человек, неужели вы поверили всему, что наговорила ваша дочь? У нее серьезное психическое расстройство. Ей нужна врачебная помощь. Она помешалась на больших сиськах! Она не рассказывала, что хочет 6-ой размер?
Васо бросил беглый взгляд в сторону Гулисы:
– Мы о сиськах будем говорить или перейдем к делу? Идем.
Васо повел меня в зал и эти две «знатные дамы» пошли за нами.
Васо расстегнул пиджак и опустился в мягкое кресло. Закинул ногу на ногу и жестом указал мне присесть. Гулиса вытерла следы истерики в виде размазанной под глазами туши и надменно сложила руки на груди. Балерина стала слева от Васо, и продолжала сверлить меня взглядом.
Они давили на меня, но я все же попытался показать, как я вижу сложившуюся ситуацию:
– Уважаемый Васо, мы расстались с вашей дочерью, и я не считаю нужным  оправдываться. Я не люблю ее, и ни о какой свадьбе не может быть и речи.
Гулиса опять вошла в роль страдалицы:
– У него есть другая. Папа, я не вынесу этого горя. Я жить без него не могу. Если он не жениться на мне, клянусь, я перережу вены или брошусь под поезд, или пойду в зоопарк и пусть меня разорвут голодные львы. Я люблю его!
Васо вскочил, но балерина положила свою тоненькую ручку ему на плечо, и Васо послушно занял прежнее положение.
– Не верьте ее угрозам. Гулиса слишком любит жизнь, чтобы так просто с ней проститься. Ничего она с собой не сделает, это же не официантке в спину нож метнуть.
Гулиса прищурилась, недовольно скривив губы. Вся в отца.
– Как нож? Какой официантке? – возмутился Васо.
– Нож кухонный, а официантку Лиза зовут. Бедняжка борется со смертью по вине вашей драгоценной доченьки. Гулиса не рассказывала, как разгромила мой ресторан? А как здесь погром устроила?
Васо округлил глаза и приоткрыл рот, не произнося ни слова.
– Не верь ему, папа, – заскулила Гулиса и припала к его ногам. – Лиза угрожала мне. У них был роман. Да, роман! Они смеялись надо мной, изверги.
– Не плачь, деточка, – подключилась балерина, – мы верим тебе. Разве такое милое создание способно лгать?
– Васо, я хотел выставить вам счет, но, глядя на Гулису, понимаю, что деньги вам потребуются на ее лечение. Отвезите ее в хорошую клинику для душевнобольных.
– Руслан, какой же ты глупый. Ты хоть знаешь, от чего отказываешься? Моя дочь – сокровище. Она вполне здорова, но несчастна. И, кстати, по твоей вине. На какую сумму ты хотел предъявить мне счет? Я дам в десять раз больше, оплачу вашу свадьбу и романтическое путешествие в Улан-Уде. Забайкальские пейзажи пойдут вам обоим на пользу!
На его лице мелькнула хитрая улыбка.
– Нет, порадуйте вашим подарочком кого-нибудь другого. Я не женюсь на Гулисе.
Васо словно окаменел.
– Тогда тебе придется порадовать «подарочком» нашу девочку.
Я посмотрел на балерину. Ей в глаза. Они метали молнии, а лицо казалось спокойным и ласковым. Губы влажные. Я засмотрелся, а когда опомнился, было поздно.
Антонина сунула мне бланки с печатями, заранее поставленными подписями, щелкнула ручкой, и я все подписал, не читая.
Звонкий смех вывел меня из состояния, похожего на гипноз. Гулиса истерически смеялась:
– Ты подписал смертный приговор, мой ненаглядный! Как же я теперь буду жить?! Легко ли молодой и красивой девушке одной управлять рестораном?! Но я справлюсь! А ты будешь гнить в сырой яме, и твоя… как там ее? – Олеся, даже не придет поплакать на твою могилку, потому что твоей могилой станет темный лес!
Васо с мрачным видом набрал номер, и уже через пару минут в комнату влетели два здоровяка в кожаных куртках. И тут я вспомнил, что видел в блеклых глазах Матрены. А ведь я так ни разу и не поцеловал Олесю, и мне безумно захотелось сражаться за право на счастье.
Я зарядил с кулака одному из громил в челюсть, но второй огрел меня по голове и отошел от удара я только в багажнике автомобиля, связанный по рукам и ногам и замотанный в покрывало.
Мотор заглох. Хлопнули дверцы. Приближались шаги. Я рьяно пытался освободить руки, вгрызался в плотный скотч, но все безрезультатно. Правая кисть занемела. Пальцы не слушались. Понимание, что сопротивляться в данном положении не получится, угнетало. К тому же машина остановилась посреди леса. Это я понял сразу, как только открыли багажник. Надо мной светила луна и колыхались ветви.
 – Приведите его, – скомандовал женский голос.
Два огромных мужика послушно вытащили меня и швырнули на землю. Я упал к ногам балерины.
Антонина с важным видом посмотрела на меня и присела на корточки, снимая с длинных пальцев белые перчатки. На безымянном пальце блеснул перстень. Его блеск был таким же холодным, как и два ледяных кристалла голубых глаз. Балерина молча ударила меня по лбу перчатками и поднялась, оставив лежать в недоумении.
Я локтями сбросил покрывало и, привстав, застыл на месте. Антонина стояла ко мне спиной, как и те двое возле машины, очень похожие на восковые фигуры Николая Валуева. Ни Васо, ни его сумасшедшей дочурки не было.
Ночь. Лунный свет рассеивался сквозь туман. Выцветшая трава и непроглядный лес рисовали мрачные картины. Птицы не пели, и только издалека доносился  волчий вой.
Балерина сняла заколку, и длинные русые волосы локонами легли на плечи. Она встряхнула головой, но так и не повернулась лицом. Я не понимал, что она задумала, и не спускал глаз, скользя по изгибам стройной фигуры. Надо отметить, балерина хорошо сохранилась: прямая осанка, тонкая талия, округлые бедра. К моему удивлению, она начала раздеваться. Пиджак плавно съезжал вниз.
Я сжал кулаки, разводя руки в стороны. Скотч резал кожу, но я продолжал. Похоже, никто и не думал, что я смогу высвободиться. Балерина расстегивала пуговицы на рукавах блузки. Охрана и ухом не вела. А я тем временем взялся за скотч на ногах. Бесшумно от него избавиться не удалось.
 Балерина резко обернулась, и я со страху перекрестился. Ее лицо исказилось: губы стали тонкими, сухими и неприятными, кожа старой, шершавой на вид и покрытой глубокими трещинами, цвет глаз потемнел. Казалось, что вместо головы у балерины склеенная  из мелких осколков глиняная ваза с черными угольками и горизонтальной расщелиной. С этой расщелины доносились неистовые крики:
– Не дайте ему уйти!
Я метнулся к зарослям и побежал без оглядки. Две громадины преследовали меня по пятам.
– Он нужен мне живым! – разразилось, как гром, на всю округу.
Далеко убежать не вышло. Меня схватили и за шиворот приволокли к балерине.
Она выглядела снова молодой и привлекательной. Блузка расстегнута на верхние три пуговицы. Но в моих глазах она все равно оставалась монстром – сухой восставшей мумией.
– Что вам от меня надо? – не выдержал я напряженной тишины. – Вы лишили меня всего имущества, а теперь что?
Балерина щелкнула пальцами и те двое отвернулись. Она вплотную приблизилась и шепнула на ухо: «твоя молодость». От балерины веяло холодом, и я не посмел даже прикоснуться к ней, чтобы оттолкнуть.
– Скоро полночь, – процедила она. – Но прежде чем начать ритуал, ты выроешь себе могилу. Представляю, как обрадуется Гулиса, когда я расскажу, что исполнила ее желание.
Громкий смех откликнулся эхом. Хотелось сквозь землю провалиться, лишь бы не слышать этот мерзкий звук. Я зажмурился. Образ Олеси встал перед глазами. Она невинно улыбнулась и исчезла.
Выхода я не видел. Мысленно я уже начал прощаться с жизнью и проклинал себя за то, что связался с Гулисой. Если бы не она, никакая балерина не была бы мне страшна.
Крик совы донесся из лесу. Антонина потерла перстень и настороженно свела брови.
– Не бойся, мой мальчик, совсем скоро все закончится. Обещаю, больно не будет.
Поднялся ветер. Я молчал и слушал.
– Нужно торопиться.
Пепельная сова вылетела на поляну. Балерина лихорадочно теребила перстень. Губы изогнулись, а сова летела прямо на нее. 
Жутко стало не только мне. Две громилы заскочили в машину. Заревел мотор. Колеса буксовали на сырой траве. Машина никак не могла сдвинуться с места, а сова размахивала крыльями уже совсем близко.
– Чик-чик, я в домике! – голос балерины стал мягким и испуганным.
Она по-детски сложила руки на груди крестом, будто играла в догонялки с кем-то. Только с кем? С совой?
Мне оставалось только наблюдать.
Сова налетала на балерину и клюнула ее в темечко. Машина резво двинулась и засверкала фарами. Я смотрел, как балерина медленно падает вниз и быстро стареет, превращаясь в усохшую старуху.
– Вот это расклад, – пробубнил я невнятно, опасаясь, что сова и меня заклюет до смерти.
Слава Богу, сова со мной не разговаривала, иначе я бы непременно подумал что свихнулся. Она покружила над поляной и улетела, оставив на земле несколько перьев.
Балерина или то, что от нее осталось, лежало неподвижно. В голубой строгой юбке, белой блузке, колготках со складками на худых ногах. Рядом валялись перчатки и пиджак. Я не знал, что мне делать: бросить балерину или отнести Васо. Недолго думая я решил бежать, но случайно заметил, что на ее пальце нет перстня. Я наклонился и рассмотрел обе руки: покореженные и костлявые. – Перстень пропал.
По большому счету, идти мне было некуда – квартиру я «добровольно» подарил Гулисе, ресторан тоже. К Олесе – совесть не позволяла. Да и мать не хотел расстраивать и впутывать в свои проблемы. Пошел к Матрене. Образ этой старушки всплывал перед глазами и звал меня. Если честно, я думал, что схожу с ума.
Выбираться из лесу довелось недолго – луна освещала все вокруг, и все тот же образ указывал дорогу. Я вышел на околицу и без труда добрался к дому местной чародейки.
Из маленького покосившегося окошка лился тусклый оранжевый свет. Внезапно скрипнула дверь и из нее показалась седовласая голова хозяйки. Матрена ждала меня. Я уже ничему не удивлялся.
Она отворила калитку, хрипло дыша:
– Эх, Русланчик, предупреждала же. Зачем глаза на балерину поднял? Да, не отвечай – знаю я все, знаю.
– Расскажите, что вы знаете? Кто она такая эта балерина?
– Заходи, внучок. Чай уже настоялся, – Матрена, будто нарочно уходила от разговора.
Миновав крохотный дворик, мы поднялись на порожек. Трухлявые дощечки поскрипывали, казалось, вот-вот рухнет все крыльцо. В домишке полы оказались понадежнее, но убогие стены с проводкой поверх обоев взяли свое. – Старый-старый дом.
Матрена усадила меня за стол. Сама села напротив и разливала чай по чашкам.
– Нехорошо ты поступил, внучек. Ох, нехорошо. Лизоньку не проведал, а Олесю проверять вздумал.
Стыдно мне стало. Я сделал глоток.
– Утром пойдешь в Лизе, отнесешь ей яблок, – показывает на ведро рядом с лавкой. Надень ей на палец это кольцо, – и кладет на стол тот самый перстень, что на балерине был.
– Как вам это удалось, в голове не укладывается?
–  Мои секреты тебе знать не к чему.
Матрена подула на горячий чай, и я провалился в глубокий сон. 
Наутро страшно болела голова, как с похмелья. Матрена всучила мне яблоки, кольцо и при этом попросила ни с кем не говорить о случившемся в лесу. Ни с кем – повторила она и ушла по своим делам.
И я с полным пакетом яблок пошел через поселок, потом вдоль проезжей части в город, а потом по городу к больнице.
К Лизе меня провела дежурная медсестра. В палате кроме Лизы никого не было. На соседней койке лежал матрас в пятнах. Форточка закрыта, кислорода не хватало. Никак не мог привыкнуть к запаху лекарств.
Я придвинул стульчик ближе к кровати и присел, не зная с чего начать. Гостинец положил на тумбочку, а сам вертел яблоко. Лиза смотрела с непониманием. Наверно, уж слишком глупо я выглядел.
– Мне жаль, что так вышло, Лиз. Я верю, ты поправишься.
Лиза не отвечала.
– Я принес тебе не только яблоки – у меня еще кое-что есть для тебя.
Я достал кольцо и надел ей на палец, как просила Матрена.
Лиза приподняла руку и пошевелила пальчиками. Камень засиял, отражая солнечный свет.
– Спасибо, – единственное слово произнесла Лиза и опустила ресницы, погружаясь в сон.
Я смотрел на ее спящее лицо. Щеки на глазах розовели, болезненная бледность исчезала. Она явно шла на поправку.
Проведав Лизу, я направился на работу. Небритый и одетый неподобающим образом, с кашей в голове и парой яблок в желудке.
У проходных стоял черный джип, из которого вышел мне навстречу сам Васо Обезбашидзе.
Выглядел он встревоженным. Без галстука. Под рубашкой сверкала толстая золотая цель и ладанка с изображением Пресвятой Богородицы.
– Я давно тебя поджидаю. Нам нужно поговорить. Дело не терпит отлагательств. Гулиса сбежала и ты должен помочь мне найти дочь.
– Вы ошибаетесь, Васо. Я никому ничего не должен. И ваши проблемы с дочерью меня больше не интересуют.
Я, конечно, погорячился, но меньше всего мне хотелось думать о Гулисе. А вот мысли о балерине проскальзывали. Да что там проскальзывали – вовсю скользили туда-сюда, как фигуристы на льду.
– Руслан, а тебе странным не показалось, что вчера ты обошелся всего лишь легким испугом? Нет? Я мог бы собственноручно пустить тебе пулю в лоб. Но ты мне всегда нравился. Ты перспективный молодой человек, который может сколотить приличный по моим меркам капитал. У тебя еще вся жизнь впереди. Чего бы ты хотел, скажи? Хочешь, я верну тебе назад квартиру и ресторан?
Он ждал ответа.
– Взамен на что? На вашу сумасшедшую дочурку?
– Не язви, – Васо пригрозил пальцем. – Антонина рассказала мне, как ты пытался убежать.
«Рассказала» – значит, она все еще жива, – смекнул я.
– Глупо, мальчик. Глупо! От меня не убежишь. Даю тебе время на размышления. До вечера. А в 18:00 твоя судьба решиться окончательно.
– Васо, неужели на роль вашего зятя нет другой кандидатуры? Дайте Гулисе денег на операцию по увеличению груди, так за ней толпами бегать будут. Она и обо мне сразу забудет. Зачем вы навязываете мне свою волю? Не люблю я ее. Не люблю.
– Будет так, как хочет Гулиса. Или ты женишься на ней, или тебе конец. И запомни – все зависит от тебя. Ты сам строишь свою судьбу. А теперь расскажи мне, где бывает моя дочь? Я разыщу ее и без твоей помощи.
Я назвал пару заведений, где Гулиса любила часто появляться, и попрощался с Васо.
Встречаться ни с ним, ни с Гулисой, и с загадочной балериной-мумией желания не было. Я бы нашпиговал их джип тротилом и взорвал к чертовой матери. Но, как законопослушный гражданин, не имею на это прав, а со вчерашнего дня –  и денег.
Как это меня не заставили подписать еще и заявление на расчет? – подумал я, заходя на территорию завода.
По субботам у нас обычно было тихо. По графику у меня вообще должен быть бы выходной, но оборудование времен СССР нуждалось в ежедневном контроле.
Я полдня собирался с мыслями. Чего я уже только не передумал: и сбежать с Олесей в другую часть страны, и улететь с ней за границу, и пожаловаться в прокуратуру, и жениться все-таки на Гулисе, а потом отравить как крысу.
Решение нашлось само собой. Хотя нутром чуял, что без Матрены не обошлось.
Дежурный охраны сообщил, что на пропускных меня ожидает молодая женщина. Я поинтересовался, как она выглядит, но дежурный толком ничего не сказал. 
К превеликому удовольствию, этой женщиной оказалась моя Олеся. Неповторимая, светлая, чистая и любимая всей душой.

Олеся, Олеся, Олеся…
Так птицы кричат в поднебесье…

Она застенчиво улыбнулась. Я не мог не налюбоваться ее красотой. Весь мир перестал для меня существовать. Я не видел вокруг ничего: ни автомобилей на стоянке у заводоуправления, ни клумб, укрытых пожелтевшей листвой, ни неба, ни солнца. Все мое внимание было направлено на нее – девушку, ради влечения к которой я пошел против воли Васо Обезбашидзе, не побоявшись и его балерину с неординарными способностями.
Я парил над землей от счастья видеть Олесю. Она сама нашла меня и предложила сходить вечером в кино. Олеся волновалась. Я чувствовал, что ей неловко. Щечки покраснели, глазки излучали внутренний свет. Она тоненьким голосочком говорила:
– Ты не сердишься? Я отпросилась на полчасика, чтобы увидеться. Если ты еще не передумал, то сегодня вечером можем сходить в кинотеатр. Я читала афиши. В 18:00 –  комедия-мультфильм «Как поймать перо Жар-Птицы», а в 19:40…
Я не дал ей закончить фразу. Коснулся тыльной стороной пальцев щеки, провел по нежной коже к подбородку. Мы молча смотрели друг другу в глаза, и я наконец-то сделал то, о чем давно мечтал  – поцеловал Олесю в губы.
Олеся ответила на поцелуй, но вскоре стыдливо отстранилась, а я никак не мог прийти в себе. И плевать, что и денег на билеты нет, и в 18:00 мою судьбу грозился окончательно решить папочка Гулисы. Эта сумасшедшая семейка у меня в печенках сидела, а сердце учащенно билось от любви к Олесе.
– Кажется, перо Жар-Птицы я уже поймал! Уверен, что с тобой мне было бы светло даже в самую темную ночь. Ты мой лучик света, как главная героиня пьесы Островского «Гроза» – луч света в темном царстве.
Олеся смущалась, отчего я еще больше ей восхищался.
– Обещай только не торопить события, – попросила она серьезно. – Еще не так давно я хотела распрощаться с жизнью. Но то ли переезд и моя чуткая и заботливая соседка, а может и в тебе все дело – я снова радуюсь рассветам, дышу полной грудью и хочу научиться быть счастливой вопреки всему.
И я, конечно же, пообещал. Не спеша, мы прогулялись по осенней аллее. Олеся продолжала рассказывать:
– Траурные мысли потихоньку покидают меня. Вчера Матрена предложила погадать на воде. Не буду вдаваться в подробности, но до чего же точно она рассказала обо всем, что со мной было. Даже о нашей встрече. Она  ведунья. Знаешь, в детстве я боялась страшилок про ведьм и сама себя настраивала, что все это выдумки. Но Матрена убедила меня в обратном. – Есть люди, наделенные даром читать чужие мысли и управлять судьбами. И эти люди среди нас.
Что есть, то есть. Балерина тоже из числа «наделенных даром», но основная его часть иссякла вместе с ее старинным перстеньком. В этом мне предстояло убедиться до запланированной встречи с Олесей в кинотеатре.
Естественно, я не мог себе позволить прийти на свидание, как минимум, не приняв душ и не побрившись. Но дома у меня временно не было, и я пошел к Стасу.
Пока я напевал «Ла-ла-ла-ла-ла» в ванной, «сорока на хвосте» принесла последние новости: «Гулису в смирительной рубашке увезли в психиатрические лечебницу, после того как она повторно покушалась на жизнь Лизы.  Ей грозит тюремный срок».
Этой сорокой оказалась сама балерина. Антонина уже не вызывала страха. Умоляющим тоном она уговаривала Стаса повлиять на Лизу, предлагала деньги, но не требовала и не угрожала, а, увидев меня, резко замолчала и начала рыться в сумке. Ее руки заметно дрожали. Еще не дряблая кожа, но венозный узор четко прорисовывался тонкими зелеными реками. И что вы думаете? – Антонина извинилась и вернула мне ключи от квартиры, а дарственные документы разорвала в клочья.  Единственное, что она попросила: позволить увезти Гулису на лечение в Польшу.
«Хоть на край света. И желательно навсегда!» – подумал я и со спокойной душой пошел на свиданье с Олесей.
Черная полоса сменилась не просто белой, как принято говорить, а радужной! Я каждый день с нетерпением ждал вечера, чтобы провести его с ней: девушкой, изменившей всю мою жизнь.
Васо оставил меня в покое. Они с Антониной увезли Гулису с собой, и я наконец-то избавился от этой душевнобольной.
Мой старый друг таки разгадал загадку со смертью первого мужа Олеси. Не зря он любил с детства порядок во всем. Оказывается, Глеб баловался психотропными препаратами, о чем Олеся и не подозревала, списывая перемены в настроении мужа на следствие спиртного. То веселый и разговорчивый, то нервный и молчаливый. Наркоман, одним словом.
Я не затрагиваю эту тему в разговорах с Олесей. Не хочу, чтобы она лишний раз волновалась. Спасти жизнь Глебу врачи не смогли, и в этом нет вины Олеси. И дело не в борще с мясом и не в жареных котлетах, не в самом алкоголе, а в сочетании его с наркотиками. Я знаю, что Олеся тяжело переживала утрату и не хочу ворошить прошлое.
Как и многие мужчины, окрыленные любовью, я сделал Олесе подарок. Скопив за полгода нужную сумму, я подарил Олесе на 8 марта цветочный магазин. Все было заставлено розами! Никогда не забуду ее реакции – Олеся долго не могла поверить, что все происходит на самом деле, даже просила ущипнуть ее. Я же целовал ее нежные губки и сжимал в объятиях!
Олеся! Я до сих пор очарован ей и верю, что моя любовь не угаснет с годами.
Моя мама поначалу отнеслась к Олесе насторожено. Мне прямо в лицо даже заявила: «Не вздумай жениться на вдове. Это плохая примета». Но, когда узнала, что скоро станет бабушкой, ее отношение к Олесе изменилось.
В сентябре мы сыграли свадьбу, и по сей день, я спешу после работы домой к своей любимой женушке.
А живем мы по соседству с Матреной, которая стала нам, как родная. И пусть весь район считает ее ведьмой – мы с Олесей уверены, что все ее нашептывания направлены во благо. Людям с добрыми намерениями она не сделает зла, а вот от недобрых может защитить. Никогда не забуду ту ночь в лесу, когда сова клюнула балерину в темечко. Вот как такое объяснить? Сама сова не додумалась бы наверно еще и кольцо с пальца снять? Да и как? Загадка.
И где теперь это колечко? Может какая-нибудь сова летает в нем по лесу…