Собираясь в командировку, у Иванова появилась какая-то тревога, словно чего-то должно произойти непредвиденное и неприятное. Так было не раз, и почти всегда чутьё его не подводило. Он с неохотой согласился быть председателем государственной комиссии по приёмке автоматической линии по производству заготовок для металлоконструкций. Эта комиссия создавалась одновременно двумя министерствами, одно из которых было заказчиком этой линии, а другое проектировщиком и изготовителем. Иванов работал в том, которое заказало эти линии.
До поезда оставалось несколько часов, но сидеть на работе Иванову не хотелось. Взяв свой командировочный кейс, который был у него всегда наготове, как чемоданчик с кнопкой у президента, вышел из Министерства и отправился на Красную Пресню в выставочный зал, где проходила выставка импортного металлообрабатывающего оборудования. Выставка работала уже две недели, и он боялся, что когда вернётся из командировки, она уже будет закрыта. В конце рабочего дня посетителей почти не было. Бегло пробежав всю выставку, он остановился у гильотинных ножниц Французской фирмы. Недавно звонил механик одного из заводов, входящих в их главк и жаловался, что у них на заводе ножницы дышат на ладан.
Внимательно изучая проспект с техническими данными ножниц, Иванов не заметил, как к нему подошёл менеджер фирмы, он даже вздрогнул, когда тот обратился к нему.
- Вас что-то интересует? Вам помочь?
- Да, будьте любезны, каков гарантийный срок работы этого оборудования, и какая марка стали ножа, этого в проспекте нет.
Работник фирмы, ответил, правда, на вторую часть вопроса, сославшись на коммерческую тайну, марку стали не назвал. По всем параметрам это оборудование подходило для уральского завода. Цена была тоже приемлемой.
- У вас уже кто-то купил этот образец? Если нет, то после закрытия выставки мы с удовольствием приобретем эти ножницы.
- Спасибо за ваш выбор. Мы даже предложим вам скидку, учитывая, что это оборудование не нужно будет везти во Францию.
- Отлично, вот вам моя визитка, как будет выставка закрываться, позвоните и мы заберём ножницы прямо отсюда. И ещё, будьте добры поподробнее расскажите вон про тот листогибочный пресс, возможно, мы заберём и его.
Менеджер фирмы, обрадованный, что назревает хорошая сделка, извинившись, исчез в своей конторке и вышел оттуда с пакетом, который вручил Иванову.
- Что это?
- Маленький презент покупателю.
- К чему это, а вдруг я передумаю брать оборудование.
- Нет, вы не тот человек, который может передумать, нас ведь учат психологии, и мы умеем разбираться в людях. Возьмите, вам понравиться.
- Хорошо, я завтра же пришлю специалистов, для подписания контракта.
Раскланявшись с французом, Иванов поехал на вокзал, заглянув ради любопытства в пакет. Там были две коробки с французским коньяком. Иванова поразил вид бутылок в коробках. Было сразу видно, что это не обычное пойло, какое продаётся в магазинах. Бутылки были действительно не обычны. Их формы чем-то напоминали теннисные ракетки, плоские, внушающие уважение, из дорогого, изумрудно зелёного стекла. При этом на бутылке не было никаких этикеток, только золотыми буквами непосредственно на стекле, было написано наименование коньяка.
К тому времени, когда он приехал на вокзал, его поезд уже подали к перрону. Показав билет скучающей проводнице, он прошёл в своё купе и стал ждать отправления поезда. Перед самым отправлением в купе влетела полная дама. Тяжело отдуваясь, отчего её полные груди ходили из стороны в сторону, словно меха кузнечного горна. Достав платок, она стала обмахивать свое раскрасневшееся лицо, как веером. Отдышавшись, она произнесла:
- Фу, повезло, думала, что не успею на этот поезд. Я с вокзала на вокзал. Да ещё на беду мой поезд, на котором я ехала от родителей, немного опоздал, и я не успела ничего купить в дорогу.
Соседка по купе стала засовывать сумки в рундук. По купе поплыл еле ощутимый запах её духов, явно восточного происхождения, как отметил Иванов, который не любил этот слегка сладковатый аромат. Чтобы не смущать даму, он вежливо уткнулся в раскрытую газету, которую держал перед собой, как бы отгораживаясь от соседки, и давая ей возможность прийти в себя. Женщина достала из чемодана халат, дав понять, что ей надо переодеться, но потом раздумала и спросила:
- Простите, вы не знаете, когда открывается вагон- ресторан?
- В этом поезде обычно через час после отправления, но я бы не советовал туда ходить, кухня просто ужасная.
- Ладно, спасибо, что предупредили, значит, буду худеть.
В это время поезд тронулся, и перрон медленно поплыл мимо окон. Она снова взяла халат в руки, и Иванов встал и вышел в коридор. Через пару минут она приоткрыла дверь и кокетливо пригласила Иванова вернуться в купе. Она сидела в ярком китайском халате, расшитым мифическими драконами. Постучав, вошла проводница и забрала билеты, а спустя какое-то время принесла Иванову кофе, а его спутнице чай с печеньем.
- Я могу предложить вам к чаю бутерброды.
- Ой, спасибо, не откажусь. Давайте знакомиться. Меня зовут Вера Петровна.
- Михаил Васильевич, будем считать официальную часть знакомства состоявшейся. Вот бутерброды.
- Аппетитно выглядят. Сейчас бы выпить чего-нибудь, чтобы снять напряжение.
Иванов молча, достал коробку с коньяком «Наполеон» и поставил её на столик.
- Только что французы подарили, - произнес Иванов, доставая бутылку из коробки.
- Коньяк, да ещё какой! - восхищенно пропела женщина, а потом добавила:
- А из чего пить будем?
- Ну, это как раз не проблема, доверьтесь командировочному с большим стажем.
Иванов сходил в вагон-ресторан и принёс не только два бокала, но и лимон с бутылкой минеральной воды. Иванов считал, что пить такой напиток из стаканов , взятых у проводницы - это не комильфо . Коньяк в бокалах играл всеми цветами золота, создавая атмосферу рандеву. За выпивкой завязалась беседа и, как всегда в таких случаях, очень откровенная. То ли маленькое замкнутое пространство купе, то ли от осознания того, что попутчики расстанутся и уже никогда в жизни не встретятся, в поездах всегда возникает это невидимая близость с попутчиками, от которой они раскрепощаются. Иванов, который часто ездил по командировкам, не раз замечал эту особенность поездных знакомств. Вот и сейчас. После выпитого коньячка, завязалась беседа. Оба оказались интересными собеседниками с одинаковым уровнем интеллекта и одинаковым чувством юмора. Беседуя, они пытались получше узнать друг друга и к удивлению обоих отметили невольную обоюдную симпатию.
Иванов, знавший массу анекдотов, рассказал Вере Петровне целую серию из командировочного цикла. После особенно остроумного, она так заливисто рассмеялась, что долго не могла успокоиться и время от времени, вспомнив эпизод из анекдота, принималась хохотать по новой.
- Михаил Васильевич, у меня сердце так застучало, что сейчас выскочит.
- Ну, это, пожалуй, не произойдёт, у вас довольно надёжный бронежилет, из-под которого не так-то просто выскочить.
Собеседница вновь начала хохотать, смахивая набежавшую слезу.
- Прекратите шутить, дайте руку, - при этом Вера Петровна положила руку собеседника на свою грудь, причём так, что пальцы Михаила Васильевича оказалась под халатом. Она это сделала без всякой задней мысли, но когда его рука легла на грудь, словно что-то взорвалось в мозгах обоих. Михаил Васильевич ощутил мягкую нежность груди, и его пальцы непроизвольно сжали грудь. Их взгляды встретились, и дальше произошло то, что оба потом не могли объяснить. Их губы слились в поцелуе, который ни один из них не хотел прерывать. Это была какая-то феерия нежности и страсти одновременно, которая напрочь парализовала сознание, способность трезво рассуждать. Вступили в силу инстинкты двух противоположных полов, которые почувствовали взаимную симпатию.
Рука Михаила Васильевича вначале робко, а потом, не встретив никакого сопротивления, уже активно порхала по телу Веры Петровны. Вслед за движением руки по телу женщины передвигались полчища мурашек и слабых электрических разрядов. Такого с ней никогда не было. Она была, словно под гипнозом, и сама распустила пояс халата и жаждала этого исследования своего тела. Её сердце замирало и наполнялось сладострастной истомой. Но когда партнёр уже собирался перейти к более решительным действиям, собрав остатки женского сознания, она прошептала:
- Умоляю тебя, хотя сама хочу этого, остановись. Я никогда не изменяла мужу и у меня бесподобно работает уловитель, и я не смогу объяснить мужу появление кудрявого ребёнка, совершенно не похожего на него.
Михаил Васильевич ничего не понял, но замер, оставив свои активные действия, и осторожно прилёг рядом. Он привык, что почти каждая женщина начинает оправдываться, что она не такая, с ней это первый раз, ну, или, в крайнем случае, второй после мужа, а при этом, как в анекдоте: «Ой, не надо..., да вот, вот здесь, застежка с правой стороны».
- Извини, мы совсем потеряли рассудок, - сказав это, он встал, наклонившись над ней, нежно её поцеловал и перебрался на свою постель. Через некоторое время послышалось его мерное посапывание.
Коньяк помог расслабиться после легкого фиаско с попутчицей, и Морфей взял его в свои объятия. Стойкая привычка всех командировочных - спать, чтобы там не произошло.
А Вера Петровна ещё долго лежала с открытыми глазами, пытаясь проанализировать поведение спутника и своё собственное. Её даже в некотором роде обидело, что спутник так легко отступился. Ещё только входя в купе, и увидев пытливый и мысленно раздевающий её взгляд попутчика, который он бросил поверх развёрнутой газеты, её неожиданно пронзила мысль, а вдруг легкий адюльтер? Она давно мечтала об этом, не смотря на то, что мужа своего уважала и никогда ему не изменяла. Не от того, что она пуританка, а просто не было случая. Но при оценке любого мужчины она всегда проводила маленький тест для себя, с этим я бы смогла изменить, а вот с этим – ни за что! Эта игра доставляла ей истинное удовольствие, особенно от того, что для себя она всегда оставалась порядочной и неприступной. Когда она взглядом сканировала своего попутчика, то однозначно поняла, что с этим бы она смогла! Его поведение весь вечер было безупречным, она просто не знала тонкостей поведения ловеласов, которые вовремя отступив, в дальнейшем быстрее достигают цели. А для неё спутник был, как запретный плод, который становился для неё наваждением…
Её отношение к мужу нельзя было назвать любовью, хотя в первые годы совместной жизни, пожалуй, так и было. Но потом чувства притупились, и всё перешло в привычку: все предсказуемо, всё в пределах нормы, без божества, без вдохновения. Она всё видела и понимала, но прагматичный ум примирил её с действительностью: мой муж не худший вариант, а мечтать о возвышенном чувстве, никогда не поздно. Ну, вот же , рядом сто процентный мужик, почти идеал, о котором она только мечтала с самой юности . Ей в нем нравилось всё, она не видела или не хотела видеть недостатков , хотя многое было очевидно. Всё её существо тянулось к нему, она понимала, что это тот единственный шанс, когда она узнает, или не узнает счастье быть желанной. Не в силах противиться этому чувству, захлестнувшее её горячей волной нежности, она встала и наклонилась над Михаилом Васильевичем, нежно погладила его по щеке.
Он мгновенно почувствовал это прикосновение и рефлекторным движением схватил руку и крутанул в сторону. Вера Петровна аж вскрикнула от неожиданности и боли в локтевом суставе. Отойдя от шока и боли, Вера Петровна произнесла:
- Однако у тебя отменная реакция, если честно, то я подумала, что ты приврал о своей службе в разведке. С тобой оказывается опасно.
- Да, но не тебе. Ты прости меня. Извини, больно?
Он сел на диване и усадил рядом Веру Петровну и несколько раз согнул и разогнул её руку, массируя у локтя. В это время поезд проезжал мимо какого-то полустанка и в купе на мгновение ворвался свет фонаря, осветив практически нагую Веру Петровну, на которой была только узкая полоска красивого нижнего белья. Не говоря ни слова, он лёг и притянул Веру Петровну к себе, заботливо укрыв её одеялом. Почувствовав тепло его разгорячённого тела, Вера Петровна отыскала его губы и нежно поцеловала. Он мгновенно ответил страстным поцелуем, и она вновь ощутила, как буквально растворяется в его ласках.
Его рука, то нежно сжимал её полные груди, то оказывалась у колен и медленно устремлялась вверх и чем выше она поднимались, тем острее она ощущала волну нежности к нему. Его руки творили что-то невообразимое, он еле прикасался к её коже кончиками пальцев, и чем меньше была площадь контакта, тем острее было восприятие от этого. Он словно играл на музыкальном инструменте и в её сознании звучали то нежные прелюдии, то стучало в висках от мощного крещендо, то билась еле ощутимая дробь стаккато. В какое-то мгновенье, когда рука прикоснулась к женскому естеству и нежно его погладила, Вера Петровна ощутила мощный эротический взрыв в своём организме и непроизвольно отбросила руку спутника.
- Господи, что ты со мной делаешь? Такого со мной ни разу не было, словно не отдельные бабочки нежно ласкали моё тело, а целый рой.
- Я рад за тебя, На вот ломтик лимона. Чуточку отдохни и повторим.
- Ну, уж нет! А вдруг такого не получится, я лучше пойду спать. Правда, моя совесть не чиста перед тобой, но будь великодушен к падшей женщине.
Утром их разбудила проводница и сказала, что через полчаса поезд прибывает в пункт назначения. Началась обычная суета и уже когда они выходили из купе, Вера Петровна взяла Михаила Васильевича за руки, поднесла их к глазам, внимательно изучая, и произнесла:
- Какие же талантливые и нежные твои руки, я их никогда не забуду, - она поднесла их к губам, а потом прижалась щекой. А внутри торжественно гудели фанфары - у меня это было! Успокоившись, она пригорюнилась, что её тайная мечта уплывает в небытие. Как жить дальше? Но дальше рассуждать уже не пришлось. К вагону подошёл полноватый лысеющий мужчина, по хозяйски поцеловал её в щёчку и забрал чемодан. Вера Петровна извиняюще посмотрела на Михаила Васильевича и, закрыв глаза, еле заметно покачала головой, как бы с сожалением прощаясь с ним.
На выходе с перрона стоял человек с табличкой на груди, на которой была написана фамилия Михаила Васильевича, и он понял, что это водитель машины, которого прислали за ним. Его привезли в дом приезжих и, оставив там вещи, он отправился на завод, знакомится с руководством и конструкторами линии, которую должен был принимать. Его встретил главный инженер завода, познакомил с конструкторами и повёл в цех, непосредственно к линии. Когда Михаил Васильевич оказался в сборочном цехе, то увидел, что там стоит не одна линия, а целых восемь и все уже полностью закончены монтажом.
- Простите, а это что такое? Кажется, вы поспешили. Да, восемь линий - это наша потребность, но мы заказали только одну, а если она будет хорошо работать, мы бы заказали остальные, а возможно, даже и больше.
- Да вы не беспокойтесь, линии прекрасно работают, у нас замечательные конструктора.
- Блажен, кто верует. Теперь позвольте мне более внимательно осмотреть линию.
Осматривая линию, Михаил Васильевич отметил оригинальное решение кассетного магазина заготовок металла, из которых линия должна делать необходимые детали металлоконструкций. Понравился ему и манипулятор загрузки и рольганг, по которому профильный металл должен подаваться в зону обработки. Он внимательно изучал мощные дыропробивные пресса, похвалив конструкторов за простое и надёжное крепление матриц и пуансонов в прессах, мысленно отметив, что и сама замена инструмента будет производиться очень быстро и полностью безопасно. Конструктора исчерпывающе ответили на все его вопросы по техническим характеристикам отдельных механизмов линии. В целом линия ему понравилась, о чём он не преминул сказать окружавшим его техническому персоналу цеха, пожурив, однако за необдуманное и преждевременное изготовление восьми линий. Заодно спросил, приехала ли машина с металлом, который необходим для испытаний. Его успокоили, для испытаний всё готово.
Поблагодарив всех за исчерпывающие ответы, он простился со всеми и направился в дом приезжих, куда должны были подъехать и остальные члены комиссии, которых он собрал со всего союза. Это были грамотные специалисты, которые работали на заводах Урала, ближнего Подмосковья и в Краснодарском крае. В комиссию входили главные инженера заводов, механики, технологи которые своими руками делали металлоконструкции для тепловых и атомных станций, для распределительных сетей Минэнерго. Зачастую заводы делали только заготовки металлоконструкции, которые в разобранном виде доставлялись в зону монтажа, и уже там собирались в несущие конструкции.
К концу дня подъехали и остальные члены комиссии и, собрав их, Михаил Васильевич обговорил с ними условия проведения испытаний новой линии. На следующий день все члены комиссии к началу рабочего дня уже были в цехе, там же собралось и всё руководство завода, включая и директора, который оказался мужем Веры Петровны, и которого Михаил Васильевич видел на вокзале. Всё было готово к испытаниям и после короткого уточнения и введения технических данных на изготавливаемые детали, линию запустили. Манипулятор положил равнобокий уголок размером двести на двести миллиметров и толщиной сторон двадцать миллиметров на рольганг и тот забряцал своими роликами, подавая металлический уголок в зону обработки. Дойдя до рабочей зоны, он остановился, его намертво обхватили гидравлические зажимы и дыропробивные пресса начали пробивать в каждой стороне уголка по десятку отверстий диаметром двадцать миллиметров. Расположение этих отверстий было задано чертежом, что и ввели в компьютер. В основном они были по краям уголка и на разном удалении от углового ребра. Когда дыропробивной пресс пробивал в уголке очередное отверстие, раздавался, словно ружейный выстрел. А учитывая, что прессов было несколько, то в цехе стояла канонада, словно строчил крупнокалиберный пулемёт, благо всем участникам заранее раздали наушники, иначе можно было оглохнуть. На изготовление одной детали ушло буквально пять минут. В заводских условиях на это уходил целый рабочий день двух высококлассных слесарей, правда, там отверстия высверливали. Выигрыш во времени изготовления был просто колоссальный.
Линию остановили и начали сверку чертежей с фактическими размерами детали. Первые же измерения вызвали недоумение у членов комиссии, они все, не сговариваясь, переглянулись и уставились на Михаила Васильевича, как бы спрашивая, что делать? Заводчане тоже растерялись, они не ожидали, что отступления от фактических размеров будет таким разительным. Возможно, это было обусловлено тем, что они при заводских испытаниях использовали металлопрокат с более тонкими стенками или плохо проверяли размеры. А государственная комиссия решила проводить испытания на максимальных толщинах, как было записано в техническом задании на проектирование и изготовление линии. Заводчане попросили тайм аут до завтра, чтобы попытаться отладить линию.
Но и на следующий день положение не изменилось. Комиссия предложила сделать заготовки из уголков с зеркальным отображением отверстий, что позволяло, даже не делая замеров, просто наложить уголки, друг на друга, и было сразу видно, что отверстия в одном уголке не совпадают с отверстиями в другом. А это исключало всякую возможность сборки металлоконструкций с помощью болтовых соединений. Ни заводчане, ни члены комиссии никак не могли понять, где происходят сбои в работе линии. То ли виноват микропроцессор, выдающий команды исполнительным механизмам, то ли сами механизмы. Явно, что нужно было менять и то и другое и ставить оборудование, работающее на порядок лучше. Ко всему прочему отверстия в уголках были не идеально цилиндрическими и требовали рассверливания, что сводило на нет все прелести линии.
Неделю шла приёмка, было израсходовано сорок тонн металла, который привезли на испытания, но получить деталь, соответствующую чертежу, так и не удалось, а весь испорченный металл был отправлен в металлолом. Михаил Васильевич решил закончить испытания, и после составления акта, в котором было отражена неспособность линии, делать то, что от неё требовалось, отправил всех членов комиссии по своим заводам. Заводчанам, изготовившим эти линии, было обидно и они не ожидали такого исхода. Были затрачены огромные средства на изготовление линий, и они рассчитывали за счёт этого заказа значительно поправить финансовое положение завода, но сделали его ещё хуже. Михаила Васильевича просили принять эти линии, клятвенно обещая довести их до ума, но хорошо зная реальность, он в это не верил, тем более видя, что нужно менять всю оснастку. Идея была прекрасной, но воплощение оказалось никудышным.
Поезд на Москву уходил поздно вечером и Михаил Васильевич, чтобы убить время развлекал сам себя игрой в шахматы, играя то за белых, то за чёрных. Неожиданно раздался звонок. Михаил Васильевич поднял трубку и услышал требовательный голос незнакомого человека.
- Михаил Васильевич?
- Да, это я!
- Здравствуйте! С вами говорит заместитель министра Батраков Семён Кузьмич.
- Добрый день! Чем могу быть полезен?
- Очень многим! Примите линию, и я вам обещаю, что заставлю довести её до ума и вообще могу многое….
- А вот этого я не могу сделать, линия вообще не пригодна к эксплуатации.
- А вы не много на себя берёте? Михаил Васильевич!
- Нет, в меру! Можете меня заменить, но эти линии никогда не будут работать, и вы не сможете их сбыть даже в Монголию, где с техникой на Вы. По крайней мере, наше министерство их никогда в таком виде не возьмёт. И ещё одно но. Мне не нравиться ваш тон, извините, разговор закончен, - и Михаил Васильевич бросил трубку, чуть не разбив аппарат.
Спустя полчаса опять раздался телефонный звонок. На этот раз звонил Кочергин Илья Иванович, тоже замминистра, но уже родного министерства, которого он прекрасно знал.
- Михал Васильевич, ты чего это там разбушевался, Батраков, в разговоре со мной, аж заикался. Что с линиями?
Михаил Васильевич подробно рассказал, про испытания и что ему впаривают металлолом в красивой упаковке и что он их никогда не примет. Илья Иванович был удовлетворён рассказом и поблагодарил его за принципиальность и бережное отношение к финансам министерства.
Не успела ещё остыть трубка телефона, как кто-то постучал в дверь номера.
- Там открыто, входите.
На пороге номера стояла Вера Петровна, в изысканном палантине.
- Проходи, довольно неожиданный визит.
- Это точно, и ты ещё больше удивишься, узнав цель визита….
- Похоже, я уже догадываюсь, в бой вступает тяжёлая артиллерия.
В душе у Иванова скребанул коготок неприязни к этой ситуации. Что вообразила эта женщина? Она, наверное, так и не смогла меня понять, что он никогда не путает дело с постелью, пусть даже это узкая купейная лавка. Ему был неприятен её визит. Не заметить его стальной взгляд, который уже в корне отличается от страстного, было просто невозможно, но она всё же решила сделать попытку, как-то повлиять на него.
- Если эти проклятые линии не будут приняты, то мужа снимут. Я не говорю о своей жизни, но муж пропадет без настоящего дела. Единственное, за что его можно было уважать, так это за фанатичность к своей работе. Что будет теперь с нами? Не надо, ничего не говори. Я знаю, что ты ответишь.
- Это хорошо, что мне не надо тебе ничего объяснять. И с мужем твоим всё будет хорошо, он талантливый и грамотный руководитель, его завод один из лучших в отрасли, а ошибки не убивают, а закаляют.
- Миша, спасибо! Ты знаешь, я предполагала, что именно так ты и поступишь, и даже рада, что не ошиблась в тебе. Мне бы не хотелось разочаровываться в тебе. Мой приход сюда – это просто тест на вшивость, это грубо, но удивительно точно соответствует моменту. Мне очень повезло с поездом, я искренне рада, что в нём я познакомилась с тобой. Хорошо, когда мечты, хоть и с опозданием, но сбываются.