Кирилловка - любовь моя (Петров Вячеслав Васильевич) / Проза.ру

            1. Деревня и ее жители.

Наше детство прошло при бабушке. Мама работала в колхозе, работала за «палочки», как она называла трудодни. Летом мы ей тоже помогали по мере сил. Бабушка вела хозяйство, и ей мы тоже помогали: - собирали грибы, ягоды, приносили из леса можжевельник, чтобы пропаривать бочки для засолки грибов и огурцов на зиму. Но успевали и поиграть и побегать…
   Бабушка, отец, мама и старшие сестры с братом приехали в этот дом в марте 1937 года из села Глебово Кашинского района Калининской, ныне Тверской области. А мы трое – я, Надежда и Катерина, - родились уже здесь, в Кирилловке. Так что, их можно считать приезжими, а нас – местными аборигенами. Домик, купленный отцом у Кузьминова Василия Федоровича, был старенький, плохонький, продуваемый ветрами, и отцу пришлось приложить немало сил, чтобы сделать его более-менее пригодным для жилья.
Как наш дом расширялся и обустраивался – об этом сказано во 2-й главе и в повести Николая Петрова «Родословная семьи Петровых».

На нашем краю – а это были крайние четыре дома деревни, потом болото, потом снова дома, - и всё это вдоль Ленинградского шоссе.

В крайнем доме жили Кузьминовы, их старшее поколение, а в настоящее время в этом доме живет Татьяна с мужем Виктором Жогиным и их сыном Сашей, потом мы – Петровы, потом Танька «рыжая», как мы ее называли в детстве за глаза, по фамилии Боровкова, потом Семеновы (или Мягковы – не знаю, как правильней). Из Кузьминовых моей товаркой была Танька, года на два моложе меня. Помню, ей было года четыре, а мне пять-шесть, и она хватила меня детской металлической лопаткой по лицу (пластмассовых лопаточек тогда не было). Над переносицей у меня до сих пор остался характерный шрам, как у отца Меня от саперной лопатки. Мои младшие сестры дразнили нас с Танькой женихом и невестой.

Иногда летом к нашим играм присоединялась и Танька Боровкова («рыжая» – да простит она меня за это детское деревенское прозвище, которое мы ей дали за красноватый оттенок ее золотистых волос. Ведь в деревне почти у всех были какие-то прозвища). Это была милая тонкая девочка, она жила с мамой в Москве, к нам приезжала на лето, к своей тетке Александре Федоровне, которая работала в Московском радиокомитете. Их мать – Танькина бабушка – тетя Паша умерла, когда я был еще маленький. Я видел ее мертвую, лежащую у них на столе в большой комнате, и мне тогда стало впервые страшно и непонятно.
В Москве Таня жила неподалеку от МВТУ. Уже в возрасте 17-ти лет я был у нее как-то раз дома. Она немного обиделась на меня – почему я пришел без своего двоюродного брата Виктора Королева, в которого она, как мне кажется, была немного влюблена…
Сейчас Татьяна с мужем редко приезжает в этот дом (речь идет о 2003 годе, когда начали писаться эти строки). Тетя Шура давно умерла, и зимой там никто не живет, лишь стали наведываться цыгане. Двор у Татьяны обвалился. Цыган из дома выгоняла милиция. Татьяна вскоре и вообще перестала ездить на свой участок. Наше болото, сзади наших домов, стала осваивать какая -то организация. И вслед за разрушенным домом Семеновых разрушился и дом Татьяны Боровковой.

   В доме Семеновых – четвертом доме, когда он еще не был разрушен, на нашем конце деревни хозяйкой была маленькая добрая тетя Нюша. Там жила ее дочь Вера с мужем Николаем Сакулиным и дочь Зина. У Сакулиных был сын Юрка, возрастом помладше сестры Катерины, но он утонул у них в пруду, когда ему было пять лет.
После него в доме остались девчонки – Алла и Надя. Алла – дочь Зины, а Надя – дочь Веры. Старшая дочь Зина – участница ВОВ. После войны Зина вышла замуж за Кузьминова Кима Васильевича, у них родился сын, но этот брак был недолгим. Ким вскоре умер по болезни.
На нашем краю деревни их дом пришел в негодность самый первый, разрушился, и Алле и Наде дали квартиру в Новых Химках.
Потом, после их дома по Ленинградскому шоссе находилось небольшое болотце. А сзади наших четырех домов болото было большое, настоящее с клюквой и пьяничкой, как мы, ребятишки, называли голубику.

После болотца в первом же доме жили Галкины, мать с двумя дочками. Старшая дочь Анна Ивановна и младшая Надя. Анна Ивановна вышла замуж за Федора Саламандру, и в 1932 году у них родился мальчик Лева. Федор Саламандра погиб в войну, а бабушка и мама Левы рано умерли. Лева с женой сначала жил в Кирилловке, здесь у них родился сын, и его назвали Володей. Когда их дом разрушился от старости, семья Саламандра получили новое жилье в Химках. Сам Лева Саламандра учился в школе вместе с моим братом Колей, вместе же они пошли учиться в Ремесленное училище № 7 .

Следующий дом был Дубинкиных. Главная там была тетя Фрося, колхозный бригадир, а ее дети – Алик и Витька, не входили в круг моих товарищей. Моя мама часто обижалась на тетю Фросю за то, что она дает ей невыгодную работу, или, как маме казалось, занижает трудодни. До тети Фроси бригадиром в послевоенные годы была ее родная сестра Татьяна Ивановна Романова.

   Дом Романовых был следующим. Глава дома тетя Дуня. Ее дети, сыновья Саша и Сережа, дочь Женя. Сережа был разбит параличом, у него не работала одна рука, во время войны он был колхозным сторожем.

В следующем доме я мало кого знал, а после него жили Макеевы. Хозяин дядя Вася Макеев, зять Корнеевых, красивый мужчина, у него и дети были красивые. Корнеевы переехали к нам в Кирилловку где-то в конце войны, и сначала жили все вместе. О них я напишу попозже, а пока о Макеевых.
   Жена дяди Васи Макеева –тетя Нюра, старшая дочь Корнеевых. Детей у дяди Васи и тети Нюры трое - старшая дочь Алла, местная красавица, потом Юра – отличный парень, хороший футболист. А младшая Танюшка – тоже красивая из тех, чья красота с возрастом становится всё ярче и ярче. Она – сверстница нашей Кати. Юра Маркелов дал мне недавно номер телефона Аллы Макеевой. Она работала в Химках, а я в тот момент трудился в Госкомсевере РФ. Как то я ей позвонил, представился, и мы долго с ней разговаривали, вспоминая общих знакомых, но меня она так и не вспомнила.
А я помню, что когда мне было лет тринадцать, и мы – группа ребят и девчат стояли и скучали от безделья летом недалеко от ее дома, Алла сказала, что хочет съездить искупаться на Клязьму и спросила, кто хочет составить ей компанию. Никто не хотел, дело было к вечеру, а я согласился, и поехал с ней. К этому времени у меня появился велосипед – подарок Лидиного Левы Медведева.
Алла ехала впереди по тропинке, я за ней. Она была года на два на три старше меня и выглядела вполне взрослой девушкой. Когда мы подъехали к нашему Кирилловскому омуту, она спросила – буду ли купаться. Я отказался, сославшись на холодную воду. Но Алла, скинув легкое платье и оставшись в одном купальнике смело вошла в воду. Вообще -то до недавнего времени мы, мальчишки, купались одни, без девчонок. И тогда мы лезли в воду вообще без трусов, чтоб потом бежать домой сухими.
Но сейчас так не искупаешься. Нет такой силы, которая заставила бы снять трусы при Алле, а ехать домой вечером мокрым не очень -то приятно.
А Алла плескалась, купалась, плавала то саженками, то на спине, а я стоял с велосипедами на берегу, освещаемый лучами заходящего солнца, смотрел на нее и любовался.
Солнце опустилось в прибрежные кусты, когда Алла, наплававшись, вышла из воды. Её стройное загорелое тело сразу покрылось мурашками, и она стала энергично растираться полотенцем.
- На, вытри мне спину, - сказала Алла, подавая мне конец полотенца. Другим его концом она вытирала свои густые черные волосы. Я вытирал капельки воды на ее загорелой коже, впервые почувствовав какое-то необычное волнение, и которого у меня никогда не возникало ни от общения с другими девчатами в подобной ситуации, ни с обеими Татьянами – моими соседками….
- А теперь отвернись, - скомандовала она, и я, отвернувшись, слышал, как она снимает купальник, вытирается и одевает платье.
- Всё, поворачивайся, - снова командует Алла. Эх, напрасно ты, Славка не купался. Вода – как парное молоко, просто замечательная…

   В наступающих сумерках мы сначала медленно пошли с велосипедами в горку рядом, а потом поехали в деревню – опять она впереди, я сзади. Но что-то изменилось во мне; я думал о ней не как о взрослой знакомой, симпатичной деревенской девчонке, а как о хорошем товарище, что ли, позволившему прикоснуться к некоей вечной тайне влечения юноши к девушке, и отныне нас будет связывать незримая нить.
   Потом я часто вспоминал этот эпизод. Были и другие эпизоды с другими девушками, но эта была первая, разбудившая чувство влюбленности.
Потом мы с ней никогда больше не оставались наедине, и сейчас, разговаривая с ней по телефону, я спрашивал ее - неужели она не помнит того мальчишку, который в тот раз сопровождал ее на Клязьму.
- Нет, не помню, - честно отвечала она. А потом стала рассказывать, что пропал ее брат Юра, что она где только его не искала, - и по больницам, и по моргам, в милиции – нигде нет… Нашли его весной, когда растаял снег. Вот так - по -разному и в разное время уходят мои сверстники – Серега Гусев, Максимовы Мишка, Федя, Генка, Витька Сакулин, Боря Кудряшов, - и все в молодом возрасте…
   В другой раз в телефонном разговоре со мной Алла сказала, что она спросила свою сестру Татьяну насчет меня. Та очень удивилась, что Алла меня не помнит. « Ну это же Славка Петров, брат Катьки Петровой, с которой я училась. Я понимаю, что он не из твоей компании, но, уж своих -то деревенских ребят надо знать и помнить. Они, Петровы жили на краю , у леса..» После этого к Алле, как она сказала, пришли какие – то смутные воспоминания обо мне.
Разговаривали мы с ней и о семьях. Я ей рассказал о своей семье, она о своей. Оказывается, она рано вышла замуж, практически не успела погулять толком. Всю жизнь они прожили вместе, имеют дачу под Солнечногорском. У мужа, был инфаркт, и теперь она очень боится за его здоровье.
   Потом наш Госкомсевер РФ расформировали, я ушел на пенсию и больше с Аллой Макеевой не разговаривал по телефону. Но случай снова свел меня летом прошлого 2012 года поговорить о ней. 4 июля я наконец то вырвался в гости к своему деревенскому другу детства Коле Рыжкову на его огород, который располагается в пойме реки Сходня за станцией Ново-Подрезково (или Подрезково). Выехал я рано, но пока доехал и позвонил Коле, который меня встречал в Черкизово, пока он пришел, пока мы дошли до огорода – прошло часа три, и все это время у Коли Рыжкова был тоже в гостях Боря Корнеев, его одноклассник, наш земляк, деревенский. И вот тогда -то в разговоре за рюмкой-другой я понял, что Боря Корнеев и Алла Макеева близкие родственники. И я не помню сейчас, как говорил Боря – то ли он ее племянник, толи она его племянница. Во всяком случае, сказал Борис, сегодня ей исполнилось 75 лет, я ее уже поздравил с утра, и она с мужем уехала на дачу отмечать свой день рождения… А про сад-огород Коли Рыжкова я расскажу чуть позже.

   В этом же доме, только в задней его части, жили Желтиковы. Я их немного знал. Некоторые из них помнят меня. Когда мне было лет десять, дядя Саша Желтиков – шофер Кирилловского колхоза, - решил покатать деревенских ребятишек. Однако в районе Черной Грязи его грузовая машина перевернулась, ребята посыпались из кузова, как горох, отделавшись шишками и синяками. Серьезно никто не пострадал. Это самый яркий эпизод, который я помню с участием Желтиковых. Потом позже Желтиковы построили себе новый дом сзади дома Макеевых.
   А сейчас Желтиковы постоянно здороваются с нами, когда 9 мая мы ходим на кладбище к родителям и проходим мимо их могил, к которым они тоже приходят в этот день.
   Теперь об этом доме, в котором остались жить Макеевы. Он был построен еще до войны как правление колхоза Кирилловка. Но, видимо, этот выбор был сделан неудачно, и другой дом для правления колхоза был построен потом рядом со скотным двором. А прежний дом правления колхоза был временно превращен в клуб, где перед самой войной стали показывать кинофильмы. В частности, как рассказывал мне брат Николай, он сам смотрел там кинофильм «Волга-Волга».

   А рядом с Макеевыми через проулок был дом Борисовых. Павел Петрович Борисов когда то занимался охотой. Его справный красивый дом выделялся в деревне особо прочным забором, за которым постоянно бегали собаки – лайки. У него было трое детей – Зинаида, подруга нашей Лиды, которая с ней поругалась вдрызг из-за какого- то парня; сыновья Борис и Виктор – одноклассник Коли Рыжкова, и с которым я был немного дружен.
   Самое интересное в том, что женился Виктор на Любе Битюцкой, с которой училась наша Катя. А я в их классе был пионервожатым. Я тогда учился в 8-м, а они в 3-м классе. Изо всех их девочек я сразу выделил симпатичную Любу Битюцкую с длинными роскошными, вьющимися волосами. Лет двадцать назад я встретил их – Виктора и Любу в автобусе – тоже ехали в город. Виктор почти не изменился, а Люба здорово постарела и ничего общего у нее уже не было с той маленькой симпатичной девочкой.
Да я ее сразу то и не узнал, это уже потом Катя, которая ехала с нами, сказала, когда Борисовы высадились в Химках, что это Витя с Любой Битюцкой. Но самое печальное, что откуда - то пришла весть, что Люба Битюцкая умерла.

   Следующий дом был Романовых и Толкуновых одновременно. Дело в том, что тетя Маруся Романова вышла второй раз замуж за Александра Толкунова еще перед войной, имея от первого брака двух дочерей - Лену и Нюру. Во втором браке родились тоже двое детей – Юра ( в 1938г) и Надя ( в 1943г). Саша Толкунов участник ВОВ, в 1942 году пришел с войны тяжело раненым, у него совсем не работала одна рука. Ранения не прошли бесследно, и он вскоре умер.
   Юра и Надя росли без отца. С Юрой в детстве я сталкивался чаще, он рос драчливым, хулиганистым, хорошо играл в футбол, в играх был заводилой, был грозой садов и огородов в нашей деревне. Рано начал выпивать и однажды в пьяном виде попал под машину, но легко отделался – потерял мочку уха.
   Позднее, лет через тридцать, я встретил его в метро. Оказалось, что он тоже живет в Москве недалеко от меня, на улице Строителей. Потом видел я его всего раза два, и больше не встречал. Говорят, что он тоже умер.

   Далее идет дом Максимовых, купленный у Толкуновых. Глава семейства - дядя Ефрем. Ранее Максимовы проживали на нашем краю деревни перед войной сначала у Алексеевых, рядом с Данилиными, а во время войны у Бурцевых, с другой стороны от дома Данилиных.
   Дядя Ефрем участник ВОВ, вернулся с войны тоже с тяжелым ранением головы и лица. До войны он был очень хорошим конюхом в Кирилловском колхозе, и после возвращения с войны снова вернулся к своим лошадям. Он был очень хорошим, замечательным человеком, культурным и уравновешенным по характеру. Под стать ему была и его жена тетя Дуня. У них было трое сыновей – Федя, Гена и Миша, мой сверстник и одноклассник, и самая младшая дочь- Надежда. У всех троих братьев трагическая судьба, - кто попал под электричку, кто погиб под колесами машин на нашей Ленинградке.
   У нас в школе была учительница немецкого языка – Нинель Александровна. Так вот – Федя Максимов женился на ней. Они родили ребеночка, а вскоре Федя погиб.
   Недавно - в ноябре 2007 или 2006 года у нас в Ново-Подрезково была встреча выпускников – через полвека - 1957 года. Изо всех учителей с нами была только Нинель Александровна. В ее поникшей и как-то усохшей фигуре совсем не угадывалась та молодая и красивая Нинель – ( в школе мы ее еще прозвали Ленин, если прочитать её имя с конца). Мне было неудобно расспрашивать ее о жизни, о Феде, да и меня она почти не узнавала…

Рядом с домом Максимовых (Ефремовых) был дом Щекотилиных. Вообще то это был дом Власовых. Хозяином этого дома был Алексей Васильевич Власов, и была у него дочь Лида, участница ВОВ, а Щекотилины - родственники по матери Лиды и жившие всё время в Москве. Щекотилины – это была дружная и хорошая семья, их отец – полковник в отставке, а про мать я ничего не знаю. Не знаю их имен, а вот детей хорошо знаю Их дочери Тамара, Рита и Люда. Самая младшая Люда – 1938 года рождения.
   Хозяйка дома Лида вышла замуж за Прохорова, у них родился мальчик, и она с семьей куда-то уехала из этого дома, который тоже стал для нее как бы дачей.
Люда Щекотилина, как и ее сестра Рита, училась здесь в Кирилловке ( а не в Москве), и только потом, после пятого класса переехала к родителям в Москву. Но взрослея, постоянно каждое лето она приезжала в Кирилловку. Мишка Максимов был влюблен в нее, но как я понимаю – безответно.

В этом же доме жила Галя Асташкина. Худенькая и довольно симпатичная девочка, ровесница моей сестре Надежде. Галя была девочка видная и интересная, и о ней распускали нелепые слухи братья Дубинкины, и тот же Юра Толкунов наверное потому, что Галя на них не обращала никакого внимания.

Следующий дом был Миняевых. Он был как бы в отдалении от шоссе. Хозяйкой дома была тетя Маруся Миняева. У нее было двое детей – старшая дочь Рая и младший сын Алексей, 1939 или 1940 года рождения. Мы его звали Алик. Его отец погиб в первые дни войны.

   В следующем доме жили Корнеевы, в общем, хорошие ребята.
   Семья Корнеевых появилась у нас в Кирилловке во время войны. Где они жили раньше, я не знаю, Но слыхал, что их дом сожгли немцы, и они потом купили этот в Кирилловке.
   Их дети – Нюра, Виктор, Николай, Александра и самый младший Борис. Боря Корнеев учился в нашей школе на два класса ниже меня, после школы поступил в военное училище, служил офицером, дослужился до майора или полковника, женился на нашей же деревенской девушке Ларисе, которая жила то ли в доме Миняевых, то ли рядом с ними. Сейчас Боря и Лариса живут в Химках, а про остальных Корнеевых у меня сведений нет.

   Следующий дом Виктора Афонина сгорел. В пятидесятые годы там жил Александр. Как то мы – я, и сестры Надя и Катя выходили из леса и увидели на том конце деревни столб дыма. Оказалось потом, что это сгорел дом Афониных. Находившийся в доме Саша испугался, залез на чердак, и там забрался в пустую бочку, задохнулся и сгорел. Потом только нашли его обгорелое тело в обручах от бочки.

За домом Афониных была дорога, которая вела на гумно, где обмолачивали зерно. За дорогой был старенький дом Романовых, в нем жил дедушка Алексей, родной дед братьев Романовых – Бориса, Алексея и Юрия, которые жили на другой стороне деревни. Когда их дедушка умер, то два его внука Борис и Алексей на этом месте построили новый шлакозасыпной дом, разделив его на две половинки.
Дед Алексей был очень хороший старичок, добрый и вежливый. Мы, мальчишки, когда проходили мимо его дома на гумно, всегда с ним здоровались, и он отвечал нам тем же.

Следующий дом был Сакулиных. Хозяева дома дядя Семен и тетя Маруся. У них было двое детей. Сын Виктор 1935 года рождения, очень хороший и талантливый парень, друг моего брата Николая. Виктор женился на Лизе Савиновой, и у них родился сын. Второй ребенок у дяди Семена и тети Маруси девочка Лида. Она с рожденья была умственно отсталая, и мы, дети дали ей прозвище Лида-чулида. Когда она выросла, к ней стал похаживать какой-то солдат с «военки» на удивление жителей всего того края деревни.
Дальнейшая ее судьба мне неизвестна.

Следующий и последний дом на нашей стороне деревни был тоже Сакулиных. Хозяева дома дядя Егор и тоже тетя Маруся жили, как и все, работали в колхозе и были общительными людьми, особенно дядя Егор. У них были две дочери – старшая Шура 1930 года рождения и младшая Валя на четыре года моложе. Они сильно различались цветом волос. Шура была шатенка, а Валя с огненно рыжими волосами, и ее за глаза так и называли Валя рыжая.
   Мои отец и мать частенько в шутку попрекали друг друга тем, что они, якобы, завели «шашни» с Марусей и Егором Сакулиными. Их дочь Валя Сакулина вместе с Симой Савиновой ( с другой стороны деревни) входили в круг общения моего старшего брата Николая. Мне казалось, что Сима Савинова нравилась брату, а он ей нет (как говорил мне сам Николай). Сима Савинова – местная красавица деревни Кирилловки, в нее были влюблены полдеревни ребят, она рано вышла замуж, и дальнейшая судьба ее мне неизвестна.
   А Виктор Сакулин женился на младшей Симиной сестре Лизе. Она, как и сестра была симпатичная девушка, а Витя хорошим, добропорядочным и честным парнем. И пусть ему нехватало немного показного мужества (ведь даже ругаться он не умел), я думаю, что это даже и к лучшему.

   Все кирилловские Сакулины, видимо, были в дальнем и ближнем родстве между собой. Мы то приехали в Кирилловку в 1937 году из Калининской области, долгое время были в деревне чужаками. Но мы пришлись ко двору, нас зауважали. За моими сестрами ухаживали самые видные парни округи, и за Шурой, и за Лидой. Но Шура предпочла московского Льва Николаевича Лаптева, который не особенно стеснялся в выражениях. Видимо и дочка его, моя племянница, Елена Львовна за словом в карман не полезет. Ну, это так, к слову.
А Лида вышла замуж за Леву Медведева из соседнего села Черкизово. Я запомнил их свадьбу тем, что Левин брат Генка научил меня, во время свадьбы играть в шахматы у них на кухне. В ту пору Генке было 16, а мне 14 лет, но эта свадьба мне запомнилась именно этим.
   Потом у Лиды родился Ленька, и я то один, то вместе с двоюродным московским братом Виктором ходили в Черкизово к Медведевым , где мы нянчились с Ленькой, смотрели Левины журналы про радио, «Техника молодежи» и « Наука и жизнь». А потом Лева подарил мне свой велосипед, доставив огромное мальчишеское счастье.
   Но об этих событиях чуть позже, а сейчас перейдем на другую сторону деревни – «на ту сторону» - как мы всю жизнь говорили. Но на той стороне и на том краю я мало кого знаю, и описать их жителей мне поможет брат Николай.

Первый дом со стороны Черкизова рядом с шоссе был дом Новожиловых, и были ли они в родстве с Новожиловыми, что жили на нашем краю деревни – не знаю, наверное были.
   Дальше к «военке» от Новожиловых стоял дом Маруси и Васи Романовых. У них были две дочери – Зина и Валя. Сразу после войны их брак распался, а Маруся вышла вторично замуж за Ивана Федоровича Пузенко. Николай помнит его бравым офицером, когда еще он проходил службу на танкодроме за Черкизовом. Это была сильная боевая система, состоящая из батальона танков, составляющая как бы последний рубеж обороны Москвы. А потом Иван Федорович Пузенко стал заведующим клубом в Черкизово.
   Когда я учился еще в 6-м классе, я договорился с Иваном Федоровичем, что он будет бесплатно пускать меня в кино в Черкизовском клубе, а я ему за это в Кирилловке буду писать объявления – афиши, о том, какое будет кино. За три года (пока я учился в 6-8 классе) я смог посмотреть много фильмов бесплатно, ведь лишних денег у нас эти годы совсем не было. Эти объявления я вывешивал на дверце колодца, что стоял в середине деревни, и наши жители всегда знали, какой сегодня фильм идет в Черкизово. Попозже сельсовет сделал стенд для объявлений, и свои афишки я вывешивал на этом стенде рядом с колодцем.

   Следующий дом был дом Романовых. Он еще дальше отстоял от шоссе и был ближе к «военке». Там жили Александр Адреевич с женой и трое их детей- Виктор, Анатолий и Татьяна. Виктора в деревне звали «Чинарь», а Толика – «Статуй». Наверное потому, что он классно стоял на воротах, и довольна была та команда, в которую он попадал по жеребьевке в наших футбольных баталиях.

   Следующий дом был тоже Романовых, но уже из другой династии. Хозяин дома Николай Аленксеевич и его жена Анисья Васильевна. У них было четверо детей: старший сын Николай, затем Борис, потом Алексей и Юрий. Отец семейства Николай Алексеевич и его сын Николай Николаевич – участники ВОВ и погибли почти в самом начале войны. Анисья Васильевна была заведующей молочно-товарной фермой Кирилловского колхоза. Их дети – очень хорошие ребята, их в деревне уважали. К сожалению, Борис очень рано умер, попав под автобус на Ленинградском шоссе. Юрий, оставшись без присмотра старшего брата, стал частенько выпивать, и, в конце концов, спился и умер. А самым талантливым и спокойным из всех братьев был Алексей, 1932 года рождения. Он учился с моим братом Николаем до 5 класса, а потом поступил в ремесленное училище. Он хорошо рисовал, играл на баяне, радуя по праздникам жителей Кирилловки. Позже я узнал, что он писал стихи и очерки, помещая их в нашу районную газету «Вперед», в которой были опубликованы и мои первые два стихотворения.

   За домом Романовых с сторону «военки» (так мы называли местность перед станцией Подрезково, где когда-то стояла небольшая воинская часть и работал кирпичный завод) был дом Данилиных. Глава семьи Михаил и его жена Маруся. Их дети – сын тоже Михаил, и дочери Надежда и Вера.
   Сам Михаил Данилин участник ВОВ, домой пришел после окончания войны, работал в полеводческой бригаде в Кирилловском колхозе. Мария Данилина – бессменный председатель сельсовета в Черкизово как во время войны, так и после нее. Она потом тяжело болела и рано умерла. Она была крестной матерью моей сестры Надежды.
   Их сын Михаил женился, и некоторое время проживал в отцовском доме.
Надежда, средняя дочь также вышла замуж и тоже некоторое время проживала в их доме. Она и моя старшая сестра Шура были очень хорошими близкими подругами.
   Младшая дочь Вера училась с моим братом Николаем до 6 класса. Потом брат поступил в ремесленное училище, Вера продолжала учиться в школе. Это была очень хорошая и добрая девочка , она очень хорошо училась. Потом вышла замуж и уехала с мужем на его родину. Говорили , что у нее было трое детей, и она очень рано умерла.

   Следующий дом за Романовыми и Данилиными был дом деда Андрея Михайловича Романова. Это был «корень» другой Романовской династии. У деда Андрея было пять сыновей. Старший Николай – отец Володи и Михаила Романовых, погиб в войну. Потом Александр – отец Толи и Вити Романовых. Затем Василий Романов (про него ничего не знаю). Четвертым был зять Матвеевых, отец Юры и Люды, и самый младший Леня по прозвищу «денатурат», у которого был сын Виктор.
   Дед Андрей был вздорным, задиристым, и внуки его, правда не все , также пошли в него.

   Дальше был дом Илюшиных. У них было два дома, - этот дом, который в 1944 году купили наши родственники Блиновы, и второй дом на нашем краю деревни. Блиновы – тетя Агаша (Агафья Павловна, сестра моего отца) и дядя Егор, ее муж, Егор Алексеевич.
   Тетя Агаша – умная и интересная сказительница. Речь ее плавно журчала, и мы – ребятня- всегда радовались ее приходу к нам. Пока ее мать, наша бабушка хлопотала пло хозяйству, тетя Агаша садилась на завалинку и рассказывала нам то ли были, то ли свои придумки. И такого интересного рассказчика я больше никогда в жизни не встречал.
   У Блиновых было трое детей – Маруся, Настя и Михаил.
   Маруся, или по взрослому - Мария Георгиевна, работала на Сходне на стекольном заводе, пользовалась уважением коллектива и руководства завода, даже была членом парткома завода. Ее муж Александр Яковлевич, боевой офицер, воевал, вернулся домой, но вскоре после рождения сына Шурика трагически погиб. Маруся очень переживала смерть мужа, до такой степени, что он стал даже являться ей как бы наяву. Но после того, как тетя Агаша уговорила Марусю съездить в церковь на Рижскую, видения Александра Яковлевича перестали к ней являться.
   Спустя какое-то время Маруся вышла замуж за Антонова Володю. У них родилась Наташка , маленькая хрупкая блондиночка. А сейчас она симпатичная дама бальзаковского возраста. Шурик тоже взял отчество – Владимирович, ведь Володя воспитал и вырастил и его…
   Они так и лежат на кладбище в Черкизово все Блиновы: тетя Агаша, дядя Егор. Недавно к ним подзахоронили Михаила, его сына Олега и Марию Георгиевну. Там же Саша Рыжков и его первенец Олег. Саша Рыжков – муж Насти Блиновой. Лида – жена Михаила Блинова, похоронена здесь же. . .
   А Шурик живет в Ногинске. Десять лет назад умерла его жена Галина, а годом раньше я видел ее и Шурика на похоронах Марии Георгиевны. С тех пор мы с Шуриком не виделись.
   Настя Рыжкова в свое время вышла замуж за Сашу Рыжкова, с братом которого Николаем я дружу до настоящего времени. Насте идет уже девятый десяток и Коля Рыжков, ее деверь, помогает ей чем может.
   Изо всех Рыжковых Саша был самым красивым и их дети – Галя, света и Миша тоже были красивые. Галя в советское время была депутатом райсовета, Миша работал в системе МВД, дослужил до начальника районного ОВД, Света – мать троих детей – домохозяйка.
   Одиннадцать лет прошло с тех пор, как умерла Мария Георгиевна Антонова (Шевалдина – Блинова). Многие интересные данные она унесла с собой, а я так и не собрался к ней подъехать, чтобы поговорить о наших родственниках, родственных корнях, поискать кого-то, а также выяснить некоторые вопросы об отце. Кто его вынудил уехать из Глебово сюда, под Москву, как он попал на фронт, и как в последний год жизни Сталина отца сняли с председателей колхоза.
   Вряд ли сейчас кто либо даст полные ответы на эти вопросы, а Маруся их, видимо, знала…

   Но вернемся к дальнейшему описанию домов той стороны деревни. За домом Блиновых был дом Богачевых. Они появились в Кирилловке во время войны. Раньше они жили в деревне Клушино. Их дом сгорел, и они перебрались к нам в Кирилловку. Богачевых было двое – мать и сын Николай. В последствии Николай женился, у него было трое детей, но к сожалению, он стал выпивать, и в пьяном виде попал под машину на Ленинградском шоссе. К слову сказать, в Кирилловке погибло очень много народа, попадая под машины на Ленинградском шоссе.

   За домом Богачевых был дом Домаши. Домаша – это не прозвище и не фамилия. Это имя от слова Домна. На заре советской власти детей называли вот такими именами как бы символизируя прогресс новой жизни.
   У Домаши была то ли дочь, то ли племянница Анюта, девушка очень красивая, но на взгляд моего брата какая то ветреная. Спустя много лет он встретил ее в Химках случайно и не поверил своим глазам. Это была рано состарившаяся потрепанная жизнью и временем женщина. Куда девалась ее девичья красота.
   Домаша тоже не кирилловская. Она появилась в Кирилловке после войны.

   Следующий дом за Домашей был дом Расторгуевых и Гришковых. Сразу после окончания войны в этом доме жил Володя Расторгуев или Гришков, точно не знаю, но многим ребятишкам он запомнился тем, что часто пел красивым голосом песню про бандита «Аржака», которого убили манчжурские ребята. В этом же доме жил и Жора Расторгуев, который потом купил половину дома Егора Кузьмина на той стороне деревне на нашем краю, и переехал туда со своей семьей.

   Следующий дом был домом двух семей – Демьянских и Илюшиных. Этот располагался ближе к шоссе. В первой половине (от Черкизово) жили Демьянские. Отца Демьянских перед войной посадили в тюрьму, там он и умер. Шестерых детей поднимала одна мать. Старшая Валя 1925 года рождения, вышла замуж и ушла из этого дома. Потом Игорь, 1927 года рождения. Подростком трагически погиб в начале войны балуясь боевой гранатой. Следующий хулиганистый Михаил 1928 года рождения. Потом хорошая девушка Зина, работала портнихой…
   Пятым был Евгений, Женька Демьянский – довольно таки яркая личность. Жуликоватый и хулиганистый, 1932 года рождения. Про него в деревне были разные слухи, одни говорили, что он сидел в тюрьме за кражу, а потом уехал в Донбасс, другие рассказывали, что его вроде бы нашли мертвым в электричке. Последним ребенком в этой семье была Лида, симпатичная девочка. Повзрослев, она стала довольно привлекательной девушкой.

   Теперь о семье Илюшиных, которые жили на другой стороне этого дома. Глава семьи Николай, участник ВОВ, погиб в самом ее начале. Их мать тетя Наташа, очень хорошая женщина, работала в кирилловском колхозе свинаркой. Их дети – Тоня 1927 года рождения после замужества ушла из семьи к мужу. Сын Михаил Николаевич, 1928 года рождения, единственный в деревне Герой Социалистического труда. Он работал сварщиком в Химках на том же предприятии, что и мой брат Николай. Потом Михаил переехал в Химки. Звание Героя он получил в 50-х годах после запуска первого космического спутника. А в деревне вроде бы говорили в этой связи, что на том предприятии некоторые работали может быть и лучше его, но Михаил был партийный… А может и не так всё было, может это доходят из детства отголоски воспоминаний совсем не о нем, и в моей памяти что-то перепуталось … А мой брат Николай говорит, что так и было, и эти слухи распускал друг детства Михаила. И еще Николай сказал, что в те далекие годы зарезанным в электричке нашли не Женьку Демьянского а Сергея Илюшина, третьего ребенка Илюшиных. Придя со службы в армии, он стал выпивать, играть в карты. Это всё не прошло бесследно, а обернулось для него трагедией.
   А я вот что скажу, ангел-хранитель не смог его сохранить, видимо далеко был от него в тот роковой момент. Это я говорю уже по своей теории, что у каждого человека есть поставленный с рождения ангел – хранитель, который ему, человеку помогает, предостерегает, включает интуицию, не дает возможности купить билет на разбивающийся самолет и терпящий бедствие судно…
   Четвертым ребенком в семье Илюшиных была Надя 1940 года рождения, хорошая девушка, спокойная и привлекательная.

   Сзади дома Демьянских –Илюшиных находился дом Романовых. Глава дома Николай Андреевич Романов – видимо старший сын деда Андрея Михайловича Романова. Николай Андреевич участник ВОВ, погиб. Его жена Татьяна Ивановна Романова бессменный бригадир Кирилловского колхоза, очень хорошая женщина, грамотная, талантливая, член КПСС, участница 20-го съезда КПСС. Награждена орденом Ленина за трудовые успехи.
А вот на ее сыновьях природа отдыхает. Но как-то по - своему. Особенно на младшем Михаиле Романове. Красивый парень, выпивоха и дебошир, пленил сердце нашей Маргариты Данилиной, что жила на нашем краю деревни, на той стороне шоссе. Я иногда вспоминаю наши посиделки по вечерам у Маргариты. Она училась в 8-м классе, а я в 6-м. Она рассказывала про астрономию и другие предметы, про которые мы еще не знали, и всё думали, как же трудно учиться все дальше и дальше…
   Михаила Романова я недолюбливал за его хамство, мат и пьяные приставания. Он был на 7-8 лет старше меня и буквально нас, пацанят, третировал, вмешиваясь в наши игры. Однажды мы играли в волейбол на площадке недалеко от нашего дома (теперь на этом месте автозаправка). С нами играла в волейбол и очень симпатичная девушка- москвичка, лет 16-ти, которая приехала к сестре Неле, что жила в доме «жандарихи». В самый разгар игры пришел Мишка Романов. Он был выпивши, стал ко всем приставать, потом подошел к столбу, на котором была привязана волейбольная сетка, и стал на виду у всех справлять малую нужду. Девушку-москвичку как ветром сдуло.
   В романах в таких случаях всегда находится герой, который подошел бы к Мишке и съездил бы по пьяной роже. Но у нас в деревне таких героев не было, а ту девушку-москвичку я у нас в деревне больше не видел.
   Последний раз я видел Мишку Романова, когда мы с сестрой Надей шли с электрички домой в Кирилловку. Мишка, по обыкновению пьяный, стал приставать к нам, что-то говорить…Ну, я разозлился, не сдержался и изо всех сил толкнул его. Он не устоял на ногах и упал, барахтаясь в кювете. В этот момент сестра Надежда меня здорово зауважала. . .
   9 мая 2007 года, когда мы – братья и сестры были в Кирилловке в очередной раз, наш сосед Витя Жогин сказал, что Мишка Романов вот уже три года лежит парализованный, и бедная Маргарита с ним мучается.
Говоря о Володе Романове, Мишкином брате, я хочу вновь сказать об ангеле-хранителе. Так вот, в 16 лет Володе купили ружье, и он стал с ним ходить на охоту. После войны многие занимались этим промыслом. И вот, после очередной охоты Володя решил почистить заряженное ружье, или пытался его разрядить, но ружье неожиданно выстрелило. К счастью, заряд прошел мимо, а порохом обожгло все его лицо. И долго-долго на его лице было множество черных точек. Мой брат Николай говорит, что это счастливый случай, а я спорю, что это ангел- хранитель отвел ствол ружья в сторону в нужную секунду.
   И еще. В Америке, во всемирном торговом центре в момент нападения на них самолетов – террористов должно было находиться около ста тысяч человек, а погибло под обломками рухнувших зданий около трех тысяч человек. Ну и чем это объяснить? У моего знакомого Петра в Нью-йорке было четверо друзей, работавщих в этих башнях. Так вот, ни один из них не погиб, все они опоздали на работу по разным причинам, - кого-то задержал полицейский, кто-то попал в автомобильную пробку, третий попал в небольшое ДТП, а у четвертого остановился в метро поезд на 15 минут…

Но вернемся к Кирилловке. За домом Илюшиных был небольшой домик, в нем жила одинокая женщина, ее имя и фамилия не сохранились в памяти, известно только, что ее дом был продан семье из деревни Назарьево.

Далее был прогон, или широкая дорога, по которой мы все ходили на станцию Подрезково. И сразу за дорогой этой был дом Жигановых. Хозяйкой дома была тетя Лена, очень хорошая женщина. Она была помоложе нашей бабушки, у нее было двое детей. Сын ее дружил с нашим отцом, погиб во время войны. Дочь Шура вышла замуж за Тимофея Пастернака. Тимофей одним из первых купил себе легковую машину, собрал соседскую детвору и повез покататься в деревню Черную Грязь. В Черной Грязи машина опрокинулась в овраг, перевернулась, и в той аварии погибла моя одноклассница Нина Суворова.

   После дома Жигановых был дом Михаила Ивановича Матвеева. Миша и Николай Матвеевы – дети тети Жени Матвеевой от первого брака. Их отец Иван погиб во время войны. Николай женился и из Кирилловки уехал жить к жене в Черкизово. Сама же тетя Женя Матвеева вышла замуж после войны, и у нее от второго брака была дочь Люда, очень красивая девушка, с которой я учился в 9-10 классах. Где они жили до этого,- я не знаю, но в описываемый период их дом стоял значительно в отдалении от дома Михаила Матвеева, образуя с несколькими другими домами своеобразную слободу, жителей которой опишу попозже.

   Следующим вдоль Ленинградского шоссе был дом Савиновых. Главой этого дома была Наташа Савинова. Супруг ее , кажется Виктор Савинов, - погиб на войне. Их старшая дочь Сима, наша сельская красавица, младшая Лиза, тоже симпатичная, каждая в свое время вышли замуж и живут счастливо, но уже не в этом доме, который вместе с другими домами , стоящими вдоль Ленинградского шоссе несколько лет назад был снесен. А в 1943-м или в 1944-м году этот дом горел, и тушили его две пожарные команды, - одна кирилловкая, другая примчалась из Черкизово. Тогда дом почти полностью сгорел, и был отстроен заново. И всё это тогда легло на плечи Наташи Савиновой. Сейчас там на месте бывших домой Илюшиных, Матвеевых, Савиновых и других стоит торговый строительный комплекс «Ленинград».

Следующий дом после Савиновых был дом Светцовых, разделенный на две половины. В первой половине жили бездетные Сергей Иванович Светцов и его жена Александра. Детей у них не было, но во время войны у них жил племянник Виктор, который учился в Черкизовской школе. Александра Светцова была организатором новогоднего праздника в 1944 году, с елкой и подарками, несмотря на тяжелое военное время. Мне было 4 года, и как говорит брат, я тоже был на этой елке.
В другой половине дома жил родной брат Сергея Ивановича – Иван Иванович с женой и детьми. Старшая дочь Оля 1929 года рождения училась с нашей Шурой, потом вышла замуж и уехала из родительского дома. Потом семья Ивана Ивановича получила жилье в Химках, и уже там его младшая дочь Алла вышла замуж. Сначала всё было хорошо, она ждала ребенка и готовилась стать матерью. Но однажды, возвращаясь из поликлиники, она стала невольной участницей ДТП. Возле стадиона «Родина» столкнулись две грузовые автомашины, и у одной из них отлетела часть кузова. И прямо на Аллу. Вот такой нелепый непредвиденный смертельный исход.

   За домом Светцовых был дом Платоновых. Платоновы не были коренными жителями Кирилловки, они купили этот дом во время или после войны. Хозяйка дома тетя Настя Платонова, очень хорошая женщина, ровесница моей мамы. В 2007 году, когда я начал писать эту повесть, ей было 94 года. Она единственная дожила до столь преклонного возраста, и жила за Зеленоградом в селе Чашниково. У тети Насти была дочь Тося, с которой гулял мой сосед Сережка Гусев. А потом с ней познакомился Славка из Паршино, женился на ней и они уехали в Ленинград. Интересно, как у них сложилась судьба сейчас, спустя 50 лет.

За домом Платоновых был дом Морозовых, Он был последний перед прогоном ( переулком)- дорогой на Гучковку. Жила в этом доме Валя Морозова со своей чистой неброской красотой, наша общая подруга с Колей Рыжковым, его одноклассница, окончившая школу с золотой медалью.
   Однажды, когда нам было по 16-17 лет, мы пригласили на встречу Нового Года к Боре Кудряшову Валю Морозову и Надю Матвееву. Девчонки посмеялись, обещали придти, но не пришли, и пришлось нам Новый Год встречать одним. Коля остался у Бориса и дальше, а я в 2 часа ночи пошел домой в сильном подпитии. Но бабушка ждала меня, дверь не запирала…
   С Валей мы потом часто встречались по дороге в школу, на электричку… А когда я приезжал в отпуск из армии, то сходил с нею в кино.
   После этого я ее не видел, живет она где-то в Химках, наша деревенская золотая медалистка. Серебряная то была у моей одноклассницы Аллы Матвеевой.

   А за этим домом, чуть сзади был дом Толи Морозова, по прозвищу «Мустафа». Он очень походил на киногероя Мустафу их кинофильма «Путевка в жизнь», тем самым оправдывая это прозвище. Он жил вместе с женой Клавой, детей у них не было. Во время войны ему от взрыва гранаты оторвало ногу. Толя несколько раз бросал гранату, но она не взрывалась. Разозлившись после последнего броска, он подошел к ней и пнул ее ногой. Граната взорвалась, и ему оторвало ногу. Вот тут ему ангел не помог.

Но давайте пока не переходить дорогу, а вернемся к той части деревни, которая называется «слободой». Это всего несколько домов позади домов, расположенных вдоль Ленинградского шоссе.
Вот дом Виктора Романова, по прозвищу Хопа. Он жил с женой и сыном, но в 1068 году он вместе с Борисом Романовым попал под зеленоградский автобус № 400. Борис умер сразу, а Виктор остался жив, долго лечился и вскоре умер тоже.

Следующий дом в «слободе» семьи Токаревых из трех человек – отец, мать и их сын Володя года 1940 или помоложе. Они близкие родственники Виктора Саккулина. Их мать была дояркой кирилловского колхоза, и за свою трудовую деятельность она была награждена орденом Ленина. Потом она заболела онкологической болезнью и умерла.

В той «слободе» стоял и дом Виктора Жогина. Он проживал в нем вместе с матерью, потом стал нашим соседом, женившись на нашей соседке Татьяне.
Я был с ним в детстве мало знаком, но брат Николай помнил его еще подростком, и знал только с хорошей стороны.

Следующий дом Бори Матвеева. Его семья тоже из трех человек. Отец его был из знаменитой династии Матвеевых. К этой династии мы еще вернемся. Отец Бори участник В.О.В.

   Следующий дом Александровых. Эта семья в Кирилловке появилась сразу после войны. Ранее они проживали в деревне Исаково Краснополянского района. Там их дом сгорел, и они приобрели дом в Кирилловке. А в кирилловском доме жила симпатичная девчонка Женька Александрова, которая некоторое время дружила с моим двоюродным братом со Сходни тоже Женькой Петровым.

   Рядом с домом Александровых был дом Ларионовых, среди членов семьи которых я знаю только двоих – Борю и его сестру Надю.

   А теперь вернемся к дому Матвеевых. Как я ранее писал, главой этого дома была тетя Женя. Матвеевы – коренные жители Кирилловки.
   В этом доме жила удивительная девчонка – Люда. В то время я учился еще в 9-м классе, а в следующем году я влюбился в нее до такой степени, что моя прежняя любовь еще с 4-го класса Галя Голованова, померкла. Но Люда об этом никогда не знала, и вряд ли узнает, если только не прочитает эту повесть когда – нибудь.
   В детстве я Люды не встречал, а может, просто не замечал. Но потом, когда я стал учиться в 9-м классе, я обратил на нее внимание. Иногда мы всей компанией ходили купаться на ров (то, что осталось после войны от противотанкового рва), и тогда Люда была настолько ослепительна в своей красоте, что я старался как можно реже смотреть в ее сторону.
   А перед выпускными экзаменами после какого то школьного вечера Мы, несколько человек шли по деревне и мечтали о будущем. Перед этим к нам в школу приезжал фотокорреспондент из химкинской газеты «Вперед» и сфотографировал нас троих – меня, Володю Шуляпина и Женю Шкунова, как будущих механизаторов. Но никто из нас не стал ни механизатором, ни трактористом. Володя Шуляпин уехал в Хатангу и работал там в аэропорту, а о Жене Шкунове я ничего не знаю.
   После школы Люду я видел всего пару раз. Она вышла замуж, работала где то недалеко, - то ли в Подрезково, то ли в Черкизово, и потом уже при встрече с ней у меня в груди ничего не ёкало, как в школе…
   В ноябре 2007 года через пятьдесят лет у нас состоялась встреча выпускников 1957 года. Я нашел телефон Люды, позвонил ей, приглашал придти на вечер встречи. Она обещала придти, если позволит здоровье, но не пришла. Потом объяснила – из-за ног, ноги больные.
   У Люды была младшая сестренка Танюшка. Я ее тоже видел несколько раз, - симпатичная девушка невысокого роста. Иногда мы с ней вместе шли домой с электрички в деревню, и тогда в разговорах быстро протекало время. Со мной своими тайнами и секретами она не делилась, да и я, в общем тоже, шел обычный треп.
   Однажды, когда мы с ней возвращались домой с электрички и перед выходом на Ленинградское шоссе, мы увидели в нашем конце деревни огромное зарево. Когда выбежали на шоссе, поняли, что горит на противоположной стороне от нашего дома. Когда мы прибежали на пожар, поняли, что это горит дом Мишки Новожилова. Большую часть вещей погорельцы успели вытащить, народ тушил дымящиеся головешки, из людей никто не пострадал. Загорелось, видимо, из-за пьянства Михаила. Где они потом устроились, я не знаю, знает, видимо, Катерина.
А с этой Танюшкой Матвеевой произошло вот что: у нее был парень и они с ним уже готовились к свадьбе. Но накануне свадьбы она поехала покупать туфли и … попала под машину. Погибла. Её так и похоронили – в подвенечном платье.

   Теперь перейдем дорогу, идущую на Сходню, и начнем с дома Миняевых.
Хозяйкой этого дома была хорошая добрая женщина, и звали ее все почему то Филипповной, видимо, это было ее отчество. У нее была дочь Женя, которая вышла замуж за некоего Кузнецова, и у них родилась дочь Света.
   Наш отец подрядился у них покрыть крышу дома дранкой, и мы с братом Николаем помогали отцу в этой работе.
   О Свете Кузнецовой я знаю только то, что она тогда , в 50-х годах уехъала в Куйбышев (сейчас Самара), и там вышла замуж.

А вот следующий дом очень интересный. В передней его части жили Матвеевы, Юра с сестрой Надей. Родителей у них не было, они росли сиротами. Их отец погиб в ВОВ, а мать умерла после тяжелой болезни. Ребят воспитывала тетя. Фамилия Юры и Нади не Матвеевы, а Романовы. Их отец это сын Андрея Михайловича Романова, представителя «знаменитой» династии кирилловских Романовых.
   В этом же доме жил Николай Матвеев с женой Лизой. В 1951 году после укрупнения колхозов Николай стал председателем Кирилловского и Черкизовского колхозов. Самым младшим братом из когорты Матвеевых был Виктор, 1926 года. Он с женой жил в Москве.
   В задней части этого дома жила другая семья Матвеевых. Глава семьи Александр, жена его Елена, их дети Галина, 1932 года и младшая дочь Алла, моя ровесница. Она училась со мной в одном классе. Алла – высокая, худощавая девушка тяжелой судьбы . Она окончила среднюю школу с серебряной медалью, дальше в ВУЗ никуда не поступила, пошла работать кладовщицей на завод. Вышла замуж и вроде бы родила ребенка, болела чем-то серьезным и умерла в молодом возрасте.
   Сейчас, когда 9 мая мы ходим на кладбище к родителям, мы проходим мимо ее могилы, и я смотрю на ее фото на надгробии, вспоминаю Аллу, нашу юность, как я не обращал на нее никакого внимания, как на девушку, а она тянулась ко мне незаметно, ненавязчиво. Это я понял уже став взрослым, вспоминая отдельные моменты проявления ее внимания ко мне…
   Но у каждого своя судьба…

   А Надя Романова (Матвеева) – это наверное первая девушка, которую я обнимал по настоящему, по взрослому, что ли. Обе Татьяны – соседки – не в счет, там все было детское. А здесь уже начали проявляться какие-то чувства и желания…
   Мы играли в прятки и спрятались с ней за ее калиткой. Она впереди, я сзади, и мы, присев, смотрели, как Боря Кудряшов бегает вдоль забора и ищет спрятавшихся. А я держался за нее, и в какой-то момент мой рука наткнулась на упругий комочек на ее груди. И я замер, боясь пошевелиться. Замерла и Надя. Потом видя мою нерешительность, и , видимо, боясь, что Боря сейчас нас найдет, взяла мою правую руку и засунула ее куда то себе в одежду поглубже под левую грудь. Я ощутил теплый упругий бугорок и застыл в нерешительности… А Боря всё бегал вдоль забора по ту сторону, потом начал кричать – ну где же вы, выходите же, сдаюсь…
      На улице стало совсем темно. «Ну, ладно, пойдем к Борьке…» - скомандовала Надя, и вывернувшись из моих рук, открыла калитку и крикнула : «Борь, мы здесь…»

   Следующий дом был дом Данилиных, и тоже разделен на две половины. В первой половине, что ближе к Матвеевым, жил Николай с женой Настей и дочерью Галей. Во второй половине жила тетя Шура Волкова (Данилина) с детьми – Владимиром 1934 года, по прозвищу «карандаш», и дочерью Людой, 1938 года рождения. Муж тети Шуры Волков, зять Данилиных, погиб в самом начале войны. Вместе с ними там же жил младший брат тети Шуры Игорь 1928-29 г-рождения. Это наверное самая трагическая семья из Данилиных. Но расскажу всё по порядку.
   Первым из этой семьи погиб Игорь. Трагедия произошла в 1943 году. Он шел со станции Подрезково к себе домой. Сзади него тоже шли люди. День был летний, теплый. Игорь торопился домой, у него была сумка с продуктами. Неожиданно в районе мостика через ров из кустов выскочил вооруженный бандит, выстрелил в Игоря, схватил сумку с продуктами и скрылся в овраге по направлению к Сходне.
   Идущие на некотором расстоянии сзади люди практически видели всё. Их было трое, они тут же разделились, один остался с раненым Игорем, другие двое побежали в деревню, один из них побежал к тете Шуре сказать ей об этом, второй в правление колхоза, где был телефон, и вызвал милицию со Сходни.
   Мой брат Николай в это время пас телят в колхозе вместе с Лешей Романовым и одним из первых узнал об этом трагическом происшествии. Он
оставил Лешу с телятами, а сам побежал за подводой, которая уже направилась за Игорем. Когда он прибежал на место трагедии, Игоря уже положили на телегу и повезли к Ленинградскому шоссе. Тетя Шура сидела рядом с Игорем на телеге и старалась ему чем то помочь. Хоть она и была ветеринаром, но в медицине несомненно понимала. Коля еще прошел с ними немного и побежал к Леше поделиться увиденным. Вечером этого дня они узнали что Игорь умер по дороге к шоссе.
   Вторая трагедия произошла зимой 1944 года. Сын тети Шуры Володя, катаясь на коньках с Левой Саламандра, попал под машину прямо около своего дома. Его тоже не довезли до Черногряжской больницы, он скончался по дороге. Володя Волков был моложе меня на год, но мы с ним были хорошими товарищами.
   Третья трагедия этого дома – Николай Данилин попал под электричку и тоже со смертельным исходом.
   А теперь о Гале Данилиной. Симпатичная девочка, лет на 6 моложе меня. Поэтому в нашей компании ее не было, но я частенько с нею встречался по дороге в деревню, когда шли с электрички. Она даже мне немного нравилась. И Галина, видимо, заметила и это и мои не очень смелые и ненавязчивые попытки поухаживать за ней. Потом Галина обо всем рассказывала моей сестре Катерине, и уже от Катерины я узнал, что Галина всё замечала, только делала вид…

   Следующий дом Кудряшовых. Глава дома Иван Степанович, бессменный электрик деревни Кирилловка, ответственный за трансформаторный узел без отрыва от основного производства. А основное производство у него было на Сходненском стекольном заводе. Его жена тетя Дуня, сыновья Борис и Юрий. С Борисом моим дружком, когда я служил в армии, произошел трагический случай. Играя в хоккей с ребятами на льду, он упал и стукнулся головой об лед, получил сотрясение мозга и ночью умер от кровоизлияния.
   С Юрой я встречался на работе в Ремесленном училище № 16 в течение 2-х лет, где я работал сначала станочником, потом контрольным мастером вплоть до ухода в армию. А он там обучался столярному делу и был свидетелем травмы моей правой руки, когда я с окровавленными пальцами прибежал в его группу к мастеру Ермилову. Мастер дрожащими руками забинтовал всё в одну культю, вызвал скорую, а я еще успел сказать Юрке, чтобы он ничего не говорил моей матери. Он и не сказал. А наутро мама приходит на работу ( перед пенсией она работала санитаркой в гор.больнице № 24), а я лежу после операции с забинтованной рукой в ее палате. Такие совпадения бывают только в кино.

         Дальше самый трагичный дом в моей жизни. Там жил Юра (Данилин?), симпатичный мальчик, тихий и спокойный, с которым я начал ходить в школу в Черкизово в 1-й класс. А зимой того же года он попал под машину. В ту зиму 1947-48 года машины по Ленинградскому шоссе ходили редко и медленно, и нам мальчишкам они не внушали большой опасности.
   Возвращались из школы мы всей дружной компанией, человек шесть, мы с Юрой самые маленькие. Мы резвились, веселились. Потом он стал гоняться за мной. Я побежал через дорогу, не заметив приближавшейся машины, он за мной, размахивая портфелем…
   Тот страх и ужас, овладевший мною тогда, до сих пор отдается в моем сердце. Несколько дней я не ходил в школу. Ребята говорили, - раз я остался жив, а он погиб, то это я виноват в его гибели, что это из-за меня его сбила машина.
   Я не мог спокойно пройти мимо его дома. Всё казалось, что мама его смотрит на меня уничтожающе (отец погиб на войне), и это чувство осталось у меня до сих пор… Успокаивает одно – на всё воля Божья…
   Прости меня, Юра …Простите меня его мама и папа, что я стал невольным виновником его гибели… Простите…Прости меня, Господи…

   Следующий дом тоже Данилиных. Глава дома Иван Данилин до войны дружил с нашим отцом, они были где-то ровесниками, и, видимо, их связывал круг общих интересов. Во время войны Иван погиб. Его жена тетя Наташа. У них было двое дочерей – Рита и Галя.
   Рита вышла замуж за Николая Андреева по прозвищу «Бунтарь». В 1970-е годы она держала корову, и все жители нашего края деревни покупали у нее молоко. Рита была симпатичной женщиной, постарше меня лет на десять, всегда относилась ко мне доброжелательно. Были ли они в родстве с погибшим Юрой Данилиным, я не знаю, но , видимо, были.

Дальше за Ритой Данилиной жил Николай Иванович Сакулин и его жена Анастасия. Их дети – Николай, Борис и Люда. Сын Николая Ивановича Николай Николаевич 1926 года рождения, участник войны. Вернулся в деревню в конце войны раненый, женился на Семеновой Вере. У них было двое детей – Юра и Надя. Юра утонул у них в пруду, а Надя рано вышла замуж. Николай Николаевич был на целине, и вообще, на наш мальчишеский взгляд вел интересный образ жизни.
Позади этих двух домов Риты Данилиной и Николая Саккулина были еще три или четыре дома как бы вдали от шоссе.
   Первым стоял дом Трушиных. В пору моей юности там жила тетя Маруся и двое ее озорных ребятишек лет на пять моложе меня. Помню, что одного из них звали Мишка.

   Там же на задворках был дом Кузьминовых. В нем жил Василий Федорович с женой и сыном Кимкой. Это был тот самый Василий Федорович, который продал нашей семье дом в 1937 году. Его сын Кимка во время войны попал в тюрьму, а в 1951 году освободился и женился на Семеновой Зине. У них родилась дочь Алла.

   Также на задворках жили Троицкие. Хозяин дома дядя Гриша, жена и двое дочерей – Рая и Зина. О семье Троицких в Кирилловке ходила легенда о том, как они ловко и умело собирали грибы. Бывало, пойдут в любое время суток и несут по полной корзине грибов, когда другие в это же время идут пустыми. Девушки Рая и Зина были очень хорошие, вежливые и симпатичные.

   А теперь о Суворовых. Их дом на задворках находится всех ближе к бывшему скотному двору. Суворовы появились у нас в Кирилловке в самом начале войны, когда Бурцевы уехали вместе с заводом № 301 в Ташкент. Суворовы поселились в их доме, занимая первую половину дома, а Максимовы занимали заднюю часть дома.

   Когда Бурцевы вернулись из Ташкента, Суворовы переехали на «военку», поближе к станции Подрезково. Там то с Александром Васильевичем и произошел тот комичный случай, о котором еще долго вспоминали наши односельчане. Он работал в военизированной охране и пьяненький в военной форме возвращался домой. Его остановил военный патруль, но документов при нем не оказалось. Он сказал патрульным, что его фамилия Суворов, а зовут Александр Васильевич. Патрульные подумали, что он над ними шутит, и отправили его на гауптвахту. А утром, протрезвев, он попросил начальника гауптвахты позвонить ему на работу. На службе военным подтвердили, что у них действительно находится их служащий Суворов Александр Васильевич.
Конечно, его тут же отпустили, всем было смешно, кроме самого Александра Васильевича, ведь его чуть было не уволили со службы.
   Дочь Александра Васильевича Нина училась вместе со мной до 3-го класса. Летом 1950 года, как было сказано выше, она погибла в автокатастрофе по вине Тимофея Пастернака.

   А теперь продолжим про дома, которые стояли вдоль шоссе.
   За домом Николая Ивановича Сакулина был дом Ивана Ивановича Сакулина. Его жена – тетя Фрося, дети Александр 1926 г.р., Настя 1928 г.р., Рая 1936 г.р., и Виктор 1940 г.р. Они жили в одной половине дома, а во второй половине дома жили Востриковы, - мать с дочерью Аллой.
   Братья Саккулины Иван и Николай были алкашами. Не потому ли и дети Ивана Рая и Виктор были с дефектами зрения.
   С этими братьями у нашего отца были натянутые отношения. Когда отец с семьей приехал жить в Кирилловку, братья Сакулины пристали к нему, чтобы выставить им «магарыч». Отец не стал спорить и поставил им 1 литр водки, и братья успокоились. Но потом, через некоторое время они опять стали приставать к отцу, что этого мало, и надо бы повторить. В то время отец дружил с Иваном Данилиным. Поведав ему о приставаниях братьев Сакулиных, Иван Данилин и посоветовал отцу гнать куда подальше этих алкашей. Отец так и сделал, а они затаили злость на отца и решили его проучить.
   В то время отец работал на Сходненском стекольном заводе и домой возвращался с работы через лес просекой. Видимо братья Саккулины пытались несколько раз встретить отца на этой просеке, но у них почему то это не получалось. Тогда они решили встретить его у дома. И однажды, ближе к вечеру один из братьев, проходя мимо нашей калитки спросил, дома ли отец. А в это время у нас гостила тетя Агаша Блинова, сестра отца, и ей показалось это подозрительным, и она стала смотреть, куда он пошел. Потом она увидела, как двое мужчин прячутся на буграх на той стороне шоссе. Тетя Агаша нашла палку, похожую на ружье и с ней не отходила от калитки. И когда отец появился на тропинке, идущей мимо дома Новожиловых и «жандарихи», к нему бросились эти люди. Тетя Агаша мгновенно выскочила из калитки и перебежала шоссе с криком : «Васенка, на тебе ружье, фугани ка их…» Братья Саккулины на мгновенье остановились, увидев женщину с «ружьем», и бросились обратно на бугры. И больше они к отцу не приставали. Вскоре старший брат Иван Сакулин умер, а Николай Саккулин так и остался врагом до конца жизни.
   А Виктор Сакулин – мой ровесник, с детства подслеповатый парнишка. Так же как и его симпатичная сестра Рая. С Витькой мы дружили. Он рано пошел работать, работал грузчиком на хлебокомбинате, иногда приносил с работы ванильный спирт. Однажды мы – Коля Рыжков, Толя Илюшин, Витька и я пошли на бугры, взяли этот ванильный спирт и закуску и устроили «попойку». И выпили то немного, спирт был совсем не горький, но нас здорово развезло.
   Витька был худощавый, тщедушный, старательно накачивал мышцы. Умер он молодым, а как – не знаю.

   Рядом с ним жил Толя Илюшин (сейчас живет в Химках). Он учился с нами до 7 го класса, а летом пас коров в деревне. Рано начал курить и мы нередко «стреляли» у него папироску, чтобы попробовать, что это такое. Я хорошо знаю его сестру Олю и брата Колю. В последние годы Толя работал на «скорой помощи» шофером, а еще позже у дальнего родственника в банке, возил шефа на «мерседесе». Толя, единственный житель Кирилловки, с которым я общаюсь по интернету. И, возможно, с помощью этой повести я смогу найти и других своих земляков в Подрезково, в Химках, в Москве…

   Следующий дом – Кирюшиных. Юра – парень Колиного возраста, местный красавец, все деревенские девчата по нему сохли. Он женился, привел в дом красивую жену, но почему-то спился и умер в возрасте лет пятидесяти. У них в огороде была могила с похороненными в ней солдатами в годы войны. Их убило разорвавшейся бомбой. В 1954 – 55 г.г. из могилы взяли останки и перенесли их на 40-й км Ленинградского шоссе, где был поставлен монумент памяти всем погибшим окрест в войну солдатам. В 1966 году оттуда взяли прах Неизвестного солдата и похоронили у Кремлевской стены, и оба раза я был свидетелем этих переносов останков солдат.

   Потом идет дом двух хозяев. Первые Маркеловы. Тетя Настя Рыжкова, её муж и их сын Юрка Маркелов. И еще вроде бы у него была сестра. Юрка одно время водил с нами компанию, но потом куда-то уехал, а недавно снова объявился. Он то мне и рассказал про Аллу Макееву. Как-то на 9 мая он пришел к нам в Кирилловку, когда мы отмечали день памяти отца. Он выпил вместе с нами, и вновь начались наши дружеские отношения.
   Сзади них жили Расторгуевы. Где-то до 1960-х годов они жили в Кирилловке, а потом все уехали в Лыткарино. Зоя Расторгуева была Катькина подруга и немного нравилась мне. Когда я пришел из армии и мы с Катериной отмечали какой-то праздник, Зоя приехала к нам из Лыткарино и привезла мне в подарок красивую стеклянную пепельницу из желтого стекла, сделанную и отполированную ею лично у них на заводе в Лыткарино.
   У Зои была младшая сестра Люся, которая постоянно совала свой нос в наши «взрослые» дела, и часто на нас обижалась. Сейчас она , конечно, выросла, вышла замуж, и наверняка стала бабушкой.

   И вот мы дошли до дома Коли Рыжкова, моего лучшего по сей день деревенского дружка. Вот их родословная. Отец – Николай Николаевич, столяр – краснодеревец, занимался резьбой по дереву.
   Мать – тетя Клава. На ее похоронах я впервые написал стихи, причем такие печальные, что даже Колин старший брат Виктор, несгибаемый человек – прослезился.
   У них была одна сестра – Настя Маркелова, а остальные братья, - Саша, Виктор, Коля и Володя.
   Через Сашу с помощью Насти Блиновой, мы – Петровы и породнились с Рыжковыми. А Виктор Рыжков женился на Зинаиде. Мы – пацаны, тоже были на этой свадьбе, не за столом, конечно, а смотрели в окна, как это принято в деревне. А потом более взрослые парни выклянчили у молодых выпивку, которую им и вынесла тетя Клава.
   Сам Коля Рыжков женился уже после армии. Жена – Света симпатичная девушка. У них двое детей – Андрей и Слава. Андрей старший, бизнесмен.
В фирме у Андрея работает Оксана, внучка Насти Блиновой и Саши Рыжкова. Самой Насте, которой идет девятый десяток, Коля Рыжков постоянно помогает.
   Младший сын Коли Слава родился, как и я 25 марта, и Рыжковы, как я думаю, назвали его в мою честь.
   4 июля 2012 года я побывал на огороде Коли Рыжкова, который расположен на склоне оврага в пойме реки Сходня и небольшими террасами сходит вниз. Все сделано на совесть и с любовью. До этого я побывал дома у Коли, повидался со Светой. Она болеет, болят ноги и на огород она не ходит, там Коля постоянно бывает один или с друзьями.
   В настоящее время дом Коли Рыжкова в Кирилловке снесен.

   Следующий дом Бурцевых. Хозяин дома Иван Бурцев. Его жена умерла в 1939 году, а его дочь Валю 1932 года рождения воспитывал отец и убогая Настя, сестра Валиной матери. Иван Бурцев с Валей и Настей в этом доме стали жить после того, как его покинули вскоре после войны Суворовы и Максимовы. Через некоторое время Иван Бурцев стал жить в гражданском браке с Семлевой Александрой, у которой был родной брат Федя по прозвищу «нос». Все они жили в передней части дома, а в задней части дома поселилась тетя Тоня с дочками Валей и Любой. Тетя Тоня – родная сестра Ивана Бурцева.
   В пятидесятых годах Валя, дочь Ивана Бурцева вышла замуж за Афанасия Шолохова, и у них родилась дочь Наташа. Когда я пришел из армии, Наташа стала взрослой красивой девушкой, вышла замуж, родила ребенка, с которым я иногда встречал Наташу, у ее дома.
   Федя был приятелем моего старшего брата Николая. Он часто бывал у нас, и ему нравилась моя старшая сестра Шура. А потом Федя куда то уехал, и я о нем больше ничего не слыхал.
   Настя – убогая, больная женщина, уже преклонного возраста. Молодежь над нею издевалась, не осознавая того, что это грех. Однажды мы с Сережкой Гусевым, вооружившись поджигами (самодельные пистолеты, заряженные спичками и дробью), подошли к ней, и он ей говорит: - Настя, я тебя люблю, выходи за меня замуж. Та глупо улыбается и ничего не говорит. И тогда Сережка кричит: «Ну, тогда, прощай», - и стреляет в воздух из своей поджиги… Настя взвизгивает от страха и убегает.
   А вот Бурцевы – женщины - интересная семья. Валя Бурцева, Любка, их мать- тетя Тоня Бурцева. Она –единственная женщина, которая ходила ловить рыбу. На что они жили – непонятно, но несколько раз они собирали нас по праздникам – вскладчину, это уже в мои пред – и послеармейские годы. Там, как правило, были у них я и сестра Катька, Любкина подруга. После того, как выпьем, устраивались танцы. В последнее время получили распространение медленные танцы, когда партнеры тесно прижавшись друг к другу, переминаются с ноги на ногу. А так, как из лиц мужского пола я был у них один, то и танцевать мне приходилось со всеми по очереди. С Валькой танцевать мне не нравилось, с Любкой – так себе. Но больше всего мне нравилось танцевать у них с Катькой. Я где-то уже писал, что я заменял Катьке ее парня несколько послеармейских лет на многих вечеринках и у нас в Кирилловке, и у ее подруг, и в случавшихся порой туристических походах.
   А Любка работала то диспетчером, то кондуктором. Катька с ней дружила, и, видимо, через нее она познакомилась и с Сашей Тихоновым, который впоследствии и стал ее мужем. А до этого, наверное, лет пять она брала меня в свои молодежные компании и походы, с одной стороны, как бы вместо своего парня, а с другой стороны – для знакомства с ее подругами – вдруг я остановлю свое внимание на ком- либо из них.
   Брат Коля недолюбливал Любку всегда. Недавно, когда мы встречались в Кирилловке, Коля и сказал об этом за столом, на что Катька резко возразила. Они стали спорить, но разве истину найдешь…

   Рядом с домом Бурцевых был дом Данилиных – прямо напротив нашего дома через шоссе. Сзади Данилиных жили Крохины, которые появились у нас в деревне во время войны. А до этого времени они жили в Черкизово, снимая полдома или комнату.
   Когда началась война, дядю Витю Крохина взяли в армию, тетя Таня осталась с трехлетним Славкой одна, каким-то образом сошлась с Данилиными, и в итоге переехала к ним в заднюю часть дома. В горнице, которая там находилась, Виктор Данилин с моим братом Колей часто играли. Дед и отец Виктора были хорошими столярами, и в этой горнице они делали различную мебель.
   Во время войны эта горница пустовала, дядя Петя Данилин был на фронте, а его отец, то есть дед Виктора был очень стар.
   И вот с этим то дедом и произошел трагикомический случай. Во время войны все получали продуктовые карточки. Были они и у деда, который почему то захотел питаться отдельно ото всех. Однажды ночью он захотел покурить и в темноте, перепутав карточку с клочком курительной бумаги, искурил почти всю продуктовую карточку. Вот такая произошла с ним трагикомедия. Вскоре после этого Данилин дедушка умер.
   Данилины – Дядя Петя, его сбила машина. Тетя Таня – умерла. Их дети – Люся, Виктор, Маргарита (на два года старше меня, нравилась мне своей высокой грудью), Тамара – на 6-7 лет моложе меня, которую мы сначала всерьез не воспринимали.
   Виктор Данилин – друг нашего Коли, во время службы в армии в Туркестане, сделал себе на ногах наколку : « Не бегут» (на одной ноге), и «Они устали» - на другой ноге.
   Когда я опубликовал два своих стихотворения в 18 лет в районной газете «Вперед», Виктор особенно настаивал, чтобы я обратился в редакцию за гонораром. В итоге мне прислали извещение на 94 копейки, за которыми я, конечно, не поехал – так было стыдно.
Маргарита вышла замуж за нашего деревенского красавца Мишку Романова, вначале может и была счастлива, а потом уж…
Как то я видел, как он повел Маргариту в лес мимо нашего дома. Мы с соседкой Таней сидели на передах, и Татьяна сказала: «Вот сейчас они пойдут в лес, поваляются, помилуются, а осенью у них будет свадьба. О том, что у людей были какие-то чувства, любовь или влюбленность, у нас в деревне среди подростков разговоров не было, - только так – поваляться,
да и то в более грубой форме…
Я прочел много книг, много мечтал о красивых отношениях между девушкой и юношей – но всё это было только в моем пылком воображении. Я влюбился – в 5-м классе в Галю Голованову, в 10-м в Люду Матвееву, в техучилище – в Тамару Сычеву, стихи ей писал, и только один раз потанцевал с ней на новогоднем вечере, смущаясь и дрожа от страха. Перед армией всерьез и надолго полюбил Нину Воронец, и ответь она мне тогда взаимностью… но случилось то, что случилось.
   А в деревне всё проще, и чувства более примитивные. И девчонки чувствуют, что это не любовь, а так, времяпровождение. Вот так я и провел два вечера с Томкой Данилиной и ее подругой, как пришел из армии. Ей было лет 16-17, и она гуляла с подружкой по их стороне, и мы сидели на лавочке, я в середине. Мы вели беседу, они научили меня петь песню «Что за ночь над городом царила…»
   Второй вечер Томка была без подружки, и мы опять сидели на лавочке на передах. Томка была пухленькая, полненькая девушка, и руки сами так и тянулись ее по дружески обнять, потискать, повозиться с ней, что я не преминул сделать в тот вечер. И теперь, если мы встретимся раз в 10 лет, кивнем друг другу через дорогу, как старые знакомые. Изо всей многочисленной семьи Данилиных Томка самая добрая, часто помогала моей старенькой маме и своим родным. Она удачно вышла замуж, кажется, у нее есть дети, и то светлое чувство, которое может оставить маленькая девочка в сердце взрослеющего мужчины – всю жизнь будет меня согревать при воспоминаниях о Кирилловке.

А теперь перехожу к самому трудному персонажу моей юности – Славке Крохину. То же, как и Сережка Гусев, он старше меня на два года, нахальнее Сережки и почему то тянулся ко мне. Но с возрастом, когда я стал понимать, что это за человек, я стал отдаляться от него. Его отец, дядя Витя Крохин работал в Москве на заводе резинотехнических изделий, получал хорошую зарплату, и его семья – он, тетя Таня и Славка – не бедствовали, как многие в деревне. От армии Славку освободили из-за гипертонии, якобы, а там – не знаю. С ним я дружил, пока у нас рядом не появился Сережка Гусев. Славка также натаскивал меня теоретически навыкам общения с девушками.
   Он терроризировал соседей. Доставалось от него и «Жандарихе» и ее племяннице Нелли, которая тоже жила в соседнем доме.

   Следующий дом был тети Клавы Алексеевой ( «жандарихи»). Алексеевых было три сестры - Клава, Мария и Шура. До революции их отец был жандармом, отсюда произошло и прозвище тети Клавы. Сестры «жандарихи» в свое время вышли замуж и жили в Москве, а в Кирилловку приезжали как на дачу. У Марии была дочь Нелли, у Шуры дочь Лия. Мужья сестер погибли в войну, и они повторно замуж не выходили. Когда девушки приезжали в Кирилловку, местные ребята играли с ними в различные игры. И всем все нравилось, кроме самой тети Клавы, которая постоянно со всеми ругалась.

Последний дом на том краю напротив нас был Дом Новожиловых. Он сгорел, я уже об этом писал. Новожиловых было три брата – Владимир, Василий и Михаил. После смерти их родителей ребят воспитывала тетя Дуня, их родная тетка. Перед самой войной она тоже умерла, и Михаила отдали в детский дом. С началом войны Володя уехал военным заводам в Куйбышев (Самара), а Вася остался жить в этом доме. Потом он заболел туберкулезом и умер. Михаил после детдома отслужил в армии, в 1950 году вернулся в свой дом. Потом он женился на Анюте, у них было две дочки. После пожара им дали квартиру в малогабаритном доме в Химках.


Возвращаясь опять на наш край деревни, к первому дому на нашем краю – Кузьминовым, - хочу описать его жителей в пору моей юности.
Глава семейства тетя Саша, уже старенькая, часто - то ругалась, то дружила с нашей бабушкой и мамой. Ее дочь тетя Женя воспитывала Таньку от первого мужа и Наташку от второго мужа Николая. Наталья с мужем живет в Москве, Татьяна с мужем Виктором Жогиным – в Химках. Но сейчас они большую часть времени живут в Кирилловке. У них единственный сын Сашка не женат. Ему около 40 лет, и он главный работник у Кузьминовых.
В пору моей юности к Кузьминовым приехали откуда то жить Гусевы. Мать и трое детей – Вера (ровесница Коли), Лида и Сергей – мой дружок. Вера вскоре вышла замуж, переехала жить в Москву, ее первенец Николай работал в охране Брежнева, и как говорил Виктор Жогин, у него сейчас трехэтажный особняк в охраняемом поселке. Про Лиду ничего не знаю, а Сережка, мой сосед и дружок, умер в молодом возрасте, спился…

            2. Общественное положение.

   Деревня Кирилловка расположена на 30-м километре Ленинградского шоссе, в 30-ти минутах ходьбы от станции Подрезково. Кроме электрички связь с внешним миром в мои молодые годы осуществлял еще автобус № 352 Москва – Клин, следовавший от Тишинской площади в Москве до г.Клин.
Конечно, мы все в Москву ездили только на электричке, на автобусе, который ходил два- три раза в день много не наездишься.
   Кроме этого автобуса в деревне ничего больше не было. Ни магазина, ни какой торговой точки, ни аптеки, ни фельдшера, ни почты, ни телефона. В 1964 году я пришел из армии, у нас в доме жили Гесслеры – Мишка с Надеждой, и у них родился Димка. Димка чего -то заболел. Они долго думали – что делать, ведь мобильных телефонов тогда еще не было, а я вышел на шоссе, голоснул, доехал до Химок, до «скорой помощи», и с врачами приехал к нам. Врачи осмотрели Димку и сказали, что у него режутся зубки. И уехали снова в Химки.
   А вообще наша деревня несколько раз переходила из одного района в другой. И чем это было вызвано – неизвестно. Например, когда я родился в марте 1940 года, деревня Кирилловка относилась к Солнечногорскому району, о чем свидетельствует мой паспорт. Когда я учился в школе – она стала относиться к Химкинскому району. Когда мне пришла повестка идти в армию, Кирилловка относилась к Красногорскому району. Об этом также свидетельствует документ – мой военный билет, на призывной пункт в ноябре 1961 года я прибыл в Красногорский военкомат. Сейчас деревня Кирилловка снова относится к Химкам.
   Москва все время расширяется от центра к периферии. На моей памяти уже было несколько таких расширений. Сначала метро было только до Сокола. Потом Москва расширилась до кольцевой автодороги, и метро провели до Речного вокзала. Но Москве снова стало тесно в пределах МКАД и вот новое расширение. Вот тогда -то мы и подумали, что сейчас Кирилловка войдет в Москву. Ан нет!. Вошел в Москву только аэропорт Шереметьево и Молжаниновский округ, то есть Черкизово стало Москвой, а соседняя Кирилловка по - прежнему осталась областью. Но для жителей Кирилловки, которых в деревне уже практически не осталось, это уже не имело никакого значения. Они все уже переехали в квартиры в Химки, а их дома в Кирилловке или горят, или приходят в негодность. Отец и мать, всю жизнь трудившиеся и вырастившие нас в тяжелых условиях Кирилловки, так и не смогли попасть пожить в городских условиях, с хорошими бытовыми условиями, с горячей водой… А кладбище, где теперь они нашли вечный покой, отошло к Москве, и они теперь после смерти стали как бы москвичами. А Шуру, москвичку, нашу старшую сестру, ее дочка похоронила в области, в Перепечино, хотя она очень хотела лежать рядом с родителями.
   Вообще – то напрашивался следующий шаг по расширению Москвы – до Зеленограда. Но нынешнее правительство решило расширять Москву до Калуги, и наш Теплый Стан уже стал географическим центром Новой Большой Москвы.
   Сразу после прихода из армии и устроившись на работе в Москве, я предпринял попытку остановить Зеленоградский автобус в Кирилловке. Для этого я написал письмо в Управление пассажирского транспорта г. Москвы, но из этого ничего не вышло.
   В 1965 году мне предложили перейти на работу в Зеленоград. Я поставил условие руководству треста «Зеленоградстрой», чтобы их автобус № 400 останавливался в Кирилловке для меня. И по утрам в 8.30 и вечером в 18.30 водитель Петр или его сменщик, притормаживали у нашего дома, и я почти на ходу вскакивал в автобус или выскакивал из него. Полгода только было выдержано это условие, а потом водители на все мои просьбы стали отвечать отказом, ссылаясь на то, что пассажиры стали проявлять недовольство остановками в Кирилловке. А то, что я участвую в строительстве их города, домов и детсадов, - им видимо, на это было наплевать. В итоге еще полгода помучившись и поругавшись напоследок с их , Зеленоградским Героем Социалистического Труда, Николаем Злобиным, я ушел оттуда на работу в Москву, к сестре Надежде стеклодувом-станочником.
   Почему поругался со Злобиным? Потому что у меня в Управлении комплектации этого треста был особый статус. Почти каждый день я выезжал на прикрепленном ко мне «газике» в Москву, объезжал ДОК,и, привозил наряды из треста «Моссбытстройматериалы», заказывал необходимые Зеленограду столярные изделия, а в конце рабочего дня на последнем ДОК,е грузил на этот «газик» оконные или дверные блоки, и привозил на стройку в Зеленоград. И однажды Злобин не принял у меня столярку, мол, рано я ему привез. Эта столярка потребуется ему через неделю. В итоге мы поругались, и я отвез свою столярку на склад…

   Сейчас в Кирилловке останавливаются автобусы 6-7 маршрутов, только вот садиться в них в Кирилловке уже почти некому.

   Единственной общественной водоснабжающей точкой в Кирилловке был колодец. Летом и зимой, весной и осенью к нему не зарастала народная тропа. Часто водители проезжающих машин раньше воровали привязанные ведра у колодца. А когда там не было общественного ведра, и каждый лез со своим ведром, водители тоже пытались привязывать к цепи свои бензиновые ведра. Но, несмотря на все эти трудности, непревзойденный вкус нашей колодезной водицы до сих пор ощущается во рту.
   Позже в бытность нашего соседа Николая Кузьминова депутатом местного совета, и с его участием по деревне был проведен водопровод с установкой колонок. Была такая колонка и рядом с нашим домом. Но в 1978 году лопнула труба, идущая от колонки к нашим двум домам. Находившиеся дома два зятя – Александр и Михаил не смогли устранить течь должным образом, и когда они в выходные уехали к себе, труба снова протекла. Устраняя эту протечку, откачивая воду из колодца под колонкой, чтобы закрыть задвижку, отец надорвал свое больное сердце и умер. С тех пор колонкой и водой у нас больше никто не занимался.

            Продолжение следует