Навеяно Татьяной Толстой и Авдотьей Смирновой, утверждающей, что расхотела быть писателем (доказательства тут: http://www.youtube.com/watch?v=ECNwXA04PpM)
Чтобы научиться играть в хоккей, нужно, как минимум, купить коньки и клюшку. Чтобы научиться думать, нужно запастись информацией — пищей для ума. И вот как не читать, например, не крутить головой по сторонам, не топорщить ухо в сторону источника этой самой пищи? Как не впитываться в соседей по маршрутке с их приросшими намертво (или нет?) скорлупками самозащиты и понятно-приемлемым (или не) поведением? Как не всматриваться в глухонемого, думая: «а как, то есть, чем, то есть, ну на каком языке он мыслит? Он, с рождения усыпанный многоцветными во всех отношениях образами и лишенный языка, слова, того самого, с которого все и… Или не лишенного? А какие тогда у него эти самые слова? Беззвучно-графичные, что ли?» Как не отпечатываться на широкоформатном (что совсем не существенно) шедевре рекламного искусства, где композиция, смысловой ритм, тектоника изобразительных мелочей, закруживая внимательный взгляд, превращают самый первый из них (взглядов) в качественное впечатление и настоящий восторг? И последней тут конфеткой до вожделенного килограмма: твоему глупо улыбающемуся, впечатлившемуся внутреннему художнику шепот твоего же внутреннего словослова: «Гляди-ка, и ошибок в тексте нет!»
И как не...?
Кто были бы, какие бы стали все те признанно-великие, если бы не читали, не всматривались, не впитывались в? Да, да, конечно, их заслуга безмерна в самом желании и умении всматриваться и впитывать. Но! Я сейчас пою оду тому, во что. Стал бы Сиддхартха Гаутама Буддой, не выцарапайся он из сказочных обложек своей добуддовой жизни и не взгляни на? То-то же.
Но, с другой стороны, как удобно встать в сторонке от (воспеваемого), сфокусировать (или рас-, кому как удобнее) взгляд на то, что «не ты», и давай всему этому впечатляться, оценивать, взвешивать (на собственных! весах), таврировать и маркировать фломастерами любимого цвета… Да, удобно, и делать это следует. Вот только будут ли результаты хотя бы фактическим описанием рассматриваемого, бесстрастным слепком, ботаническим рисунком изучаемого? Что останется от натуры? В какой степени оставшееся станет соответствовать истине?
Вот и не пишу о других, пишу о себе (предмете более-менее изученном), или честно предупреждаю, что мои слова о — это МОИ слова о, или, как принято сегодня выпендриваться: однозначное ИМХО.
И вдруг оказывается (по утверждению безусловно уважаемых мной людей), что, пока ты пишешь о себе и только о себе, Писателем (с по-хорошему прописной буквы) не станешь. Станешь, если о или про других. Но помилуйте! Что ж я могу про других-то? Ведь надо же не просто «про», а — ЗНАЯ, о чем «про». Чтобы Дать Имя, надо Знать Суть называемого. Не больше, не меньше. А что я могу знать об абсолютно параллельном мне мире данного конкретного человека, профессионального невидимку, самобытного актера, который к тому же меняется от зимы к весне, от 20 к 40, умудрившись вдобавок ко всему родиться, например, женщиной? Умной (кошмар!).
— Что я все о себе, да о себе? Давайте о Вас!
Тут по законам жанра слово предоставляется собеседнику при полном онемении предлагающего. Собеседник начинает повествовать нечто (тоже редко имеющее отношение к Истине), а слушающий разглядывает его прическу, галстук (колье), костюм (платье и варианты), заглядывает в глаза (если умеет) и составляет (ну конечно!) СВОЕ мнение об услышанном и увиденном, которое потом, пропущенное через призму выслушавшего и пересказанное им (даже очень близко к тексту), си-и-ильно отличается от исходника, который, как мы помним, тоже совсем не Истина. Ох.
И чего со всем этим делать?
Что я могу о ней (о нем) написать? Нет, Написать? Ведь единственный повод, по которому я могу сказать (скрестив на всякий случай пальцы за спиной): «я знаю, о чем говорю», — это я сама. А все, что я могу написать (или Написать, если звезды встанут как надо) не о себе, это СОБСТВЕННОЕ впечатление от: сиюминутных действий данного конкретного субъекта, попробовав (!) учесть (с его слов!) его настроение, опять же сиюминутный образ его мыслей, его метеозависимость, ближайшие крупные (не обязательно) события в его жизни (ведь не могли не повлиять!) и еще столько всего, сколько соизволит мне раскрыть о себе сам человек, расскажут о нем друзья (отдельно), недруги (отдельно), мимопроходимцы (отдельно), помножив все это на собственный «ах!» или «эх…» от совокупности полученной информации (простите за растянутую мысль, но, по-моему, она неоперабельна). В итоге у меня получится «моя правда» о человеке, ничего общего не имеющая с истинным стержнем и наполнителем данного объекта с определенными ФИО, датой рождения и другими неопровержимыми (хоть здесь!) фактами и факторами.
Ну и кому все это нужно? Или ценность такой правды настолько влияет на биржевые составляющие мироздания, что… как-то влияет?
Ладно. А если влияет, то вот как стать (ну хочется же!) пресловутым Пушкиным, чья правда (не путать с истиной) обо всем по умолчанию бесценна? Его словарный запас и талант в области словоткачества в расчет пока не берем (мало ли людей, умеющих говорить красно, а Пушкин-то один!). Почему именно его Впечатления о сотне параллельных человекомиров так приглянулись и бережно хранятся миллиардом других параллельных человекомиров? Тем самым воспеваемым миллиардом, которое совсем, и близко — «не он»? В чем тут алхимия?
И это для меня — Вопрос!
Если у кого найдутся ответы (или даже Ответы), ох, — буду любить, жаловать, вслушиваться и всматриваться!
Заранее безмерно благодарная, ваша вопрошающая.