Глава третья
ДОЧЬ ВРАГА НАРОДА
В рабфак Полина ходила два года. Училась очень хорошо и добросовестно. Литературу любила, много читала, но русский язык ей не давался, особенно орфография.
Когда Полина закончила с отличием педрабфак, ее вместе с Мусей Серовой сразу перевели в педагогический институт. Они сдавали один экзамен: как выпускной из рабфака, и как вступительный в институт.
Таким образом, в 1935 году Полина поступила в Астраханский пединститут на четырехгодичное отделение. Ее зачислили на физико-математический факультет по рекомендации преподавателя математики. Эту очень статную и знающую материал учительницу рабфаковцы назвали – «метр», за ее маленький рост. Математичка ей сказала: «Я порекомендовала вас на математический факультет». А она до этого искала себя в списках о приеме на биологический факультет. Подруге Мусе помог поступить на этот же математический факультет ее богатый отец.
В институте мать тоже стала хорошо учиться, получала одни пятерки, и ей дали повышенную стипендию 65 рублей. Она отдавала деньги матери, а также всю хлебную карточку – для своей большой голодной семьи. Как студентка Полина получала карточку на 500 грамм хлеба.
Только вот дела в доме Аксиньи стали не выносимыми. Да еще Елизавета привезла сына Леньку, двух лет, а сама опять уехала на Кавказ. Аксинье не поднять одной этот груз. Жить семье не чем. И Полина боялась, что четыре года она не сможет учиться. Она окончила только первый курс пединститута, а впереди еще три курса. Как раз в то время в Астраханском пединституте открыли двухгодичный факультет. Стране не хватало учителей. Поэтому пошли на такие краткосрочные меры. И Полина, видя, что Аксинье одной всех не прокормить, тайком от нее перевелась на укороченный – двухгодичный факультет пединститута, который заканчивался в 1938 году. Аксинья, когда узнала, даже руками всплеснула, так расстроилась, что четырехгодичный институт Полина бросила. Поплакали от такого горя вместе. Но дочь дала слово, что обязательно закончит четырехгодичный пединститут заочно. Только один год у нее пропал.
Так Полина с подругой Мусей стала учиться на двухгодичном факультете пединститута, на физико-математическом отделении.
Надо сказать, что её отец, Алексей Тимофеевич помог Аксинье и всей семье тем, что построил для семьи большой дом. И полдома можно было сдавать. И Аксинья стала пускать к себе квартирантов – «куряжников» с Кавказа. Астраханцы их называли «ялдышами» (торгашами). Базар Большие Исады был недалеко от дома – только перейти через Ямгурчевский мост, и квартирантов это устраивало.
Полина как-то спросила ялдышей:
– Почему вы все говорите не на своем, а на русском языке?
Они сначала стеснялись, не отвечали, потупив голову. Лишь одна женщина, побойчей, сказала:
– У нас что ни аул – то разный язык. Мы не знаем его. А русскому учимся, так как нужно торговать.
Торгаши приезжали с женами. Только их жены и носили полные мешки с фруктами на горбу, а мужья важно шли впереди налегке. Эти квартиранты платили исправно. Но были страшно вшивые, особенно женщины. Они, видимо, не мылись. Носили черные штаны и черные платки в астраханскую жару.
У Аксиньи в доме была чистота и порядок. А теперь вши поползли строем по двери, отделяющей одну половину дома от другой – квартирантской.
Один ялдаш засмеялся, когда мать показала ему на эту вереницу вшей на двери, и сказал:
– Он меня кусал, и я его кусал.
Мужчины выбрасывали всю ношеную одежду с себя в мусорный ящик, и надевали новое белье, из магазина. Не жалели выбрасывать, денег полно выручали на базаре за свои фрукты.
А деньги не пахнут. Пахли душисто, заманчиво, до слюнок во рту, только кавказские яблоки и груши, которые брать хозяйским детям строго не разрешалось.
Ялдыши были скупые, ничего не давали. И себе-то ничего не готовили, кроме хинкал. Их варили в котле на керосинке. Женщины развяжут платочек, достанут горсть-другую кукурузной муки, скатают из нее комки теста – и бросят в кипяток с куском мяса. Вот и обед готов. А свежее, да с базара-то мясо так вкусно пахнет во всем доме! И спали квартиранты, не раздеваясь, на своих мешках на полу. Благо, в Астрахани все лето жарко.
Боря, став заниматься творчеством, по воспоминаниям о ялдышах, написал стихотворение «Пятая стена». Ведь дедушкин дом был «пятистенкой».
Пускала бабка на постой
Приезжих торгашей.
Чесночно-войлочный настой
Нам стоил горсть грошей.
Набит мешками был сарай –
Орехов, яблок, груш.
Но не для нас был этот рай –
Голодных детских душ.
Хинкалы нежились в жиру.
И сок стекал вдоль шей.
Я был за дверью на пиру,
Давил их грязных вшей.
Галдят, поют, и все жуют –
А я в сенях притих.
Не знай, они ль у нас живут,
Живу ли я у них?..
Затем половину дома снимал квартирант – персиянин Юсуп. С ним связаны у Полины свои испытания судьбы. Кстати, он хорошо помогал Аксинье. Он торговал на Больших Исадах всякими восточными пряностями, кишмишом, курагой… Даже пару раз шоколад куском давал Аксинье, и она поила детей горячим шоколадом. Видимо, Юсуп занимался контрабандой. Поэтому были у него и дорогие вещи.
Глядя на страшного Юсупа, Полина вспоминала, как приезжал к ним в гости красивый татарский хан. Он привез маленькой Поле много подарков и восточных сладостей. Разговаривал с ней и улыбался. А матери ее Аксинье сказал:
– Эти подарки – только Поле. – И уехал.
Услышав это, Поля сложила все сладости в подол нового платьица, которое привез татарский хан, и унесла в свой укромный уголок за печкой.
А Юсуп жил шесть лет квартирантом у Аксиньи. Сначала во второй половине дома на Пушкинской улице, потом на Огаревой улице много лет. Фактически Полина выросла у него на глазах.
Когда Полине исполнилось восемнадцать лет, старый Юсуп, видимо, наметил ее себе в жены. Ничем не выдавал этого, а старался задарить. Давал носить золотое кольцо, золотые часы. Но Аксинья отняла их и отдала Юсупу. Строго сказала ему:
– Не балуй!
А Полине хотелось пофорсить перед девчонками. Они спрашивали:
– Полина, где ты берешь эти дорогие вещи?
А она хвалилась:
– Мне их подарили.
Юсуп начал потом и дарить Поле всякие вещи. То чулки красивые подарит, то еще чего-нибудь. А однажды даже подарил ей кольцо с бриллиантами. На нем было три бриллиантика на одной веточке, и три – на другой. И тихо сказал ей: «Носи, но не теряй. Кольцо дорогое».
Однажды к Юсупу приходил мулла. Они тихо разговаривали в спальне за закрытой дверью. Сестра Настя, еще маленькая, следила за ними исподтишка. И сказала Полине: «Не бери вещи у Юсупа. Он колдует. Был у него мулла и что-то над часами шептал».
В это время Полину стал сватать «молниеносный вычислитель» Шишкин. Он приехал на гастроли в Астрахань. Ему было 36 лет, а Поле18 лет. Он имел чудесную память. Мог в уме быстро умножать и делить многозначные цифры. И выступал в Астрахани на концертах со своими математическими фокусами. Видимо, получал за это большие деньги.
Юсуп ревновал Полю к этому Шишкину. И даже поссорился однажды с хозяйкой Аксиньей, прикрикнув на нее: «Что, вы ее продать за деньги хотите?» А сам уже посматривал на Полину, когда она в двухгодичном институте училась.
Но Шишкин уехал из Астрахани, и вопрос о сватовстве отпал сам собой.
Торгашей в Астрахани местные власти стали прижимать. И Юсуп решил готовить на продажу сдобные «витые» – колбаски из теста, которые жарили в кипящем постном масле. Его мастерской была старая баня, которая долго стояла брошенная, не работала.
Юсуп предложил Аксинье торговать этими «витыми» на базаре Большие Исады. Полина, после учебы, носила эти витые Аксинье из мастерской Юсупа на базар в корзинах на коромысле. Жить стало легче, сытнее.
Однажды было очень жарко, Полина отнесла очередную партию витых матери и пришла в мастерскую за второй корзиной. Видит, на столе стоит кружка. Она выплеснула из нее осадок – и персиянин от неожиданности даже ахнул. Полина испугалась, и спросила: «Что, нельзя?» Молчание. Зачерпнула из ведра воды, напилась, и понесла на базар вторую партию «витых». Но в душе остался неприятный осадок – почему Юсуп ахнул?
А Юсуп на второй день, когда пришел с базара, потихоньку сунул Полине письмо в руку и сказал: «Мама не говори».
Что было в письме? «Поля, я тебя люблю. И давай, я и ты уедем в Персию. Выходи за меня замуж». Письмо было неграмотное. Но в нем были теплые слова о том, что он знает ее с детства и давно полюбил. Девчонка, конечно, испугалась, а как мать Аксинья без нее с ребятами будет жить? Ведь работников нет, а в доме – шесть едоков. Да Юсуп ей и не нравился, она его боялась. Полина все рассказала своей матери, прочитала ей письмо, потому что та была полуграмотной, и отдала. Аксинья очень удивилась, задумалась. Было видно, что она обиделась на Юсупа, сказав: «Я не ожидала такого. Я же к нему, как к родному, относилась». Но дочь не ругала. А сама, наверное, думала – вышла бы Полина за Юсупа – и была бы сыта и богата? Да жалко дочку за старика отдавать. А Полину смутило еще неприятное совпадение. Недавно она прочитала книгу о том, как продали одну девушку в жены старику. А он держал дом терпимости. И подумала про Юсупа: «То же со мной может сделать».
Полина, видимо, не догадалась раньше, что до письма Юсуп неспроста надел ей на палец дорогое золотое кольцо с бриллиантами, – думал с ней обручиться. Да еще Полина сфотографировалась с Юсупом, по его просьбе. Принес откуда-то дорогой фотоаппарат.
Полина попросила его сфотографировать отдельно ее, хотелось запечатлеться на память с бриллиантовым кольцом Юсупа. Чтобы оно было видно, она кулачком подперла сбоку свой подбородок. Заодно прикрыла поднятой рукой большой вырез неудачной сатиновой кофты с бантом. Конечно, как не улыбалась, а на лице видна грусть по осужденному отцу в этом 1934 году. Да еще персианская тюбетейка слишком сдвинулась на правый бок, вот-вот упадет.
А теперь эту карточку нужно было вообще спрятать подальше от глаз Аксиньи.
После письма мать, видимо, поругалась с Юсупом.
Потом мастерскую закрыли. Всех пришлых торговцев выпроводили из Астрахани, и Юсуп уехал к себе домой в Персию. И не взял у матери это «обручальное» кольцо.
«Так и сорвалось мое замужество, – вспоминала Полина, всякий раз роняя слезу. – И на всю жизнь сорвалось».
Она считала, что поэтому осталась несчастной, и жизнь ее пошла не по тому руслу. Мол, он «нашептал» плохое, когда колдуна приводил в дом. И связывала с этим свои «пророческие», как она считала, сны, будто она или под пол, или в темницу попала. «Говорили, что он запер мое лицо, – промокала платочком слезы бедная Полина. – В упор меня никто не видел и не хотел взять замуж. Кольцом его я так и не воспользовалась. А вот одиночеством на всю жизнь обеспечена, и ненавистью ближних».
Вот интересно, задумывалась Полина, могли отразиться те переживания на будущем ребенке? Наверное, сказались.
Училась Полина в пединституте один год с одним молодым человеком, которому она понравилась. Но он ей – не нравился. Уж больно мал ростом, как она выражалась, – «чинарик». А от любви до ненависти – один шаг. Потом он все время ей мстил, за то, что не ответила ни разу на его чувства и внимание. Особенно, когда, впоследствии, был завучем, а потом и директором в школе, где работала Полина Алексеевна преподавателем математики. А работать ей пришлось вместе с ним почти всю жизнь. Получив от ворот поворот, в пединституте он женился на злой, но талантливой, сокурснице Гнусарьковой. И прожила она всю жизнь с ним, как за каменной стеной. Потому что он умел ловчить. А Полине он мстил, конечно, из гордости.
Об этом говорили Полине ее закадычные подружки. С Натой и Клавой она дружила с рабфака. Но когда его окончили, то в институт пошли на разные факультеты. Ната – на литературный. Клава вышла замуж за Сашу Попкова, который работал в НКВД, и уехала с ним по распределению института. Троица распалась. Вскоре и Ната бросила институт. Нужда заела. Она была «безродная». Родная мать отдала ее старшей сестре мужа. А у сестры новый муж взъелся на падчерицу. Из жадности, а может, и того хуже. Ната не поладила с теткой и уехала в Яндыки – в село в Лиманском районе Астраханской области – работать.
В пединституте Полина больше сблизилась с подружкой Мусей. Два года с ней дружила. В рабфаке, если и была с ней, то редко. В общем, у Полины в то время стали близкими подругами сокурсницы по институту – Муся и Зина.
Ходила по подружкам, чтобы что-нибудь поесть. Часто приходилось жить на чужих «харчах», у сокурсниц, которые побогаче, у Муси и Зины. Дольше Полина жила у подруги Муси Серовой и ее сестры Галины. Жили втроем. Но бесплатно никто не будет кормить, да еще в трудное время. Поэтому Полина помогала им учить математику и убиралась в их квартире.
Откуда-то Аксинья иногда стала приносить надкусанные куски хлеба, сушила их в чистой наволочке на русской печке. Боря с Леней их размачивали, и ели с удовольствием.
Когда Боря при Полине вспомнил об этом при своей жене Маше, пришлось его остановить. Полине не хотелось признаваться, что она с Борей жили «на чужих кусках», на подаяния тетушек, отрывающих от своих грошей от пенсии рубли на подарки бедным родственникам. Стыдно быть нищим.
Напрасно Боря написал об этом стихотворение, которое Полина записала со слезами, так что размытые пятна на листке остались от слез, и спрятала в Библию, как какой-то собственный грех для покаяния. Вот оно.
СУХАРИ
Сухари-сухарики,
скрип в зубах.
А чуть-чуть подсолишь –
еще сахарней.
Ах, какие хрусткие –
зуд в губах.
Не оттянешь за уши
с военных дней.
Пятки мелом вымазал –
на печи.
Снимок рентгеновский –
в лагерных трусах.
С ума из сумы
сведут калачи,
Сухари-сухарики,
аршин – в кусках.
А положишь в чай –
набухнут в сажень.
Самовар кипит-поет,
дуй на блюдце!
– Бабушка, на базар?
Суму надень!
Бабушка, почем
куски продаются? –
Сухари-сухарики –
хороши!..
И вдруг понял с возрастом,
что рос на кусках.
И зубовный скрежет,
и крик души,
Пальцы с хрустом сжимает
в кулак тоска.
Шел голодный год. Полина жила впроголодь. У Муси тоже вначале не было ничего. Она с сестрой Галей снимали квартиру, жили у буфетчицы, она работала в столовой. Галя где-то гуляла, а Полина с Мусей учили уроки.
Вот сидели так однажды, зубрили, закутанные в одеяло. Холод и голод. Нечем даже согреть воды. Девчата знали, где у хозяйки лежала пайка хлеба. Муся предложила тихо: «Давай подпилим ее паек хлеба немного, незаметно».
«Подпилили» для Муси и для Полины по тонкому кусочку хлеба. Еще больше захотелось есть – еще раз подпилили. «Подпиленный» кусочек хлеба запивали холодной водой. Хозяйка, конечно, заметила, что хлеб убывает, но смолчала. Понимала, как девчонкам тяжело. Было время, когда приходилось учить уроки до утра. Уставшие, заглядывали в окно, как на рассвете солнце поднимается над городом, а они еще спать не ложились.
Поля училась хорошо. Пока долбила-объясняла Мусе, сама наизусть запоминала.
Когда жили втроем у Серовых, расход вела старшая сестра Муся. Полина была гостем, помощницей в учебе Муси, и уборке квартиры.
Потом у Муси в селе умерла мать. И ее отец купил дом в Астрахани на Трофимовой улице. Там девчата также жили втроем – Муся, Галя и Полина. Стало легче учиться. И жили так два года, пока двухгодичный институт не окончили. Все время отец содержал сестер, помогая им до конца учебы. Галя – была на курсе учителей начальных классов. А Муся – на физико-математическом факультете.
Отец Муси в Астрахань редко приезжал. Он жил и работал в селе Икряное Астраханской области. Там на рыбозаводе он был мастером по приготовлению черной икры всех сортов. Иногда перепадало поесть дорогой и вкусной черной икры и девчатам. Подруги ее долго «тянули» – экономили. Впервые у них Полина полюбила черную икру.
У Полины были и другие подруги, которые приглашали ее в гости. Кто позовет и покормит, туда и шла. Вот так приходилось дружить. Но правильно говорится: друг не тот, который тебе нужен, а тот, кому ты нужен.
«Конечно, нищета меня часто обижала, ¬– как-то вырвалось признание у Полины в горькую минуту. – Ведь молодая была, хотелось одеться».
И рассказала о том, что как-то на ней была чиненая серая кофта из хлопчатобумажной ткани. Так Муся даже скривилась, увидев ее в этой кофте. Потом Полина старалась в люди не надевать «чиненое».
Мусе хорошо было шиковать – отец икру делал.
А у другой ее подруги Зины отец был закупщиком скота.
Все подруги состоятельные. Но кусок зря не дадут. Как выражалась Полина: «Поднимут кусок повыше, де, мол, смотри, какие мы щедрые. Зато с тебя сто шкур сдерут. И уберись, и выучи их, несколько раз объясняя, до тошноты. Обе были тупыми и ленивыми. А меня нищета и нужда тянули. Я одна выбивалась».
Вот и жила Полина месяцами у Муси Серовой. Аксинья не беспокоилась за нее, знала, что Полина дурного ничего не сделает. Только время от времени все же приходила сверяться, жива ли Поля? Шутя или всерьез? Всякое может быть.
С Зиной Сиротенко Полина познакомилась в двухгодичном институте. Ее семья жила богато, в двухэтажном доме. Одна дочка у отца с матерью. Правда ее мать все время прихварывала. Но Зине хотелось, чтобы Полина с ней дружила, и она «отнимала» ее у Муси. Трудно было жить Полине. Поэтому она по обстоятельствам ночевала то у Муси, то у Зины.
Зина была очень красивая, украинка, всегда хорошо одетая. Полина по красоте ей не уступала и за ней тянулась. Однажды даже решительно купила на стипендию себе на платье. Пришла пора цветенья и любви. Полина то с Мусей, то с Зиной ходила иногда на танцы.
Мать Зины часто собирала у них в доме вечеринки, приглашала подружек дочери с ребятами. Стала приглашать и Полину. Накрывала стол. У Зины был друг Николай. Забегая вперед, надо сказать, что Зина впоследствии вышла за него замуж. Но у него болели ноги, и он рано умер. Оставил ей двух детей, девочку и мальчика, которые позже учились у Полины.
Все тяжести в большой семье лежали на Аксинье и на Полине. Хотя была старшая сестра – Елизавета. Она ведь первая родилась у Аксиньи, в 1914 году.
Но таким дурам, признанным врачами, не нужно иметь детей, чтобы не пускать их на верное страдание.
Лиза, наверное, все-таки была шизофреничкой. Было с ней что-то непонятное. Она считала, что должна все время куда-то бежать. После того, как Аксинья уговорила ее искупаться в святой воде, это с ней прошло, но не совсем. Может, она стала понимать сама, что эту порчу ей «сделали» колдуны.
Елизавета привезла в Астрахань грудного сына Леню, отняла его от груди полутора лет. И уехала. Аксинья Леню выходила. Когда ему было три года, Елизавета вновь явилась в Астрахань. В это время Полина была дома и попросила сестру взять Леню с собой. Но Елизавета не взяла, сказав Полине: «Ты его привезешь. У меня квартира в Сураханах. Я там работаю». Уехала – и с концами.
И вот Полина, окончив первый курс института, летом решила отвезти трехгодовалого племянника Леню к матери в Баку через Каспийское море.
Елизавета в это время там жила. Полина про себя решила, что за морем кое-что купит, потому что вся оборвалась в финскую войну. Полина была молодая, беззаботная. Было ей тогда 19 лет.
Бедная Полина еще решила купить в Астрахани картонный чемодан дрожжей и на Кавказе их продать по мелким кусочкам, чтобы заработать себе на обновки. Но все дрожжи в дороге растеклись и от жары вздулись и испортились. Пришлось их, со срамом, выбросить за борт в море. Так что об обновках говорить не приходится.
Полина приехала в Баку, считай без приключений, если не говорить о дрожжах. Но Ленька что-то рассвирепел. Вцепился в ее волосы, да так сильно, что не оторвать. Мужчина какой-то разжимал ему кулачки. Злой он был очень сильно с детства. А может, помнил, как с ним обращались у матери, и не хотел к ней возвращаться. Но потом успокоился.
Полина нашла Елизавету за городом, в рабочем поселке – в Сураханах. А сестра – опять с «животиком». Полина бегает за билетом в Астрахань, считается в длинной очереди, боясь потерять свой номер. А Елизавета бросила ребенка и ушла «на работу». Уехать Полине домой было очень трудно. Ходили две шхуны по Каспийскому морю, и билетов не хватало. Полина ездила много раз на морской вокзал считаться в очереди – и все время опаздывала. Хорошо еще из очереди не выгнали добрые люди.
И вот раз утром Полина решила спросить приличного молодого человека – куда он едет. Выяснила, что в Астрахань. Парень сам согласился взять ей билет, так как стоял в очереди двенадцатым. Полина быстрей поехала на квартиру к сестре. Ехать нужно было загородной «кукушкой» (такой маленький поезд) за 1 рубль. В Суруханы она доехала. Открыла дверь, а около порога лежит Ленечка. Пока Полина стояла в городе за билетом на шхуну, он весь обмарался в говне, бедный, кричал долго, звал мать – и так не дождался и уснул около двери.
Полина подняла, помыла Леню, накормила, уложила на кровати. И решила достать свои деньги на билет. Она спрятала их за висящую на стене картинку. А там их нет! Все обыскала в доме – ни копейки. У Полины осталось в кармане всего пять копеек, 2 и 3 копейки. Ехать не на что. А нужно! Испугалась, что не уедет.
Тогда Полина решается на такой шаг. Просить этого парня, чтобы он довез ее до Астрахани на свои деньги, а дома она деньги отдаст. Но у нее и на «кукушку» даже рубля нет. Только собралась уходить с чемоданами, Леня проснулся, и, почувствовав, что она уезжает, начал плакать. Что делать? Подождала, Елизаветы нет. Время не терпит, стала уговаривать Леню, гладить его. А он просится на руки и не хочет отпускать. Сердце зашлось у Поли. Его оставить – не отпускает. Увезти его – тогда зачем она сюда ехала? Везла его к матери? Решается опять оставить его одного, а сама ревет от жалости. Все-таки обманула, бедного племянника, схватила чемодан – и на поезд-кукушку побежала. Добежала до станции полтора километра от их дома. Так сестру и не встретила по пути. Денег нет на проезд. Стала умолять начальницу станции дать ей 1 рубль на дорогу. Сказала, что по дороге она разошлась с сестрой. Обещала, что на обратном пути она отдаст рубль. Обрисовала Елизавету. Та сжалилась, дала ей один рубль на билет на «кукушку».
Так Полина приехала на морской вокзал из Сураханов с пятаком. С горечью поняла, что все ее деньги Елизавета украла.
Приехала на морской вокзал, а парень уже ждет. Через два часа посадка. Билет взял. А она приехала с пятаком.
Поля обманывать не умела, но стала убеждать парня, что сестра вот-вот подъедет с деньгами. А сама знает, что это бесполезно. Не затем Елизавета их взяла. «Свои люди – сочтемся», – не раз слышала от нее в подобных случаях.
Началась посадка. Полю увидел мужчина, который считал очередь, и сказал ей:
– Я вам оставил номер четыреста.
А Поля ему сказала:
– Мне взял билет один человек, да денег у меня нет.
От горя все ему рассказала. Он вынул три рубля и отдал ей на хлеб. Есть же на земле добрые люди! Поля купила на дорогу два килограмма хлеба – размола.
– А где я увижу вас, чтобы отдать?
Мужчина только махнул рукой:
– В Астрахани увидимся.
А молодой человек стал торопить Полину с посадкой. Она с отчаяния сказала ему:
– Продавай билет, а то опоздаешь. Нет сестры…
А он, видимо, понял ее отчаяние и решил помочь:
– Нет уж. Я тебе поверил. Довезу тебя до Астрахани.
Поля была так довольна, и спросила:
– Как тебя зовут?
– Василием.
– Спасибо тебе, Василий. Как только приедем, я сейчас же тебе отдам. Меня будут встречать, – сказала Полина.
Погрузились на палубу. Билеты были палубные. Народу – больше, чем надо. Как скотину, набили, но поплыли.
А ночью поднялся шторм. Суденышко трещало, все мачты поломало, когда проплывали Дербент (самое глубокое место на Каспии). Судно заливает, какой-то кошмар. Вот здесь Полина струсила. Думала, все погибнут. Шторм, наверное, десять баллов. Кричала между собой команда, бегали, спасали судно. В общем, спаслись чудом, да умением капитана.
А многие пассажиры решили: «Ну, все – конец!»
Василий где-то под лодкой спал. И Полину сморил сон. Очнулась – тишь, ночь. Что-то болтается у нее в головах. Оказались – ноги с одной стороны и с другой стороны, от них голова ее перекатывается. Люди стонут. Многих рвет. Кричат: «Умираю!»
Утром наступил штиль. Море – как зеркало. А все равно судно как-то вздрагивало, до тошноты. Зыбь. Но Полина сравнительно хорошо переносила качку. Пришел из клозета Василий. Тоже, вроде, ничего себя чувствовал. Все сидели на палубе вповалку. Многие стонали.
Полина услышала, что какой-то мужичок рассказывал «рацею»: «Вот у меня шпана украла двести рублей. Я дал телеграмму, и мне выслали на билет. А что бы делала девчонка на моем месте? Пропала».
Полина обернулась к нему – и сказала: «Вот перед вами такая девчонка. Еду на чужие деньги. Этот добрый человек везет меня на свои деньги. И ничего со мной не случилось».
Поля не любила хвастунишек, особенно вот таких мужичков. Всех, кончено, она такой репликой заинтересовала. Стали ее спрашивать: что да как? Ох, да ах! И вдруг кто пирожков, кто рыбы, кто мяса – все со всех сторон ей надавали. Не брала. А измученные пассажиры уговаривали: «На еду смотреть не можем. Пропадет добро. Ешьте!»
Полина заранее купила таблеток от морской болезни. Сама выпила и Василию дала одну. Может, и это помогло. А может, пустой желудок. Она же целый прошлый день ездила, ничего не ела. А Василий на вокзале в очереди стоял. Так что, с ним она хорошо поела «за спасибо». А вечером, как стемнело, шхуна была уже в Астрахани.
Все же парень довез Полину до дома. Так, она я с пятью копейками переплыла Каспий.
Когда подъезжали к пристани, Полина с тревогой подумала, а вдруг тетушки не придут встречать? Телеграмму не давала, не на что.
И решила Василию сказать об этом:
– Тогда поедем ко мне домой. Я тебя накормлю. Помоешься и дальше поедешь утром. Отдохнешь.
А ехать ему за Саратов, в какую-то деревню.
Подъехали. А на пристани тетя Оля и тетя Шура ее встречают.
– Замучились тебя встречать! – говорят. – Все истерзались – Полина пропала.
А Поля, обнимая их, призналась:
– Приехала с пятаком. Вот молодой человек привез.
Смотрит, а его нет. Только сундучок его рядом с ее чемоданом стоит, горбатенький. Где же Василий? Она бегала по пристани, звала его, а он пропал. Наконец, сообразила, что ему ведь надо ехать дальше – значит, он ушел узнать насчет билета – в свою деревню. Нашла Василия в кассе. Отдала ему горбатенький сундучок и деньги. Тетушки, слава Богу, наскребли.
Полина была счастлива, но сказала назидательно; «Спасибо тебе, добрый молодец, – выручил. Но ты так не доверяйся. Все бросил и убежал».
Василий улыбнулся ей: «Уж я тебе доверился, ты не могла меня обмануть. Я тебе верю».
Распрощались друзьями. И больше Поля его не видела ни разу. А фамилию и адрес не знала.
У Полины, по ее словам, были хорошие ребята в юности, и дружили честно. С Яшей она дружила пять лет, и, как он выразился, «без запятых». Яша учился заочно в Сталинграде в автодорожном институте, а работал в Астрахани шофером. Для Полины он был, «как подружка, только в брюках». Он приходил к ней домой. Аксинья его очень уважала и считала: как закончит Поля институт, так они поженятся.
Чем жили? Но выжили, только здоровья не нажили. Все три грыжи у Полины – отголоски тяжелой жизни. Раньше она забывалась, хватала тяжести, которые девушке не под силу. Ведь кроме нее, не было никого. Так что, надрывалась Аксинья и, конечно, наваливала на себя Полина. Думала, молодая, энергичная, что сделается? Но ей уже в 18 лет вырезали паховую грыжу. Врач тогда даже не пустил ее домой, когда она пришла к хирургу на прием. Сразу положил в Александровскую больницу. Стали готовить к операции. А Полина – голодная.
Аксинья в то время все больницы обегала – Полина пропала.
Пришла к молодому человеку дочери – Яше. Стали искать Полю с Яшей, и только на второй день нашли.
Яша купил пропавшей девушке четыре пирожных. Она, голодная, сразу их съела – и у нее поднялась температура. Врач чуть не избил ее, так ругался. Пришлось отложить операцию, пока не сбили температуру.
Операция прошла очень тяжело. Поля кричала, а врач кричал на нее: «Ори, ори! Все кишки твои вылезают».
Зато после Полина жила без паховой грыжи почти 30 лет, пока пупочная не появилась.
«От стоячей работы, ваша грыжа», – сказал врач в Москве. «А сесть нельзя, не то они, ученики, сядут на шею», – сказала врачу со стоном учительница Полина Алексеевна.
А в молодые годы Полина, бывало, и веселилась с молодежь. Как-то озорничали в доме с квартирантами. Поля неосторожно махнула рукой – и почувствовала на руке царапину. Посмотрела на кольцо Юсупа – а глазка одного из шести на нем нет. Позже кто-то выковырял и второй бриллиант. Поля спрятала кольцо – все равно все шесть глазков исчезли – имели большую цену. Так кольцо от персиянина обесценили. Позже Поля видела у мамы один лишь тоненький золотой ободок от своего подарка. Аксинья держала его в золотом ломе, среди которого хранила и Полины сломанные сережки, и страшные золотые коронки. Блеск нищеты! А потом и это исчезло. У сестры Насти тоже алмаз исчез из кольца. Так пропажи и покрылись тайной.
Семья голодала – берегли каждую вещь. Поэтому и появились домашние воры, которых Аксинья звала осторожно – блудни. Блудили и Леня, и Лада и другие – сильно хотелось есть, продавали тайно себе на хлеб. Аксинья поспешила тогда распределить детям свое «приданное». Хорошую скатерть, ковер с яблоками по краям увезла Лада. Так что, била нужда, и «били» добрые люди.
Где же все выдержать Аксиньи, которая сгорела в 61 год. А дочь ее Поля сохранилась, потому что в молодости были хороший сон и девичья беспечность.
Молодость всегда беспечна. Были и смех, и дружба, и настоящая любовь. Все это – параллельно с нуждой.
Однажды Поля проспала подъем, вскочила утром с кровати, умыла лицо холодной водой, надвинула шляпу набекрень – и бегом в институт. Едет в трамвае. Кто посмотрит на нее – с улыбкой отворачивается. Только маленькая девочка, сидящая напротив, неотрывно смотрела поверх глаз Полины. Она потянулась к зеркалу в трамвае – а у нее нарисован черный крест на лбу. И, как умывалась, размыла сажу на щеках. Быстро отвернулась к окну – и давай слюнями оттирать. В институт, конечно, успела. Ведь строго спрашивали за опоздания. Но на занятия пришла – вся ситцевая, серая. И умывалась в перерыве, но без мыла все смыть не удалось, только лицо покраснело. Ребята спросили: «Полина, ты что, из печки вылезла?»
Так Полю осрамил квартирант Василий. Он жил у Аксиньи с сестрой в маленькой комнате. Они хозяйку вымазали ночью сажей. Еле лицо Полины отыскали – кругом много ног. Ведь хозяйские дети спали «валетом» на одной кровати. За это Поля и его с сестрой тоже намазала сажей, когда они спали, и поехала в институт.
Дружила Поля и с парнями. Была симпатичной, веселой, душевной. Позже познакомилась на маскараде в пединституте с Володей. Он подошел и пригласил ее на танец. А потом и не отставал два года, пока она училась в двухгодичном институте. Володя Щербаков был студентом рыбвтуза. Парень буквально прилип к ней. Говорил: «Много у меня было девушек, но ты, Поля, особенная». Много ли было – это он погорячился, судя по его положительному характеру. «А какая я особенная, не знаю», – посмеивалась Поля. У подруги Зины они собирались компанией вчетвером и вшестером. Были угощения, мама Зины готовила хорошо. Иногда четвертинку наливочки ставила на стол для парней. Хорошие были ребята, скромные, умные.
Володя Поле тоже понравился. Он был ростом вровень с Полей, не высокий. Но ей могучие парни и не нравились. А как раз такие и встречались на ее веку.
Володя приходил из рыбвтуза после занятий домой к Поле. Старался чем-то помочь Аксинье. Доставал – то мыло, то чулки, по мелочи, ведь трудно было все достать. Если Поли нет дома – шел к Мусе. А там девчата намечали пойти или в кино, или на танцы. А иногда устраивали застолье. Так долго у них было. Володя дружил с Николаем, который потом стал мужем Зины.
Володя был искренним другом, очень любил Полю. Но она стала замечать, что в их компании Зина липнет к нему. То его страстно целует при игре в бутылочку, то вообще щебечет ему на ухо. Но по пословице: «Больше двух – говорят вслух».
Это Полю насторожило и обидело. И не напрасно – вскоре дружба с Зиной порвалась. И не только с ней, но и с Володей.
Это случилось перед самым окончание учебы и распределением на работу. Обычно у Зины собирались для застолья три пары. И в очередной раз Володя пришел из общежития рыбвтуза домой к Поле, но Аксинья сказала, что Поля у Муси. Тогда Володя зашел к Мусе, на Боевую улицу, в другом конце города, и сказал Поле:
– Сегодня мы собираемся у Зины, она нас звала.
Полина в недоумении, а почему Зина ей ничего не сказала?
У Полины платье и туфли были у Муси, и она быстренько оделась. А душа болит.
Володя сказал, что ее мама Аксинья уверено сказала, что Поля знает о встрече у Зины. На всякий случай Поля сказала Володе:
– Иди вперед. Если там кто есть, я войду. А если тихо, то я уйду.
Он вошел первым. Послышались радостные возгласы Зины:
– Володя! Здравствуй...
А о Полине – и речи нет. Поля от обиды метнулась уйти, но дверь в коридор отворила мать Зины. И пришлось Поле войти.
И тон у Зины сразу понизился:
– А, Полина… Проходи?
Полина заметила, что стол набран. А Полину, видно, не ждали.
– Ты маме говорила? – выпалила Поля.
– Нет, – замялась Зина. – Я Настю видела и ей сказала, что мы собираемся.
Поля поняла, что Зина врет. Села за стол, как опущенная, а сама чувствует, что разговор не клеится, бывшей близости нет. И других гостей не ждут, судя по накрытому столу.
Поля быстро встала и пошла к выходу.
–Ты куда? – встревожился Володя.
– Болит голова, – сказала Поля и вышла.
Она не дошла еще до угла – Володя ее догнал:
– Поля, Полечка! Да ты что? Я не знал ничего…
– Может, и так. Но дружбе настоящей – конец.
– Я с ней не буду никогда. Она пустая, – взмолился Володя.
Поле обида рвала душу:
– Если я – бедная, так хоть клок волос отнять?
Володя стал уговаривать ее. Так они шли всю дорогу, они впервые разругались и расстались. Но Володя до Муси Полю все же проводил. И она всю ночь проревела.
Это был конец любви.
Это был и конец экзаменов. Потом – распределение. Мусю направили на работу в село Петропавловку. Кстати, оттуда родом и Полина, там жили ее отчичи и дедичи Подлипалины. Но ее туда не направили, а отослали – в степь, на Дон.
«Вот такие мы – «простодыры», – всплакнула как-то после очередного обмана Полина. – Думаем позже, не видя беды».
После разрыва с Володей Полина погоревала, поплакала – и молодость взяла свое. Надо жить.
С Володей Полина встречалась после этого только один раз. Пошла с Мусей на танцы. Подошел высокий, красивый парень и пригласи ее потанцевать. Во время танца вдруг за руку ее схватил Володя. И начал умолять поговорить. А незнакомый парень возьми и скажи с гонором:
– Что вы нам мешаете танцевать? Оставьте мою девушку.
И отшил Володю.
А Поля не знала даже, как звать этого парня. Он потанцевал и исчез. А Володя подумал, что Полина теперь дружит с другим.
Как склеишь разрыв? Полина, пересилив себя, решила как-то сходить к Зине домой. Ведь она не раз ночевала у нее, когда долго засиживались на занятиях. Полина знала, что Володя после танцев наверняка мог зайти к Зине, так как нельзя поздно возвращаться на Болду в общежитие, где он жил. И угадала. Зина сказала, что он приходил к ней и сказал, что переведется на учебу в другой город.
«Вторую судьбу я тоже потеряла, – горько вздохнула однажды Полина, промокнув мокрые глаза платочком. – Отбила богачка Зина. Но Володя Щербаков с ней дружить не стал. Хотел он вернуться ко мне – я не захотела, его обвинила, а напрасно».
Зина вышла замуж за своего друга Николая. Николай – хороший парень, но скоро он умер. Больше Полина не видела Володю и ничего не слышала о нем.
Как-то Поля еще раз пришла к Зине, вспомнить молодость, может, узнать что-нибудь о Володе. У Зины мать с отцом скончались. У ее сына Гены уже были дети. Их дети, девочка и мальчик потом учились у Полины в школе. Семья Гены жила отдельно от Зины в трехкомнатной кооперативной квартире. Но сноха неудачная, жаловалась Зина. Путалась с бывшим другом сына. Зина в школе не работала, а занялась хозяйством – корова, дом, продавала молоко на Больших Исадах. Гена стал врачом. А Зина жила одна. Позже Гену убили в драке. Горе-то какое!
Так что, счастья не было и у Зины. С таким-то богатством!..
Двухгодичный физико-математический факультет пединститута Полина окончила в 1938 году, на отлично. Когда окончила, сразу подала документы на третий курс заочного отделения четырехгодичного пединститута. Поэтому диплом за окончание двухгодичного факультета ей не дали, но распределили уже на работу учительницей. Полину по комсомольской путевке послали на Дону, в Клетскую Почту. Там ей предстояло начать самостоятельную жизнь.
Муся все же, с грехом пополам, окончила двухгодичный институт. Но ее оставили работать в Астраханской области – отец помог. Видимо, сыграла роль его черная икра. Мусю направили работать в Петропавловку. Но приезжала комиссия в Петропавловку, где она работала. И Мусю быстро рассчитали. Она бросила работать учительницей, переехала к сестре Гале, работала у нее в школе уборщицей. Осталась жить в Астрахани у сестры Гали и вышла замуж.
А Галина стала заведующей начальной школы. После перешла в среднюю школу № 11. И Полина с ней долго вместе работала. Позже Галину разбил паралич, рука и нога правая не действовали. Но она ходила. И была несколько раз у Полины в гостях. А потом умерла. Полина всех помнила и поминала, потому что эти люди много ей помогли в юности, хотя и не бесплатно. Трудные были годы.