Лучше ужасный конец,
чем ужас без конца.
Ф. фон Шилль.
Жизнь – это очередь за смертью,
но некоторые лезут без очереди.
А.Гитлер.
Смерть Пипкина.
«… - Мне очень жаль, что приходится действовать негуманно. Но вы сами виноваты, - сказал я.
- Отпустите! – взвизгнул тщедущный человечек, привязанный к креслу.
Эхо раскатилось в стенах длинного пустого помещения и запуталось под высоким перекрытием.
- Не стоит кричать. Вас, кроме присутствующих, никто не услышит. Будьте конструктивны, Пипкин, – не тратьте силы понапрасну.
- Я-я н-не П-пипкин! – затрясся человечек, сделав попытку подняться.
Деревянное кресло с широкими подлокотниками и высокой спинкой было намертво вмонтировано в бетонный пол.
- Не суть важно, как вас зовут, - сказал я. – Главное, что вы с нами. Это придаёт необходимый баланс нашей небольшой компании. Вносит, так сказать, смысл.
- Отпустите! – вновь закричал Пипкин. – Отпустите меня!
Человек с сучкорезом в руках улыбнулся, а человек с электровафельницей отрицательно покачал головой.
- Увы... Невозможно обмануть ожидания этих господ, - сказал я. – Они - редкостные специалисты своего дела. Виртуозы. И должен заметить, их услуги обходятся мне не дёшево.
Человек с электровафельницей кивнул и включил её в сеть. Пипкин закатил глаза.
- Но это незначительные траты по сравнению с тем ущербом, который вы мне нанесли, - сказал я. – И даже приятные траты. Меня греет мысль, что люди, которых вы обманули и которым наделали немыслимое количество прочих гадостей, будут мне благодарны. Предстоящие муки ничтожны по сравнению со страданиями, которые принесли вы.
Человек с сучкорезом отложил инструмент в сторону и занялся слесарными тисками на верстаке. Пипкин закрыл глаза.
- Поскольку вам предстоит провести некоторое время в тесном общении с этими людьми, - продолжил я, - этикет требует их представления. Тем более, что рассказать о нашей встрече вы уже не сможете. Никому!
Пипкин застонал.
- Этот милейший господин, - указал я на человека за верстаком, - добропорядочный супруг и отец семейства. Проказа, сколько у вас детей?
- Трое, - с удовольствием ответил Проказа. – Девка и два пацана. Бедовые ребята. Малой вчера опять начудил. Кота соседского – того! На берёзе повесил. Удавил.
- Чудесный мальчик! – сказал я. – Кажется, ему и семи не исполнилось?
- Точно так. Шесть с половиной. А петлю соорудил – загляденье!
Пипкин открыл глаза.
- У меня тоже, - сказал он, - дети.
- Им о вас расскажут, - успокоил я. – Мне же хочется рассказать вам о господине, которого величают Проказой. К известной болезни его прозвище ровным счётом отношения не имеет. Ласковое звучание родных фонем: проказа – проказничать – проказник… Улавливаете? Он горазд на выдумки. Видите тот сверлильный станок?
Пипкин вновь закатил глаза в лёгком обмороке. Я похлопал его по щеке, он очнулся.
- Вот и славно. Чуть не забыл, у него есть ещё одно прозвище. Близкие друзья называют его Проктологом. За узкоспециализированное хобби, за фирменный знак мастера! Врачебная практика в похожих случаях использует термин «колоноскопия», но не думаю, что это вас подбодрит, Пипкин.
- Я не Пипкин!
- Упрямый, - неодобрительно покачал головой человек, который отложил вафельницу и примеривался к сварочному аппарату.
- Да! Чуть не упустил вас из виду, мой добрый друг, - сказал я.
- Не такой уж я и добрый.
- Не наговаривайте на себя лишнего, - сказал я. - Это – Парикмахер. Его так прозвали из-за единственной совершённой ошибки. Профессиональной ошибки.
- Не ошибается тот, кто ничего не делает, - буркнул Парикмахер, сортируя на верстаке электроды.
- Вот именно! Видите ли, Пипкин, этого господина попросили постричь некого клиента.
- Побрить, - поправил Парикмахер, изучая паяльник. – Наголо.
- Прошу, извинить за неточность. Каким инструментом вы пользовались?
- Обычным. Опасной бритвой. А что? – пожал плечами Парикмахер. – Заказчику понравилось. Смеялся.
- Естественно, - сказал я. – А кто бы не смеялся? Голова без ушей выглядит значительно комичней.
Пипкин икнул.
- Но с тех пор господин Парикмахер не стрижёт и не бреет. Правильней называть его Электриком. Он - Вольт и Ампер в одном лице. Вы помните закон Ома, Пипкин?
- Моя ф-фамилия Л-липкин!
- Это имело бы значение для кладбищенского каменотёса, - сказал я. – Но над вашей могилой не будет памятника.
- Сила тока, - сказал Парикмахер, вновь взявшись за вафельницу, - равна разности потенциалов, делённой на сопротивление.
- Он не будет сопротивляться, - ласково улыбнулся Проказа, щёлкая сучкорезом. – Правда, малыш?
- Работаем! - произнёс Парикмахер и бодро хлопнул раскалёнными пластинами вафельницы…»
-
… - Какой ужас, - сказал редактор, откладывая рукопись. – Что вы принесли? В договоре значится рассказ на производственную тему.
- Не вижу противоречия, - сказал я. – Сферы производства весьма многообразны.
- Ужас! – сказал редактор. – Ужас в том, что мне нечего поставить в номер!
- Поставьте это.
Редактор задумался.
- В конце концов, - спросил он, - кто этот ваш Пипкин или Липкин?
- Он, как следует из дальнейшего текста, председатель Тэ-эС-Жэ.
- ТСЖ? – оживился редактор. – Товарищества собственников жилья?
- Да, - ответил я.
- Товарищества, которое оставляет жильцов без отопления зимой?
- Да.
- А летом без воды?
- Да.
- Но при этом кровли текут?
- При малейшем дожде, - подтвердил я.
- И подъезды не убираются?
- Нет.
- И дворы не метутся?
- Нет, - сказал я.
- А от снега? От снега их тоже не чистят?
- Никогда.
- Но хоть лифты работают? – спросил редактор.
- С какой стати? – спросил я.
- И за перечисленный набор услуг берут деньги?
- Да, - подтвердил я, – берут. И немалые. Хотя уместней употребить другой глагол - обирать. Обирают. В том числе стариков, одиноких матерей, инвалидов и многодетные семьи.
Редактор вновь задумался.
- Долго его будут мучить? – спросил он.
- Ещё пять страниц.
- Отлично! – потёр руки редактор. – А вы сможете дать продолжение через неделю?
- Конечно, - ответил я. – С большим удовольствием!
Август 2011.