Вот уже несколько дней, как нас вывозят из части на полевые работы в расположенный неподалеку совхоз. Заканчивается сентябрь. Ночи стали холодными. По утрам стоит туман. Почва при помощи росы быстро превращает начищенные до блеска армейские сапоги в обычные колхозные. Вечером опять придется их отмывать и отдраивать до блеска. То ли дело было летом – тепло, сухо. Тогда нас «приглашали» на уборку абрикосов. Молодые плодоносящие деревья нам обирать не доверили, а вот к деревьям в «возрасте» допустили. Первый раз в жизни увидел, как растут абрикосы. Оказалось, ничего необычного. Деревья похожи на старые яблони, только очень высокие и раскидистые. Мы расстилали под ними брезент, забирались повыше и трясли что есть мочи. Два дня на абрикосах. Я так много слопал, думал, что никогда больше не захочу – наелся на всю жизнь. Дудки! Через три дня был готов к сбору сих божественных плодов опять!
В этот раз нам показали огромные, почти до горизонта поля с каким-то растением. Чуть выше колена, с фиолетово-сине-зелеными листьями «трава» крепко сидела в земле и была не похожа ни на какое известное мне сельскохозяйственное… Это чудное чудо нужно было дергать, складывать в кучи, а потом грузить в телегу, которую ни шатко ни валко возил за собой старенький тракторишко. По слухам трава была лекарственной. Больше ничего узнать не удалось за те несколько дней, что мы целой ротой ползали по полям, с матами вырывая эти кустики. Скорее бы обед… Вчера повезло. Расположившиеся неподалеку перекусить местные пригласили нас к своему «столу». Мы, конечно, отнекивались, но недолго. Отвечать отказом на приглашение было неудобно, да и очень уж хотелось разнообразить свой армейский рацион. На видавшую виды скатерочку, постеленную прямо на землю, работники повыкладывали все свое, домашнее: очень соленый сыр брынзу, мясо, зелень, вареные вкрутую яйца, лаваш, овощи, молоко и мацони. Предлагали так же и чачу – местный самогон, но нам пришлось отказаться: за соседним «столиком» пировали сержанты. Угощаться мы старались скромно, на что женщины причитая-приговаривая: «Вай, бала джан!», пододвигали все «деликатесы» поближе к нам и с умилением смотрели, как мы едим…
Из воспоминаний о вчерашнем дне внезапно выдернул меня окрик: «Ара! Солдат! Иди сюда!» Я распрямил спину, поморщившись от боли, и обернулся. Надо же, погруженный в свои мысли, совсем не заметил, как к вороху с травой, расположенному неподалеку, подъехал трактор. Возле заднего колеса довольно потрепанного Т-40 стоял дедок тракторист. Он был одет в старенький, промасленный, весь в пятнах комбинезон. Бывшая когда-то белой рубашка под «комбезом» была примерно в таком же состоянии. Глаза его странно блестели. Он неторопливо вытирал руки ветошью и продолжал звать меня, перекрикивая тарахтящий дизель: «Солдат, иди сюда! Памаги шкворень поправить!» На зрение я никогда не жаловался и с сельскохозяйственной техникой был знаком, поэтому видел, что со шкворнем все в порядке. «А что с ним?» - осторожно поинтересовался я. «Э-э! -дед недовольно выбросил перед собой левую руку в известном кавказском жесте, - Иди сюда гаварю, памаги!» Пожав плечами и вздохнув, я нехотя двинулся в сторону трактора. Дедок быстро забрался на сцепку, вынул из бардачка поллитровку, заткнутую бумажной пробкой, затем достал небольшой стакан и набухал мне его до краев: «Давай, пей…» Отказываться я не стал и, оглядевшись, нет ли поблизости сержантов, залпом опрокинул стопарик, медленно выдохнул и утерся рукавом ХБ. Дед удовлетворенно крякнул: «Иди, пазави еще кого-нибудь. Скажи шкворень надо поправить». Я кивнул и побрел прочь. Чача была хороша! Спиртное обожгло желудок и неторопясь разлилось теплом по всему телу. В голове «поплыло». Я осмотрелся. Ребят из нашего взвода рядом не было, поэтому пришлось подойти к первому встречному солдатику.
- Слышь, братишка, иди, помоги деду, видишь, вон там… зовет…
-А чего ему надо?
-Да, шкворень поправить…
Солдатик пошел оказывать «помощь», а я, по-идиотски улыбаясь, под пристально-подозрительным взглядом невесть откуда взявшегося сержанта, направился в сторону «моря» травы. Туман давно рассеялся, но горизонт был подернут какой-то пеленой. Там, далеко за высокими горами, в двух тысячах километрах отсюда - моя родина. Там ждет меня мама… а я слишком медленно во времени двигался в том направлении…
«Короткая стрижка, что он в ней нашел? Веселый мальчишка в солдаты пошел. Сказал на прощанье девчонке своей: «Ведь это немного – семьсот тридцать дней…»»