Ромашки в железной банке

 

 Иван Степанович Воротилов вышел из придорожного кафе «Последний путь» и неодобрительно посмотрел на вывеску:

- Сколько раз говорил Верке название поменять - как об стенку горох… Не понимает баба, что клиентов теряет…

Страдает Степаныч: нельзя ему переедать… Поджелудочная барахлит, и сердце давит… Согнулась его фигура под грузом величия и лишних килограммов. Там, где заканчивается грудь, продолжается живот и всё остальное. Заплывшие глазки-щёлочки,  будто  вглубь самого себя заглядывают. Опять увлёкся чебуреками, которые специально для него в кафе из настоящего мяса делают. Осуждает он себя,  но в пакете под мышкой ещё несколько штук своей минуты  ждут…

Потоптался на месте Степаныч, попытался отвлечься - собаке бродячей пальцем погрозил, однако не избежал соблазна:  достал чебурек, откусил, сколько мог,  и остатки псине бросил. Так себе псина… Обыкновенный Шарик…Видимо, когда-то давно был он белый и пушистый, а    отвратительный характер стал проявляться позже. Со временем небесные черты совершенно исчезли, и он превратился  в обыкновенную земную тварь. Тогда и  вышвырнули Шарика хозяева за ворота. Теперь в поисках лучшей доли жмётся он к ногам Степаныча, выпрашивая чебуреки. А за них платить надо. Вот и сопровождает Шарик  в  течение дня кормильца, изображая верного охранника, готового порвать любого, кто на благополучие хозяина замахнётся.

- Степаныч, иди-ка сюда, - из дверей галантерейной палатки выпорхнула продавщица Анька, - купи своей клуше кобеля, - выдавила она, едва сдерживая смех.

  Однако,  увидев, что густые брови стража порядка поползли вверх и достигли границ, где  когда-то начиналась причёска, срочно пояснила:

 - Игрушка это такая: кобель на гармошке играет и поёт, всем телом двигаясь и рот в такт открывая: «Никто тебя не любит так, как я…» На Сукачёва похож… Купи…  Будут деньги - отдашь.

Степаныч ответом Аньку не удостоил, хлопнул по пустым карманам, рукой махнул и вспомнил, что жена вчера на рынок приглашала:

- Носки, Иван,  у тебя продырявились, майки поизносились, и мне  пора шубу новую покупать: второй год старую носить категорически  не буду. Да и не забывай, что твой юбилей приближается, брат в гости приедет, дочка второго ребёнка вот-вот родит…

    - Эх, грехи наши тяжкие… Деньги есть, а тратить нельзя - «загремишь под фанфары»… - вздохнул Степаныч и направился через дорогу к посту ГИБДД, не обращая внимания на сигналящих и кричащих водителей.

Жара неимоверная! Легкомысленные деревья, необдуманно расселившиеся вблизи дороги, глотают дорожную пыль, а вместе с ней  вредные элементы системы Менделеева и страдают: раньше времени желтеют да листья роняют. Только на клумбе, около поста,  бестолковые ромашки головами крутят, радуются, что ещё живы. Улыбнулся им Степаныч: «Привет, сообщники!» Потом с трудом  нагнулся, сорвал самую крупную, полюбовался,  подумал, что эти цветочки и жене, к случаю,  подарить можно…

- Удача - неудача, удача - неудача… - обрывал Степаныч белые лепестки. - Удача… - наконец с облегчением выдохнул  он и точным взмахом руки отправил несчастную  ромашку   в ближайшие кусты.

Неожиданно появившийся Максимыч, его   напарник и друг, расхохотался:

- Нежная у тебя душа, Степаныч…  «Имеющий в руках цветы плохого совершить не может…»

Десять лет вместе и в зной, и в холод. Знакомы намертво. Всегда при форме, под ней жилеты с многочисленными карманами. Карман - для телефона, карман - для рации, потайные карманы -  для денег, которые в них не задерживались. В руках жезл, а иногда -  бита… Никто не прорвётся, никто не пройдёт!

Разные они, гаишники: и мудрецы, и  глупцы, и богатые, и нищие, и честные, и жуликоватые, такие, как в анекдоте, и с конфеткой в кармане от зайчика для любимого внучка Костеньки… Детей ими, конечно, не пугают, но каждый водитель знает: попадёшь в руки - кошелёк на две-три тысячи обязательно похудеет.

Страдания водителя понять можно: встаёт рано и сразу за руль - детей в детский сад везёт, потом - на работу едет, потом -  в магазин, опять в детский сад, в поликлинику, платить за стоянку, машину заправлять… Выходной? В гости? Пожалуйте, на общественный транспорт. Жара, давка, тела потные… Ни за что! Категорически - нет! И  он рискует! Даёт себе честное слово, что «ни-ни», и едет в гости на машине.

Не выдержал - выпил, сел за руль, а Степаныч  с Максимычем тут как тут. Вот тебе и штраф: за обгон через сплошную, за не пристёгнутый ремень, за тонировку, за нахождение за рулём в нетрезвом виде… Не хочешь штраф? Давай поговорим…

Дела шли в гору. Напарники, строго одинаковые, казалось, выиграли друг друга в лотерею - полное взаимопонимание  с полуслова, с единого жеста… О другом сотоварище Степаныч и не мечтал, хотя тот бил свою мать, обижал отца, безобразничал, пил  и  был способен на мелкие гадости - так и норовил в отсутствие старшего Шарика ногой пнуть.

К обеду жара раскалила асфальт, и он задышал огнём. Пот ручьями тёк  из-под форменных фуражек, которые, распарившись, съехали  на глаза и уши блюстителей порядка. Стоит Степаныч, а дорога едет перед его глазами: автобусы, легковушки, самосвал, вдалеке миражом машина Управления Собственной Безопасности маячит…  Рядом приблудный Шарик доедает надкушенный хозяином чебурек. Максимыч стоит поодаль и следит за каждым движением напарника.

 Вдруг Степаныч насторожился, чуть пригнулся, сжался, словно кот перед прыжком за  мышью… Во всех движениях его грузного тела появилась неожиданная грация. Вот он почесал за ухом, поднял жезл,  указал серебристому мерину на паркинг,  крикнул: «Принимай, Максимыч!» -  и пнул ногой монтажку, непонятно почему валявшуюся на обочине.

Степаныч никогда не ошибался: водитель иномарки был навеселе. Проводив нарушителя в припаркованную рядом служебную машину, Максимыч пугал несчастного штрафными санкциями, призывая на его голову все кары небесные, начинал заполнять бланк протокола, предлагал проехать для освидетельствования и, наконец, изрекал:

- Так Вы будете платить, или я расстанусь с Вами навсегда?

- Ой, не надо уговаривать, и так соглашусь… Если Вам от меня ничего не нужно, то… мне для Вас ничего не жалко… - моментально сдавалась крепость, и тысячи исчезли в потайных карманах Максимыча.

Взяв под козырёк, жезлом указав, что путь  свободен,  трусливо оглядываясь, он,        проявив неподдельный интерес к клумбе с ромашками,   вернулся к напарнику.

 Степаныч лежал на  раскалённом асфальте в луже крови…

Трагедия произошла мгновенно. Когда расстроенная жертва, стараясь быстрее исчезнуть с места происшествия,  газанула с пробуксовкой,   заднее колесо выплюнуло монтажку в голову  Степаныча.

 И привиделось несчастному в последний миг, что идёт он куда-то среди машин. Ему сигналят, кулаками машут, а он вокруг смотрит, пытается номера запомнить, воздух вдыхает, стараясь запах алкоголя почувствовать… И никого-то нет рядом, кроме пса приблудного Шарика…

 Умер Степаныч до приезда «Скорой помощи». Похоронили его скромно. Максимыч, сопровождаемый  Шариком, в память о совместной работе принёс ромашки в банке железной, уронил на грудь скупую слезу и прикрикнул на  воющего пса.

Верка, владелица придорожного кафе,  на другой день после похорон сменила вывеску, а чебуреками отличного качества кормит теперь Максимыча.

Незаметно осень подкралась… На клумбе у поста ГИБДД завяли ромашки… Стоит  Максимыч на том же перекрёстке с новым напарником Серёгой, который вот уже битый час всматривается в автомобили, пытаясь выхватить взглядом нарушителя. По щекам хлещет  агрессивно настроенный дождь. С насквозь промокших форменных фуражек за воротники форменной одежды стекают ручьи. Жуя чебурек, Максимыч с тоской вспоминает  о феномене старого друга, безошибочно определявшего пьяных за рулём:

 - Да, Серёга, прошло то время, когда деньги сыпались, как из рога изобилия. Нет Степаныча, и денег нет…

- Гав! - рядом с патрульной десяткой стоял пёс.

Максимыч сразу узнал Шарика, он обрадовался ему, как старому другу: потрепал по голове, пригладил вздыбившуюся шерсть и отдал остатки чебурека. Благодарный Шарик лизнул ему руку, милостыню принял и стал внимательно вглядываться  в проезжающие автомобили. Вдруг он насторожился, чуть пригнулся, сжался, напружинился,  словно кот перед прыжком за  мышью…  Пёс ждал добычу! Вот он поднял лапу, почесал за ухом и, едва не прыгнув под колёса БМВ, радостно залаял.

… И было в его поведении что-то знакомое, привычное…

- Серёга, тормози бумер! - крикнул Максимыч напарнику.

Размахивая жезлом, Серёга припарковал БМВ и,  принимая от водителя документы, почувствовал  запах спиртного.

Через пять минут довольный Серёга в клумбе, на которой когда-то вертели головами весёлые ромашки, перекладывал деньги в железную  банку, искусно спрятанную в земле.

Доходы и дурная слава этого патруля поднялись до небес. Шарик теперь живёт в квартире Максимыча. В свободное от работы время в жилетке с многочисленными карманами,  он валяется на диване и скучает. Характер у него невыносимый. Он перепробовал на зуб всё… Не терпел закрытых дверей… Ему всегда хотелось быть главным… У него виноваты все, только не он... Если Максимыч забывал положить в потайной карман его жилетки деньги, Шарик становился  неуправляемым. Особенно его раздражали ограничения. Он не понимал слово «нельзя». Как это нельзя? Неужели совсем нельзя? Ну, хотя бы чуточку можно? А если никто не видит?

Однажды Максимыч вернулся домой раньше обычного, осторожно заглянул в открытую дверь и увидел, что лапа Шарика лежит на телевизионном пульте, и он смотрит «Вести ГИБДД» о рэкете на дорогах.

Отныне страх сковал сердце Максимыча. Детали когда-то могучего организма отказывали одна за другой. Случайный стук вызывал однозначную реакцию: «Это за мной!»    Поползли по городу слухи, что патруль использует хитрый прибор из Израиля, который определяет пьяного водителя на расстоянии. Водители, захлебнувшиеся от поборов, писали жалобы во все инстанции, требовали жёстких мер.

Зима выдалась снежная. Застелили метели белым полотном все тёмные пятна на земле. Стоят на посту Максимыч с Серёгой в форменной зимней одежде, государством выданной,  на себя работают, руки под мышками греют, жезла на земле валяются, а чем-то недовольный Шарик грызёт их.

Когда соседний пост предупредил о появлении на трассе машины  Управления Собственной Безопасности, Шарик, скуля и поджав хвост, моментально исчез в неизвестном направлении, а напарники бросились к тайнику в клумбе.  Нет банки… Отправились вдоль дороги по заветным местам -  нет денег!

Они долго кричали, обвиняя друг друга во всех смертных грехах…   Вы знаете эти слова? Я не буду их повторять. Вы уже догадались, да?