_What happened to Emily?______________________________________________
1.Лалли
Вы когда-нибудь ощущали, что вас выкинуло из реальности? Что повсюду только зыбкая темнота, а времени и вовсе не существует? Вы когда-нибудь теряли сознание? Если нет, то вам не понять, что я чувствую.
Я очнулась от боли пронизывающей все мое тело. Перед глазами только светлеющее небо, вокруг никого. только изредка по шоссе мимо меня проезжают машины. Это место похоже на автостоянку, я лежу посреди огромной площадки на холодном бетонном полу. Второе ощущение после боли - омерзительный запах сырости и бензина резко ударивший в голову.
Я пытаюсь встать с земли, но ничего не выходит. Дикая головная боль не дает мне пошевелиться. Сколько я уже лежу здесь? Сколько минут? Часов? С возвращением сознания, мне становится очень страшно, хотя я по-прежнему почти ничего не помню. Светлеет и я понимаю, что нужно как-то пересилить боль и подняться на ноги.
Болит все мое тело. Болят ноги, руки, голова болит так сильно, будто готова прямо сейчас расколоться на на куски, словно грецкий орех, по которому ударили молотком. Колени разбиты, из глубокой раны течет кровь, одежда разорвана. Я с трудом пытаюсь привести свои мысли в порядок. Что я тут делаю? Где все? ЧТО ПРОИЗОШЛО?
Мысли и чувства с каждой секундой все яснее. Я чувствую, что мне холодно, что бетон, на котором я лежу почти ледяной после ночи, он омерзительно сырой и грязный. Преодолевая отвращение к этому месту, я медленно поднимаюсь на ноги. Память по крупицам собирается в моей голове. Как кадры фильма, как размытые обрывки неприятного сна, в моей голове появляются картинки. Я вижу кровь, слышу оглушающий шум, чей-то крик, кто-то бежал... Я хватаюсь руками за голову, в висках пульсирует боль. Честное слово, лучше бы я ничего не вспоминала, лучше бы у меня случилась амнезия, потеря памяти, лучше бы я умерла. Мне страшно, я не могу понять, как ни стараюсь, что произошло со мной этой ночью. Не могу вспомнить ничего, кроме этих жутких картинок. Я бы точно решила, что все это мне приснилось, если бы не мое состояние сейчас. Эти ссадины, кровь. Кажется, кто-то ударил меня по голове и я потеряла сознание. Чувство паники нарастает, из глаз сами, непроизвольно катятся тяжелые слезы. Не хочу находиться в этом кошмарном месте больше ни секунды. Не помню, что была не здесь. Моя память обрывается в другом месте. Хотя сейчас мне сложно доверять этому диафильму в моей разбитой голове. Может всего этого и не было?
Преодолевая боль, я тащусь к шоссе в надежде поймать машину, все еще не понимая какого черта я здесь делаю? Мимо проезжает несколько автомобилей, но никто и не думает останавливаться. Что теперь делать? Идти пешком? Но я даже не знаю куда идти и как отсюда добраться до города. И даже если бы знала, ничего бы не вышло, ведь я едва стою на ногах.
Ожидая пока хоть кто-нибудь остановится, я оглядываюсь вокруг. Так странно, я никогда не была на улице в это время суток. Раннее сентябрьское утро, прозрачное и одновременно очень тяжелое. Небо тусклое, фонари понемногу гаснут, и все больше машин появляется на дороге уже с выключенными фарами. Всего несколько минут осталось до рассвета, совсем скоро солнечные лучи упадут на землю и наступит новый день.
Когда я была маленькой, с наступлением нового утра, все проблемы вчерашнего дня становились недействительны. То, что было вчера, сегодня уже не важно.
Жаль, что теперь все не так просто. Не все проблемы могут стать недействительными.
Передо мной останавливается автомобиль. Наконец-то! Водитель лениво открывает окно.
- Тебя подвезти?
- Мне нужно в город, - говорю я, садясь в машину.
- Конечно в город, куда же еще? – он улыбается и тут же эта улыбка исчезает с его лица. – Что с тобой произошло? – спрашивает парень, разглядывая многочисленные синяки и ссадины на моем лице в зеркале заднего вида.
- Ничего страшного, я просто упала.
Что-то менее правдоподобное придумать было бы тяжело. Хотя с чего взял этот парень, которого я впервые вижу, что я отвечу правду? На самом деле, правду я и сама-то не знаю. Помню лишь страшные моменты, которые не связываются в последовательную цепочку событий. Я не горю желанием вспоминать. Мне страшно.
- Меня зовут Майк, - представился водитель.
- Я Эмили, - говорю отвлеченно, глядя в окно.
- Эмили? Очень красивое имя. И что же ты делаешь здесь в такую рань, Эмили?
- Это не твое дело.
Он усмехнулся в ответ и не стал больше задавать мне свои вопросы.
Я облокачиваюсь лицом на холодное окно машины. В нем отражаются потухающие огни города, блики первых солнечных лучей слепят мне глаза. Сон окутывает меня незаметно, тающей дымкой. Такое приятное чувство, медленно проходит боль физическая и та, которая выгрызает меня изнутри. У меня была очень тяжелая ночь, я заслужила долгожданный отдых.
Часа сна оказалось совсем недостаточно. Мой водитель заботливо укрыл меня своей курткой, чтобы я не замерзла, и разбудил, когда мы въехали в город.
Я окончательно отгоняю от себя сон и осматриваюсь вокруг. Сквозь пелену солнечных лучей я вижу зеленые заросли "ГринПарка". Мы уже совсем близко к моему дому.
- Останови тут, - прошу я.
Машина причаливает на обочину дороги. Я с трудом открываю дверь и как мешок с картошкой обессилено вываливаюсь из машины.
- Спасибо больше, что подвез.
- Не за что. Тебе помочь до дома дойти?
- Я справлюсь.
- Ну как хочешь. Если тебя еще когда-нибудь нужно будет подвезти, я с радостью!
- Очень мило с твоей стороны, - равнодушно отвечаю я.
Майк не произвел на меня совершенно никакого впечатления. Мне стоило бы хотя бы выдавить из себя доброжелательную улыбку, но я чертовски измотана, голова, жутко болит. Кажется, я могла бы прямо сейчас лечь на землю и уснуть.
Бросив прощальный взгляд на машину, я обреченно иду к своему дому. Очень холодно, кровь на коленке запеклась, и я, хромая на левую ногу, бреду мимо парка. Люди вокруг смотрят на меня как на калеку. Хотя меньше всего меня сейчас волнует, что они обо мне думают. В моих мыслях только мечты о спасительном сне и душе, чтобы смыть с себя это паршивое состояние.
Не знаю точно, сколько я шла, каждая секунда казалась мне вечностью. Тяжело идти, когда все внутри будто разваливается. Оказавшись наконец у своего дома, я толкаю локтем дверь и прохожу внутрь.
Небрежно бросаю куртку на пол и направляюсь в сторону ванной.
- Эмми, это ты? - мамин голос доносится со второго этажа.
В зеркале я ловлю свое отражение и невольно вздрагиваю. Нельзя маме видеть меня такой. Я догадывалась, что отвратительно выгляжу, но на самом деле все еще хуже. У меня такой вид, будто меня привязали за ноги к мотоциклу и провезли по земле несколько миль. Я видела что-то подобное в одном неприятном фильме. Собрав все силы, что у меня еще остались, я бегу в ванную, а мамины шаги и голос тем временем становятся все громче.
- Эмили, нам надо поговорить!
Она будет здесь через пару секунд. Ну же, Эмили, двигайся быстрее! В последний миг я влетаю в ванную и захлопываю дверь прямо перед носом моей мамы.
- Эмми, что-то случилось?
- Нет, мам, все в порядке.
Я вновь посмотрела на себя в зеркало. Все совсем не в порядке: синяки, ссадины, многочисленные царапины. Мне не по себе от одной мысли о том, что прямо за этой дверью сейчас стоит моя мама, что она может увидеть все это. Однако пока дверь заперта, все хорошо, мамины нервы в безопасности.
Мне нужно собрать себя, обработать все мои раны. Не знаю, как это правильно делать, никогда не приходилось. Я достаю из шкафчика аптечку, открываю баночку с йодом наливаю на клочок ваты как можно больше, так, что жидкость цвета ржавчины буквально стекает по моими запястьям. Я осторожно протираю все свои ссадины. Ужасно щиплет, даже в глазах немного потемнело.
- Эмили! – мама настойчиво стучит в запертую дверь.
- Что? – нервно вскрикиваю я, пытаясь собраться и привести себя в порядок.
- Не хочешь мне ничего объяснить? Где тебя носило всю эту ночь? - она кричит на надрыве и не перестает ломиться в дверь.
- Я была на вечеринке у Чарли, я же говорила тебе.
- Но не всю ночь?! Вы ходили туда с Бет, она тоже была там до утра?
- Да! - я отвечаю почти убедительно.
- Зачем ты мне врешь, Эмили? Бет заехала за тобой час назад как обычно. Она сказала, что потеряла тебя из виду около полуночи, думала, что ты ушла домой. А сегодня она поехала в школу к первому уроку.
Черт! Небольшая осечка. Ненавижу, это чувство, ненавижу, когда кто-то узнает, что я лгу. Но сейчас, за закрытой дверью ванной, я чувствую себя в безопасности, будто нахожусь в бункере глубоко под землей.
- И с каких пор тебя стало волновать где я провожу свое время?
Она замолкает, я слышу ее тяжелое дыхание за дверью, голос забивают слезы.
- Рождер не отвечает на звонки, я думала с ума сойду за эту ночь. Хотя бы ты могла бы поберечь мои нервы.
Теперь все встало на свои места. Она переживала вовсе не из-за меня, а из-за своего бойфренда. Роджер мой отчим - редкостный кретин. Но мама его любит.
И почему наше сердце такое чертовски глупое и слепое? Почему ему нельзя объяснить, научить его любить только хороших людей и не привязываться к подонкам? Задать бы этот вопрос тому, кто придумал чувства.
Я скидываю одежду комом в угол и замечаю, что чуть ниже ключицы тоже рана. Мне срочно нужен душ. Включаю воду, и пар мгновенно окутывает ванную, запотевает зеркало. От горячей воды и приятного цветочного запаха геля для душа мои мысли становятся яснее. Я вновь ощущаю боль, но теперь она намного сильнее, и йод мне не поможет о нее избавиться. Теперь главной причиной боли становится моя память.
Все это ужасно! Я вся в синяках, все болит, но все это не имеет никакого значения, потому что постепенно проявляющиеся воспоминания о прошлой ночи намного неприятнее, чем все эти раны.
Теперь я помню не все, но с каждой минутой все больше. И это просто не выносимо, это словно кислота разъедает меня изнутри. Меня накрывает волной желание выбежать из ванной, броситься к маме и рассказать ей все, все что мне только удастся вспомнить, но этого делать ни в коем случае нельзя. Никто не должен ничего узнать, так будет лучше. Я виновата во всем, я справлюсь с этим сама, я должна с этим справиться.
А главное - никто не должен узнать.
После душа я выгляжу значительно лучше, по крайней мере на моем теле больше нет следов крови, хотя синяки водой разумеется не смылись. С этой проблемой справились джинсы и толстовка, которые отлично скрыли все следы моей ночи. Мешки под глазами, распухшую фиолетовую губу и крупную царапину на лбу, проходящую от виска до брови, я неумело закрыла слоем тонального крема. Пришлось долго повозиться перед зеркалом, пока все это не стало практически незаметным.
Я осторожно открываю дверь ванной, чтобы убедиться, что снаружи никого нет. На цыпочках тихо пробегаю вдоль коридора, заглядываю в спальню, где вижу свою маму, лежащую на кровати в бессознательном состоянии. В последние месяцы она стала совсем слаба. Думаю, это из-за каких-то препаратов, прописанных ей психотерапевтом, она постоянно хочет спать и чувствует себя неважно. Совсем без лечения ей тоже нельзя, у нее постоянные срывы. Вам никогда не приходилось прятать все острые предметы в доме, чтобы ваша мать снова не попыталась что-то с собой сделать? Я делаю это каждый день. Все очень серьезно. Человек, которым я дорожу больше собственной жизни, потухает на моих глазах. И неужели я ничем я могу помочь?
Укрываю ее одеялом, чтобы не замерзла, закрываю в спальне дверь, чтобы не разбудить. Ей нужен отдых, она заслужила его.
А ведь когда-то, не так давно, у нас была счастливая жизнь. Мы много путешествовали, ездили на машине к морю летом. А потом мама встретила этого подонка Роджера. Она всегда хотела, чтобы у меня появился отец, она влюбилась в него и думала, что теперь у нас будет настоящая семья. Но у меня и так была семья, самая лучшая семья – мы с мамой вместе, счастливые. А когда пришел Роджер, у меня больше не стало семьи. Он выкачал из нас все, забрал мамино здоровье и жизненные силы, разорил нас, разрушил наш хрупкий мир.
Вчера он не вернулся? Черт с ним! Пусть никогда не возвращается.
От слабости во всем теле я едва ли стою на ногах, из последних сил доползаю до своей комнаты и обессилено падаю на кровать. В кармане звонит разбитый телефон. Странно: экран покрыт паутиной из трещин, но эта развалина похоже все еще работает.
- Алло, - слабым голосом я здороваюсь в трубку.
- Эмми? Где, черт побери, тебя носило всю ночь? Твоя мама звонила нам домой сотню раз! Я чуть с ума не сошел!
- Джим! – я безумно счастлива слышать его голос, даже такой, хрипящий от гнева.
- Что случилось? Ты в порядке? – в ответ я просто молчу, потому что произносить какие-либо слова для меня сейчас бесконечно тяжело. – Я сейчас приеду! Эмили, слышишь, я сейчас приеду!
Я беспомощно роняю трубку на пол. Нет, Джим не мой парень, как вы могли бы подумать. Это старший брат моей лучшей подруги Бет. Он заменяет мне кого-то, кто должен проявлять по отношению ко мне заботу. Порой мне безумно его жаль. Он так переживает за меня, а я вряд ли стою его нервов. Вряд ли я вообще чего-то стою, ведь я - просто нелепая ошибка, допущенная этим миром.
Не понимаю зачем я вообще родилась? Зачем пережила эту ночь? Ведь столько хороших людей умирают каждый день, а я все еще живу.
«О, мир, ты такой нелепый!» - всегда мечтала сказать эту фразу громко вслух. Прокричать, стоя где-нибудь на обрыве скалы. В фильмах, когда герои делают подобные громкие заявления в адрес мира, происходит что-то, что разъясняет ситуацию. Но, готова поспорить, в реальности, я не получу ответов. Так не бывает.
К счастью Джим появился у меня дома совсем скоро. Каждую секунду, которую я провела в этой комнате в одиночестве, внутри меня все разрывало на части. Я так хотела просто уснуть, забыться. Мне ведь почти удалось это в машине по дороге домой, но теперь, стоило мне закрыть глаза, и я снова переносилась в ту проклятую ночь. От этого у меня начиналась истерика, слезы комом подкатывали к горлу, душили меня. Я была рада вдвойне, когда Джим наконец приехал, укрыл меня пледом и принес огромную кружку моего любимого апельсинового чая. От этой заботы, уюта и какого-то ощущения безопасности резкая боль внутри ослабла, дышать стало легче.
- Не расскажешь, что с тобой произошло, Эмми? – спрашивает он в очередной раз и требовательно смотрит мне в глаза.
Я отрицательно мотаю головой, касаюсь губами краев кружки.
Джим осторожно проводит пальцами по царапине на моем лице.
- Это заживет, - произношу я, замечая тревогу в его глазах, - не волнуйся.
- Не совсем, - Джим хмурится, разглядывает мои синяки, - у тебя останется шрам.
- Шрам? Не так плохо. По шрамам будет легче опознать мое тело, если что.
- С ума сошла! - он закрывает мне ладонью рот. - Не говори таких вещей никогда! Слова всегда материализуются!
- Слова - это просто слова, Джим. Бет в школе? – я пробую сменить тему, не хотелось бы так и продолжать обсуждать мои уродливые царапины.
- Бет – да. Она приехала совсем рано, сказала, что потеряла тебя из виду на вечеринке. Знаешь, она очень разозлилась, что ты куда-то исчезла и даже не предупредила ее. Где ты была?
- Я сразу пошла домой.
- И вернулась только под утро вся в синяках? Эмили, просто скажи мне правду. Я же понимаю, что все это с тобой произошло не на вечеринке, ты была где-то еще! Почему не можешь просто рассказать мне?
Я просто не могу. Смотрю в его глаза, полные доброты ко мне и желания помочь, и беспомощно молчу, оттягивая каждую секунду.
- Джим, скажи, ты мне веришь? – несмело бормочу я, а он кивает в ответ. – Тогда просто поверь, что будет лучше тебе ничего не знать. Не все вещи можно объяснить. Я не смогу объяснить почему. Мне тяжело, но ты мог бы избавить меня от лишней тяжести, если бы перестал задавать свои вопросы. Не мучай меня хотя бы ты, пожалуйста!
- Ненавижу тебя! – он грустно улыбается и отводит взгляд в сторону. – От вас с Бет я наверное постарею и умру лет в тридцать.
- Бет повезло. У нее есть такой чудесный старший брат, который всегда будет рядом, который всегда защитит. Был бы у меня был такой брат, я бы не наделала столько ошибок...
- Я ваш общий брат, - смеется он, забирая из моих дрожащих рук опустевшую кружку.
- Это не так. Спасибо тебе за все, Джим.
- Ты сама не позволяешь мне тебе помочь.
Я снова остаюсь в одиночестве. Пролежав в кровати несколько часов, я решила, что было бы все-таки неплохо отправиться в школу. Странное решение, учитывая мое состояние сейчас, но вряд ли от этих бессонных часов дома мне станет лучше. Скорее даже наоборот, если я продолжу еще вот так лежать и смотреть в потолок, мысли в голове меня просто уничтожат. Нужно как можно быстрее выбираться, эта комната для меня становится слишком тесной.
- Эй, Джим, - кричу я, выбегая из дома, - подвези меня до школы!
Мой "брат" лениво встает с дивана и обреченно садится за руль своей машины. Она у него кстати особенная – старая как мир, досталась Джиму за гроши, но тот ее отремонтировал и превратил в самый шикарный кусок железа в этом городе. Никто и не догадается, чем была эта красная машина с открытой крышей и кожаным салоном цвета слоновой кости несколько лет назад.
- Ты уверена, что тебе сейчас не лучше полежать дома?
- Уверена, - я на ходу собираю волосы в пучок на затылке. – И давай больше не будем об этом. Я в порядке, ясно? Расскажи лучше, как твои дела?
- Вечером собираемся с друзьями. Просто замечательно! Мы так долго не виделись, а теперь Адам вернулся из своего мини-тура по соседним городкам, нам будет о чем поговорить.
- Тот самый Адам, о котором ты мне рассказывал? Музыкант?
- И очень талантливый, - кивнул Джим, - хочешь, познакомлю? Давайте, приходите с Бет сегодня в "Гранд Джой", я буду рад видеть вас там, с нами. Все лучше, чем не гадать, на какой вечеринке вы сегодня собираете неприятности.
- Насчет Бет обещать не могу, - я улыбаюсь Джиму и делаю звук радио погромче. Играет приятная песня Бон Джови – «Have A Nice Day». Люблю старый рок. Это и есть настоящая музыка. Ветер раздувает мои волосы, освежает мысли и уносит мои проблемы прочь. И раз уж я все-таки жива, нужно как-то жить, идти дальше. В конце концов дать себе отдохнуть от дурных мыслей, прекратить эти попытки что-то восстановить в своей памяти. Играет чудесная музыка, дует свежий ветер, я чувствую, что жизнь продолжается, и я не хочу расставаться с этим чувством.
Мы подъезжаем к школе. Я бросаю Джиму «до вечера» и скрываюсь за металлическими воротами. Внушительное здание частной школы, в которой я уже много лет делаю вид, что учусь, встречает меня громким шумом. Школа гудит словно пчелиный улей. Люди, люди, люди. Как же много людей! Их скопление меня напрягало с самого детства. Люди сами по себе существа неприятные, а когда сбиваются в стаи, в пчелиные рои – это похоже на чистое зло. Я же всегда была одинокой мухой, которая летает где-то рядом и не горит желанием присоединяться к другим пчелам. Кстати у меня на этих тварей, пчел, жуткая аллергия, от одного укуса могу умереть. Так что это сравнение отнюдь не случайно.
Я толкаю дверь и вхожу в класс. Пара моих одноклассников окидывает меня взглядами, хотя в целом мое появление не вызывает никакой реакции. Все заняты своими делами, и я могу не волноваться, что кто-то заметит мои царапины и синяки, ненадежно скрытые под тональным кремом и одеждой. Я спокойно прохожу к своей парте, роняю сумку на пол и падаю на свой стул.
Мы всегда сидели с Бет за одной партой. По пальцам можно пересчитать дни, когда мы приходили в школу не вместе. Я исчезла вчера, меня не было на первых уроках, на ее месте я бы волновалась, с ума бы сходила, но похоже, что Бет плевать.
- Привет, - она нехотя здоровается со мной, стараясь при этом не отвлекаться от разговора с ребятами.
- Ты не дождалась меня, - бормочу я в ответ, копаясь в своей сумке.
- Ну прости, я вчера искала тебя два часа в этом гребанном доме, тебя нигде не было! Ты вернулась только утром, я знать не хочу, чем ты там занималась всю ночь. Ведешь себя как идиотка, могла бы хотя бы предупредить меня.
Она выпалила все это мне в лицо на глазах у собравшейся вокруг нас толпы. Все молчат, сверлят меня взглядами, а я чувствую, что готова разрыдаться в любую секунду.
- Да со мной что угодно могло случиться, Бет! Что бы ты знала, я могла умереть!
- Серьезно? – с издевкой в голосе произносит она. – Расскажи об этом моему братику, он любит слушать твои бредни. Расскажи Джиму, как тебе плохо, он просто пожалеет и ни о чем не спросит, верно? Зачем ты так много врешь, Эмили? Ты ведь все равно не расскажешь, что именно с тобой было. Потому что скорее всего ты просто напилась и ничерта не помнишь. Ты просто жалко выглядишь, Эмми.
- Не суди других людей по себе!
Это единственное, что я смогла произнести в ответ. От слов Бет у меня буквально перепутались все мысли в голове. Просто торжество лицемерия! Почему она так поступает со мной? Мы дружим с пеленок, она могла хотя бы попытаться понять, а не позорить меня перед всем классом.
- Отлично! – рявкнула Бет. – Можешь больше не подходить ко мне.
Это именно тот момент, когда самый родной человек становится посторонним. Пустым местом. Ты узнаешь это лицо, ты видел его долгие годы, и этот голос так часто помогал тебе жить, а теперь это уже не тот человек, это больше не твой друг. Твоего друга больше нет. Остался только неприятный осадок, мерзкое послевкусие.
Кажется, что если бы прямо сейчас у меня в руках оказался бы пистолет, я бы не раздумывая приставила его к своему виску и спустила бы курок. хуже быть не может.
В класс входит наша учительница математики миссис Брайтон. Ее появление слегка отвлекает меня мрачных мыслей. Из-за пелены слез на глазах, я с трудом различаю ее силуэт у доски. Она характерно прокашливается, чтобы привлечь наше внимание, но класс продолжает гудеть пчелиным роем. Тогда Корнелия изо всех сил ударяет книжкой по столу. И как учителям удается делать это с таким грохотом? Воцаряется тишина. Все нехотя отвлекаются от своих дел и лениво поворачиваются в сторону доски.
- Теперь вы готовы начать? – на надрыве спрашивает миссис Брайтон, нервно поправляя свои очки-половинки. – Спасибо больше! Прежде, чем мы начнем урок, я хочу сделать объявление. Вы должно быть уже заметили, что в нашем классе появилась новенькая?
- Сложно было бы ее не заметить, - выкрикивает кто-то, и класс начинает громко смеяться.
По классу пробежал тихий шорох шепота и тихого смеха, все вокруг загадочно улыбаются и переглядываются друг с другом. Похоже, что одна я не в курсе последних новостей.
- Разве у нас новенькая, - шепотом спрашиваю я у Эшли Мартинсон, которая сидит прямо за мной.
- А ты не знаешь? Сейчас увидишь, какой это фрик!
- Лалли, подойди ко мне! - зовет новенькую миссис Брайтон.
Уже в следующую секунду я понимаю причину странной реакции класса. Эта новенькая действительно весьма необычно выглядит. Она выходит к доске громко стуча высоченными каблуками по полу. Девушка одета в черное платье. Я и не представляла, что черное платье может выглядеть так дешево. Оно чересчур короткое и обтягивающее ее фигуру, которая кстати почти идеальна, сетчатые чулки, темная помада на губах. Все это до предела вульгарно и безвкусно, но почему-то не вызывает отторжения. Эта девушка выглядит скорее как рок звезда, вылитая Тейлор Момсен, если бы та была брюнеткой. Она смело смотрит на в глаза каждому из моих одноклассников, которые тихо что-то шипят, словно змеи, и ее лицо расплывается в высокомерной улыбке.
- Меня зовут Лалли Купер, - представляется Тейлор, - я была бы должна сказать, что очень рада учиться с вами, но это не так. Я попала в класс придурков.
Ее слова заставили меня улыбнуться. Минуту назад я не была уверена, что еще хоть раз в жизни улыбнусь, а эта Лалли смогла развеселить меня.
- Ну же, Лалли, расскажи ребятам что-нибудь о себе!
- Мне нечего рассказать. Я неинтересная.
- Расскажи, чем ты любишь заниматься в свободное время? - настаивает Корнелия.
- Я люблю читать.
- Чтение – это чудесно! – она широко улыбается, демонстрируя нам свои желтые зубы. - Я тоже люблю коротать свои вечера с книгой.
- Знаете, я люблю читать про смерть, это помогает мне ценить жизнь, хотя бы чуть-чуть.
Миссис Брайтон в мгновение перестает улыбаться, а ее лицо вновь становится суровым и серьезным.
- Спасибо, Купер, можешь садиться за свою парту, - раздраженно бормочет она.
Лалли садится за парту прямо пред нами с Бет и, перекинув ногу за ногу, принимается доставать из своей сумки учебники.
- Привет, меня зовут Бет, - с фальшивым дружелюбием представляется моя "подруга".
- Меня Лалли, - та не обращает на нее никакого внимания.
- Здорово, что мы познакомились. Мы с тобой подружимся, знаешь, как самые красивые девушки в школе. Нам нужно держаться вместе. Тут мало красивых, в основном... так себе.
Последние слова произнесены в мою сторону. Я молча проглатываю очередную порцию грязи от Бет.
- Я не думаю, что мы подружимся, Кэт, - Лалли наконец поднимает взгляд.
- Меня зовут Бет!
- Бет – глупое имя, я буду звать тебя Кэт, оно тебе больше подходит.
Они долго смотрят друг на друга, не произнося ни слова. Кажется, вот-вот полетят искры. Я правда совсем еще не знаю эту Лалли, но врагов заводить у нее выходит отменно.
- Что-то не так? – Бет приподнимает бровь. Да, я знаю это выражение лица, оно вроде как объявление войны.
- Слышала, как ты обсуждала меня на первом уроке. Ненавижу, когда завистливые люди сыплют гадости за спиной, тебе лучше перестать делать это?
- Прости, ты что серьезно думаешь, что я тебе завидую?
- Просто держись от меня подальше!
Я лишь стараюсь не влезать в этот спор, вжимаюсь в спинку стула и почти не дышу. Тем временем мы оказываемся в центре всеобщего внимания, никто в классе больше не слушает лекции миссис Брайтон, все наблюдают за разборкой Лалли и Бет.
Но обещанного шоу никто так и не дождался. Бет, вся красная от ярости, замолкает, бросая на Лалли последний гневный взгляд. Все внезапно заканчивается на самом интересном месте, публика разочарованно возвращается к своим делам, а Лалли переводит взгляд на меня.
- А тебя как зовут? – дружелюбно спрашивает она. – Не видела тебя на первых уроках.
- Я Эмили, - робко отвечаю я.
Честно говоря, она меня пугает, но вместе с тем вызывает огромное уважение. Ей удалось закрыть рот Бет, а это дорого стоит. Ведь Лалли ничего такого ей даже не говорила. Парой слов, острых фраз можно усмирить кого угодно. Дело было даже не в этом. В Лалли была какая-то особенная сила, свет, который шел изнутри. Что-то поразительное в ее взгляде, в ней самой, в ее грубоватом голосе. Я не могу понять что именно, я не могу уловить ее.
- Очень приятно, Эмили, - с улыбкой и любопытством произносит Лалли, разглядывая мое лицо, - ты мне нравишься. Хотя гримируешься ты катострофически плохо.
До меня доходит не сразу. Я уже и забыла, про эти царапины на своем лице. В панике я хватаюсь за свой мобильный, который использую как зеркало. Царапина у виска действительно заметна, как и разбитая бровь. Вряд ли еще кто-нибудь обратит внимание, а если кто-то и заметит: мало ли откуда все это может быть на моем лице. Лалли по-прежнему смотрит на мои ссадины и улыбается, как будто знает обо мне больше, как будто видит насквозь. Надо быть с ней осторожнее. Мало ли что от нее можно ожидать.
_______________________
Не расставаясь с наушниками, я просидела за последней партой все уроки. Переключая то на Pixies, то на Дорз, я тщетно пыталась отвлечься от того, что продолжало меня терзать. Дело даже не в Бет, ее капризы – неотъемлемая часть ее самой. И как бы это не раздражало, сейчас меня волнует другое. Из моей памяти будто вырезали целую ночь, и, судя по тому как я проснулась этим утром,ночь это была не самая заурядная. Это пугает меня.
Время от времени я ложилась на парту в надежде хотя бы уснуть. Но это школа. Кругом царит суматоха и постоянный шум. В этом кабинете будто и вовсе нет воздуха. Остался только тошнотворный запах пота, старых учебников с протертыми до дыр страницами, сладковатый запах духов моих одноклассниц, смешанный из десятка дешевых ароматов. И время, будто течет в сто раз медленней, чем всегда. Мне кажется, будто я просидела в этом душном классе уже несколько лет. И все же это лучше, чем ходить от стены к стене в тесной комнате и медленно сходить с ума, пока в соседней комнате сходит с ума моя мама.
Последний урок подходит к концу. В минуту класс становится пустым, остаюсь только я. Мне тяжело идти, ужасно болит колено. Наверное, я и до двери не доберусь. Наша новенькая тоже не особо торопится, она умиротворенно копается в своем телефоне, не обращая внимания на то, что все уже давно ушли. Я же тем временем с трудом ползу к выходу из кабинета, кое-как цепляясь за края парт и стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Мои ноги предательски подкашиваются, и я едва ли не падаю на пол.
Бет меня ждать не стала, убежала со звонком, как и все остальные. Я бы удивилась, если бы она поступила иначе. Это никак нельзя назвать дружбой, если в конечном счете все сводится к тому, что нам просто весело вместе, а когда мне нужна помощь, Бет просто становится посторонним человеком, чужим. А я просто ненавижу обижаться, прощу ее, стоит ей лишь сделать шажок мне навстречу. Вот такая я. Такими как я часто пользуются, таких редко ценят.
Сейчас я будто совсем одна. Наедине со своим больным коленом и дырой в памяти. Беспомощная и уязвимая, как никогда раньше.
- Эй, ты в порядке? – спрашивает Лалли, замечая, что я еще не ушла.
- Все замечательно, - я пытаюсь выдавить из себя улыбку, но ничего не выходит.
- Видимо, нет, если ты не можешь ходить! - она оказалась настойчивой.
- Слушай, а тебе не все равно? – буркнула я в сторону Лалли. - Я справлюсь.
Знаете, людям ведь плевать. Ты можешь висеть над пропастью, срываясь в бездну, и отчаянно хвататься за воздух, кто-то, проходя мимо, спросит у тебя, в порядке ли ты. И ты ответишь: «Да, я в порядке». И он просто уйдет, прекрасно понимая, что это не так, что тебе действительно нужна его помощь. Он притворится слепым и уйдет. Так все делают, мы сами так поступаем, и постепенно мы привыкаем не просить о помощи. Бесполезно кричать: «Эй, я могу умереть через секунду, помоги мне, пожалуйста!». Потому что, когда люди, спрашивают, как у нас дела, им плевать на ответ.
- Неужели ты думаешь, что я бы спросила тебя, если бы мне было все равно? Я вижу, что ты хорошая Эмили, я хочу помочь.
- Зачем тебе разбираться с моими проблемами? Мы даже не знакомы.
- Зачем мне что-то о тебе знать? Я только знаю, что тебе тяжело ходить - это единственное, что мне надо знать, чтобы захотеть тебе помочь. Я всегда рада помочь хорошему человеку, а ты хорошая, Эмили. Вот той Барби Кэт я бы точно не стала помогать, даже если бы она лежала на полу и истекала кровью, я бы переступила ее и пошла по своим делам.
Лалли подходит ко мне и легко толкает мою коленку. Это оказалось очень больно. Я пытаюсь не подавать виду, но от резкой боли у меня непроизвольно текут слезы.
- Тебе нужно в медпункт.
- Не нужно, я уверенна через пару дней все само пройдет.
- А до тех пор ты посидишь тут, потому что уйти просто не сможешь, - Лалли поправила свои и без того безупречно лежащие волосы и протянула мне руку, - вставай, я тебе помогу.
- На самом деле, я надеялась, что Бет мне поможет, знаешь, мы подруги и...
- Так Барби твоя подруга? В таком случае, я тебе сочувствую.
- Она в последнее время стала такой невыносимой, но я все еще вижу в ней девочку, с которой мы болтали по ночам и плели друг другу фенечки. Не хочу об этом говорить.
- Как хочешь.
Нет слов, чтобы описать, как я благодарна Лалли. Меня все бросили в этом чертовом кабинете, даже моя подруга, хотя теперь, мне даже смешно ее так называть, и только Лалли, новенькая Лалли, которую я совсем не знаю, помогает мне. Люди редко так поступают, да и я бы на ее месте так не поступила.
Мы медленно выходим из школы. Я держусь за худощавый локоть Лалли, которая заботливо и терпеливо ведет меня, словно маленького искалеченного ребенка. На улице не осталось никаких следов утреннего солнца. Небо заволокли свинцовые тучи и низко повисли над городом. Воздух стал тяжелым и холодным, как это бывает в конце февраля.
- Где ты живешь?
- Что-что? – я не расслышала вопрос Лалли, мои мысли время от времени вылетают из головы с самого утра, а срывающий ветер заглушает все звуки.
- Куда тебя вести, Эмили? Домой?
- Нет, я не собиралась сегодня идти домой. Если тебе не сложно, можешь отвести меня к «Грин парк». Я потом решу, что дальше.
- Уверена? Сейчас холодно, еще и твоя нога.
- Дома мне будет только хуже.
- Как же мне это знакомо.
- Что именно?
- Желание быть где угодно, только не дома, - улыбается она. - Я пожалуй посижу с тобой, если ты не против, конечно?
Я пожимаю плечами в ответ. Как я могу быть против? Лалли в первый день нашего знакомства уже столько сделала для меня, и что приятного в том, чтобы в одиночестве сидеть в этом чертовом парке под моросящим дождем?
- Вечером я иду в «Гранд Джой», там будут мои друзья. Не хочешь пойти со мной?
Лалли кивнула в ответ на мое приглашение.
Нам пришлось сидеть на скамейке в парке несколько часов. Лалли достала свой плеер, я поделилась наушниками. Играла приятная песня группы colt silvers. Лалли выкурила сигарету и бросила ее куда-то в траву у скамейки. Я долго наблюдала за тем, как гаснет на сырой земле красный огонек, пока не потухнет до конца. Было холодно, моросил дождь (самая мерзкая погода, что только может быть в природе), я и сама не заметила, как моя голова опустилась на плечо Лалли, такое худое, что кости буквально выпирали из-под бледной кожи, и я уснула.
Какое же счастье - просто спать. Спать и ничего не чувствовать, и не пытаться вспомнить, просто спать.
Она не похожа ни на кого, с кем я когда-либо была знакома. Сейчас мы, словно две бездомные, пережидаем вечер на скамейке и это очень забавно. Странно. Я не верю в случайные знакомства. Каждый человек в нашей жизни появляется не просто так. И мне ужасно интересно, зачем я встретила эту девушку именно сейчас.