На днях прозвучала интересная тема от Рии Алекс (http://proza.ru/rec.html?2014/01/04/282) о том, что формальное следование правилам построения литературного произведения лишает автора драйва от творчества. Ну, и читатель, вероятно, окажется не в восторге. По крайней мере, так я это понял. И задумался о другой теме.
Время от времени на прозе раздаются голоса в защиту самодеятельного творчества, якобы более душевного, искреннего, живого, – в пику профессиональному творчеству, которое подчас получается мертворождённым.
По этому поводу вспомнилась мне моя музыкальная деятельность. Простите, что о себе, хотел, было, отвлечённо порассуждать, но уж точно получилось бы никак не душевно.
Начиналась моя музыка, как у большинства подростков конца шестидесятых – во дворе с подражания сначала Высоцкому, потом – Beatles. Поначалу, тремя простейшими аккордами мы извлекали из гитары чарующие звуки и готовы были слушать это вечерами напролёт.
Затем, уже в универе, мы с ребятами организовали группу и стали копировать музыкальные композиции наших кумиров, вставляя в неясные места их гармонии известные нам простые трезвучия или септаккорды. И всё было довольно похоже.
Электрогитары, сильный звук, эффекты, вообще всё так красиво, ну, поклонницы, как без этого, в то время мы входили в пятёрку известнейших групп города, но это не главное. Мы упивались собственной музыкой, её сотворением, она представлялась нам плотной, цельной тканью с узорами сольных партий, всё – бас, барабаны, ритм- и соло-гитара, орган, труба – было надёжно вплетено в эту ткань и представлялось неотъемлемым – просто гармонией. Музыка, что называется, вливалась в наши уши, именно вливалась, как непрерывная жидкость.
Но однажды, будучи в Киеве, я купил в нотном магазине книжку Манилова и Молоткова «Техника джазового аккомпанемента на шестиструнной гитаре» (в Кишинёве такой книжки в принципе быть не могло, провинция-с).
Сказать, что я приобрёл драгоценность – ничего не сказать. Я чувствовал себя избранником божьим, никак не меньше. Выйдя из магазина, я добежал до ближайшей скамейки – как раз там, где сейчас насилуют майдан тыщи людей, – и уселся читать.
Книжка начиналась довольно объёмной теоретической частью, которую я читал, как откровение. У меня-таки открылись глаза. Я понял, чт’о мы играли, и почему так играли, и почему в одних случаях так и надо было играть, а в других – только музыку портить. У меня аж в пальцах закололо от желания моментально испробовать это всё на гитаре.
Надо ли говорить, что, вернувшись домой, я полностью, насколько позволяли обстоятельства, погрузился в изучение открывшихся музыкальных «садов Эдема». Самозабвенно до мозолей в пальцах осваивал непривычную аппликатуру, знакомился с хроматическими моделями, с квинтовым кругом, с движением баса внутри гармонии, учился пользоваться этим на практике – и получалось! Я понял, как были построены гармонически те чужие композиции, что мы играли, и исправил наши, слушал и слушал музыку, искал там знакомые модели, пытался понять партию каждого инструмента…
И однажды вдруг понял, что больше не воспринимаю музыку, как неразъёмную субстанцию, но как совокупность партий отдельных инструментов. Я-таки разъял гармонию. Былое ощущение непосредственности, свежести, цельности восприятия ушло и не возвращается по сей день.
Означает ли это, что пропало удовольствие от прослушивания музыки? Вовсе нет! Оно просто стало другим. Не лучше, не хуже – другим.
Но огромное количество музыки, в которой какая-либо из партий досадно уныла, скучна, не вдохновенна – такая музыка уже вызывает лишь раздражение. Напротив, простенькая музыка, содержащая необычную партию инструмента, неожиданный гармонический ход – такая музыка интересна.
Примерно то же самое произошло и с литературой. Когда я появился на прозе со своими «гусеницей и муравьём», текст этот был раза в три, а может и вчетверо больше.
(Первый вариант хранится на сервере, но уже недоступен. Интересно было бы посмотреть. Кстати, раньше на прозе хранились все версии произведений и можно было ознакомиться с эволюцией редактирования текста у любого автора!)
Потом добрые люди кое-что объяснили, я снёс практически половину текстов и долгие годы возвращал их на страницу уже как-то отредактированные.
Теперь я вижу и у себя, и у других не цельное произведение, а совокупность сюжетных, стилистических, смысловых ходов. Ходы встречаются интересные, иногда даже непонятно как сделанные, но чаще всего – банальные, скучные. Конечно, если речь используется по прямому назначению – для передачи информации, которая интересна, – никаких стилистических изысков не требуется.
А на что же откликается читатель – адепт душевного, искреннего, живого?
На то же самое, что умиляет любого взрослого: очаровательный детский лепет. Большинство из нас готовы слушать его с интересом, а если это свой ребёнок или внук – то и с восторгом. Такова природа отклика на душевную, искреннюю самодеятельную прозу. Собственно к прозе, как искусству, она имеет опосредованное отношение.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2014
Свидетельство о публикации №214010601616
Обсуждения здесь http://www.proza.ru/comments.html?2014/01/06/1616