Тюрьма разума, а где она?
Лежит далеко на кончике носа.
Я хотел бы дотронуться до нее
И не пораниться, о злобные рамки нравственности
Переключить внимание с черного на белое, испачканное кровью,
Той, что течет из каменного дерева, которое ты грызешь
Всю свою жизнь, пытаясь добраться до нутра своего.
Это хаос, потерянный и исключительный,
Как вопли больного зовущего медсестру
В полтретьего утра,
С просьбой принести стакан сладкой воды.
И четный ритм нового дня
Заставляет поверить в ничто,
В не былое, в дурман.
Который скользит из дыма,
Из спирта, из секса юных героев
Сраженных гарью угара
На заднем сиденье, покрытого кожей дивана.
Вибраций стиральной машины, которой так не хватает,
Когда ты в грязи по уши.
И захлебываешься избытком пепла
Рассыпанного по постели уже остывшей от прошлого,
Но расхваленной от будущего телефонного звонка.
И дети, и дети сбежались в центр тесной площадки
И смотрят на то,
Как пьяный самоубийца испытавший катарсис
Собрав бумажный самолет бессмысленно, беспричинно
Сжигает его и клянется по неосторожности,
Что начнет сначала, будучи, не заложником.
Поиск госпиталя в глазах каждой встречной,
Дивной девушки, бесконечно, усталость.
Холод от одеяла из верблюжьей шерсти,
Неприкасаемая форма яблок
Под кистью, согнутой от бойцовского нрава.
Решетка обязанностей перед глазами планирует твое время.
Жалкое желание жить лавирует в животном потоке рутины.
А мой Люцифер не дает мне покоя.