Кариатида
Мне семнадцатый год и я по уши влюблён в девчонку, живущую в красивом доме, и её балкон поддерживают две кариатиды.
Часами простаивал на противоположной стороне улицы, чтобы увидеть её мелькнувший силуэт в окошке. И моё сердце гулко билось, когда изредка она подходила к окошку, удостовериться, стою ли я напротив.
Правда делала она это так, ни разу на меня не посмотрев, как-будто любуясь уличным пейзажем. И даже то, что она не смотрела на меня, но подходила к окну, наполняло смыслом мою жизнь. Я понимал, между нами огромная социальная пропасть.
Я сын матери одиночки, которая работала уборщицей на нескольких работах и она, моя «кариатида», - так я про себя, её называл - была дочерью крупного финансиста.
В школу её всегда возили на папиной машине с личным шофёром. Мы оба учились в элитной школе, она по праву, а мне повезло, потому что моя мама работала в этой школе уборщицей. И как я понимаю, моё пролетарское происхождение было неким шармом для руководства школы говорящее, здесь полная демократия. Она училась в параллельном одиннадцатом классе.
Впервые обратив на неё своё внимание, ещё в восьмом классе на праздничном концерте, где она так замечательно играла на скрипке. С того дня я в неё влюбился.
Понимал, что между нами пропасть, я даже боялся к ней подойти. Одетая всегда стильно и дорого, в нашей школе это не возбранялось. И я одетый в одежду из секонд хенда на фоне ребят, которые её окружали, выглядел серой мышкой. Свою бедность компенсировал тем, что учился на отлично с первого класса. Участвуя во всевозможных городских и Российских олимпиадах. Для некоторых я был только экзотикой, а для других никем.
Нет, со мной здоровались, иногда обсуждали мои победы на олимпиадах, но это всегда было отстранёно. Я всегда был для них сыном школьной уборщицы. Сказать, что меня это не задевало, было бы неправдой, но и не комплексовал от этого.
С детства привык к своему одиночеству и находил в нём свои преимущества. Меня никто не предавал, и было достаточно времени на мои интересы.
Сейчас смотря на мою такую красивую «кариатиду» понимал, какая между нами пропасть. Возле неё всегда крутились ребята и девчонки таких же состоятельных родителей, как и она. Ни разу не сделал попытки приблизиться к ней, или заговорить. Не хотелось давать повода насмехаться надо мной, тем более, как-то раз, я слышал, как длинноногая брюнетка из моего класса Ольга, дочь известного бизнесмена, презрительно буркнула мне в след.
-Как он меня раздражает своим видом, наш умненький Джордано Бруно, (так меня называли в школе за убеждения, когда я спорил, и отстаивал свою правоту с учителями) не понимаю нашу директрису, чего его держат в нашей школе.
Один из когорты окружения «кариатиды», гогоча, громко сказал.
-Быдло, оно и есть быдло. Что ты хочешь, сын школьной уборщицы, за это его и держат в нашей школе.
Усмехнулся про себя. Меня нисколько не задевали их слова, жизнь всё расставит на свои места. Только так хотелось, чтобы эта неприступная красавица встала бы на мою защиту. Спасибо и на то, что она их не поддерживала - просто молчала.
Перед новым годом в нашей школе объявили конкурс, на лучшую художественную работу, сказав, лучшие работы будут выставлены в Университете, на кафедре международных отношений.
Желающих поучаствовать оказалось, как никогда много. Я не занимался живописью, но когда я уходил в работу связанную с мыслительным процессом часто становился у самодельного станка и лепил.
Рядом была художественная школа, где моя мама подрабатывала, и я ей помогал передвигать тяжёлые столы.
Учитель лепки, увидев мой неподдельный интерес, предложил попробовать. И первая же моя работа ему понравилась настолько, что он предложил моей маме отдать меня учиться в художественную школу. Мама отказалась из-за отсутствия денег, (школа была платной), и тогда Василий Степанович, педагог по лепке, предложил мне приходить вечерами помогать замешивать глину и убираться, а он будет учить меня бесплатно.
Пять лет учёбы, принесли заметные успехи. Василий Степанович настоятельно рекомендовал поступать в художественную Академию. Но меня больше интересовала наука.
А сейчас решил тоже поучаствовать в конкурсе. Вылепил метровую статую моей «кариатиды». За основу взял художественную работу Пикассо «Девочка на шаре».
Я не делал копию, но взял идею за основу. Копил деньги на ноутбук, летом подрабатывая на разных работах. Залез в свою заначку и купил отполированный шар из змеевика с размером футбольный мяч. Мою любовь звали Наташа, и я её лепил по памяти. На одной ноге на носочке она балансировала на шаре, разведя руки в сторону, одну чуть приподняв над головой.
Её длинные пальцы в изящном движении делали её такой нежной, развевающееся платьице передавала её движение в повороте. Она, будто неожиданно повернула свою голову, смотря прямо в мою душу. Уголки губ слегка приподняты, иронично улыбались.
Мама, увидев готовую работу, ахнула.
-Ой, как здорово Серёжка, она, как живая, какой ты у меня умница.
Купленной в магазине алкидной аэрозолю, задул статуэтку под тёмный цвет бронзы. Установил штырь, проходящий через её ногу в просверленное отверстие шара.
Мне самому статуэтка понравилась, её было не отличить от бронзового литья.
Обратился к завучу школы, чтоб она разрешила использовать машину привезти свою работу. Не зря наша школа была элитной. У школы была своя машина, пусть и не новая, но зато, фургон мерседес. Завуч удивилась, но отдала распоряжение.
Сегодня была выставка - конкурс в нашем актовом зале. Шофёр помог мне погрузить и разгрузить.
На импровизированный постамент - подставку под цветы обтянутую вишнёвым бархатом я и водрузил свою работу.
Подставку поставили в самом дальний угол, но мне показалось, от этого статуэтка только выиграла. Рассеянный свет не бликовал и каждая чёрточка, изгиб, были видны отчётливо. Внизу поставил отпечатанную табличку с надписью.
«Нежность».
Было очень много работ, акварели и масло, рисунки и подделки, вышивка и даже мозаика. Директриса сделала целое шоу, из этого мероприятия пригласив родителей и огромное количество важных персон. Было разрезание ленточки. А я искал глазами свою «кариатиду», когда ко мне подошла завуч.
-Серёжа, звонили из больницы, твоя мама в реанимации.
Неожиданно всё померкло, мне стало так плохо.
-Серёжа, сейчас тебя отвезёт наш шофёр, тебе что, плохо.
На похоронах народу было мало. В моей жизни мама занимала огромное место. С трудной, покорёженной судьбой, она ни разу не показала, что ей плохо и тяжело. Улыбчивая, неунывающая, беззаветно любящая меня.
Я остался один, совсем один.
Через десять дней пришёл в школу. Моё отсутствие никто не заметил, как впрочем и мой приход. Хотя мне показалось, меня как-то сторонятся и какая-то настороженность. Классный руководитель, учитель химии, сказал, чтобы на большой перемене с ним зашёл к директору школы.
Директор школы, выйдя из-за стола, высказала, соболезнование, как обычно дежурные слова – держись, крепись, мы рядом с тобой. А рядом со мной была пустота.
-Серёжа, мы тут посовещались, и приняли решение о материальной помощи до конца учебного года. Не спорь, да, у нас необычная школа и отпечаток необычности не мог тебя не коснуться. Только не думай, что мы, твои учителя, той же породы, что и твои одноклассники.
-Твоя мама была уборщицей, но это не делало её человеком второго сорта.
Неожиданно положила мне руки на плечи.
-Ты очень талантливый и большая умница, и мы все - ты это знай, всегда следили за тобой, за твоими успехами, радуясь твоим победам. И если были сдержаны, так только потому, чтобы тебе не навредить. Зная, кто рядом с тобой учится.
-И знай, в мире много хороших людей, только, как правило, они все скромны. Понимаю, у тебя сейчас большое горе и всё же хочу тебе сказать, твоя скульптура произвела фурор. Ты занял первое место.
-У нас был гость из Академии художеств, очень хочет с тобой познакомиться и предложить обучение в Академии.
-И ещё, папа Натальи Ерофеевой, которую ты изобразил в этой скульптуре, хочет переговорить с тобой, он оставил тебе визитку. Надумаешь, позвони.
-Серёжа, если у тебя будут какие-то затруднения, не стесняйся, я всегда тебя приму и помогу.
Урок уже начался, и я зашёл в туалет. Все эти дни был как взведённая, но не спущенная пружина, стараясь на людях держать себя в руках. Меньше всего ожидал такого разговора от директора нашей школы. Холённая, даже надменная, оказалась совсем другой и её человечность, чуткость меня обезоружило, и так поразило, что меня, как прорвало, я никогда так не рыдал.
С трудом досидел в школе ни на кого, не обращая внимания.
Дома, крутя визитку отца Наташи, думал о своей победе, которая меня сейчас абсолютно не волновала. Конечно, откажусь от финансовой помощи и найду вечернюю работу, я должен быть независимым. Тем более, я уже об этом думал.
Что касается Академии, кому нужны скульпторы в нашей стране.
Отцу Наташи я позвоню, ему нужна моя скульптура, понимаю, он захочет её купить. Продавать я её не буду, а подарить подарю.
Работу я себе нашёл.
Директор школы была огорчена моим отказом, но под конец встречи, сказала, что я большая умница и она мной гордится.
Позвонил Наташиному отцу, страшно огорчился, что он пригласил меня не в дом, а в свой офис. Солидная охрана, богатый интерьер говорили о большом финансовом благополучии данного заведения.
Благообразный, полноватый отец Наташи производил добродушное впечатление. Но меня сразу же покоробило, что он не предложил мне присесть.
-Вас зовут Сергей, - не здороваясь, беря быка за рога.
-Возьмите конверт, тут пять тысяч долларов за вашу работу. Как я понимаю, вы специально сделали эту скульптуру, зная, что Наташенька дочь финансиста.
Меня всего передёрнуло от его тона и грубого намёка.
-Вы очень любезны, только я свою душу не продаю, мне кажется, вы меня перепутали с собой.
Повернулся и вышел, хлопнув дверью. Онемевшая секретарша, с открытым ртом привстав, смотрела мне в след.
Вот и всё, моя «кариатида» так и останется для меня кариатидой, каменной и недоступной. Мне предложили выставить свою работу в университете, но я отказался. Не хотел кривотолков. Мне было трудно совмещать работу и учёбу, и я так выматывался, что некогда было смотреть по сторонам. Хотя замечал странные взгляды, какие-то перешептывания, когда проходил мимо той, или иной группы. В конце недели меня вызвала директор школы.
-Серёжа, здравствуй, проходи, садись. Вот по какому поводу я тебя вызвала, отец Натальи Ерофеевой изъявил желание приобрести твою работу. Предлагает просто сумасшедшие деньги.
-Простите, у меня уже был с ним разговор, который мне был неприятен. Денег его не возьму и не хочу. А работу свою подарю Наташе.
-Простите, я пойду. Вы меня должны понять.
На большой перемене, набравшись храбрости, подошёл к группе ребят, где была моя «кариатида». Все, умолкнув, с насмешкой и вызовом смотрели на меня.
-Наташа, можно вас на минуту.
Покраснев, растерянно на меня посмотрев, она отошла вместе со мной к ближайшему окну.
-Наташа, простите меня, передайте вашему папе, мне не нужны его деньги, а свою работу дарю вам лично, вы вправе её забрать хоть сегодня.
-Прощайте.
Мыл посуду в ресторане, где подрабатывал и вспоминал потрясающие глаза Наташи. Впервые так близко стоял с моей «кариатидой», Господи, как она прекрасна. Она стояла напротив, и её лицо полыхало, бездонные чёрные, как омуты глаза растерянно и как-то виновато смотрели на меня. Как мне хотелось дотронуться до её шелковистых светло-русых волос.
Прощай моя любовь.
На выпускной пришёл, чтоб получить аттестат, костюма у меня не было, и я чувствовал себя в чёрных брюках, и чёрной рубашке, которые купил для этого дня, неуютно. Наши три выпускных класса объединили вместе, награждая в актовом зале.
Четверо выпускников получили золотые медали, в том числе и я. Как горько мне было оттого, что меня не видит моя мамуля, я отвезу свою медаль к ней на могилу. Она всё сделала, чтобы я её получил.
Девчонки выглядели в своих роскошных одеяниях по взрослому, скорее это был не выпускной вечер, а выход моделей на подиум.
После награждения, все три класса будут отмечать вместе этот выпускной вечер, в каком-то снятом ресторане. Будут выступать артисты. Я отказался, у меня таких денег не было, а праздновать на чужие деньги мне было стыдно. Издали увидел свою «кариатиду» по сравнению с другими Наташа выглядела даже скромно, и это меня удивило.
Наши взгляды встретились. В её глазах было смятение и что-то ещё, но я уже отвернулся, меня вызвали для награждения. Неловко чувствуя себя в этом наряде, вышел к столу. Директор школы, поздравила меня с золотой медалью, и мне показалось, что она, мне, столько тёплых и лестных слов сказала, как никому другому.
Шёл обратно, опустив голову под жидкие аплодисменты и то, это поздравляли меня учителя.
Когда нас всех поздравили, объявили, у выхода стоят четыре автобуса которые отвезут в ресторан. Меня остановила директор школы, ещё раз, пригласив в ресторан. Поблагодарив, отказался, и направился к выходу.
По коридору навстречу шла Наташа в коротеньком чёрном платье на высоких каблуках вместе со своим отцом. Повернувшись, стремительно пошёл к другому выходу.
Вот и началась моя самостоятельная жизнь. Подал документы в университет, разрывался перед дилеммой поступать на биофак, или физтех. Теоретическая физика была моей страстью, и главное, я мог быть один, ни с кем не конфликтуя. Но и биология, с её невиданным развитием, была мной так любима.
Прошло пять лет, пять лет борьбы за выживание. Но всё компенсировалось учёбой. Учился легко и радостно, это было такое наслаждение. Как ни странно и в университете я был один. Ко мне хорошо относились, но нехватка времени не позволяла мне тратить время на других.
Я не отказался от физики и мне пошли на встречу. Учил сразу три языка английский, немецкий и французский. А остальное время подрабатывал, на нищенскую стипендию, разве проживёшь.
На четвёртом курсе написал несколько теоретических работ в квантовой механике, моими работами заинтересовались, но в отечественных журналах я не смог опубликоваться. На свой страх и риск свои работы отправил в заграничные издания, как ни удивительно, но их опубликовали в зарубежных журналах. Это была большая удача. Неизвестный студент и журнал Нейчур.
На мою журнальную публикацию было много откликов.
Меня пригласили прочитать доклад на съезде физиков теоретиков в Страсбурге. Проблема была в том, у меня не было денег на поездку, кроме того, у меня на счету должна была быть определённая сумма, иначе въезд в страну воспрещен. Хотя мне гарантировали проживание и дорогу, выделив грант, но получу его только по приезде в Страсбург.
К сожалению, в родных стенах Университета кроме раздражения, моя просьба о содействии, привела только к обострению моих отношений с руководством. Моё прозвище Джордано Бруно преследовало меня и здесь.
Помощь ко мне пришла оттуда, откуда я меньше всего ожидал. Директор моей бывшей школы позвонила и попросила придти к ней. Чрезвычайно был удивлён осведомлённости директрисы.
Шёл домой, как на крыльях в кармане моей куртки было две тысячи евро. Она даже не взяла с меня расписки. Мне помогли с визой, и через две недели, я был в Страсбурге. Моё выступление было последним, и к моему огорчению кое-кто потянулся к выходу. Я вышел к кафедре, рассказал о своих работах. В зале стояла гробовая тишина.
Маститый английский учёный потребовал более детального обсуждения. Я писал на электронной доске формулы за формулой, ставя последнюю точку обернувшись к залу.
-Вот и всё, господа.
Весь зал торчал у кафедры, кто-то проверял мои расчёты в своих блокнотах. Со всех сторон посыпались вопросы, мои ответы были исчерпывающе. И тут зал взорвался аплодисментами, меня поздравляли с моим открытием.
После моего доклада многие пожимали мне руки и просили мои координаты. Познакомился с двумя лауреатами Нобелевской премии, лишний раз, убеждаясь, чем выше ум, тем проще человек.
У меня были ещё два дня, один завтрашний отдых и приём в ресторане, куда пригласили и меня, и последний день семинаров, на которых я хотел присутствовать. В шесть вечера был торжественный приём в ресторане.
Услышал много лестных оценок о моих работах, а когда узнали, что основная моя специализация связана с генетикой, многие были крайне удивлены, пожелав мне таких же успехов и в биологии.
Я вышел в туалет и выходя из него, столкнулся в лоб в лоб с отцом моей «кариатиды», он тоже меня признал. Оторопело, на меня посмотрев.
-Серёжа, это вы?
Хотел пройти мимо него.
-Серёжа, не спешите, сама судьба нас столкнула в столь необычном месте.
-Виктор Николаевич, по-моему, в прошлый раз я вас правильно понял.
Краснея.
-Простите меня, пожалуйста, бес попутал, очень перед вами виноват. Я ведь не знал о ваших чувствах к моей дочери.
-Простите, о каких чувствах вы говорите.
-О вашем отношении к Наташе.
-Не перебивайте меня Серёжа. Моя дочка мне всё рассказала.
-Что всё?
Ещё больше краснея, тихо заговорил.
-Знаете, когда я передал деньги вашему директору школы, я был искренен, мне очень хотелось сделать приятное своей дочери.
-Когда вы ушли из моего кабинета, понял всю мерзость своего поведения. Издержки моей профессии, хотя меня это не оправдывает, а когда узнал, что у вас скоропостижно скончалась мама и вы живёте совсем один, мне стало так горько и стыдно перед вами и своей дочерью.
-Знаете, я ведь тоже не сын академика.
-Мой папа был слесарем, а мама медсестрой в больнице. А я вас так унизил.
Он замолчал.
-Когда вы подарили свою работу Наташе, она весь вечер проплакала. Так с той поры не может простить меня.
Он вновь замолчал.
-До этого я думал, моя дочь другая, ну знаете, избалованная, самовлюблённая. А после того инцидента открыл перед собой совсем другую дочь. Великодушную, умную, чуткую. Только я её потерял, былой сердечности между нами нет. Она не может простить меня, - я убил её любовь.
Я замер, мне стало так плохо. О чём он говорит, о какой любви.
-Серёжа, что с вами, вам плохо. Боже, как вы побледнели.
Он, торопливо суетясь, усадил меня в кресло. К нам подошёл Нобелевский лауреат, который сердечно меня поздравил с моими работами там за кафедрой.
-Сердж, что с вами, вызвать врача.
Я пришёл в себя.
-Нет, нет спасибо, просто переутомился.
-Берегите себя молодой человек, для науки.
Виктор Николаевич удивленно на меня посмотрел.
-Вы знаете, кто с вами сейчас разговаривал - это же….
-Да, это Лауреат Нобелевской премии по физике.
-Он, что - вас знает?
-Ну, знает это сильно, но мы знакомы, я здесь на конференции учёных по физике.
-Серёжа, можно мне загладить перед вами свою вину.
-Ради бога, только не предлагайте денег.
Вымучено улыбнувшись.
-Я хотел вами предложить другое. Здесь моя жена с дочерью. Не хотели бы вы встретиться с нами. Ну, пожалуйста. Наташа для меня всё.
Невпопад буркнув.
-Она ведь так и не вышла замуж.
Краснея, как рак - вы согласны.
Все эти годы занятый работой, учёбой у меня практически не было времени даже думать о другом. Но моя «кариатида» не выходила у меня из головы. В моей памяти она осталось той из выпускного вечера. В чёрном атласном коротеньком платьице без украшений и это выражение её глаз обращённые ко мне, которое я так долго не мог истолковать и только после слов Виктора Николаевича я понял, что и она любила меня, так умело, скрывая свои чувства.
-Я завтра здесь последний день, мой вылет в двадцать два тридцать по местному времени. В четыре у меня заканчивается семинар и я свободен.
Радостно потирая руки.
-Я вас встречу, где вас ждать и на всякий случай возьмите мою визитку, там мои телефоны.
Виктор Николаевич стоял у машины.
-Простите, что задержался - Виктор Николаевич.
Радостный он говорил и говорил, ведя машину, но я его не слушал.
Думая, о нашей встрече с Наташей, не остыли ли её чувства.
Мы шли к столику, где сидела мать и дочь. Моя «кариатида» сидела в чёрном шёлковом платье с красиво уложенными волосами, на ней не было никаких украшений. Она сама была украшением.
Увидев нас, побледнела и медленно сомнамбулой встала из-за стола. Накрахмаленная салфетка взлетела чайкой и упала на пол. Её мама резко повернулась, увидев своего мужа, с удивлением смотря на меня, и тут она всё поняла. Удивление сменилось радостью и восторгом.
-Смотрите, кого я вам привёл.
-Прости меня дочка, если можешь.
Мы стояли напротив друг друга, неотрывно смотря в глаза, друг друга. Да она меня любит, и я отразился в её глазах пониманием моей любви.
Тихо произнес, – здравствуйте.
Мать протянула руку, здороваясь со мной.
-Вот вы какой.
-Какой?
Улыбаясь мне.
-Замечательный.
И радостно рассмеялась.
Наташа подошла ко мне, протягивая красивую ладошку.
-Здравствуй Серёжа.
Чуть помедлив, краснея, прошептала.
-Как долго я тебя ждала.
-Здравствуй моя «кариатида».
Родители удивлённо посмотрели на меня. Наташа, улыбаясь, произнесла.
-Это он меня так называет. Снизу на подставке его статуэтки название его работы «кариатида». И потом наш балкон дома поддерживают две кариатиды.
30 ноября 2009