"…Те, кто сражается на войне, - самые замечательные люди, и чем ближе к передовой, тем более замечательных людей там встречаешь; зато те, кто разжигает, затевает и ведет войну, - свиньи, думающие только о неприкрытой экономической конкуренции и о том, что на этом можно нажиться".
Эрнест Хемингуэй
В декабре 1989 года Михаила Червинского вызвали в киевский военкомат и торжественно сообщили, что ему полагаются большие льготы: бесплатный проезд в городском транспорте, прикрепительный талон к продовольственному магазину и еще что-то. "Оказывается, вы у нас герой! Воевали в Корее!". От столь запоздалых признаний своих заслуг перед СССР Михаил отказался. Документы на выезд в Израиль всей семьи были уже практически оформлены.
Кто-нибудь может перечислить все военные конфликты прошлого века? Признаюсь, что это за Корейская война, я не знала. И попросила просветить меня.
"Война в Корее длилась три года: с 1950 по 1953, - вспоминает Михаил Червинский. - Сейчас об этом иногда пишут в газетах, показывают по телевидению. Особенно много там погибло советских летчиков. Их туда отправляли сразу же после окончания училища. Месяц, два повоюют, кто остался жив – на Большую землю. Командовал ими знаменитый Кожедуб.
Против нас с китайцами воевали войска ООН: испанцы, американцы и англичане.
Я командовал группой захвата. Нас было четырнадцать человек. Домой вернулось четверо. Десять погибло. Молодые ребята, спортсмены – мастера спорта и перворазрядники. Боксеры, борцы, стрелки. Перед операцией китайцы нас обучили приемам восточных видов борьбы. В союзе этого еще не знали.
Мы были как в волчьем логове. Нас кругом обложили. Снегу в ту зиму было под телеграфный столб. В этом снегу мы и жили. На улице до минус пятнадцати доходило. Все были обморожены. Ели консервы, согревались спиртом, но в снегу казалось тепло. У всех были полушубки, правда, насквозь промокшие.
Они кромсали нас, а мы их. В СССР знали о войне в Корее. Но о том, что советские войска выполняли интернациональный долг, не сообщалось.
В Порт-Артуре есть кладбище, где захоронены сотни советских летчиков. Такие одинаковые мраморные кирпичики. Тела на Большую землю не отправляли, родственников на погребение не вызывали. В извещениях было сказано: "Погиб при исполнении служебных обязанностей". Такие же похоронки получили и родители моих ребят. Только хоронили их мы там же, в корейском снегу.
Я не мог смотреть на солдатиков, которых отправляли в Чечню. Разве это бойцы? Куда им до наших. Видели бы вы моих ребят. Здоровые, крепкие, прекрасно обученные. Быки. Но это не помогло. Погибли".
До корейской войны была та, которая "одна на всех". О ней Михаил Червинский старается не вспоминать. Эвакуация, а точнее сказать, бегство, унесла жизни близких. Мальчишка хоронил родных. Одного за другим. И взрослел. А потом вернулся в родной Киев. Вырос, окреп, занялся спортом. Получил звание мастера спорта по боксу. Вот-вот его, красавца-спортсмена должны были призвать в армию. Обещали зачислить в киевский военный округ – защищать честь советской армии на различных спортивных состязаниях. Но столь заманчивой перспективе не суждено было осуществиться.
Тренировал его Борис Григорьевич Гройсман. Иногда, в запале тренировок, Борис Григорьевич вместо общепризнанной в то время терминологии: удар справа, слева и т.д., произносил: "хук", "апперкот"… Крамола! Преклонение перед Западом! Письмо, так называемый "донос", должны были подписать все. Двое отказались. Одним из них был Михаил Червинский. И вместо гонга, ринга, болельщиков – тишина, снег, чужая война.
Потом, после основательной дезинфекции, их, оставшихся в живых, отправили на месяц в санаторий на горячие сахалинские источники. Ну, после "подписки о неразглашении" разогнали всех кого куда, подальше друг от друга.
Он служил на Северном флоте. Тихий океан, Японское, Желтое, Китайское, Охотское и другие моря. Мок, тонул, выжил. И опять вернулся в Киев. Женился, родились дочки, внуки. А потом собрал их всех и увез в Израиль. В те времена многие его соплеменники не понимали его. Он ведь не похож на еврея! Голубоглазый богатырь с не "типичными" именем и фамилией. Зачем же объяснять убежденным или случайным антисемитам, иногда кулаками, что ты еврей?
Первое назначение после Кореи получил на Курилы, на судно-тральщик. Списочный состав сто один человек. И он среди них – единственный еврей. Как-то ночью вызвал его к себе капитан-лейтенант Леонид Великовский. Вызвал, чтобы сообщить о том, что наступил главный еврейский праздник – Пейсах. Так они его и отметили вдвоем. С коньяком и маслинами. Ну, а так как время было тревожное, попросил Великовский Михаила никому не говорить о том, что он тоже еврей. На подходе было очередное звание.
В марте 2002 года Михаил в ультимативной форме заявил своим домочадцам, чтобы 27 марта были приглашены ВСЕ друзья и знакомые, которые живут в Израиле. Все было исполнено. Это была юбилейная дата. Пятьдесят лет назад десять из четырнадцати советских солдат не вернулись на родину. Тогда никто не задавался вопросами: зачем? почему? кому это нужно? Да и сейчас нет смысла думать об этом. Все уже принадлежит истории. Тем десяти русским мальчикам было всего по двадцать с небольшим. Они были лучшие. Сильные, смелые. Скорее всего, их родителей уже нет в живых. А может быть и тогда, в 1952 году некоторых не было. Их имена, безусловно, хранятся в военкоматах по месту жительства. Но на всей земле есть человек, который помнит их всех. Их бывший командир, еврей из Ашдода.
"Витя Виноградов – Ленинград; Саша Богутский – Красноярск; Леша Смирнов – Алтай; Вадик Иванов – Киев; Коля Чегаев, Ваня Копосов, Леня Чернобровин – Уфа; Миша Безверхов, Коля Бледнов – Новосибирск; Леня Гончаренко – Харьков". Пусть будет благословенна их память…
Почти каждый день зимой и летом его можно увидеть на ашдодском пляже. Великан, весельчак, хохмач. Душа любой компании. Спеть? Сплясать? Выпить? Да сколько угодно. Кажется, ему все нипочем. Но каждый год, когда весь цивилизованный мир отмечает международный день театра, он поминает тех, кто погиб в одной интернациональной бойне. Уже нет той страны, которая послала их на смерть. Не успели родиться дети, которые бы их помнили. Есть только один человек, Михаил Червинский, который помнит каждого из них.
Такова судьба единственного еврея, из ста тридцати советских солдат, заброшенных в январе 1952 года в корейские сугробы.
...Михаил Червинский ушел в лучший мир. К своим бойцам. Светлая память.