Посредине планеты, среди тучь грозовых, смотрят мертвые в небо, веря в мудрость живых.
Роберт Рождественский
Звали мою прабабку Марфой. Бабушкой Марфушей. Была она одной из тех самых женщин в русской деревне.... Да, да, тех самых, которые и коня на скаку остановят, и в горящую избу войдут. Была она именно такой, сильной, не прогибаемой и не сломленной никакими жизненными бедами и обстоятельствами. Память хранит историю жизни ее как самое ценное наше наследство, как пример стойкости в борьбе за жизнь, за любовь, и за будущее своих детей.
Вся жизнь ее представляется мне старым черно-белым фильмом. Фильмом о войне и мире, о людях и их судьбах, о потерях и радостях. Фильмом очень тяжелым, но учащим сострадать, выживать и любить.
Была моя прабабушка родом из-под Орла, дочь кулака и жена красного командира. Муж ее, Макар, воевал, был ранен подо Ржевом и, как политически граммотный коммунист, комиссован на Урал поднимать колхоз.
На фронт забрали его из Львова, города, куда Макара с семьей распределили еще до начала войны. Впоследствии Львов стал родным домом и моим бабушке с дедушкой, и маме, и мне с сестрой. Родным домом, в котором все мы, однажды, оказались оккупантами. И, как будто чувствуя вину за что-то, совершенное не нами, не моим дедом, не даже моим прадедом, а непонятно кем, стали стесняться своих русских фамилий. Стесняться и даже немного побаиваться. А некоторые из нас, русских, волею судеб занесенных на Западную Украину, даже поверили в то, что Бандера герой, а советские солдаты - захватчики, не заслужившие покоя даже в собственных могилах. И простая истина о том, что “времена не выбирают, в них живут и умирают” забылась, затерялась, а в моду вошла фашистская тематика и осквернение солдатских могил. Ведь они, советские солдаты, тогда помешали Украине стать сильной страной. Сильной и самое-самое главное независимой. Наконец-то независимой от всех. Под властью Третьего Рейха. Ведь независимость дороже всего: дороже гуманизма и сострадания, дороже жертвенности и справедливости, дороже жизней миллионов людей. Потому что моя независимость дороже твоей?!
Тогда, в далеком 41ом из Львова Марфа бежала. Бежала товарняками, под бомбежкой, с двумя малолетними сыновьями. Бежала к себе на родину, под Орел. В родную деревню она дошла с опозданием, немцы были уже там, и попала моя прабабушка с детьми прямехенько в оккупацию. Мачеха ее, жену коммуниста, побоявшись немцев, на порог родного дома не пустила. Хорошо, деревня не без добрых соседей, сжалились чужие люди, пригрели. И не только пригрели, но еще и от немцев защитили. Скрыли, что жена коммуниста. А потом и за мальчонку, деда моего, заступились, когда его хотели на принудительные работы в Германию забрать. Деревенский староста сжалился и выдал справку о рождении, по которой мой дедушка сразу стал на год младше. С тех пор у моего дедушки два дня рождения: настоящий 10 февраля и фиктивный, 1 мая. Ах, как это должно быть приятно каждый май становиться на год младше!
Так, без родного гнезда и крышей над головой, в оккупации, без весточки о муже, начала Марфа строить свой дом. Для детей. И почти построила. Всю войну таскала в Орел табак, который выращивали в деревне, меняла его на соль, мешки с солью тащила назад в деревню и обменивала их на кирпичи. Так и остались на плечах ее от соли рубцы. Пожалуй, только рубци и остались. Дом был разрушен советскими снарядами при наступлении, так что пожить в нем прабабке моей с детьми так и не довелось.
А как-то приснилось Марфе будто Макар, муж ее с войны вернулся без лица... Думала-гадала прабабка моя что же этот сон может означать, и надоумили ее люди к деду сходить, который на картах гадал. Не хотел старик за нее браться, но соседка уговорила: "Марфуша одна, с двумя детками, помоги ей..." Кинул дед карты и говорит: " Не волнуйся, жив твой Макар. При деньгах и при конях он." Не поверила Марфа тогда, подумала, что брешет старик. Но вскоре деревню освободили, и пришел к ней Макар ее, со снесенной осколком челюстью, с осколком в легком, но живой. И рассказал как после госпиталя направили его под Урал поднимать колхоз. Там он с конями-то и был, сытый и живехонький. Вот такая правдивая история.
Прошли годы. Маленький, сухощавый инвалид, доживал Макар свои дни в семейном общежитии в Днепродзержинске. Умер он в далеком 1963 году от осколков в легких, полученных подо Ржевом. Умер, облокотившись на плечо своей Марфы, в такси, по дороге из санатория, куда его практически принудили сьездить. Не хотел он ехать, но семья уговорила. Может чувствовал, что умирает, и не хотел с женой расставаться? После его смерти бабушку Марфушу забрали к себе во Львов мои дед с бабкой. Умерла она в 1985 году, дожив до своих внуков и правнуков, и, Слава Богу, не дожив до звания оккупантки.
Мать мою научила она бережливости и стойкости.
Меня - лузгать семечки, определять время, и бояться темных углов. А вот сестра моя прабабушку уже не помнит, так как была еще совсем малышкой.
Не помнит, но знает, чувствует. Потому что бабушка Марфуша не умерла. Закончилась всего лишь глава в многотомной истории нашей семьи. Ее жизнь продолжаю я, мои дети и будущие внуки... Мы все одна жизнь, и каждый из нас дописывает эту трилогию судьбы своим почерком.