Стаи птиц потянулись к зимовью.
Жизнь пошла в измереньи ином.
И закат, истекающий кровью,
заслонил от меня окоём.
И уже ироничный мужчина
поучает меня, не спеша:
– Как машина мертва без бензина,
так без мыслей высоких душа. –
Что ж! Не фокус!
И сам я не с краю.
И поспорю с любою бедой.
Только, батя, сейчас понимаю –
был я как за Христом – за тобой!
Вспоминаю, как мог я подковы
разгибать, если рядышком ты…
А на кладбище запах сосновый,
кипарисный… цветы да цветы.
Что ж теперь? – если было, да сплыло.
Просто жил. Не играл в простоту.
Но удача скользнула, как мыло,
и схватила рука пустоту…
Улетают багряные листья,
укрывают, как пледом, траву.
И зову я высокие мысли,
во спасение жизни зову.
Вспоминаю о фронте рассказы
и – как ты, убавляя фитиль,
мне сказал: есть понятье – обязан!
Долг важнее высоких витийств…
А вдали за вечерней рекою
пал туман.… И шепчу я судьбе:
– Если к людям с открытой душою,
то с открытой они и к тебе.
Стаи птиц потянулись к зимовью.
И на невосполнимость утрат
лёг закат, истекающий кровью,–
видно, к свежему ветру, закат!