Когда-то давно, лет 20-25 назад, в большие праздники мы, скоропомощники, не отказывали себе в удовольствии пропустить рюмочку прямо на дежурстве, ибо население зачастую было на нашей стороне, да и начальство смотрело сквозь пальцы. Сейчас все изменилось и выпившего врача мгновенно вычислят и с позором уволят с работы. Я думаю это правильно – делу время – потехе час. Но в те времена – все было по-другому.
- Я человек не пьющий, - рассказывал мне один врач со «скорой», - а тут дежурство в Новый год. Вызовов видимо-невидимо и везде застолья, и все предлагают выпить. Я уже устал отказываться, а народ у нас упрямый, особенно если выпивший, и очень даже обидчивый. Один бывший десантник даже тельняшку на себе порвал, так на меня обиделся. Помню, бежал я от него, перепрыгивая через три ступеньки.
Так и прибежал на другой вызов к одинокой старушке. Пот с меня градом льет, тахикардия под 120 лупит, прошу у бабульки: дай, бабушка, водички попить. Та мне и подносит стаканчик. Глотнул я и глаза у меня на лоб вылезли: - Что это?!
- Как что, - улыбается старушка, - водочка.
Я аж застонал, - я же водички просил!
А та на меня ласково смотрит и говорит: - Кто же в Новый год воду пьет? Разве только басурмане. Ты сам-то славянин?
- Славянин, - говорю я.
- Ну, так и пей, касатик.
- Бабушка, я же на работе, с меня начальство голову снимет!
- А мы никому не скажем, - хитро подмигивает искусительница, - пей, родненький, не бойся.
Ну, я и выпил. В голове с непривычки зашумело, по телу тепло разлилось. Распрощался я с хлебосольной старушкой и на другой вызов отправился. По дороге все думал, и как это меня бабка уговорить сумела? От скольких пьяниц отбился, от десантника сбежал, а тут сплоховал. Нет, больше ни на какие уговоры не поддамся.
Приехал на вызов, грузинская семья. Полечил старушку от повышенного давления, и на выход, а там меня ее сынок поджидает. Огромный детина под два метра ростом, заросший черной щетиной до самых бровей. Берет он меня под локоток уверенно и крепко, и ведет в соседнюю комнату. А там, мать честная, закуски и вина разного – ресторан отдыхает! Я было упираться, так он меня легонько подтолкнул, я аж кульбит в воздухе сделал и на кресло приземлился. А грузин мне стопочку подает и орет грозно:
- с Новым годом, генацвали!
Я говорю, извините, не пью. Грузин нахмурился:
- Ты что, не русский?
- Нет, - отвечаю, - я русский, просто не пью.
- Э, дарагой, зачэм так говоришь? Я грузин, ты – русский, кто болшэ пить должен?!
- Не знаю, говорю – наверное, кто больше выпить любит.
- Вах, молодэц! Хорошо сказал! За это до дна!
- Да нет же, - заупрямился я, - Вы не поняли, я совсем не пью.
Грузин гневно сверкнул на меня черным глазом:
- Обидэт хочэш?! Говоришь, не пью, а от самого пахнэт! Значит, с другими можно, а с Вано брэзгуешь?!
Я вздохнул, поднял стопку и торжественно произнес:
- Вано, поздравляю тебя и твою семью с Новым годом! – Опрокинув в себя обжигающую жидкость, я поднялся. - Все, мне пора!
- Вах, молодэц! – Захохотал грузин. – Пора, конэчно, пора!
С этими словами он снова наполнил водкой мой стаканчик, - Хорошо сказал, за сэмью! За маму, она сылно болна.
Видя недовольство на моем лице, Вано крепко обнял меня за плечи и доверительно зашептал:
- Знаешь, почэму у меня фамилия Мамаладзе, потому, что я маму сылно лублю. Надо выпить за нее, чтоб не болэла.
Ну, я и выпил, а у самой двери Вано заявил, что надо выпить за «скорую» помощь, потому, что это самая важная служба на планете, и я опять не сумел отказаться.
На подстанцию я приехал в изрядном подпитии. Я глядел в зеркало на свое красное, опухшее лицо и говорил себе: «Тебя уволят и правильно сделают, таким не место на «скорой». К счастью, вызовов больше не было. Наступило утро и я уехал домой.
На следующий день я проснулся с жуткой головной болью, рядом на кровати сидела жена и смотрела на меня глазами брошенной хозяином собаки.
- Ты горький пьяница, - всхлипнула она, - всю ночь ты произносил разные тосты: «За «скорую», «За президента», «За Морфлот», но не разу не поднял тост за любимую жену! Как тебе ни стыдно?!