В своей книге «Мёд живых цветов» (это книга прозы), Николай Савостин так определил, что такое настоящая поэзия – однажды один его знакомый рассказал ему, что пчёлы стали как-то странно себя вести, мёд был не похож на мёд. Оказалось, что рядом построили кондитерскую фабрику и пчёлы приносили мёд из патоки. Настоящий мёд может получиться только с живых цветов. Так и поэзия. Прочитав эту небольшую притчу, я восхитилась.
Сложно писать об известном поэте, когда уже с годами сложился его облик, круг его тем; и каждая книга – словно ещё одна ступенька. Для поэта она отнюдь не просто работа по инерции, он всегда или теряет, или что-то открывает для себя новое. Это новое должны почувствовать ещё и читатели.
Мир поэзии Николая Савостина суров, жестковат, даже его пейзаж вычерчен без сентиментальности. Там, где другие поэты разводят лирику, он не раскрывается перед читателем порывами души, яркой палитрой – таково свойство его поэзии. Стихов о любви у него немного, если и пишет, то не открыто, не так, чтобы чувствовалось, что поэта затопило, и он выплыть не может из-под нахлынувших чувств, а чувства пробиваются как бы сквозь внутреннее сопротивление поэта.
С годами поэзия Николая Савостина становится печальнее, смыкается с общечеловеческой нотой грусти по уходящей жизни.
Счёт времени веду суровей,
Живу на прихоти скупой,
В скрещенье главных трёх условий –
Сегодня,
Здесь,
Самим собой.
Так он сказал о себе, словно подводя итоги…. Сказал о многом – «о красно-белом знаке весны» – мэрцишоре, о летней ночи, когда «нежны, неуловимы краски ночи, легко сочатся, размывая тьму. Под ветерком листва вдруг залопочет, и я вот-вот язык её пойму», о девушках, которые собирают на заре лепестки роз, «остаётся капля крови всюду и всегда», об одиноком трубаче на берегу реки, о чистой звезде и старике, и о дереве, «которое в земле и небе разом».
Формулировки стихов у Николая Савостина тоже бывают, точны, немногословны и суровы: «Что хорошо, что плохо – твердила нам эпоха. И в жизни эта мера моею стала верой». Так категорично, быть может, не сказал бы молодой поэт, но фронтовик помнит категоричность боевого приказа – это в крови. Поэт не только декларирует, но и улыбается: к примеру, в зимнем Можайске он увидел как там, «средь бутылочных колонн», стоит коньяк «наполеон», как исторический курьёз».
Спасибо жизнь, за горечь и за мёд,
За всю любовь и нелюбовь, что видел,
Я на твои обиды не в обиде,
Я всё тебе прощаю наперёд.
Под шквалом и безделицы и бед
Я сам себя терял не раз, быть может,
На полуслове замолчу.
Ну что же, -
Смерть довершит, что в жизни не успел.
Вот это чувство, что смерть «довершит то, что не успел» именно его, савостинское. Смерть всё определит и что стоит забвения – забудется, что-то проявится с годами ярче….
Среди веночных лент, сменивших цвет
В дни оттепели из-за влаги талой,
Я увидал Твардовского портрет
В каёмочке из светлого металла.
И вот, глядя на его по-мужицки смелое лицо, поэт чувствует, что «от груды веток веяло весной, давно забытым запахом окопа…». О войне идут стихи «ФЗО, 1943», «Прохоровка 1943», «Винтовка», «В первые дни», «Хитрость», «Воспоминание».
Савостин заключает стихи о войне одним интересным наблюдением о том, что в «войну типичнее были судьбы, отчасти однородней труд».
Да, жизнь была однообразней,
Но каждый был неповторим.
Николай Савостин, может быть, как поэт дальше или ближе к сердцу, но, несомненно, одно – его поэзия это часть русской поэзии.
В 90-е годы он выпускал газету «Литератор», у него вышла книга «Внимание долгих дум» к 200-летию со дня рождения А.С. Пушкина – эссе и стихи, а также избранное, книга «Честь поэтов».
В 2003 году он возглавил Союз писателей «Нистру», который, правда, существовал и активно работал всего года три….