Трамвай с Южной вынесло на привокзальную площадь. Фадеев быстро перешел к выходу и сел на освободившееся место, публика на этой остановке набивается битком, чего доброго не протолкнешься на своей. Но опасения оказались напрасны, видимо, основная масса пассажиров уехала ранее. Фадеев вновь отвернулся к окну, народ угомонился, рассевшись в вагоне, и только женская фигурка стояла у первого кресла, поставив чемодан на сидение. Но и без чемодана было видно, что не местная, и не томичка, вернувшаяся с отпуска. Культура и жизнь другого города создавала иной облик, к которому не привык глаз. Легкий шарф обвивал её голую шею и ласкал спинку. Короткая, четкая стрижка совсем свежая, вон белая полоска под нею, золотистый южный загар, не наш, сибирский, счерна. Костюмчик вызывающе скромный и дорогой, стоит на ногах, чтобы не помять юбку. Интересно, во сколько же лет так умело одеваются? Но лица никак не увидать, шарф вздувается от залетающего ветерка, и всё время закрывает лицо.
Фадеев вновь отвернулся к окну, но и там плыло на фоне деревянных домов её отражение. Женщина освободила руку и убрала с лица шарф. Он внимательно проследил этот жест, плавную грацию руки, и еще до поворота её головы, он знал, кто она.
Доминика медленно отводила легкую ткань, взгляд серых глаз шел по лицам сидящих, скользнул по лицу Фадеева, и споткнувшись о его глаза, налился узнаванием. Она сделала к нему шаг и очутилась в кольце его рук. Они стояли, тесно обнявшись, слыша буханье сердца друг друга. Пораженный редким зрелищем, вагон безмолствовал.
Они заторопились к выходу, где-то вышли и, не сговариваясь, ушли в аллею сквера.
Ни Фадеев, ни Доминика не могли разжать обьятий.-«Семнадцать лет ношу в себе… почему не сказал тогда, что люблю? Всю жизнь люблю, да и не жил вовсе без тебя…»-«Я тоже… просто ты был и всё… Господи! Да отпусти меня, все уши отдавил! Я только что приехала в Россию, первый раз за эти годы, а в трамвае ты!»-Она засмеялась и провела ладонью по его лицу. Он поймал её руку-«Где ты жила?»
-«В Израиле, сейчас из Москвы. Была там по делам, и по этим же делам к тебе приехала. Ты на удивление стал маленьким, я помню тебя другим. Страна другая и люди другие. Как ты теперь, Коля?»
-«Я теперь в команде «смирных». Был ранен в Афгане, хирург сказал, чтоб перешел в команду «смирных». Председатель союза афганцев, забочусь о них».- Николай вновь обнял её-«Хирург не знал, что я уже давно в этой команде. Как ты уехала, так и оказался там. Если бы не ранение-остался бы за рубежом. Без тебя все пусто здесь стало. Как я потерял тебя?»
-«Мы всё вспомним, разложим по полочкам, но вначале скажи – ты женат?»
-«Вместе с партбилетом и брак кончился. Дочка со мною, норовит дедом сделать, но пока торможу изо всех сил. А ты?»
-«А я так жила, что не до мужей было, но вот дочек у меня двое. Старшая почти выросла у родителей Игоря. Забрала к себе когда уже десять лет ей было. Поначалу работала декоратором в театре, а теперь там меня ничего не держит. Умер один друг, актер, и все растворилось в пустоте для нас с дочками. Старшая сюда рвется , к отцу и старикам, а Лиза хочет мир увидеть. В 16 лет все девочки куда-то рвутся. А к тебе меня дело привело. Помнишь мужа Фанни? Он ведь в Москве, журналист-международник. Написал детектив по тем событиям. Дело ведь ничем не кончилось, убийцу не нашли, а он нашел, спустя несколько месяцев после твоего бегства в Афган. Я тебе, книжку эту, привезла, и на словах кое-что».-
Она разжала кольцо его рук.
-«Отпусти, я не исчезну».
-«Не могу отпустить, не проси! А знаешь, я тебя узнал до того, как ты повернулась ко мне. Даже твой запах вспомнил! Едем ко мне, будем твою книжку вместе читать. Только поцелуй ещё раз, чтоб явь не казалось миражом».
ЗЕЛЕНЫЙ ЗАЙЧИК.
Софья Львовна, дама пенсионного возраста, носившая массивные браслеты дутого серебра, величаво двинулась к выходу редакции Общественно-политического вещания. Кроме названия, кабинет имел площадь в двенадцать квадратов и четыре письменных стола. Два окна, на улицу Яковлева, выдавали полуподвальный характер помещения, как и все остальные окна в этом крыле здания.
За угловым столом, на выходе, сидела редактор Полина Сауляк, всем своим видом демонстрировавшая чрезвычайную занятость расшифровкой магнитофонной записи будущей передачи.
-«Знаю, знаю,… мешать не буду».- Пропела Львовна в пространство,- молча выйти ей мешало воспитание.-«Малолетняя свинюшка!»- Пробурчала она уже в коридоре.
Темный коридорчик, по причине экономии электричества, выходил на небольшое фойе, обычно многолюдное в дневное время. Из гримуборной дикторов вышла Фанни, как и она, дежурившая в этот вечер на выдаче программы передач.
Застенчивая, молодая женщина, Фанни была любима на небольшой, провинциальной студии телевидения Томска. Львовна втиснула её вновь в комнату. . -«С этой Сауляк ни юбку не задрать, ни колготки не подтянуть. Купила маленькие, что ли, сползают и все тут».-
Она принялась наводить порядок на себе.
-«Фаечка! Ты, после новостей, обьявишь фильм и иди домой. Чего тебе две серии «Угрюм-реки» в студии маяться, обойдутся без прощального поцелуя. Я кину заставку «Спокойной ночи, томичи!», и в час ночи им этого будет довольно».-Она обняла её за плечи .
-«Скажи мужу, чтоб дождался. Поди, опять у художниц сидит? Ой, боюсь я за вас! Ты только не ври мне! Что за скандал там был?»-
-«Тигровна, ты, что не знаешь, сколь творчески на студии переосмысливаются все события? Нет ничего опасного для меня, а верещала, потому, что Инна кипятком мне колено облила. Всё нечаянно было, честное слово!»-
Они прошли вахтенную, миновали Бабу Раю, столбняком стоявшую в дверях техников и досматривающую очередную серию Штирлица, и поднялись на второй этаж. Фанни предстояло в малой аппаратной, на стационарной камере, открыть местную программу, дождаться новостей и сделать обьявление на фильм. Они задержались за стеной, отделяющую небольшое фойе от туалета, и поговорили о здоровье стариков Фанни, давних знакомых Сони Бергман.
Софья Львовна свернула с площадки налево, в туалет, разделенный на две крохотные кабинки, где, за не закрывающейся дверью, стояли ведра и швабры техничек. Вновь выйдя на площадку, обнаружила стоящую Инночку с кофейником в руках. Они и не могли представить, насколько важным окажется их недолгое пребывание у дверей обеих аппаратных и их беседа ни о чем, длиной в две-три минуты.
-«Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша».-
Львовна, наконец, вплыла в главную аппаратную.
-«Всем привет! Работаем! Без радости, но аккуратно».-
Она устроилась на крутящимся режиссерском кресле, предварительно сняв верхний жакет и обнажив под ним второй, надетый задом наперед и закрепленный на спине двумя булавками, в связи с отсутствием пуговиц, и демонстрирующий узел бретельки на комбинации в прорехах жакета.
-«Музычка готова? Ставим заставку и ждем конца Штирлица».-
Серебряный браслет постукивал по металлу панели, за своими пультами тихо переговаривались инженеры, аппаратная готовилась к выходу программы.
-«Готовность 10 минут».
Борис Куницин, главный редактор студии, заглянул к ним через две минуты после прихода Софьи Львовны.
-«Львовна, автобус будет?»
-«Сейчас организуем».-
Она нажала кнопку связи с павильоном. Внизу, томился в темноте павильона дежурный оператор.
-«Красотуля! Покажись».
-«Сижу, Львовна, за решеткой, орел молодой, вместо достойного занятия по продолжению рода человеческого».-
В освещенный круг вступил телеоператор.
-«Иди, ищи обьект своего вожделения, ЧП на сегодня отменяется. Только Бормана захвати».
-«Спасибо, тетя!».- Он прищелкнул каблуками, тряхнув, по-гусарски, кудрявым чубом.
-«За тетку ответишь, нахал! Поставь заставку на молодежку, и больше ничего от тебя не нужно».- Она повернулась к Куницину.
-«Все с ума сошли с этим Штирлицем, как тебе кликуха «Борман»?»-
-«А что? Идейный был человек».
-«Сдается мне, что Москва раньше закроется».- Подал голос Николай Иванович.
-«Ну, если ты говоришь, что раньше, то, как пить дать, закроется. Ну, а мы-то здесь на что?»-
Она вывела на монитор картинку из малой Аппаратной.
-«Фая, Москва раньше уйдет, сейчас без пяти семь, выходим как получится. Музыка не позволит потянуть, так что будь готова».
Фая кивнула и вновь опустила глаза на бумаги. На мониторе бушевали страсти свидания Штирлица с женой, пошли последние кадры, и Софья Львовна включила Томск. Поплыли звуки позывных и медленно пошли буквы заставки.
Она чуток подержала титр в тишине и включила дикторскую.
Вначале был шок, что Фанни не готова.
Кадр был пуст, и только в нижнем углу странно барахталась её голова, вместо того, чтобы сидеть прямо и улыбаться в обьектив. Она дергалась, а на шее болталась темная тряпка.
Львовна беспомощно оглянулась, техники занимались своей аппаратурой, никто не видел, что у неё ЧП! Она завизжала, тряпка на шее диктора сползла и превратилась в кожаную перчатку. Подскочивший техник выключил изображение дикторской.
Черный экран встал на мониторе, а Львовна, подламываясь в коленях, рухнула на пол. Ребята гурьбой повалили из аппаратной. Дверь в дикторскую была полуоткрыта, за драпировками фона стояло кресло, и в нем лежало тело Фанни.
Включенная телекамера бесстрастно фиксировала широко открытые, круглые глаза задушенной женщины и ошеломление собравшихся людей.
С её колен, с легким шуршанием, сыпались на пол фотографии.
---
Фадеев заглушил мотор, не спеша, прошелся по мощенной дорожке к дому и открыл ключом дверь. Как всегда, на даче, потекли тихие мысли – о ведре, нагретой на солнце воды, об омовении в кустах малины, об ужине перед телевизором, о прекрасном чувстве одиночестве, и обо всем том, что приносит удовольствие и отрешает дневную лихорадку жизни.
Накинув халат жены, он, предвкушая счастье от наперченных томатов с черным хлебом, включил телевизор как раз на начало местного вещания. Оглянулся на экран, когда наступила тишина с непонятными шорохами в эфире. Мгновение непонимания происходящего и осознание сцены убийства на глазах всего города, навсегда врезалось в его памяти. Его «Москвич» домчался на Яковлева 5 за двадцать минут, переодевался в форму милиционера капитан Фадеев уже в машине, принимая по рации вызов. Он не предполагал, как изменит его жизнь этот день, день убийства Фанни Соломоновны Сайбель.
Наряд, вызванный на студию, уже работал. Список всех присутствующих на момент убийства, запечатанная дикторская аппаратная, - всё, что успели до приезда Фадеева Николая Ильича.
-«Криминалисты выехали уже, и ждем медиков. Все присутствующие на местах, предупреждены о прекращении контактов, все остальные кабинеты просмотрены и закрыты на ключ. Проверен "карман" и павильон. На момент события в студии находилось 9 человек. Вот список».-
Лейтенант подал ему блокнот.
-«Мне кабинет и вахтера»- Фадеев прошел в приемную директора РТЦ, открытую вахтером.
Протокол допроса вел лейтенант Костюков.
Вахтер Раиса Степановна, обливаясь слезами, показала, что последним из студии ушел главный редактор Куницын и телеоператор, шофер не заходил, посигналил под окном. Кроме самой Фанни и Софьи Львовны, прошла наверх только художница Климова, и вернулась тут же обратно с кофейником в руках. Приходила на вахту ещё раз позвонить по телефону, наверх больше не подымалась. Техничка была одна, и она ушла за час до убийства.
-С поста я не уходила никуда! - Вахтер, для большей достоверности своих слов, театрально прижимала ладони к груди.
Дежурный техник из комнаты, что напротив вахты, тоже никуда не выходил, и дверь его кабинета была открыта настежь весь вечер.
Техник Иванов показал, что никого не видел, кроме вахтера, был занят отладкой аппаратуры.
Муж потерпевшей, Петр Сайбель, не выходил из художки, пил с девочками кофе, и убийство также увидел на экране телевизора. Его алиби подтверждают показания двух людей. Доминики Берестовой и Инной Климовой. Берестова вообще из-за стола не вставала – готовила заставки на передачи.
Редактор Сауляк работала с магнитофонными записями. Её видела через полуоткрытую дверь Климова, дважды проходившая мимо. Только услышав странные крики в студии, она вышла из кабинета.
В аппаратной работал звукорежиссер и трое инженеров. Никто не выходил после прихода Софьи Львовны, так как началась проверка готовности выхода в эфир. В большом павильоне находился телеоператор, и ушел из студии вместе с Кунициным. Входную дверь за ними закрыли сразу на ключ.
В малой аппаратной техник включил камеру за полчаса до эфира. Драпировок там нет, и голые стены просматриваются. Пожарный выход из неё закрыт и ключ в столе диктора. На момент обнаружения тела потерпевшей, ни кожаных перчаток, ни кого-либо из посторонних на площадке с аппаратными не обнаружено.
Женский туалет на лестнице был пуст.
Окна в здании зарешечены, во дворе спущены две овчарки. Чердачное помещение закрыто, и попасть туда можно только с улицы. Подвала в здании нет. Всё, товарищ полковник. Всю ночь прошаривали студию и проводили опрос. Открывали пустые помещения, беседовали с каждым по отдельности,-всё сходится, у всех алиби. Мистика какая-то. Прикатило студийное начальство, каждому давало характеристику. Двоих валерианкой отпаивали. По их заверениям, у диктора Фанни Соломоновны….. не было врагов на студии, не было никаких ссор, никому дорогу не перешла.»-
-«Ты мне кончай про мистику заливать! Мне тут все телефоны с утра обрывают! Не нашли – Значит, что-то упустили. Ты не просто должен хорошо работать, но и убийцу найти! Хоть сутками там сидите - но найдите! Что хочешь, делай, на всё глаза закрою, но найди! Какая-то падла так всё обдумала! Значит из своих! До секунды всё учла!»
-«Классная работа у меня! Сутки не ел!»- Фадеев решил завернуть на городскую квартиру принять душ и перекусить, надеясь, что жены не окажется дома.
-----
-«Кошкин сын, этот твой Петя. Откуда он мог знать про мои мысли о жене?»- Николай распрямил, от долгого сидения, затекшие ноги.
-«Но ты права, не стоит читать это при дочери».-
-«Что тут удивительного! Догадаться не трудно было. Ты в тот же год развелся с нею, и уже полгода, как куковал на дачке. Пойдем, пройдемся перед сном и успокоимся чуток. Я это прочла уже в Москве, а тебя вновь перевернуло».
-«Да, в те дни Томск для многих стал адом. Не пережил гибель дочери Соломон Маркович. От тебя ушел муж, забрав ребенка, а вся студия была уверена в твоей причастности, требовали вышвырнуть и устраивали митинги у входа, особенно когда обнаружили бедолагу фотографа. Никакие алиби от вахтерши не спасали его. А ваша дружба с ним послужила лишь обвинением, что он был нанят тобою на убийство соперницы».
-«Я два года работала потом техничкой в Барабинске. У мамы в клубе. Не от того, что не было работы художника, просто не выносила людей. Так что, тоже из команды «смирных» стала. Меня от петли тогда Фима Щрайдер спас, когда узнал обо всем. Помнишь этого актера из драмы? Вызвал меня в Абаканский театр, а потом я его спасала, уехав с ним в Израиль в юридическом статусе жены».
-« И как вы там жили?»-
Николай поймал её руку и прижал к груди. Они остановились у освещенной витрины.
-«Зайдем? Выпьем по кофейку?»
Они устроились за столиком.
-«Я в самых смелых мечтах не мог представить такого чуда - пить с тобой кофе на глазах у всех в городе Томске».
Ника рассмеялась.
-«И не вспоминай! Самих себя боялись. А в Израиле его родственники подкармливали, Ефим в русскоговорящем театре работал, я тоже в подмастерьях декорации малевала. Потом умер какой-то родственник родственников Фимы, и они решили отдать нам наследство, чтоб не тянуться на нас. Это было хиленькое швейное производство. Фима умудрился заключить договор на пошив военной одежды и дело пошло. После смерти Фимы, я единственная владелица завода, работающего на армию, и обеспеченная женщина.»
-« Боже! Так мне повезло! Немедленно предлагаю поженится!»-
-«Опоздал, это я предлагаю тебе руку и сердце. Соглашайся, пока не узнал кое-что ещё!»
-«Даже, если ты в друзьях у Бен Ладена, то согласен и на него».
-«Ну, так поцелуй свою невесту».
----
Фадеев хорошо помнил тот день. После бессонной ночи на студии и доклада в горотделе МВД, он заскочил на городскую квартиру, надеясь, что жены не будет дома, но когда он вышел из- под душа, Зина сидела в кухне.
-«О! Привет! Кофейку не поставишь?»-
Он проскользнул в спальню за сменой белья.-«Сейчас начнется. Может сбежать?»
-«Что молчишь? Спрашиваю, на даче как?»-
-«Пук растет, морковка зреет, огурцы поливаю, дача на месте».-Фадеев вышел из комнаты.
-«Я не безнадежен, просто много работы. Ты бы сама приезжала ко мне, а то живу при жене холостяком».- Уже привычно фальшивил Фадееф.
Надо было воспользоваться достигнутым. Он притянул её к себе-«Зинок, я соскучился, приехал, а тебя нет…». Скользнул рукой под блузку, зная, что это её возбуждает быстрее. Постарался, с огоньком, поймать её губы. По дороге в спальню почувствовал, что слабнет, и ловко уложил её на ковер. «Так, получилось, теперь довести до оргазма и быстренько кончить самому. Полное примирение! Теперь можно уезжать. Что я делаю? Что-то с нами происходит, а ведь так хотелось жить красиво!»
Юношеская влюбленность, быстро окончившаяся браком, исчезла под неукротимым стремлением Зиночки подогнать его под, одной ей известный, критерий мужа. Место исчезнувшего чувства заняло равнодушие с легким привкусом отвращения у него, и ненависть у неё. Но это понимание пришло к нему позже, а в тот период жизни, он заглушал всё в себе, с головой уходя в работу.
Глава -Доминика.
-«Это не контора, а сумашедший дом какой-то. Каждый приходит тогда, когда ему нужно и также уходит. Никого нет и все работают И как они умудряются что-то нам показывать? Просто Зазеркалье у Алисы! В общем, потребовал положить на вахте журнал, где они должны записать время прихода и ухода. Секретарша пронумеровала страницы, и никто не проскочит не замеченным. Прут валом сегодня сюда, даже те, кто в отпуске. Ведь убийца может прийти и унести припрятанные улики. Хотя, это чушь собачья. Сменная бригада по - новой обходит все помещения, а я беседую с работниками. Вырисовывается такая картина – в её смерти могут быть заинтересованы два человека – муж и его любовница, художник Берестова. Очень многие открыто говорят об этом. Есть ещё человек, воочую наблюдающий их отношения, Инна Климова, тоже художник.»-
-«Вот с неё и начнем, но вначале пойду, пожру в кафе. Сутки без еды, и уйти не получится до вечера. Пойдем со мной, там расскажешь подробно местные пересуды».-
Фадеев перешел через дорогу, где стояла «стекляшка» кафе.
-«Понимаешь, товарищ капитан, странная история вырисовывается. С одной стороны все также говорят, что отношения между супругами, были прекрасными, и тут же рассказывают, что муж погибшей, постоянно находится в художественном цехе и не скрывает своих отношений с некой Берестовой. Более того, погибшая знает об этом. Есть и конкретная причина! Фанни Сайбель подала документы на выезд за границу вместе с мужем. Может быть, её убили, чтобы он не выехал? Тем более, что он не еврейской национальности и его без жены не выпустят».-
–«Убийство совершил очень смелый и решительный человек, всё тщательно обдумав. А муж мог спокойно получить развод, не убивая. Значит не он. Кроме того, они же не могли не думать, что все подозрения падут на них? Они убивали бы любым другим способом, у мужа была масса возможностей. А здесь эффект и невозможность убить тихо, из-за угла. Но начать надо с них».-
-«Ёкарный ты, бабай! Орудие убийства – перчатки! Кому расскажи, от смеха лопнут!»- Бурчал за спиной Фадеева лейтенант Краско.
-«Как их искать, если их и не видели…?»-
-«А ты узнай, у кого, на студии, были зимой кожаные перчатки. И тихо
доставь мне Климову».
Инна Климова, решительно покинувшая Молдавию и семью родителей для работы в Томской телестудии, была небольшого роста, коренастая и смешливая девушка. Дробный перестук её каблуков, Фадеев услышал и за закрытой дверью. Он вышел из-за стола, встречая её. «Совсем перепуганная девочка. Посмотрим, что говорить будешь».
Он прошел за стол, морщась от приступа гастрита, и, весь занятый своей болью, вяло начал разговор.
Инна горячо рассказывала об отношениях своей подруги Берестовой с редактором Петром Петровичем Сайбель. По её словам, они обсуждали книги и фильмы, обменивались пластинками и магнитофонными записями, он читал им свои рассказы… и всё. Приходил в те дни, когда его жена вела вечернюю программу, чтобы проводить домой. Но раньше этого не делал, только эту зиму и весну. Про свою жизнь рассказывал только из студенческих времен. Постепенно Инна успокоилась, и рассказала, как они с Фаей, приезжали однажды в гости к Нике. Она снимала летом домишко в Берлинке. Это такая улица между Томью и Тимирязовским лесом.
–«Прям за мостом сразу, дорожка в ячменном поле на Берлинку и выходит. Там раньше немцы сосланные жили, отсюда и название. Накрыли стол во дворе, а соседская свинья нос через штакетник к ним просовывала».- Инна залилась дробным смехом.
-«Игорь? Нет, Никин муж туда не приезжает. Он научный работник и всё над книгами корпит, кандидатскую пишет. В основном по ночам и занимается, так что Ника ему мешает только».-
«Правдивая девочка, бесполезно давить, ничего нового не скажет»-Гастрит горел, не давая отдыха. Он вызвал из приёмной секретаря директора студии.
-«Галочка, скажи там моим, чтобы за кефиром сбегали. Они знают».
Но вместо кефира, вошедший Краско выложил на стол пару старых, кожаных перчаток.
-«Вот, техничка принесла. В ведре лежали под тряпкой. Ведра они ставят в женский туалет за дверь, пришла мыть и обнаружила, выложила на вахту, мол хозяин увидит».
Они быстро прошли на второй этаж. Узкая дверь, на лестничной площадке, вела в тамбурное помещение, первое из которых была той умывальней, где Софья Львовна Бергман, перед выходом в эфир, приводила себя в порядок.
–«Где она? Срочно найдите! Её нужно сюда, в студию».-
Бергман доставили через полчаса, съездив за ней домой. Софья Львовна вошла в умывальник, повспоминала, что же она тогда видела.
-«А-а! поперек двери в туалет стояла швабра, а на стульчаке перевернутое ведро. Так предупреждают, что нельзя пользоваться. Женщины тогда ходят в мужской, он на первом этаже, или в гостевой, это на другой стороне крыла, возле гримуборной. Кстати, после меня, туда заходила Инночка Климова, с которой мы разговаривали минуты три у окна. В туалет никто не заходил в это время. Нам всё было видно, сами убедитесь. Вы только поэтому меня привезли?»-
-«Я к Климовой, а вы отвезете Софью Львовну. Вы очень нам помогли, спасибо. Где мой кефир, наконец?»-
Он быстро спустился на первый этаж. Вахтер показал ему дорогу в худцех, который оказался не только последним помещением в коридоре, но и вход туда был за углом. Фадеев постоял перед дверью, слушая звуки студии и говор людей в кабинетах. Он зашел в цех. Одинокая Инна ползала по картону, расписывая его узорами. Ополовиненная бутылка с кефиром, которого так жаждал его желудок, стоял на столе в центре комнаты. Потом он маленькими глотками утешал свой горящий гастрит и заставлял Инну вспомнить шаг за шагом её вечерний поход за водой.
-«Да, на сидении туалета стояло перевернутое ведро. Я поэтому запомнила, что мне пришлось идти в гостевой. В принципе это не разрешено сотрудникам, и только когда забивается этот, мы им пользуемся. Он в нашем крыле и мимо вахты проходить не надо». -
-«Вы кого-нибудь встретили там?»-
-«Нет, я же открыла этот туалет ключом. Вообще, кроме Софьи Львовны никого не видела».
-«В протоколе сказано, что Вы обеспечили алиби Сауляк. Как Вы видели её?».
-«Я видела, что она работала за своим столом, но её саму я не видела. Дверь была полуоткрыта, на столе горела лампа и шла магнитофонная запись с разговором. Её стул уже не виден из коридора. Лежала бумага и стакан чая. Кстати, это она попросила меня поставить кофе. Заглянула к нам и попросила. Я и пошла за водой»-.
-«Вы вышли сразу за ней? Вы видели, как она входила к себе?»
-«Нет, я не сразу пошла. Слышала, как ушла Софья Львовна… минут через пять, не больше. Меня Ника подгоняла, а я кино хотела досмотреть».
-«Придется протокол переписать, но спасибо за уточнение».-
В кабинете, Фадеева, ждал доставленный результат судмедэкспертизы.
«Значит, задушили не руками, душили петлёй, перчатки предохраняли руку с намотанным концом лески и не давали узнать ту, которая прижимала жертву к спинке кресла. Боялись, что узнают по руке? Это только женщина так могла бояться. Или убийца из-за отпечатков пальцев себя оберегал? Главное, знал, где край кадра, и развернул кресло. Сдвинуть бы не удалось. Фанни бы вскочила с него, а она осталась сидеть. Винтовое кресло, значит, быстрый рывок, не заходя в кадр, и петля на шею.
Хватило бы и минуты, а у убийцы было больше. Пульт ему явно был знаком по работе. Рассчитал, когда все будут заняты переключением на Томск, а Москва уходит под свои позывные, и под них выстраивается местный эфир.
Мог стоять в тамбуре и слушать. Зашел, как попрощалась Москва, а там еще позывные Томска, пошла заставка, потом заставка новостей и. только тогда, включается наяву дикторская. Надо провести проверку по времени до секунды. Узнаем, когда преступник смог пройти из туалета в тамбур малой аппаратной. Пока вырисовывается женщина. Стояла за дверью туалета, и выставила ведро на унитаз. Мужчина рисковал бы сильно, застань его там кто-нибудь».-
-----
-«Я забыл, где была ты, пока я с Инной в цехе беседовал?»-
-«С рабочими выставляла декорации на следующий день. В павильоне».-
Ника отложила книжку.
-«Так мы едем в деревню завтра?»
Он кивнул головой.
-«С утра на рынке отоваримся и, прям оттуда, в путь. Давай сделаем перерыв, дальше Петр начнет про нас описывать? Наврал, поди, с три короба. Не может он знать то, что чувствовал я! Не хочу даже знать, что он написал об этом».-
-«Хорошо, давай своими словами, мне даже любопытно будет сравнить».-
-«Сознайся, ты ему помогала писать? Рассказывала что-нибудь о нас?»-
-«Умный человек и по капле воды догадается о наличии океана. А Петю бог умом не обидел»-
-«Хорошо, сейчас пообедаем, а потом я, на сытый желудок, буду рассказывать тебе про тебя».
----
Николай помнил первую встречу до последней секунды, до единого её жеста, до последнего нюанса своих чувств. Он вызвал её последней из списка присутствующих тем вечером в студии. Прочел протокол опроса свидетелей, всего две строчки, - не выходила из цеха, увидела сцену убийства по телевизору, с жертвой были нормальные отношения. Каких либо её врагов не знает.
Берестова вошла в кабинет в 9.30. Она молча постояла на пороге, затем негромко, но отчетливо сказала, что она Доминика Берестова, и протянула повестку. Фадеев жестом указал ей на стул, приглашая присесть, завозился в шкафу, давая ей время освоиться и успокоиться. Ожидал увидеть женщину вамп, судя по высказанному мнению коллег, а перед ним была отстраненная от всего происходящего в этой комнате худенькая, почти девушка, молодая женщина.
«Или у меня не те представления о роковых хищницах, или все ошибаются».
Утренний луч солнца освещал её профиль и окрашивал золотом пышные волосы, забранные в длинный хвост на затылке.
-«Кого-то Вы мне напоминаете…»- начал он.
–«Не утруждайтесь,,, Нефертити, но только в профиль»-Она по-прежнему, была спокойна.
Николай Ильич предложил ей сигарету, она кивнула и, открыв сумочку, достала цилиндрик, открыла крышку и достала сигарету. Он всё еще стоял в торце стола и рассматривал её.
«Это я , пожалуй, выгляжу растерянным. А ведь такая, действительно может подчинить себе мужиков».
Ему надо было начинать допрос.-«Вы не знаете, кто сказал, что Дьявол силен отрицанием в своем существовании?»
-«Это Вы обо мне?»-
Она впервые смотрела мне в глаза, и во взгляде, едва уловимо, читалась усмешка. Было глупо проводить допрос, она была закрыта и неуязвима со всеми своими изящными движениями рук, с недоверием к любому человеку, пытающемуся проникнуть в её мысли, со своей хрупкостью и женственностью.
-«Вас опрашивал другой человек, а дело дано мне, и мне нужно лично познакомиться со всеми… свидетелями. Меня до смерти пугает ваш студийный мир, абсолютно ни в какие рамки не укладывается! Вот, прошу помощи у Вас. По словам Инны Климовой, Вам можно доверять, как и Вашим суждениям о людях».
Она качнулась вперед, отстраняясь от солнечного луча, глаза из синих перелились, во что-то серебристо-серое, ломкое перекрещивание рук, и она подперла ими подбородок.
-«Вы заинтересованы в характеристике Петра Ивановича, а обращаетесь ко мне из-за студийных сплетен? Предлагаете доверять Вам? И почему бы это!»-
Николай опешил. С ней надо было по-честному разговаривать.
-«Давайте перейдем на официальный язык, спросите что Вам нужно, я подпишу, а мне на передачу нужно. Опоздаю и сорву работу многих людей. Не извиняйтесь, Это лишнее»-.
-«Мне жаль. Я-то, Вам доверяю. Могу предложить вместе поехать на студию, это не заразно. Характеристика на Сайбеля у меня есть, но Вы знаете его, уважаете за другие качества, и мне помогли бы очень. Времени мало у меня, я подумал, что не лишнее знать о нем от хороших знакомых. Извините за это предложение, но такова моя работа».
-«Хорошо, продолжим беседу в другой раз. Если будет время вечером, то зайдите к нам в цех».-
Скользнувшей улыбкой, Ника окончила разговор. «Мало того, что провела мне допрос, еще и время назначила! Ну, я попал!»
----
-«Примерно так и у Пети написано. У него только добавлено, что весь день, я не выходила у тебя из головы.
-«Меня так тянуло увидеть тебя! До ломоты в сердце! Но тут выплыли улики с Фотографом, и я не имел и секунды продыха».
-«А у меня не выходил из головы один разговор. Мне прозрачно намекнули, что если Петр не перестанет ходить в цех, примут меры. Типа, волновались за его семью. Я не знала, говорить ли это тебе. Так и мучилась весь день, но ты приехал с другим вопросом, и совсем больным».
-«В результате – всю ночь искали кефир и лечили приступ. Помнишь, как приступом брали ресторан на вокзале?»
Глава. - фотограф
Краско встретил его в проходной.
-«Николай Ильич! Хозяина перчаток нашли. Шофер на газике, возит сьемочную группу, говорит потерял зимой. Искал в гараже ещё тогда, многие знают об этом. Бригаду забрали уже, всё отсмотрели, Рапорты на столе по каждому помещению».
-«Пройдемся теперь и мы. В аппаратных смотреть нечего. Идем на первый этаж, и мне нужен Куницын. Он здесь? Узнай и попроси прийти ко мне. Или он здесь шишка? Значит, есть отдельный кабинет, ладно, я сам зайду потом. Начнем с редакции, где сидела Сауляк. Есть нестыковки».
Дверь в редакцию была открыта.
-«Нужно найти Климову, пусть покажет, как открыта была дверь, и что она видела предметно. Посмотри у художников её».-
Фадеев включил настольную лампу.
Инночка подошла к нему.
-«Вот здесь я видела второй стул, и на нем висел её жакет».- Она перенесла стул и задвинула его сидением под стол, перекрывая спинкой часть стола.
-«Дверь была прикрыта, примерно так, оставляя зазор в двадцать сантиметров. Я видела магнитофон на краю и часть листа бумаги».-
-«Инна, присядьте за стол, мы посмотрим».-Они вышли в коридор.
-«Н-даа! Вот тебе и алиби! Её не видно вовсе, и спинка стула, впереди стола, прикрывает обзор рук, если бы ими писали. Климова только подумала, что Сауляк за столом. А поскольку работал магнитофон, то достоверность присутствия даже не подвергалась сомнению. Алиби нет, но нет и подтверждения, что она проходила мимо вахтера на второй этаж. Выяснить – кто видел, откуда она пришла, когда начались крики, и все побежали смотреть в дикторскую. Вот и первый вопрос к Сайбелю –взаимоотношения с Сауляк».
Они просмотрели списки редакций по этому коридору. Все были уже закрыты в шесть вечера, и ключи от них лежали в столе вахтера.
-«Мы всё равно проверили их ночью, а также гримуборную. Это напротив комнаты дикторов, в начале коридора».
Они открыли давно не проветриваемое помещение, заставленное стульями.
-«Сюда помещают коллективы художественной самодеятельности. Это бывает раз в месяц. Технички не убираются каждый день, а только в связи с передачами».
-«Вот эти три стула стоят на особицу, это так и стояло, когда ребята осматривали?»- Фадеев держал в руках газету.-«Позавчерашняя газета, как она сюда попала, если дверь месяц не открывалась? Тут кто-то был, лежал на этих стульях и почитывал газету, пока было светло».
-«Срочно машину за вахтером и привести в отдел. Знаю я этих хитрожопых старух – пока не напугаешь, правду не скажут. Сталин закалил их до уровня чугунных сковородок».-Фадеев собрал рапорты, и отбыл в горотдел.
-«Ребята, мне наряд в кабинет нужно будет. Одну свидетельницу поприжать. Значит морды каменные, кителя расстегнутые и дубинки в руках. Прости, господи, работа такая!»
Раиса Степановна пропахла пирожками и борщем.-«Переодеться даже не дали, так в халате и повезли. Вы уж назад меня отправьте на машине, как же я в трамвай войду…»-
-«Как вести себя будете, так и решу,- поедете домой или здесь ночевать придется. Кто был вечером в гримуборной?»-
-«Так это… не знаю я, можа, кто и был, так и не видала».-
-«Кому ключ давали? Только мне, ведь, правда нужна».-
-«Христом богом клянусь, ничего мне не известно».-
-«Я Вам добра желаю, иначе не только уволят, но и за решетку угодите, как соучастница убийства. Вам только сейчас и можно этого избежать, станете просто свидетельницей. Ну, а когда сами всё узнаем, то уже никто не поможет. Расскажите и Вас отвезут сразу домой. Мне полковник так и сказал, никакой жалости убийце. Так как, мне наряд вызвать?»
-«Не убивал он, я его на ключ посадила. Он днём пришел, с девчонками из художки болтал, и попросил поспать где-нибудь, до утренней «Ракеты». Племяш это мой, работал на студии раньше, а теперь, где-то в области живет и работает. Да я не знаю адреса, это он с Доминикой в друзьях ходит. А как всё случилось, я его и выгнала. А он хороший мальчик, круглый сирота..»-Расплакалась женщина
.-«Я же знаю, что он не виноват, а зачем ему лишняя напасть, ведь только жить начал…»-Она голосила уже в голос.
На пороге показалась расхристанная троица с изумленными лицами.-«Ильич! Ты что? На всю контору слышно».
Он замахал на них.-«Идите ребята, не нужно… Поедем, Раиса Степановна, домой. Я на Студии не скажу об этом, успокойтесь».
Он вернулся к Доминике. Прошел темный коридор на чье-то пение, изумительное контральто заполоняло собой пустой павильон. Маленькая фигурка Инны сновала меж декораций. Фадеев присел на диванчике телеоператоров и слушал, закрыв глаза.
-«Она просто чудо!»- Доминика стояла рядом
-«Не стала певицей из-за роста. Какая-то дура, на приемных экзаменах, так ей и сказала, мол как ты на сцену будешь выходить? А Инуське всего 15 лет было, она и так комплексовала по этому поводу, сразу сломалась и поступила в художку. Её отец - заслуженный художник Молдавии, и её бог не обидел».
-«У меня к вам дело. Что Вы знаете о Константине Семенове? Где он живет и вообще. Я пробил по базе данных, но у него прописка в городе, где он сейчас, тетка не знает, ссылается на Вас. Он не подозреваемый, но вдруг он что-то видел? Очень нужно поговорить с ним».
-«А он-то причем? Был днем, ушел задолго до этого. Не трогайте его, у него только что-то стало получаться. И он ничего не может знать об убийстве».-
-«Я верю, верю, но дело в том, он ночевал в эту ночь в гримуборной. Баба Рая запустила. Она его закрыла, и он просто спал под замком, но я не могу это пропустить. А может, он что-либо видел или слышал? Я обязан его найти и побыстрее».
Они просидели в цехе до темна, спешить им обоим было незачем, они пили кофе, потом снова пили кофе, потом гастрит не выдержал и Фадеев сжался от боли. Ника решила, что на вокзале ресторан работает долго, и там они найдут кефир. Но лучше завернуть в скорую помощь и поставить укол. Они поставили укол и завернули на вокзал, где кефира не нашлось. Доминику осенило поискать простоквашу в Берлинке у хозяйки дома. Они поехали ночной дорогой за город, под светом луны вошли в низенький домишко. Ника включила свет, и они расхохотались. На столе стояла банка молока, уже скисшая ко времени её приезда.
----
-«Ну вот, пришлось нам дожидаться утра, чтобы выпить свежую простоквашу.Уезжать так не хотелось! Если бы ты знала, как я был счастлив!-
- Хорошая ночь была, плавали в пруду под луной, кормили комаров у костра, и ты мне рассказала всё о Сайбеле. Всё, что знала сама. Но ты ничего не знала о их дружбе с Сауляк»-.
-«Теперь знаю, я же прочла эту книжечку. Так захотелось вернуться в Берлинку!»
-«Завтра, моя дорогая, завтра. Целая неделя с тобой, как целая жизнь. Может все-таки , я умер?»
-«А на следующий день, ты отправился искать Костика».
-----
«Ракета» до Колпашево, старинного сибирское села на Оби, имеющего статус районного центра, домчалось за 4 часа. В отделении милиции посочувствовали нелегкой задаче Фадеева добраться до делянки лесорубов, где фотограф Семенов снимал для своего альбома «Лесорубы Сибири», заказанного газетой «Лесная промышленность». До леспромхоза его обещали подбросить, а дальше Фадееву добираться до места предстояло решать на месте.
Николай Ильич проспал в гостинице до утра, наверстывая за бессонную ночь в Берлинке. Позавтракать в буфете, он не решился, боясь приступа гастрита в дороге, и, загрузившись ненавистным кефиром, влез в милицейский газик.
-«А моему батяне мать овсянку варит, тоже плюется, но ест».- Молоденький шофер был словоохотлив с новым человеком из города, а Николай Ильич вновь проживал каждую минуту, проведенную с Никой, погружаясь в воспоминания.
-«Старики всё давят с женитьбой, а я и сам думаю, чего болтаться по девкам? Есть одна, приличная девушка, библиотекарем работает, и родители её помогут дом поставить. Вы как думаете? Я то в сомнении, хотя она мне нравится, и с ней поговорить можно»-
-«Жениться нужно на той, без которой и сама жизнь не нужна. А то дом тюрьмой станет. Я тоже женился на той, за которой стояла мощная родня и карьера, её дядюшка полковником милиции работает, и я при нём. Мы с ней на юридическом учились, и на курсе всегда остро стоял вопрос распределения, а тут сразу под крылышко дядюшки, да и она мне нравилась. А сейчас, временами, мечтаю задушить в постели. В принципе, она неплохой человек, но от такой жизни в суку превратилась. Твоя девушка тоже изменится и не в лучшую сторону. Так что, сам решай».
-«Так мне никто ещё не говорил. Просто ужас какой-то! А вдруг, так и не встречу никого?»-
-«Я встретил. Ничего больше не надо стало, просто быть рядом с ней – уже счастье. Вот сейчас с тобой колесим по дорогам, а она со мной, греет мне сердце так, что весь мир готов обнять».-
В леспромхоз они добрались к обеду. В конторе знали где находится фотограф, и посоветовали ждать в мехмастерских, куда может приехать кто-нибудь с участка.-«Мы начинаем вывозить лес зимой оттуда, когда зимник встанет, а сейчас туда дороги нет. Ребята за надобностью какой лишь верхом на лошадях добираются. Караульте, мы по рации запросим, может кто и сейчас здесь».
Николай забрел в столовую и, наконец, пообедал. Местная красавица, в распираемом достоинствами платье, встала перед столом.
-«Ты, чо ли, из города? Из конторы звонили, чтоб бежал к ним. Тебя ждут там».-
У конторы стояла пара лошадей и. обросшей молодой щетиной, парень в плащ палатке. Он приветственно помахал рукой,-«Это тебя я жду? Давай. Бери манатки, и двинем, дело к вечеру, а еще часа три по тайге колесить».
-«Я готов, поехали».-
Фадеев взгромоздился на лошадь, и она потрусила за околицу вслед за другой, нагруженной мешками по бокам. Опыт верховой езды, кроме американских фильмов про ковбоев, у Николая Ильича отсутствовал, его трясло и кидало из стороны в сторону, когда парень пустил своего коня в галоп. Все силы уходили на то, чтобы просто удержаться на ней, и он радовался, что его не видит сейчас Ника.
Наконец, через вечность, они вступили на болотную тропу, Фадеев передохнул, посчитав за рай, эдакую дорогу, но тут же миллиарды комаров накинулись на него. Пот, разьедающий лицо и жжение от укусов комарья, допекли его вконец.
Он заматерился в голос, когда ветки хлестнули его по глазам, и он, наконец-то, свалился в болотину.
-«Мать вашу, мать вашу,»-Орал он, плюхаясь по пояс в жиже в полном одиночестве, и всё больше уходя в трясину.
Вернувшийся парень, спешился и вытянул из трясины, они присели на кочку.
-«А чего Вы на участке забыли?»-Впервые поинтересовался парень.
-«Человека увидеть надо. У вас на участке фотограф из Томска сейчас находится и срочно нужен по одному делу»-
-«Чего раньше- то не сказал? Я и есть фотограф!».-
-«Семенов? Костя?»-Фадеев забыл про комаров.
-«Ну да! Костя… Ой, я не могу! Это ты меня ищешь!»-Они хохотали до коликов.
-«Давай перекурим это дело, мои промокли. Теперь вернемся назад, не пилить же мне до участка!»-
-«Само собой, тебе ведь и протокол составить нужно, я так понимаю».-
-«Только пойдем теперь пешком, я на это ископаемое не полезу»-
-«Да хоть ползком! К осени доберемся!»
Обратное путешествие заняло у них гораздо больше времени, и в гостиницу они добрались далеко за полночь. Костя, в пути, на пять раз повторил историю своего ночного пребывания на студии, но Фадеев всё убеждал его повспоминать те несколько минут, когда по коридору, мимо его двери, прошелестели чьи-то шаги, не означенные в протоколах.
-«Я недаром тебя искал, чувствовал, что не хватает детальки – и всё пойдёт. Вот выспимся, и ты на свежую голову что-то вспомнишь. Так всегда бывает, задашь голове задачку, и она сама тебе её найдет».-
Костик так и уснул под стоны Фадеева из ванной, и уже точно не смог наблюдать его странную поступь, которой он двигался до постели.
Утром Костик вновь, не торопясь, уже не перескакивая с одной мысли на другую, давал пояснение следователю Фадееву.
-«Я целый день бегал по городу по альбомным делам, и опоздал на «Ракету»,ночевать мне было негде, и я пошел навестить Доминику Берестову.Но она сама жила за городом и я не успевал на утренний рейс из Берлинки. Просидел у девчонок часа два, а потом пришел Сайбель, и я решил уйти на речвокзал, просидеть в зале ожидания до утра. В пять часов был первый рейс на Колпашево. Но на вахте встретил свою тётку, и она открыла мне гримуборную, где я и уснул. Спал часа два, а проснулся, когда зашумели работники студии, уходящие домой. Через рифленое стекло двери я видел силуэты людей, потом всё стихло и я стал засыпать, точнее впал в дремоту. Окончательно я проснулся от голоса Софьи Львовны, она зашла к дикторам, и дверь за ней закрылась. Потом, вслед за этим, кто-то Тихо прошел мимо двери, шагов не было слышно, был шелест по линолиуму. Человек остановился напротив моей двери и что-то слушал….. Ой, я вот что вспомнил! По стеклу двери вдруг запрыгал зеленый такой зайчик. Человек шевельнулся, и зайчик тоже прыгнул. А потом этот человек быстро прошел дальше. Через несколько секунд, ну где-то полминуты, вышла и Софья с Фанни. Я их узнал по голосам. Потом протопала Климова, она громко ходит, как-то прыгая, и я, наконец, уснул. Меня разбудила тётка, и вытолкала из студии, я понял, что что-то произошло, но что, я не знал. Так и пришлось просидеть ночь на дебаркадере. Сторож может подтвердить, мы с ним перекурили пару раз».
-«Вот видишь! Ты вспомнил! Какой-то зайчик! А что это такое, а? Любой зайчик должен быть просто зайчиком, ни зеленым, ни каким другим он быть не может».- Фадеев задумался.-«Но кто это был – женщина или мужчина?»
-«Конечно женщина! Рост точно женский, и двигалась как женщина».
-«Начинает многое сходится, теперь очередь за мужем. Будешь в городе- найди меня, только коня не надо! До сих пор ноги сдвинуть не могу!»
В Томск «Ракета» пришла в одиннадцать вечера, не раздумывая, Фадеев поймал такси и тот вывез его за город. Освещенный мост остался позади, а он свернул в ночное, ячменное поле на тропку, ведущую к ней »
------------
-«Слабо написано, я ещё неделю ходил так, равно между ног у меня круп лошади. Видать Петю никто не посадил на неё. Ну, что ты смеёшься?»-
-«А я боялась ждать тебя, но ждала так сильно, что свалилась спать. Нервы не выдерживали. Инка хотела ко мне поехать, так не знала, как и отказать ей. Очень хотелось, чтобы ты приехал, а ты приехал раньше, по моим расчетам только на следующий день должен был. Вот и застал врасплох, я не была готова к такой радости, а то бы неизвестно, что ещё и получилось у нас».
-«Я никогда так не испепелял себя в чувствах, как в эту ночь. На утро я был просто улыбающимся идиотом. В конторе меня не ждали, и этот день прошел в нирване».
-«Это длилось несколько дней, А потом появилась твоя жена, про которую ты и думать забыл».
-«Для меня это было как вставшая из могилы. Я даже удивился в первое мгновение. Честное слово!»
-«А для меня началось что-то вроде мясорубки, и ты грудью встал на защиту».
-«Когда ты исчезла, и я остался один на льдине, мне стало всё чужим. Только в Афгане и было мне место».
-»Это Петр нашел тебя, а я и подумать не могла, что ты сюда вернуться смог».
-«А ты искала?»
-«Мне нужно было тебя найти, времена изменились настолько, что это не стало проблемой, и, кроме того, есть еще одно обстоятельство. Подай-ка мне вон тот чемоданчик».
Николай положил перед ней кейс, она распахнула его.
-« Можешь смотреть, а я комментировать буду».- Он разложил фотографии по столу.
-«Это снято когда мы приехали в Израиль. Фима с ребенком на руках, и я, заморыш. А вот это мои две девочки. Старшей, одиннадцать, и четыре года Софке. Это и есть результат тех дней в Берлинке, и её я спасала, уезжая из Томска. Знал только мой муж, и дал мне развод по первому моему требованию. Чего ты ревёшь?»
Фадеев выскочил на балкон, ничего не видя перед собой. Доминика, сгорбившись, сидела за столом, уставившись сухими глазами в рисунок клеёнки. .
-«Иди же сюда, тут ещё много таких, я для тебя снимала её каждый год»,-Наконец, позвала Ника.-«Радоваться надо вместе, а ты ушёл. Она так похожа на тебя! Правдивая, спасу нет. Точно в юристы пойдет…, да иди же ко мне, иначе, и я разревусь».
Глава - Муж.
-«Что! Что ты мне ещё можешь сказать! До такой степени довел Зинаиду, что она ездила морду бить твое шмаре! Да я тебя вышибу отсюда в два счета! Из партии вышибу! Постовым не устроишься! Это надо же сообразить, с подозреваемой шишни закрутить!.... Молча-ать! Вон отсюда! Сегодня же передашь дела Краско!»-Кричал вдогонку Начальник Горотдела.
Фадеев выскочил из здания. Еще утром, он по телефону договорился о встрече с Петром Сайбелем и , не взирая на приказ начальства, должен был встретиться с ним во что бы ни было. «Да хоть расстреляйте после этого, но я должен поставить точку в этой истории». Он уже знал о визите Зинки на квартиру Доминики, знал, что её встретил Игорь и внимательно выслушал принесенную правду о жене. Потом он позвонил ей и предупредил, что отныне она живет дома, а все подробности он изложит вечером.
Прошедшие дни, после встречи с фотографом, были плодотворны. Всё работало на версию. Вечерний эксперимент с зайчиком на стекле дверей гримуборной, когда четверо человек три часа ползали по полу коридора, всё-таки подтвердил показание Семенова и дал адрес дальнейшим поискам.
Вначале не получалось никакого блика. Свет с вахты в узком коридоре был рассеянным и не мог дать луча для возникновения зайчика. Доминика призадумалась.-«Если в павильоне сидел телеоператор, то явно горел прожектор на дежурную заставку, и отражался в зеркале у входа, а зеркало уже отражало под углом 90 градусов, и прямехонько попадало на пол в коридоре». Она открыла дверь в павильон, где точно на том же месте стояла подставка под телевизионные заставки.
–«Сейчас позову инженера и он включит прожектор, я не имею права».- На винтовой лестнице из аппаратной появился темный силуэт человека. Фадеев попросил включить стационарный прожектор. Человек выслушал и молча врубил свет.
–«Есть!»- Подал голос Краско.
На полу, перед входом, появилось яркое пятно. Но не зеркальце, и ничего из блестящих предметов, не окрашивало зайчики в цветные пятна. Они выкурили по сигарете, обсуждая возможно ли вообще такое, пока Инна не принесла бутылку из-под пива. Она давала на лист бумаги красновато-коричневое пятно, но нужного зайчика на дверь не бросала.
–«Если зайчика не поймаем, фотографа придется арестовать, Тетка не может быть свидетелем – она родственник».-Краско высказал то, что боялся сказать Нике Фадеев. Инка побежала реветь в цех, а Ника с ненавистью посмотрела на них.
-«От того, что вы не так сообразительны, осудите невиновного? Тогда считайте, что убийца я! Вам поверят и без доказательств. На похоронах, мать Фанни так мне и заявила! Вы точно тупая ментовка!»
Фадеев, не обращая внимания на неё, сосредоточено повернул на вытянутых руках бутылку с листком бумаги.-«Должен быть дополнительный источник света, вот здесь внизу, прямо напротив двери. Но здесь была закрытая на ключ фанерная дверь дикторской. Дикторы всегда закрывают дверь, когда выходят на площадку?» Ника утвердительно кивнула.
-«А вот свет не всегда выключают, тем более когда коридор в полумраке.»
Инна рванула на вахту за ключом.
–«Что у них было включено? Настольная лампа у Фанни и верхняя»- Она врубила свет. Из - под двери, узкой полосой пробивался свет.
Ника выскочила на возглас лейтенанта.-«Есть! Есть зайчик!»-
-«Инка! Иди сюда, они нашли!»-
Они раздумчиво пили кофе и пытались понять, что можно было такое нести, зеленое и стеклянное.
–«А, может и не несли, а эта штука была на обуви?»-Инна рисовала пальцем в лужице кофе на столе.
-«Какая-то туфля с украшением».-
Ника стерла каблук у нарисованной туфле,-«Ближе к такой, типа домашней. Из Прибалтике такие привозят. У нас не делают».-
-«Значит, ищем убийцу из прибалтов в тапочках, либо того, кто ездил, либо кому прислали зеленые домашние тапочки с зеленым стеклом. Да раз плюнуть!»
Они смеялись, но понимали, что нашли таинственного убийцу хотя бы теоретически. Фадееву оставалась встреча с мужем жертвы перед выходом на убийцу.
-----------
-«Ну вот, а утром, к нам на квартиру, пришла твоя жена, а через полчаса, после звонка Игоря, меня арестовали на рабочем месте. В Берлинке нашли перстень Фанни, лежал в той банке с сахаром, что ты купил по приезду из Колпашево. Даже, если бы я это сказала, ничего бы не значило, только тебя бы подвела. Ключ от замка лежал в ведре, туда часто в подпол ходила хозяйка за картофелем свинюшке, и его любой мог взять. Но ведь ни о каком перстне речь не шла? Я не слышала, что убийца снял перстень».- Доминика поправила мокрое полотенце на голове
.-«Дочитались мы с тобой до головной боли. Может, сделаем перерыв? Давай уже походим в бору, коль приехали на природу».
Но и прогуливаясь меж сосен в Моряковском бору, они уже не могли перестать говорить о тех днях.
-«Меня нашла, через дежурного, твоя Инуся, и вначале принялась божиться, что ты не убивала, потом обозвала меня сволочью, и лишь потом рассказала, что тебя забрали и вся студия бурлит. Я рванул в отдел и тут меня чуть не лишили погон и отстранили от дела. Ребята, втихую, сообщили, что был анонимный звонок, женским голосом сообщили, что доказательство, перстень, лежит в доме, в поселке Берлинка. Второй дом от начала улицы.
Но я полагал, что только встреча с Сайбелем поможет тебя вытащить оттуда. Перезвонил ему и попросил перенести встречу на Белое озеро. Мне уже самому нельзя было светиться.
Мы говорили часа два, потом составили протокол, и я один ночевал в Берлинке.
А утром получил подарок в виде бабушки-соседки и её внучки. Они пришли рассказать, что, в день обыска, вначале тебя искала твоя сестра, попросила ребенка показать дом, в котором ты живешь.
Потом приехала милиция с обыском, а поскольку бабушка из Ленинграда,пережившая "черных воронков" Берии, то милицию ненавидит. Все детство прошло в арестах соседей и родных. То, что я из ментов, она не знала, и пришла мне рассказать обо всем. Нашла шоколадку у внучки, та и рассказала про тетю, которая ей дала эту плитку. Тётя приехала на такси, и была в черных очках и желтом костюме. И у неё был сильно намазан рот коричневой помадой.
Я эту соседку в «Москвич», и привез в отдел к следователю, что занимался тобой, поговорить без протокола. Потом смотался на студию за Петром, и тот дал показание, что перстень положил тебе в сахар он, хотел устроить сюрприз. Тебя выпустили вечером, потому как Краско выложил перед полковником все показания свидетелей, где никто не упоминал о пропаже перстня. Показали матери Фанни, та этот перстень у дочери не видела. Да Петр написал, конечно об этом, и ты всё знаешь уже.
Я в Берлинке дня три торчал, ждал тебя. Но Инна сказала, что ты взяла отпуск, и с мужем уехала к его родителям. . Больше я тебя не увидел. Я сдал все документы Краско и уволился. С месяц пил на даче, пока шел развод, а потом попал в Афган, думая, что никогда сюда не вернусь. Знал, что вы с мужем уехали куда-то после защиты им кандидатской. После госпиталя, очутился в Томске снова, видел твоего Игоря, даже разговаривал с ним о тебе. Узнал о разводе и о том, где ты ,он не знает. Врал. Написал письма во все области, но ты как растворилась».
-«Я уже выехала из Союза. А ты в Красноярск обращался? Меня там не значилось в базе данных, я была в автономии – Хакасии. Совсем рядом».
-«Помнишь, на полу, в аппаратной, валялись фотографии? Фанни держала их в руке, и убийца, сдергивая перстень с руки, которой она схватилась за перчатку у горла, вырвал фотографии вместе с ним. Фотографии отшвырнул, а перстень остался у него. Кстати, Софья Львовна видела в тот вечер перстень на руке Фанни, но, вначале о нём никто не говорил, а потом она решила не подставлять меня, подозревая истину.».
-«Вечером прочтем последнюю главу, там ты увидишь имя убийцы».
-----------
-«Товарищ полковник, Вы просили предупредить, когда буду отпускать Берестову. Её доставили. Вас подождать, или можно начинать?»-Краско скривил физиономию.-«Арестовали, продержали сутки, а мне теперь извинение приносить».-
-«Заставь «самого» это сделать. Я пришел передать тебе дело, вытягивай теперь сам».
-«Между нами, девочками, ты ведь уже на «следу»? И тебя ещё не провели приказом, ну какая разница, в каком качестве вести дело? Боишься остаться?»-
-«Уже ничего не боюсь, гора с плеч свалила. Ни жены, ни службы с дядюшкой впридачу. Работал как положено, но всё лакеем, которому одолжение сделали, себя чувствовал. Как подумаю, так блевать тянет. А с Доминикой ему полный облом! Вызывай, что тянешь?».
Доминика вошла, ещё более отрешенная, чем всегда. Николай подмигнул ей, пока лейтенант предложил присесть напротив себя. Вслед за этим вошел полковник. Он кинул косой взгляд на Фатеева и устроился поодаль.
-«Доминика Васильевна, мы благодарны за Вашу помощь в расследовании и, надеемся, что простите за недоразумение. Дело в том, что решение об обыске принималось другим отделом с дежурным следователем. Его задача действовать, а наше разбираться. Вы полностью очищены от подозрений».
Полковник засопел в своём углу, он явно рассчитывал на другой тон разговора.
Фадеев, неожиданно для коллег, задал вопрос.-«Доминика, скажите мне, есть ли у вас из одежды что-либо желтое?»
Она вскинула тонкие брови.-«Что вы! Желтое я не могу носить».
–«Почему? Это так непонятно мужчинам, поможете разобраться?»
-«По теории дополнительных цветов, желтый цвет придаёт лицу и шее фиолетовый оттенок и наоборот»- Наивность, переходящая в коварство, скользнула в её глазах.
-«Любопытно! Но если бы Вы надели желтый костюм, какую помаду Вы бы использовали?»
-«Сиреневую, светлую».
-«А ржаво-коричневую?»
-«Это диссонанс, и очень грубый. Никакой тональный крем не спас бы меня от омертвевшего лица. Можно золотистую, но тогда надо решать с цветом туфель, а это почти не возможно, нет выбора».-
-«О_- о!-Краско был поражен.-«Это так сложно Вы подбираете каждый день? И никогда иначе?»
-«Не получается иначе.»-Скромно опустила глаза Доминика.
-«Я все равно не допустила бы диссонанс. Визуальный ряд определяет Вашу сущность. Вот одели Вы топорного образца форму тяжелого синего цвета - Вас, милицию, и воспринимают так же».
Полковник резко вышел из кабинета.-«Зайдите ко мне, оба!»-
-«Я же говорил, что Вы не уволены».- Лейтенант прыснул в кулак.
-«Ника, нам с тобой нужно подписать примирительный протокольчик, иначе нельзя. Вызов-то зафиксирован. Да я там и лишним буду, ему надо Николая Ильича погрысть»-.
-«Ага! Ты тут повыясняй, какую тебе помаду к мундиру надо, а я пошел к дядюшке».-
К приходу Фадеева, начальство приобрело нормальный цвет лица.
-«Что за спектакль ты устроил? Такими финтами Зинаиду доводишь?»
-«Собственно, это моя работа.»
-«Не понял!»-Повысил голос полковник.
-«Женщина, которая проникла в дом к Берестовой, заинтересована в её аресте, и была так одета. Я выяснил, что либо она оделась так специально, потому что в жизни она полная противоположность, или у неё такое чувство цвета и стиля, что даже шестилетний ребенок отметил. Она нанимала такси, по этим параметрам его найдем и узнаем, где высадил. Других зацепок в этом деле нет, кроме голоса в телефоне».
Хозяин кабинета махнул рукой, иди мол.-«Как в семье?»
-«Слава богу! Развод!».-Фадеев был счастлив сказать это ему.
Он хотел видеть Нику.
-«Моя любовница! Необыкновенно красиво! Я – любовник! Не думал, что меня просто будет распирать от этих слов!»-
Краско был один.
-«Муж за ней пришел, ну и что тебе выдал родственник?»
-«Я сегодня опросил Петра Сайбеля. Протокол в папке на столе, а теперь я иду на встречу к убийце. Ждет меня в кабинете Бормана, пардон, главного редактора Бориса Куницына. Прочти показания Сайбеля пока».
«Ни черта там нет, лейтенант, и не может быть, кроме самой бумажки. Жизнь туда не засунешь».
Сайбель пришел к Белому озеру с бутылкой белого вина.
-«Слышал, что гастритом маешься, красного не стал брать. Ну, давай, Фаню помянем. Они выбрали скамейку в тени и не торопясь, по очереди выпили из горлышка болгарского белого, зажевав плавленным сырком.
–«Я тебе вопросы задавать не намерен. Расскажи сам, что хочешь про свою жизнь, и про дружбу с Сауляк. У меня с ней завтра встреча».
-«Знаю, что тебе нужно, я ведь сразу понял, только это ни к чему не пройдет. Да и не нужно мне это, усложнять сейчас себе жизнь, работа мне в Москве есть большая, настоящая. Здесь либо сопьюсь от трусости, либо застрелюсь к чертовой матери. Фанькин отец, не сегодня-завтра помрет, похороню и уеду.
-«Фанни знал еще до школы, за одной партой всю десятилетку просидели, тихая такая евреечка, я у неё защитой был. Музыкой занималась, на каток её водил, все праздники вместе, в школе думали даже учителя, что мы родственники. Она за мной и на журналистику подалась в универ, а на третьем курсе перевелась к нам Полина, из Иркутска, мы потом узнали, что у неё там какая-то история вышла и она перевелась. И началась у них. с Файкой, дружба. Полька в доме стала за свою, даже комнатку ей выделили отдельную. Родители поощряли, надеясь, что бойкая подружка и Фанни придаст решимости в жизни. Таскала её всюду за собой. И дотаскала, свела с одним преподом, я это видел, как она намерено её от меня уводила, а Фанька влюбилась по уши.- Петр глотнул из горлышка вино.
-Что тот ей наобещал, не знаю, но доверяла она ему больше чем себе. Забеременела подружка, Полина ко мне и подкатила, я тоже с таким коварством не сталкивался, но не поддался, не нужна она мне была. Препод в Казань уехал, на родину, ему место на кафедре нашлось, а Фаньку по-боку. Банальная история, когда с кем-то другим, а вот с близким человеком бедой становится. Я вижу, что она зареванная ходит, прижал по старой дружбе, когда секретов друг от друга не было, а ей страшно было до умопомрачения. Чувствую, что Полька в сторону отошла, смотрит куда ситуация развернется. Потом поняла, если будет ребенок, то кончится её лафа в этом насиженном месте. Начала убеждать сделать втихую аборт, обещала помочь устроить это и скрыть от родителей. Фанька приободрилась, со скрипом, но прошла весеннюю сессию, и тут меня осенило поженится. Типа тургеневского героя, спасающего проститутку. Я предложил ей такой выход, мы даже условились на фиктивный брак и посвятили в это Сауляк. И тут она уже намертво вцепилась в Фаньку, и убедила, что чужим ребенком меня, такого гениального, свяжет и угробит. А мы уже заявление подали, и родителям обьявили. Те давай играть в свадьбу со всей силой, а Фаньку Полина к бабке какой-то стаскала, чтоб не было огласки в городе. Чуть от заражения не загнулась, увезли по скорой, выскребли, и стала она бесплодной. Сауляк думала, что не будет ребенка и мне женится, не надо будет. А я женился. И договорились с Фанни, что отныне она нам враг номер один, и ноги её в нашем доме не будет. Её родители купили нам кооператив, а мои оплатили медовое лето в Гурзуфе. Пятый курс мы с ней пахали так, что меня взяли на телевидение редактором художественного вещания, а её я на конкурс дикторов привел. Замечательно красивая женщина она стала!»
-«Да весь город в её глаза смотрел, на экране как синие озера … были».
-«И вдруг! О ужас! Куницин берет на работу Полину. Старый Раух, друг Соломона написал ей рекомендацию! Вытащили из-под распределения в какой-то районке.
Спотыкался об неё на каждом шагу. Фаня и половины всего не знала, а год назад, послали её на курсы повышения квалификации в Москву. Фанька радостная такая поехала, и заодно проверилась на гинекологию. Там ей обьяснили, что в Израиле в таких случаях могут помочь. Она так излагала про доноров, про пробирки, и я понял, что поедет. Но там иностранцам делают за огромные деньги, а вот гражданам-страховка помогает. Значит надо менять гражданство. Одной, при русском муже в Союзе, ей не поменять, и мы тихо развелись. Она подала документы,и должна была скоро получить визу на вьезд».-
-«Стоп! Что вы развелись, кто-нибудь знал?»
-«Она даже родителям ни словечка не сказала. Знали, что поданы документы на эмиграцию , и всё».
Фадеев уставился на него.-«Петр! Но это и есть причина убийства!
Убирали повод для твоего отъезда, не более!»
-«Эта сучка?»
-«Дай-ка прутик, я тебе сейчас всё расчерчу».-
Фадеев рисовал на земле схему проходов работников студии посекундно, рассказывал про таинственный зеленый зайчик, прошмыгнувший между проходами Софьи Львовны с Фанни и Инны. Про человека, прятавшегося за дверью туалета и зашедшего туда, пока Софья Львовна беседовала с Фанни. Про выставленное ведро, чтоб ненароком кто не заглянул и обнаружил его за дверью. Стоял и ждал, пока Инна наберет воды в кофейник, потом проскочил площадку фойе между Инной и Куницыным с третьего этажа. Стоять в тамбуре, слушать позывные, рывком развернуть кресло и накинуть петлю из лески. Успеть выбежать до толпы из аппаратной, рассчитывая на непонимание происходящего на экране и шок. Четкий расчет! Даже не надо было прятаться опять в туалете, Просто встать на лестнице и слиться с толпой. А мимо вахты Она шла незамеченной, Баба Рая торчала в проеме дверей в мастерскую техников, и взапой смотрела Штирлица. Танк бы прогрохотал, не заметила. И алиби у неё не подтверждено, и есть ещё одно доказательство. У неё должны быть туфли без каблуков, типа домашних, на них прикреплен прозрачный, зеленый камень. Если бы их найти, всё бы доказали».
Сайбель уронил голову на руки, и постанывал при каждом вздохе.
-«Если я ошибаюсь_- то и сам господь бог не знает, кто убил Вашу жену. Но все мои расчеты гроша ломанного не стоят, без этой, единственной улики.
Но завтра, я её уничтожу морально. Буду полдня рассказывать, как она убивала, не зная, что вы развелись, и ты не едешь. А Москвой сам её добьёшь».
---------
-«Удивительное это было дело! Все участники были чисты как стеклышки, и всё указывало на одного человека, но ничего, кроме расчетов, предъявить было нечего! Я, до последнего разговора с ней, ещё предполагал некую неадекватность поведения, но нет! Совершенно здоровый ум, расчетливое и осознанное поведение, последовательность поступков, в рамках достижения цели. Ваш Борман запросто сознался, что боится её передач, всё досконально перепроверяет, ищет закамуфлированную интригу во всем. Мужик всю жизнь в журналистике, повидал всякого, но настолько амбициозного человека не встречал. В любом интервью с любым человеком, в любой её передаче, между строк читалось - есть я и прилагающийся ко мне мир».
-«Да, если она и подходила к человеку, то только тогда, когда ей надо было что-либо от него получить. Не было морального падения, потому что не было и самой морали. Была ли она счастлива? Ведь все добиваются именно счастья, в конечном итоге».
-«Думаю, оно её было просто недоступно и самое большое, что могла получить она, это удовлетворение. Может быть, ей казалось, что Петр и даст ей это качество? Испытать счастье? Ты посмотри, Ника, она и есть тот самый человек, которому дано всё, а она не может вылезти из своей скорлупы! Дружба, ради выгоды, используя в своих целях, доброе отношение к ней, только для устройства своих дел. Крутила людьми как куклами, и не жалела никого, переступая через них, как через грязь на дороге. Убила Фанни, не из-за самой её, а чтобы взять Петьку голыми руками. Он рассказал, как на поминках, она попыталась взять реванш, не взирая на то, что попутно уничтожила и стариков. Изложила ему план их совместных достижений в этой жизни. Не больше, не меньше, как кремлевские дорожки у него под ногами. И я не сомневаюсь, что добилась бы».
-«Я не знала об этом, он ни разу не обмолвился. Да уж! Каково ей было застрять в этой дыре! Получается, что, Петю, она как средство достижения своих целей хотела?»
-«Не так просто! Не забывай, что был и стержень – эгоцентризм! Всё для меня, любой ценой! И чувство любви на этом стержне приобретает изуверские формы. Это тебе не простодушное обожание».
-«Хочется принять душ и смыть с себя мерзость. У меня такое чувство только раз было, после Соллогубовского беса. И как же ты пошел на встречу с ней?»
-«Хотелось морально растоптать, но почти ничего не получилось. Я изложил ей все материалы дела, она откинула рукой прядь волос и только сказала.-«Ну, и?» Я просто сдулся как пузырь.Полное фиаско! Мне только и осталось сообщить ей новость о разводе Сайбелей, и испытать удовольствие от её остановившегося взгляда на окаменевшем лице.
-«Осталось прочесть то, что случилось уже после тебя».-
Глава - Прощание с Томском
Петр Сайбель вернулся в Томск окончить все имущественные дела и забрать Сару.
Одряхлевшая теща с чемоданами прошедшей жизни, продажа кооперативной квартиры, и сдача городу квартиры стариков были целью его приезда. Он пропустил причитания Сары о бедной Полине, которая так рассчитывала остаться жить в нагретом месте, а теперь остается с ни с чем, буквально на улице, и поехал за город, на дачу стариков. Назначенная встреча с покупателем дачи, оказалась не единственной.. Полина была уже там, разбирая вещи. Дымящийся костер на участке, где она сжигала старье, уже подернулся пеплом. Осенний ветер гнал по земле бурую листву деревьев и обещал первый снег. На даче было стыло, но Петр не стал топить камин, всем своим видом показывая недолгость пребывания. Они. с покупателем, обошли участок, осмотрели дом и решили оформить продажу на следующий день. Полина заторопилась упаковать свои вещи и уехать с ними. С ведром воды Петр вышел в сад залить угли костра и попрощаться с миром своего и Фанни детства. Костер зашипел, вздувая пепел, и под струёй воды сверкнул зеленым светом камешек. Петр присел на корточки, разгребая угли, и вытащил граненое стеклышко с остатками проволочек, продетых в в нём. «Вот и та улика, которую искал мент… надо ему презентовать будет при встрече». Он ещё поковырялся в костре, отыскивая второй, и тут память подсказала ему, что тонкие, кожаные тапочки Фанни купила в первое лето их совместной жизни, в подарок маме. Грузинский сапожник продавал свои изделия в будочке на рынке Гурзуфа. Только на Саре Петр их не видел, и совсем забыл об этом факте. Стало быть, они лежали на даче, и Полина воспользовалась ими.
«Какую странную судьбу имеют вещи в руках человека. Стеклышко, приехавшее из Грузии, чтобы указать убийцу своей хозяйки… и которое будет служить самым сильным напоминанием мне. А ведь Николай Ильич упустил в том разговоре с Полиной историю о зеленом зайчике, надеясь найти эту улику. Ничего,сейчас это будет темой разговора на обратную дорогу!»
----------
-«Всё! Мы закончили эту историю, Коленька. К чёрту прошлое, жизнь состоит из мелочей, которые её строят. Давай, по мелочам, начинать новую жизнь с тремя нашими девчонками».
Томск 1984- 2001