Nature morte,
или три дня из жизни Майкла Холла
Кэтти
07/19/51.
Они припарковались у калитки не въезжая на подъездную аллею, вышли из машины и направились прямо ко мне по тропинке меж ветвистых кустов с желтыми чайными розами.
- Какой милый дом! - восторженно прощебетала молоденькая девушка, оглядывая ухоженную лужайку с цветами и небольшой двухэтажный особняк в колониальном стиле.
- Несомненно, дорогая, - ответил худой как щепка старик, держа ее под руку и опираясь на трость. - За такую-то цену!
Я сидел в плетеном кресле на веранде, рассматривал серебристый роллс-ройс c разбитой фарой, странную пару, и покручивал на пальце связку ключей.
- А вы, молодой человек, наверно Майкл Холл? - спросил хрипловатым голосом старик, подойдя ко мне.
Я кивнул в знак согласия.
- Джерри Хиггинс,- представился он. - А это моя жена, Кэтти.
Девушка улыбнулась мне. Словно модель с обложки журнала.
Вышло светло и искренне.
Я улыбнулся в ответ, встал и протянул им ключи.
- Вы не проводите нас? - сверлил меня взглядом старикашка. - В конторе нам сказали, что вы нам все покажите.
Я смутился, опустил глаза и, шмыгнув носом, пробурчал что-то невразумительное.
- Видишь, Кэтти, нас здесь не очень-то и жалуют, - посмеиваясь, сказал старик.
- Дорогой, ну что ты... Просто молодой джентльмен видимо куда-то спешит. Мы и так заставили его долго ждать из-за этой дурацкой аварии.
Она поправила пышный локон надо лбом и смущенно добавила:
- Я сегодня первый раз за рулем.
И вновь так мило и тепло улыбнулась, что где-то в районе Гренландии растаял айсберг.
Поднимаясь за девушкой на второй этаж, я обратил внимание на ее стройные ножки в красных лакированных туфельках на высоких каблучках.
- Кэтти, осмотри там все внимательно! - напутствовал ее старый хрыч, расхаживая по гостиной и постукивая тростью по дубовым панелям.
Три спальни, две ванные, комнаты для гостей и прислуги, кладовка.
И черт дернул ее открыть ту кладовку. Вечное девичье любопытство. Одна из картин соскользнула с верхней полки и рухнула нам под ноги.
Она наклонилась, подняла ее.
- Ух, ты!.. Какая изумительная вещь! - восхитилась она. - Откуда это здесь?
Я пожал плечами.
- Хм... - нахмурилось ее личико. - Что-то это мне напоминает...
Она порылась среди других холстов. Затем опять вернулась к прежнему. Повертела его, пытаясь понять, что за предметы изображены на нем. Потом вспомнила. Перевела взгляд на меня и, вздохнув, аккуратно положила картину на место.
Мы вышли на балкон. Перед нами открылся прекрасный вид на долину: на домики с яркими крышами, на голубую гладь озера и зеленые склоны холмов, исчезающие в туманной темной дали... Девушка вдохнула полной грудью и оперлась руками о каменную балюстраду. Легкий ветерок играл с длинными светлыми волосами. На безымянном пальце сверкнуло маленькое колечко с бриллиантом.
Я как бы случайно коснулся ее руки. Почувствовал тепло и трепет. Она постояла так минутку. Высокая, стройная, в изящном светлом платье с пышной юбкой. Потом резко отстранилась, повернулась ко мне лицом и, сцепив руки за спиной, с вызовом посмотрела на меня...
- Когда? - спросил я.
- Весной... Ты исчез, Мик, а мне надо было как-то жить... Ну, ты знаешь. Папе было совсем плохо... А Джерри был так мил.
- Вместе. На всю жизнь, - напомнил я.
- Прекрати, Мик...
Она нервно теребила жемчужное ожерелье.
- Вместе, на всю жизнь, - тихо повторил я.
- Так и было бы, не свяжись ты с теми пижонами.
- Они - мои друзья.
Девушка фыркнула, наморщила курносый носик.
- Ты вышел раньше их.
- Немного проворства и удачи.
- Дом твой?
- Да, - соврал я, не моргнув и глазом.
- И картины?
- И картины…- тут я не соврал.
- Странные они.
Я чихнул. Потом еще раз.
- Ты всегда был очень странный мальчик. Еще в детстве.
Она взглянула на меня, рассмеялась, вернулась в комнату и cбежала вниз, быстро стуча каблучками.
В холле, старик стоял перед каминным зеркалом и приводил в порядок свои редкие волосы.
- Ну, как милая? Что скажешь?
Кэтти наклонилась к нему и что-то зашептала на ухо...
- Так, молодой человек. - Он обернулся ко мне. - Дом нам понравился. Мы покупаем его...
Старик полез во внутренний карман пиджака и вынул чековую книжку.
Я мрачно наблюдал за ним.
Он размашисто нацарапал цифры, подписался и протянул бумажку мне.
- Полагаю, для задатка это достаточно?
- Более чем.
Я стоял и тупо смотрел на чек в своей руке.
Внезапно за окном громыхнуло так, что все от неожиданности вздрогнули. В гостиной потемнело. На улице взвыл ветер и через секунду одновременно с новыми раскатами хлынул проливной ливень…
- Какая досада! - проворчал старик, глядя в окно. - Ну что же, дорогая... Переждем грозу в доме.
Я включил освещение. Люстра пару раз мигнула и засветилась ярким ровным светом.
Кэтти стала нервно ходить взад - вперед, временами бросая быстрые взгляды в мою сторону.
Старик постучал тростью по полу.
- Хороший материал. Твердая и добротная доска.
- Эбеновое дерево.
- Да. Я так и подумал. Красиво и надежно. Теперь редко так строят.
Потом он задумался, повертел головой и спросил:
- Здесь есть телефон?
Я молча кивнул и провел его на кухню. Из крана капала вода. За окном тоже.
Когда я вернулся, Кэтти стояла на веранде и водила пальчиком по мокрым перилам. Потом посмотрела на меня, на трость, на темные капли, падающие на пол. Лицо ее побелело, глаза широко раскрылись... Она побежала. Быстро. Очень быстро. Как в детстве. Но теперь я оказался проворней. Схватил ее за руку. Она вырвалась, вновь побежала, поскользнулась на мокрой траве и упала. Платье нелепо задралось, обнажив голые коленки... Вокруг нас яростно грохотал гром, сверкали молнии, не переставая лил дождь, и холодные косые струи били по нашим лицам...
Под вечер, когда небо совсем очистилось, и золотой шар солнца стал клониться к западу, глубокая тишина опустилась на алеющее в закатных лучах озеро. Я вытащил мольберт на веранду, взял кисть и принялся за работу. Никогда мне не было так легко и спокойно. Краски ложились на холст яркими, точными мазками. Напротив меня, на круглом столике уютно расположились два желтых цветка Глория Дей с розовыми краями, чековая бумажка и блестели красные лакированные туфельки. И все же что-то было не так. Что-то портило всю красоту и гармонию.
Я встал, подошел к столу, вдохнул сладкий аромат свежесрезанных роз, чуть разгладил бумажку, поправил сломанный каблучок, и хотел было вернуться, но тут приметил еле заметное пятнышко на одной из туфелек. Раздосадованный, я вынул чистый платок из кармана и тщательно протер красную лакированную поверхность.
Не должно быть никакой грязи на ее туфельках... Никакой грязи.
Бекки
06/08/56.
Мы с Бекки женаты всего год, а кажется - чуть ли не вечность. Очаровательная блондинка с идеальными формами и той капелькой ума, которой хватало лишь на то, чтобы проводить пару часов в местной галерее и вести домашнее хозяйство. Даже не знаю, что бы случилось, если бы я предложил ей заняться чем-то еще. Скажем, разбить цветник перед домом или завести канарейку. Скорее всего, она на какое-то мгновение оцепенела бы, а потом все закончилось как обычно. Слезами и истерикой.
Но, время от времени всем нам нужны перемены. Вы же не станете этого отрицать? Но для Бекки - это непосильный труд. Больше всего на свете она боялась, что жизнь ее может измениться, и принять какой-то другой облик.
Но сегодня вечером она меня удивила...
- Майкл! Ты дома?
- Да, дорогая, - ответил я, развалившись в кресле перед телевизором с сигаретой в зубах.
Да и где же мне быть? Рабочий день закончен и задержись я хоть на пять минут, мне бы устроили допрос с пристрастием.
Бекки подлетела, поцеловала меня в щеку и торопливо прошествовала на кухню с пакетами из супермаркета.
- Милый!- прощебетала она. - Я приготовлю твою любимую пасту... Кстати, ты не забыл? Сегодня мы ужинаем с Ньюманами.
- Прекрасно! Я так по ним соскучился! - радостно воскликнул я, как будто не видел их сто лет и злобно потушил сигарету.
Ньюманы - наши соседи. Веселые и жизнерадостные толстячки. Дэвид и Оливия. Дэвид - дантист, а Оливия - домохозяйка. Уж насколько я не пробиваем для всяких шуточек, но представление, которое порой устраивает эта парочка, запросто выводит меня из себя. Верх тупого юмора и пошлости. Но Бекки нравится. Она хохочет и охотно сплетничает с ними обо всем. Я терплю. Не возражаю. Мне нравится, когда моя жена в хорошем настроении. Да к тому же они безобидны и по-своему милы.
- Как прошел день? - поинтересовался я, неслышно прокравшись на кухню, и обняв ее сзади.
- Утомительно, - капризным тоном произнесла она. - Какой-то тип, из приезжих, застрял в галерее у твоих картин и все допытывался, кто автор. Особенно ему понравился тот натюрморт. С красными туфельками.
Я насторожился.
- Что ты ему ответила?
- Как ты и учил, милый. Картины выставлены анонимно.
- Молодец! Кратко и по существу.
- Да... Но он все не отставал. Расхваливал их. Спрашивал, давно ли выставлены. Продано что-то уже или нет.
- А ты?
- А что я?..
Она хихикнула, обернулась ко мне и строгим голосом произнесла:
- Простите, сэр, но это - конфиденциальная информация.
- Умничка.
Я потрепал ее по щеке.
Она прильнула к моей ладони и поцеловала ее.
- Мой котик.
Я сдержался и не мяукнул.
После ужина, оставив женщин убирать посуду, мы с Дэвидом попыхивали сигарами на воздухе, любуясь багряным закатом, и болтали о всякой всячине. Между делом, я поинтересовался:
- Как твои дела с гаражом? Может чем помочь?
- Давай в следующие выходные... Работы сейчас много. Кстати, слушай, занимаюсь я сегодня одной пациенткой, а она у меня и спрашивает: "Скажите, а мои зубы будут выглядеть как настоящие?", ну я ей и отвечаю: " Мэм, я сделаю их такими натуральными, что они даже болеть будут!"- И он довольно загоготал, раздувая щеки, как рождественский гусь, чудом избежавший праздничного стола.
Краем уха я слышал непрестанное чириканье женщин и когда Дэвид отлучился по нужде, я невольно прислушался к их разговору.
- Представляешь, Олли!.. Тут, от картин он перешел к комплиментам... Мол, как я чудесно выгляжу, какая прическа, какие глаза, какое восхитительное платье!.. Он приобрел бы такое же для своей сестры... А сам все пялится на мою грудь... Ну, я и отправила его в магазинчик к Мине... Он коммивояжер. Рекламирует портативные сушилки для волос. Вместо того, чтобы торчать в парикмахерской, минут за пять можно сделать укладку дома.
- Ну, даже не знаю... Я как-то доверяю больше Шарлотте... Да и все последние новости узнаешь. С девочками посплетничаешь.
- А я попробую... Только я Майклу еще не говорила. Сделаю ему сюрприз... Да, вот его визитка. Он оставил мне парочку. Возьми на всякий случай...
Когда Ньюманы ушли от нас, было уже далеко за полночь. Бекки поднялась наверх в одной сорочке. Я задержался под предлогом, чтобы пропустить еще стаканчик и, заглянув в ее сумочку, нашел то, что искал... Визитку. "Фред Девис. Коммивояжер. Представитель компании GEC" На обратной стороне - местный номер. Я запомнил его и поторопился в постель, где меня уже заждалась Бекки.
Утром, приняв душ и проводив жену на работу, я набрал номер, записанный на визитке. Звонкий молодой голос сообщил мне, что Фред слушает... "- Да... Все верно, сэр... Вы будете довольны, сэр... В течение часа, сэр..."
Через час я держал в руках небольшой коричневый прибор, напоминавший космический бластер. Я включил его в розетку и чуть не выронил. Он загудел, как огромный пылесос, вырвался и попытался удрать в угол, где отдыхал на полу Фред... Не на того напал. Я крепко сжал руку и направил поток воздуха на себя. Меня обдало жаром и зноем Сахары... На что только не пойдут женщины ради красоты!.. Я выключил фен. Положил на стол и стал читать инструкцию. Потом позвонил в галерею, попросил Бекки уйти пораньше и пошел поболтать с Фредом...
Скверно, когда прошлое преследует тебя, не давая спокойно отдышаться и набраться новых сил... Печально, когда люди за твоей спиной замышляют недоброе и пытаются обмануть тебя... Но я не держу на них зла, не обижаюсь, я понимаю - они не виноваты. На их месте мог оказаться кто угодно. Ведь не обязательно это была бы Бекки или Фредди (он же - спецагент Мартин Уайт, как написано в удостоверении), но просто так уж распорядилась судьба. И ничего теперь не поделаешь...
Я вздохнул, наклонился над Бекки, намылил ей спину, убрал пену, попавшую ей в глаза, и задумался, а не податься ли мне на север, в Миннесоту... Что-то мне говорило, что там мне будет поспокойнее. Хотя бы какое-то время.
Внезапно зазвонил телефон.
Я вытер руки, вышел из ванной комнаты и поднял трубку.
- Привет, Майк!.. Это Дэвид.
- Привет, Дэвид. Как дела?
- Послушай, я тут вспомнил один анекдот.
- Слушаю...
- Так вот… Один умник спешит к автобусу и кричит водителю: "Эй, Ной, твой ковчег уже полон?", а тот отвечает ему: "Нет. Не хватает одного осла. Заходи!"…
И он громко загоготал.
Я ничего не ответил, и положил трубку.
Да... Решено. Сегодня же заберу картины из галереи, упакую чемоданы и попру на север. Но это будет поздно вечером, а сейчас... А сейчас я пойду, отнесу розовый халат Бэкки, возьму фен, холст и краски и попрощаюсь с Бекки.
Салли
08/30/64.
С Салли мы прожили душа в душу семь чудесных лет. Невысокая молоденькая латиночка с иссиня-черными волосами и прелестной фигуркой сразила меня наповал на заправке в маленьком городке на севере Миннесоты. Заскочив в магазинчик оплатить бензин и купить пачку сигарет, я так и не смог заставить себя уехать больше чем на милю от симпатичной малышки, и снял номер в местном мотеле. В тот же вечер я вернулся, мы познакомились и отправились в кино. Герой Хемфри Богарда настолько смахивал на меня, что после сеанса я с трудом убедил Салли, что в кармане моего плаща нет пистолета, и я понятия не имею, почему так нравлюсь девушкам. Но пару дней она все еще дулась, искоса поглядывая на мою шляпу, пока я не выбросил ее в мусорный бак. Через неделю мы стояли перед алтарем, а еще через год у нас родились близнецы, сорванцы мальчишки, в которых мы души не чаяли. Мы были счастливы семь лет, но видно кому-то это показалось многовато и все прервалось в то злосчастное воскресение августа.
К тому времени я уже как год закончил академию и работал заместителем шерифа. Работа была не пыльная - так, расшалившиеся подростки, драки в местном баре, да вечные жалобы соседей друг на друга. В свободное время я ездил на рыбалку, где ловилась шикарная форель, ну и порой баловался красками, рисуя картины. Чисто для себя. Без галерей и напускного фанфаронства.
Воскресное утро началось как обычно. С визга и гомона мальчишек, атакующих нас с Салли в постели. Раскидав малышей и показав им пару приемов, я позавтракал и, прихватив с собой обед, поехал в участок. По пути я заскочил к Ричардсонам, нашим друзьям, передал пирог, испеченный моей женой, и ровно в восемь был уже на рабочем месте.
Нэнси, секретарша, наш ангел-хранитель, прибыла в 8.05... В 8.10 появился шеф. Конрад Магуайр. Лихой ковбой за пятьдесят, ветеран Корейской войны. Мы обсудили с ним текущие дела, вернее - их отсутствие, и он, позевывая, выпил кружку кофе, и укатил со своим меланхоличным спаниелем на охоту, пострелять уток.
Селектор молчал, словно воды в рот набрал. Чтобы не скучать, я достал шахматы и стал разбирать очередной этюд из «Америкэн чесс белютен». Салли, как и моих коллег, отчего-то раздражало мое новое увлечение, поэтому я использовал тихое время на работе и в одиночестве наслаждался изящной логикой древней игры.
В 9.40 стали поступать первые звонки. Телефоны разрывались. Нэнси испуганно что-то лепетала в ответ, а потом влетела ко мне взвинченная и охваченная ужасом. Из ее слов я ничего не мог понять. Ясность в происходящее внес звонок от старого Джона, чей дом находился рядом с церковью. Он сообщил, что неизвестный проник на колокольню и хладнокровно расстреливает прохожих. "Сукин сын! Палит во все, что движется!". Я прикинул радиус - выходило, что вся южная часть городка могла быть у него на прицеле... Я приказал Нэнси немедленно связаться с окружными властями и оповестить жителей, чтобы сидели дома. Потом попытался по рации переговорить с Конрадом, но безрезультатно. Достав экипировку и оружие, я выехал на место. По пути ко мне присоединились Стив и Финчер, помощники шерифа.
Мы залегли в укрытии, за оградой у Джона, прямо напротив церкви и пытались вычислить стрелка. К тому времени он уже сделал пару десятков выстрелов, и как потом оказалось - три смертельных. В основном, жертвами стали прихожане, направляющиеся на воскресную службу.
- Что будем делать, Майкл? - спросил Стив, переглядываясь с Финчером горящими глазами.
- Ждать кавалерию, - ответил я, и добавил жестким тоном: - И не высовываться.
Судя по всему, стрелок был профессионалом, и вести на бойню молодых ребят мне совсем не хотелось.
Словно в подтверждении моих мыслей, раздались выстрелы, и несколько пуль просвистело над нашими головами.
- Ты его видишь, Майкл?
- Как ты думаешь, кто это может быть?
- Наверняка какой-нибудь псих или фанатик.
- Главное не дать ему уйти оттуда.
- Майкл!.. Это Нэнси... - прохрипела рация. - Полиция будет минут через двадцать... Ты слышишь?.. Как вы там?
- Да, Нэнси... Слышу тебя... Немного жарковато... Еле сдерживаю своих жеребцов. - Я улыбнулся ребятам. - Да!.. И еще... Позвони, Салли и скажи, что у нас все в порядке. Пусть не волнуется.
Молчание. Шорох, потрескивание динамика...
- Майкл...
- Что Нэнси?
- Ее нет дома... Тут на линии, Джек... Джек Ричардсон... Он очень волнуется. Говорит, что, возможно, Салли с мальчиками сейчас в церкви, вместе с миссис Ричардсон.
- Какого черта!
- Не знаю... Джек говорит, что они собирались пообщаться с пастором перед службой…
- Майкл!.. Майкл!..
Но я уже ее не слушал. Я отключил рацию и лихорадочно соображал.
- Майкл! Надо что-то делать... Он может уйти через служебный вход, - посетовал Финчер.
- Сейчас... Дай подумать... Так. Сидеть здесь. Оба. Держать позицию... И прикройте меня. Я мигом.
Стив с Финчером принялись с упоением решетить верхнее окно башни из ремингтонов, а я короткими перебежками вернулся к машине, стоящей в переулке.
Сел за руль и пристегнулся. Завел мотор и, подав назад, откатил машину. Потом раскочегарил ее, включил сирену и, рванув с места, с грохотом выскочил из-за поворота на дорогу, ведущую к церкви. Ехать было секунд десять.
Солнце светило прямо в лицо.
- 10.
- 9.
Что-то больно ударило в левое плечо. Как током. Рука сразу онемела.
- 8.
- 7.
- 6.
Обожгло правую грудь. Лобовое стекло покрылось трещинками и разлетелось на мелкие осколки.
- 5.
Машина заюлила, потеряла управление. Я попытался ее выровнять.
- 4.
- 3.
Вот уже и огромные створки церковных дверей. Еще пару секунд и я на месте.
- 2...
В этот момент машину занесло, она подскакивает, переворачивается и опускается на крышу. Голова моя упирается в землю, ноги - в небо. Сирена смолкает. Наступает тишина…
Какое-то время спустя, прихожу в себя... Чье-то частое дыхание рядом. Поворачиваю голову и вижу спаниеля - меланхолика. Лежит около распахнутой дверцы и, высунув язык, тяжело и часто дышит. Кое-как я отстегиваю ремень, принимаю горизонтальное положение и выкатываюсь из машины на пыльную землю. Боль разливается по всему телу...
- Майк!.. Бог мой! Это ты? - доносится до меня голос Конрада.
Я приподнимаю голову и вижу озабоченное лицо шефа, склонившегося надо мной. Он протягивает свободную руку (в другой у него - снайперская М1), и сразу вводит в курс дела:
- Ты что-то припозднился... 24-я пехотная в окружении... Генерал Дин в плену... Проклятые гуки лезут изо всех щелей... Но мы с тобой еще повоюем, сынок...
Я делаю вид, что пытаюсь встать, незаметно достаю пистолет и в упор всаживаю в него всю обойму.
Кружится голова, силы оставляют меня. Я валюсь на землю, закрываю глаза и плыву в невесомости... Передо мной шумный хоровод из картин и воспоминаний… Вот - Кэтти смеется, поглядывая на разбитую банку вишневого варенья... Вот - Бекки озадаченно уставилась на фен, читая мою записку... Вот - другие девушки, запечатленные в моих натюрмортах с помощью их вещей, поскольку рисовать женщин я так и не научился, как собственно, и расставаться с ними... Наконец, вот и она - моя тихая Малышка, моя маленькая Салли, наклоняется надо мной, плачет, целует, улыбается. Потом вскидывает руки и пальцы ее начинают мелькать быстро-быстро, как всегда, когда она очень волнуется. И среди бесконечного потока жестов все чаще и чаще повторяются те, которые я давно выучил наизусть:
- Вместе... Вместе. На всю жизнь.
Я смотрю на заплаканные глаза мальчишек, на немую грусть рук Малышки, и вижу, что мне, пожалуй, рановато уходить… Я пытаюсь привстать, сказать ей об этом. Пальцы мои касаются смуглого лица, ямочки в уголке пухлых губ. Но силы вновь покидают меня, взгляд затуманивается. И в последний миг, окунувшись в большие темно-карие глаза, я вдруг со всей очевидностью понимаю, что теперь смогу нарисовать ее. Так, как хотел всегда... Солнечной, яркой и чертовски привлекательной.