Вопреки всем желаниям,
Вопреки возлияниям,
Сколько не просил бы ты,
Но не вернуть всё то, что было,
Не отыскать, что время скрыло.
Заплели паутины дни.
Далеко быль реки унесли.
Сколько бы не был против ты,
Да предрекло время то, что будет,
И надо выбрать одну из судеб.
Где-то рассвело, стало вдруг темно,
Куда-то вновь повело,
Где-то сберегло и вдруг повезло,
Забытьём поросло
И... навсегда...
Только оживёт снова в памяти,
И станет, может, теплей,
Может, силы будут далее пойти,
Да станет вновь веселей,
Но не навсегда.
Ах время...
Посадить вешние сады
У реки разбившейся души.
Пусть растут, может, ко времени,
Когда настанет час удачи,
Когда постучится счастье.
Загубить или дать воды,
Скрыть вдали иль рассказать о них,
Всё равно, пока бьют часы,
Пока тоска бьёт в ожиданиях,
Пока сердце... в излияниях.
Где-то рассвело, стало вдруг темно,
Куда-то вновь повело,
Где-то сберегло и вдруг повезло,
Забытьём поросло
И... навсегда...
Только оживёт снова в памяти,
И станет, может, теплей,
Может, силы будут далее пойти,
Да станет вновь веселей,
Но не навсегда.
Ах время...
– Да, – похлопала в ладоши довольная от выступления Миланы добродушная слушательница.
Она была полна радости в глазах и, казалось, во время выступления Миланы, вновь уносилась в своё прошлое, полное любви и счастья.
– Благодарю, Татьяна Васильевна, – сидела Милана перед фортепиано и только закончила играть и петь в уютно обставленной гостиной.
– Ты, и правда, можешь покорить сердца многих своими песнями, голосом. Очаровательно! – поднялась Татьяна Васильевна, и к ним вошёл слушающий до этого у порога её сын.
– Ах, Александр! Ты приехал, – одарила сына поцелуем в щёку Татьяна Васильевна. – Ты слышал?
– Конечно, матушка, но прерывать не хотел, – улыбался он в красоте своей ласковой улыбки.
Встав перед поднявшейся Миланой, он поцеловал её руку и поклонился:
– Однако, чтобы покорить сцены, вам необходимы достойные покровители, учителя и поддержка. Вам повезло, что дорога привела к дому Юсуповых. Муженёк моей матушки любит быть подобным покровителем, – в стихающем голосе отошёл он в сторону.
– Александр, прошу, – жалостливо вымолвила Татьяна Васильевна. – Не говори так. Он хороший человек, тебе ли не знать? Кстати, я уже позаботилась, чтобы нам посетить выступление Ивана
Федоровича Ласковского, – тут же похвасталась Татьяна Васильевна. – Через несколько дней мы увидим его. Милане будет полезно услышать столь талантливого пианиста! А там и учителя будут.
– Да, несомненно, - согласился сын, не сводя глаз с Миланы, которая была уже смущена от ласковых к ней взглядов.
– Я вспомнила ещё краше всё, что было, – сказала ей Татьяна Васильевна. – И Михаила Сергеевича, отца Александра... И матушку императрицу нашу, Екатерину... Как я, в свои одиннадцать лет, уже была при ней фрейлиной, как обучалась всему, влюблялась, терялась и находилась... О боже, – вздохнула она, обняв Милану за плечи. – Дай бог, чтобы у тебя все пути вели только к счастью! Не сбиться бы с пути. Не ошибись, моя хорошая.
Растрогавшаяся Татьяна Васильевна поспешила покинуть гостиную. Она ушла, оставив сына и Милану одних. Они молчали и смотрели на оставшуюся открытой дверь.
– Простите мне, – поклонился вдруг Александр и последовал за матушкой.
Милана опустила прослезившиеся глаза. Душа плакала вместе с душой Татьяны Васильевны. Она представляла, что та чувствовала...
Находясь уже несколько дней в доме Юсуповых, Милана проводила в откровенных беседах с нею все вечера. Кто подтолкнул их друг к другу раскрыться и поведать всё, что пережили и от чего пытались или пытаются бежать, – никто уже не знал. Их души были похожи и тянулись к одному: найти покой и счастье. Только время решило иначе, что-то забрав, что-то поменяв и дав совсем иное счастье, чем ожидалось...
Вернувшись к фортепиано, Милана села перед ним и сыграла две ноты: низкую и высокую. Она положила руки на его крышку и уставилась куда-то вдаль, зримую лишь ей... Эту задумчивость не желал прерывать вернувшийся Александр.
Он на мгновение замер у порога. В его глазах заблестела тоска, которая то звала приблизиться, то не давала сделать и шага. Двойное чувство сжимало всю его душу, заставляло сердце биться чаще и мешать дыханию оставаться ровным...
– Милана, – шепнул он, встав всё же возле.
– Ой, – вскочила тут же она от неожиданности.
– Нет-нет, – поцеловал Александр снова её руку, взяв ту в нежный плен тёплых ладоней. – Я не хотел напугать вас.
– Как Татьяна Васильевна? – спросила с беспокойством Милана.
– Всё хорошо. Ностальгия порой полезна, – улыбнулся он ласково. – Как и подобные тексты ваших песен... У вас есть талант, Милана, но вам нужен, нужен учитель.
– Понимаю. Да хочется ли мне всего этого? – неуверенно сказала она и, убрав осторожно руку от собеседника, отошла к окну.
Она молчала, смотрела за окно, куда-то вдаль, а упрямо следовавший за ней Александр встал рядом:
– Милана, – снова ласково прозвучал его голос, как и глаза любовались, вновь встретились с её грустным взглядом. – Скоро, может быть, найдутся ваши подруги, но я бы не хотел, чтобы вы вернулись в логово... В то имение.
– Там было хорошо, – прослезилась Милана. – Может, зря мы убежали. Как-то глупо вышло.
– Пока не прибыл молодой барин и не посмел обидеть вас, – напомнил Александр. – Слава богу, вы не крепостная.
– Нет, – отрицала Милана сразу. – Вы не так поняли, о чём я рассказывала вашей матушке, Александр Михайлович. Может, и я не поняла барина, но это не изменит теперь ничего. Назад я не вернусь. Мне бы только подруг уберечь да брата повидать.
– Все найдутся. Нужно время, – несмело коснулся он побежавшей по её щеке слезы. – Прошу вас, только улыбайтесь.
– Простите, – хотела Милана уйти, но Александр, наполняясь неудержимой страстью, решительно схватил в свои объятия:
– Милая, – только шепнул он, пытаясь приблизиться к губам с поцелуем, как осмелевшие руки Миланы упёрлись в его грудь.
– Нет! – воскликнула Милана, и её строгий взгляд разбудили его бдительность, заставив отступить.
– Простите, – вымолвил Александр, взволнованно убрав руки за спину.
– Прошу вас, уходите домой, – отошла дальше Милана.
– Вы уже знаете, – закивал Александр.
– Да, я знаю, что вы женаты, что всё у вас хорошо, так пускай так и будет, – строго высказала она.
– Жаль любви, что нахлынет порой, мешая жизни плыть по-прежнему, – не соглашался с ней Александр.
– Не ведомо мне пока такое чувство. И я уже сомневаюсь, что хочу его познать, – призналась Милана.
– Хотелось бы мне разбудить в вас это чувство,... но не для мук, – поклонился Александр и поспешил уйти.
Милана снова осталась одна, и на этот раз думать уже не могла ни о чём, как только кинуться к крышке молчаливого фортепиано и, уткнувшись в неё, зарыдать...
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/03/23/1740