Часть 5.
Отъезд. (Местный шериф.)
Как я ни старался рассчитать время поездки и попасть к 16 часам на обед, но всё равно опоздал на 5-7 минут, и прибыл на центральную площадь уже после отъезда колхозного автобуса. Взору моему предстала следующая картина. На площади стояли две машины, и их водители тут же обменивались «товаром»: один водитель перебрасывал в кузов другого грузовика последние Крымские арбузы в обмен на живую рыбу из соседнего Красного. Бартерная сделка, по-видимому, подходила к завершению, так как водитель разрезал последний арбуз пополам, сдавил арбузную мякоть, выжав тем самым из неё сок, и совершил «омовение» рук, вытерев их о себя. Бросив испоганенный арбуз при дороге, оба сели по своим грузовикам и разъехались, каждый в свою сторону. Я, ничему не удивлялся уже и продолжил свой путь к хате Деда и Бабы Марии.
Я объяснил Деду трудности добычи дефицитного прибора и деталей в большом городе, из чего следовало, что его телевизоры останутся «незрячими», и «немыми» ещё неопределённо длинное время. Он всё понял.
Тут же я закусил захваченной из дома «про запас» снедью, и сейчас оказавшейся как нельзя кстати. Подождав с полчаса Андрюху, но, не дождавшись, я смекнул, что все уже поужинали и должны вот-вот возвратиться по домам. Надо было найти Альбертыча, чтобы доложить ему о своём благополучном прибытии, и я отправился опять на центральную площадь, чтобы встретить там вернувшийся с ужина автобус. Мой расчёт оказался верным, и через 5 минут ожидания я увидел выворачивающий с дороги на площадь невзрачный колхозный транспорт.
Среди сошедших с автобуса были Володя и Паша, и мы решили вместе с ними прогуляться по деревне в сторону колхозных полей. Совершая моцион, я рассказывал своим друзьям, как мы накануне с Дедам и Андреем «заводили» «мардадэст». Выйдя на детскую площадку, усыпанную мягким речным песком, на которой стояли качели и какой-то ещё «аттракцион», мы задержались, чтобы поговорить и обменяться впечатлениями о выходных. По одной из тропинок, расходившихся в разные стороны от площадки, к нам шло двое парней. Один по виду был из местных, на другом были армейские брюки, облезлые старые кеды и узкий пиджак от школьной формы, по-видимому, добытый у какого-то местного ученика-бедолаги. В руке он держал бутылку с водкой, из которой то и дело прихлёбывал по несколько глотков. Нахлебался он, таким образом, с полбутылки, но благодаря хорошей форме, был на ногах и ещё довольно хорошо соображал.
-Вы, что, из милиции? – спросил он, указывая на мой значок «Дружинника».
-Нет, это я «для понта» одел – не бойся! – ответил я ему. – А, ты откуда?
-Не хотите? – протянул он нам бутылку с водкой.
-Не пьём! – ответил я за всех. – Мы – студенты, приехали из города на «картошку».
-Тогда, закурить не найдётся? – продолжал незнакомец.
Зная уже, кто курит, а кто – нет, я ответил опять и за Пашу, и за Володю:
-Не найдётся – не курим, а то бы угостили.
-А, я школьник, учусь в школе, - стал «наигрывать» незнакомец в ответ, показывая на эмблему «Страны Знаний», нашитую на форменный пиджак.
-Ладно, ты это своему товарищу расскажи…
Товарищ, из местных, неожиданно выложил всю «подноготную»:
-А, он убёг, из армии убёг…
Ну, теперь мне стало понятно, кому тут мог понадобиться Дедав фонарик.
-На, подержи! – сказал дезертир, отдавая бутылку товарищу.
Тут он стал отжиматься сначала на двух, а потом на одной руке, положив вторую за спину.
-Ставлю тебе «отлично» - ты в хорошей спортивной форме. – сказал я дезертиру, чтобы как-то успокоить. Но, он, видимо, был уже «под парами» и хотел большего.
-А, ты так можешь? Я – художник не местный, - цитировал он известный анекдот. – Сегодня – здесь, завтра – там. Порешу – и уеду.
-Я могу ногами сделать такое, что ты никогда не сделаешь руками.
В поле моего зрения попали железобетонные придорожные столбы, стоявшие вдоль съезда с дороги. Я стал наносить отточенные ранее удары ногой по одному из ближних столбов. (В одном из недавних турпоходов я ломал, таким образом, брёвна для костра с довольно хорошим результатом.) Столб из армированного бетона стал поддаваться и дал большую трещину, рассыпаясь вдребезги.
-Вовчик, помогай… - кинул я Володе, и тот с радостью присоединился к «самообороне».
Закончив с одним столбом, мы с энтузиазмом принялись за другой. Через 40 секунд «наш ответ Чемберлену» был готов: бетонные обломки столбов и уныло повисшая согнутая арматура свидетельствовали об окончании «разминки». На шум выскочила жительница близлежащего дома и стала кричать, что «она всё видела и всё расскажет». Дезертир со своим местным другом, видя такой поворот дела, спешно ретировался, и куда-то исчез. Остались только мы «у разбитого корыта».
-Да, кто тебе поверит? – «успокоил» я её…
На следующий день, вернувшись с обеда автобусом на центральную площадь, и пройдя с десяток шагов, я увидел молодого сельского жителя лет на пять старше нас, одетого в новенький костюм. Он раздавал горстями семечки вертевшейся вокруг молодёжи и детворе. Увидев нас, он протянул руку и представился. Оказалось, что парень этот из местных, работал в Житковическом исполкоме и получил в эти дни повышение по должности. В связи с этим он прощался с односельчанами, так как переезжал на работу к нам, в Гомель (облисполком). Я сказал, что ему у нас понравится, и он записал, где меня можно найти, если понадобится. Конечно, я дал ему координаты нашей молодёжной тусовки, а не домашний адрес.
В последний вечер мы долго не ложились с Андреем спать. Но, не от того, что надо было собирать вещи. Мы были переполнены впечатлениями, которые решили зафиксировать в небольшой школьной тетрадке с двумя десятками чистых страниц, которая, как специально, лежала в нашей комнате с самого первого дня нашего в ней проживания. Мы превратили её в своеобразную «Книгу жалоб и предложений», «курс молодого бойца», «памятку для студента, приехавшего на картошку», видя в этом свой долг предупредить новичка и оградить его от возможных козней и неприятностей, подстерегавших его на каждом шагу. В этой тетрадке мы излили всю свою душу, и она явилась первой моей попыткой описать жизнь на «картошке» глазами студента и городского жителя. Разошлись по кроватям мы только в 23:40.
Утром, позавтракав, мы, как и месяц назад, упаковались в тесный колхозный транспорт, чтобы ехать назад, в Гомель. Но, это было ещё не всё. По дороге надо было заехать в управление, чтобы закрыть «бухгалтерию». Там мы узнали, что на нас числятся какие-то бидоны, «которые мы украли и продали в неизвестном направлении». «Неужели мы на такое способны?»- спросил я у Альбертыча.- «По-моему, они сами их и пропили!» «Пусть Любка заплатит – она так и не рассчиталась с нами за звукозапись!» Альбертыч, вздохнув, вышел из автобуса и пошёл в управление утрушивать вопрос с бидонами.
-А столбы? Они поразбивали дорожные столбы… - проявилась тут как тут «активная» селянка.
-Да, я разбил – своими собственными руками и ногами,- честно взял я на себя вину за произошедшее накануне. Но это, на моё счастье, никого, кроме неё одной, не волновало. Похоже, мне не поверили.
Тут из управления вышел Альбертыч.
-Всё, поехали! – сказал он, поднимаясь в автобус, вздыхая облегчённо. – Рассчитались с колхозом.
-Как, рассчитались? – спросил я у него.
-Заплатили, да и всё тут.
«Вместо того чтобы сказать «спасибо», всех своих собак на нас повесили», - мелькнуло в голове. Автобус двинулся с места, и поехал по размытой грунтовой дороге. За замызганным грязью окном мелькнул дорожный знак с перечёркнутым названием: «Морохорово».
========================= К О Н Е Ц ===========================