Мы были рождены, чтоб сказку сделать былью или гибель империи
«Поколение современных молодых людей будет жить при коммунизме». (Из программы КПСС)
Мы были рождены, чтоб сказку сделать былью,
Но в партии нашли волюнтаризм.
Хруща Никиту сняли, на пенсию сослали,
Накрылся медным тазом коммунизм.
Мы все чего-то стоим, не важно, что мы строим,
Нас в будущее партия вела.
Я в ней не сомневался, лишь с нею колебался*,
Она же нам Иуду родила.
На Пленуме плэйбоя, четырежды Героя,
Но это в будущем, назначили в вожди.
Он долго сомневался, подвоха опасался,
Твердил себе: «В окопе пережди».
Не мудрствуя лукаво, налево и направо,
Тихонько стал когорту подбирать.
Днепропетровской мафии, согласно биографии,
Собрал вокруг внушительную рать.
Ни горя, ни заботы, есть поле для охоты,
В Завидово кабанчика поднять,
А после сразу в баню, с собою тётю Таню,
Дежурную, проверенную б…. .
С ним двадцать лет не знали, ни горя, ни печали,
Влачили трудовые, в общем, дни,
А дряхлого генсека, как просто человека,
Андропову отдали, мол, распни.
Им Лёня сделал номер, он тут же взял и помер.
Пусть будет пухом ему матушка земля.
Прах лидера державы, не грех любви шалавы,
Как падаль скинули в могилу у Кремля.
Андропов зря старался, едва на трон взобрался,
Стал быстро чахнуть, как над золотом Кащей.
Успел вспугнуть людишек, сместил немало шишек,
Буквально выгоняя их взашей.
Страной с кровати правил, безбожник ведь, лукавил,
Как можно править страной лёжа на спине.
За атрибуты власти, пройдя сквозь все напасти,
В конце концов он продал душу Сатане.
Был обречён на муки, в Кремлёвку не от скуки,
К болезному паломники рекой.
Хотят все снобы ясности, пока в стране нет гласности,
Когда последнему споют за упокой.
В верхах бушуют страсти, вопрос стоит о власти,
Грызутся словно в банке пауки.
На трон едва живого, астматика глухого,
Под зад пихают дружно старики.
И он сошёл с дистанции, пройдя сквозь все инстанции,
Был удостоен чести – ляжет у Кремля.
Из клана той же мафии, пробел есть в биографии**,
Как только носит таких извергов земля.
Чтоб проводить набоба, друзья сошлись у гроба,
На пальцах кинули, кому идти в цари.
Серьёзное брат дело, здесь нужно лихо, смело
Пахать, как проклятый, до утренней зари.
Плетут, как в лапти лыко, встал, слово взял Громыко:
- Я вот, что думаю соратники мои.
Все знаем Мишу лично, ведёт себя прилично,
Ему и скинем в руки козыри свои.
Наш трон подобен раю, Мишаня тащит Раю,
Супругу драгоценную свою.
Вручил бразды правления, народ от умиления,
Крутиться стал, как мухи на … .
Вино исчезло, водка и килька, и селёдка,
Мишаня стал руками разводить:
- Не в курсе и не знаю, спросите лучше Раю,
Вам, избалованным, так трудно угодить.
Летал по-за границам, с визитом по столицам,
Где Раю в свет, как леди выводил.
Увешана каратами с аукционов взятыми,
Звездец державе нашей подходил.
Разброд в стране, шатания, пустые обещания,
Буквально все сусеки подмели.
Андропова земелю, как дурака Емелю,
Сумели вокруг пальца обвести.
Мы все живём на взводе, на нашем небосводе,
Восходит всуе новая звезда.
На Пленуме рисуется, но спохватясь страхуется:
- Мишаня, мне нужна твоя узда.
Борис лишился должности и в силу осторожности,
Бац на колени, прошу, выслушай меня:
- Не сам я, бес попутал, Москву с обкомом спутал,
Включи на Пленуме в свою повестку, дня.
Гад приторный от нежности, язык стесал в промежности,
Вилял хвостом, что стыдно вспоминать.
Версту быть может с гаком, вставал к Мишане раком,
Не уставал при этом восхвалять.
Пощадил Мишаня Борю, в дерьмо мордой ткнул, не спорю,
Впрок урок, как видно не пошёл.
Затаил Борис обиду, травишь вшей, дави и гниду,
Дабы в спину ножик не вошёл.
Наш баламут цековский, взлетел на трон московский,
Мишаня Меченый теряет свой удел.
Отсиживался в Форосе, сквозил страх даже в голосе,
Подвёл м@дак страну под беспредел.
И рухнула махина, ком – снежная лавина,
Как Меченый сказал: - Процесс пошёл.
Нет к прошлому возврата, слова дегенерата,
Иуда всех в коварстве превзошёл.
Пока качали лодку, капитализм за глотку,
Схватил костлявой, хищною рукой.
Мы всё давно проели, но всё же о… ,
Свалили же на брежневский застой.
Бориска рьяно взялся, до власти ведь дорвался,
Кричал: «На рельсы лягу головой.
Для россиян всё сделаю, вот только жахнем белую»!
Естественно срывается в запой.
Алкаш наделал шума, в огне сгорела Дума.
В упор из танков били по своим.
Була корыстной братии от псевдодемократии,
Рулить страною, места нет двоим.
Народ же молчал тупо, в пасть льва соваться глупо
Расстрелянная Дума на слуху,
Разгул бонапартизма с гнильцой оппортунизма,
Не грех напомнить про «Демьянову уху».
Да, он работал рьяно, орал, бывало, пьяно
Меняя, как перчатки Кабинет.
Жульё и проходимцы, все царские любимцы,
Тянули во все стороны бюджет.
Страну разворовали, могущество просрали
И к Западу с протянутой рукой.
Подайте Христа ради нам добренькие дяди,
Те не стесняясь нам поют за упокой.
Страна в большущей жопе, на радость всей Европе:
- Чего изволите? Старались угодить.
Средь хаоса, развала команда прозвучала:
- Ну, кто тут временный? Пора и уходить!
Мы состариться успели, вкусно досыта не ели,
Налью с досады водки иль вина
И времена застоя я поминаю стоя,
С глубоким сожалением, до дна.
* правильный ответ на вопрос партийной анкеты – колебался вместе с линией партии.
**В конце Горбачевского правления в СМИ появилась информация со ссылкой на зарубежные источники, о том, что официальная биография К.У. Черненко не соответствует действительности. С 1933 по 1943 годы он занимал должность начальника отдела кадров Днепропетровского НКВД и принимал личное участие в расстрелах, осужденных к высшей мере наказания. Возможно, это его рука оборвала жизнь 5-ти ближайших родственников моей жены в 1938 году в Днепропетровске.
Сергей Кретов
Баден-Баден, 19 ноября 2013 года – 20 марта 2014 года.