На боевой службе

 

Пятые сутки шлепаем по Атлантике. Берегов не видно. Да и видно будет очень не скоро. Центральная Атлантика.
Скорость небольшая. Торопиться некуда. Впереди долгая боевая служба.
Мы ищем их, они уклоняются от нас, и мы снова ищем их. Ну игра такая, как в кошки-мышки.
Это мы поиск лодок ведем, вероятного нашего противника. Кто противник? Да это всем известно. Все тот же, кто всегда был. Да, судя по всему, и будет.
Итак, до берегов далеко, отмелей в океане нет. Да и островов поблизости тоже. Штурману можно позволить себе расслабиться. Изредка лишь, на прямом курсе, а он постоянный и прямой уже пятые сутки, пройденные мили отложить. А курс, как в чистом поле, на карте-планшете, без берегов и ориентиров, проложен. Скорость известна. Курс известен. Время известно. Вот перемножь скорость на время – и получишь пройденный путь, ну и отмерь его на линии курса.
Дело большое.
Конечно, за долгое время корабль снести и течением, и ветром может. Тогда пеленгатор включай, лови позывные далеких маяков и вноси поправки в курс. Или по звездам определяйся. Других-то ориентиров нет в океане. Да и это часто делать необязательно. Главное, на мостике вахтенный офицер стоит. Он-то и следит, чтобы корабль не столкнулся с чем-нибудь плаваю-щим и блуждающим по Атлантике.
Вдруг среди тишины в штурманскую рубку влетает голос командира: «Штурман, ме-сто!» Это значит, что штурман обязан доложить, где корабль находится в этот момент. А где он находится? Да посреди Атлантики!
Штурман, видимо, совсем расслабившийся, но привычный к таким командам, спокойно докладывает: «Товарищ командир, я же вчера его вам давал».
Минута молчания. Такой точности даже командир не ожидал.
Переговорный аппарат начал накаляться и раздуваться. Ну, это и понятно.
Энергия командира начала в нем аккумулироваться. Набрав критическую массу, аппара-тура переговорная взрывается. Благо цензура теперь отменена. А на кораблях это уже давно было сделано, еще с Петровских времен, хоть в офицерских чинах и дворяне состояли.
Командир выдает с помощью громкоговорящей связи весь свой словарно-матерный за-пас. Все, что он думал, думает и до конца дней будет думать о штурмане, заодно прихватывает и ближайшую родню его, с мамы начиная.
Штурман бросается к пеленгатору. Что-то сильно расслабился.