Пока не придумали панацеи от всех болезней
и таблетки бессмертия, все изобретения для игры в войнушку
детские забавы. Средневековая кольчуга была ни лучше, ни хуже.
Просто ее я тоже видела на картинке.
Девочка Арина.
Как- то прочёл в какой-то книге, что поисковики бывают трёт типов. Одни, что ищут ради продажи, другие, ради создания собственной коллекции и третьи, совсем странный тип - «поиск ради поиска». Вот к таким чудакам я и отношусь, похоже. С самого раннего детства помню за собой одну маленькую слабость. Всегда тянуло вдаль, интересно было узнать, а что там, за холмом, за скалой, за лесом. И, конечно же, как следствие, сбитые коленки, убитая обувь и продранная одежда.
Мальчик вырос давно, но тяга осталась…
Приборы для металлопоиска появились совсем недавно. Вот и я, движимый желанием новых ощущений, приобрел себе такой. Понятно, что не сразу получалось, первые месяцы сплошное недоумение и рытьё наобум, вхолостую. Пищит детектор, а чего пищит, не понять. Роется глубокая яма, а пусто в ней или гвоздь ржавый. Или же на поверхности лежало, а ты долбил в глубину на полметра совсем рядом, ничего не находя…
Но и этот этап пройден.
Нашлись, конечно, и энтузиасты-товарищи.
Итого, раннее утро, вставать лень, поскольку ложишься в час, в два. А надо. Выползаешь совершенно злой, разругавшись с домашними. Им, почему-то, именно в это время надо всенепременно колбаситься по квартире, мешая тебе собираться. А забытый коробок спичек может испортить весь день в лесу. Но это домашним непонятно и лезут к тебе со всякой ерундой. Особенно кошка любит разораться, увидев, что ты уже на ногах. Ей кажется, что ты именно потому и поднялся, что больше всего в жизни тебе хотелось её покормить. Естественно, что такой ор не остаётся незамеченным и выползают из уютных лежбищ все прочие домочадцы и начинается утренний кошмар.
Оторвавшись от назойливых вопросов, ещё плохо проснувшийся, взъерошенный и недовольный, наконец-то выходишь на утреннюю прохладу, силой заставляя мозг переключиться на иную волну. С собой тянешь велосипед спортивного образца, гружёный лопатой, прибором и всякими «прибамбасами».
А вот и Николай Николаевич, уже бодрый и как всегда с оптимистичной улыбкой. Невысокий такой, живой мужичок. Большой коллекционер и любитель всяких древностей. Вот только «лайбу» его осматриваю с доброй долей скептицизма. Старая какая-то рухлядь. Груз-то она солидный может увезти, но скорость по трассе…
Эх, ладно, чего делать теперь, доедем как-нибудь, не помрём.
Здороваемся. Как всегда Николай Николаевич пытается выпытать, куда направимся. Между делом всячески пытаясь намекнуть, что в детстве они точно копались в интересных местах и уж точно там чего-нибудь есть, осталось только с прибором пройтись хорошенько. Слушаю не очень внимательно, таких рассказов полно и, как правило, ничего стоящего из них не почерпнёшь. Отвечаю, что, да, поедем туда примерно, где в отрочестве он копался с друзьями. А иначе поток этот утренне-возбуждённых воспоминаний не остановить. И уже молча трогаемся в путь.
Город проснулся. Самая паршивая часть пути. Вертишь головой во все стороны, пытаясь вовремя увидеть машину, которая хочет тебя сшибить во что бы то ни стало. Выискивая улочки потише, выбираемся из города поскорее. И вот она, вольница вольная!
Ветер свистит в ушах, приятно и прохладно катится по трассе. Как раз сегодня у нас маршрут по не очень оживлённой дороге. В другую если отправиться сторону, там дальномеры замучают. Здесь же полегче, знай, крути педали, да выбоины объезжай аккуратно. Следующий пунктом идёт деревенька. Довольно приличных размеров. Старое поселение, по преданию, при Екатерине ещё ссылали сюда из России беглых и воров, откуда и название Боровское, то бишь, поздняя переделка от «воровское». Больше на анекдот похоже конечно, но чёрт его знает. Интересно, что и языковые изюминки здесь сохранились многие, которые больше нигде рядом не встретишь. Да и говор чудной для постороннего уха.
Множество историй смешных ходит о боровщанах, про мужицкую хитрость и вороватость. Деваха одна сказывала, что отец её, работавший в органах, был вызван срочно на работу посреди ночи. Вечером на серьёзном химическом производстве обнаружилось полнейшее отсутствие всяческого присутствия очень важной детали - платиновой сетки. И как тогда бывало, сразу заподозрили происки неутомимых империалистических разведок. По тревоге выдернули всех наличных КГБистов и пустили в народ, со строгим приказом разыскать и пресечь.
Всех спас тщедушный старичок слесарь, намекнув, что, дескать, без боровщан тут не обошлось. Сразу же нашли списки работающих в этом цеху жителей деревни. И обыск по подворьям. К несказанному облегчению профессионалов сыска, сетка вскоре нашлась. Хозяин, ловко спёрший народное достояние с секретного и тщательно охраняемого объекта, лишь досадливо «чухав потылыцю», ему было страшно жалко потерять платиновую сетку, которая так великолепно пригодилась на постройке нового крольчатника…
Движение по селу нельзя назвать приятным. Типично русско-украинское «да хрен с ним», дороги нет, есть лишь пространство между покосившимися заборами, заполненное разнообразными ландшафтными причудами поселян, напоминающее свалку в горах в миниатюре. Глубоченные рытвины в засохшей грязи сменяются россыпями битого кирпича, керамики и рыжего шахтного шлака. Иногда попадаются более ровные участки сплошь в коровьих следах, так же намертво затвердевшей в жару грязи. Ехать мука мученическая, руки начинают гудеть от непрестанной тряски. Бывало, и мат срывался в ответ на любопытствующие взгляды аборигенов.
-Граждане, ударим велопробегом по бездорожью и разгильдяйству!
В ответ какая-нибудь местная красотка с чумазой мордахой и в тапочках, только шмыгает носом, оставляя на мордахе прежнее выражение крайней понятливости и простодушия.
По улицам и брусчатка изредка попадается, трясёт так же, но как-то легче становится на душе от сознания того, что в давние времена люди тут жили всё-таки, не смотря ни на что.
После деревни перекур обязателен. Нервная система должна восстановиться.
Минут двадцать уже слышим жужжание винтомоторного самолётика. Звук то удаляется, то снова приближается. Странно, чего это он кружит, заблудился, что ли?
Привалясь к стволам двух громаднейших осокорей, перекуриваем, я по-настоящему, с сигаретой, Николай Николаевич, завязавший с вредной привычкой, трепетно принюхиваясь к позабытому дыму.
- Дед, а дед, - достаём медленно шкандыбающего мимо аборигена, - не знаешь, чего он крутится?! Имея ввиду жужжащий самолётик.
-Ой, хлопчики, не знам,- бурчит дед, растерянно разводя руки.
-Как бы немец опять бомбить не начал, не боишься, дед?!
Дед бурчит что-то испуганно-невнятно и быстренько човгает несуразными ногами от нас, от наглецов городских подале.
Посмеялись и можно дальше ехать. Далее дорога - одно удовольствие, даже выбоин почти нет, трасса совершенно безлюдная. Машины встречаются раз в час, а то и реже.
Мчимся, наслаждаясь простором, дорога под уклон чуть и скорость раскручиваешь приличную. Да и убраться хочется поскорее в лес, солнце скоро разогреет всё. Будет на трассе ад кромешный.
Как только съезжаешь с трассы, цивилизация машет тебе ручкой. И чёрт с ней. Намного приятней по накатанной лесной дороге, которая стелется мягче асфальта, да и поинтересней будет. Но не в этот раз.
- Какого хрена, ё ?!
Вся дорога выбита ямками, глубиной примерно в пол лопатного штыка.
И вместо того, чтобы крутить головой, разглядывая лесные красоты, напряженно высматриваем неожиданные «подарки» возникающие за каждым поворотом.
- Вот сволочи и сюда добрались!
Это о копателях «металлистах». Ну, суки, в лесу пройтись лень, вот гады! Ну, на хрена дорогу долбить?!
Возмущению нет предела. Уродовать тропинки и дорожки много ума не надо. Всё типично по-нашенски, совершенно начхать, что кто-нибудь будет ехать вечером в потёмках, или ночью и терять при этом зубы.
Причём лесная почва и копается легче чем укатанный просёлок.
Не проходит и десяти минут как попадаются два персонажа. Николай Николаевич сразу радостно орёт «Миша!! Сколько лет, сколько зим?! »Выясняется, что они из соседнего города, что за рекой, и одного он знает, то ли работали где-то вместе, то ли просто пересекались по делам коллекционным. С сожалением стираю картинки нарисованные воображением, как голова отделяется от тела посредством острозаточенной кромки лопатного штыка. По инерции бурчу ещё:
- Это не вы тут тропинки ковыряете?
- Да ты чё, разве мы на пацанву похожи?! Сами бы поубивали таких,- обижаются.
И далее трёп всякий старых знакомых, про то, про это. Выясняется, что этот самый «Миша» отсидел в «советские» времена годика два. За хранение боеприпасов.
Интересуюсь, что, неразряженными хранил или как? Рассказывает, что всё путём делал, да вот только времена иные были. Всем наплевать. Зачитывает прокурор список экспертной оценки: «Унифицированный запал ручной гранаты, системы Ковешникова, пятнадцать штук, ручные гранаты системы Дьякова - столько-то штук, артиллерийские снаряды калибра 50мм,82мм, 122мм, - такие-то и такие-то, взрыватель системы такой-то, дальность полёта и разлёта осколков – такая-то…»
Судьи сидят свинками домашними, громких слов таких пугаются, глаза по семь копеек и совершенно не расположены размышлять. То, что «арсенал» безвреден, им совершенно неинтересно. Итого – отсидка. Теперь «со товарищи» на пиво копает, «военку» - ни-ни, боже упаси! Так, слегка наковыряют железа всякого, осколков и довольны. Потом пьют за трудовые рубли с чувством собственного достоинства.
Пока идёт разговор, привычка берёт своё – окрестности внимательно рассматриваются и оцениваются. И вдруг, совсем рядом, буквально метрах в пяти, замечаю любопытную мордаху. Совсем ещё молодой лисёнок. Выглядывает из-за солидного тополиного ствола и, по виду судя, не боится ни капли. Галдят громкими, прокуренными басами на весь лес, четыре здоровых мужика в стиле «а помнишь…», а этому «фрукту» интересно, глазёнки блестят и, похоже, драпать он и не собирается.
Показываю на него, смотрите, «рыжик» любопытный!
«Рыжик» таращится на нас совершенно спокойно. Охотники совсем повымерли, что ли?!
-Эй, чудо рыжее, откуда смелый такой?- спрашиваю, а сам приближаюсь аккуратно, не делая резких движений. Лисёнок подпускает совсем близко, затем неспешно разворачивается и лёгкой трусцой, с достоинством удаляется. Дескать, вы мне более неинтересны, двуногие.
Расходимся посмеиваясь.
Место, которое Николай Николаевич выбрал, совсем мне не нравится. У местных место нахождения ведра ржавых патронов быстренько нарекается «складом» и посильно перекапывается в меру разумения того, как это делается. А поскольку разумение не ахти, то «кашу» после себя они оставляют конкретную. Ничего уже тут не поймёшь, всё перевёрнуто, перекурочено и растащено на многие сотни метров вокруг.
Так и есть, прибор пищит не умолкая, ничего точно не определишь. Огромное «пищащее» пятно среди кустарникого подроста. С упорством достойным лучшего применения, бьёмся здесь. Гильзы, патроны, гильзы, патроны. Причём выворачиваются из земли сразу десятками, большая часть - стальное гнильё. Лишь изредка попадаются латунные гильзы и можно посмотреть маркировку, но всё бросовое, ничего интересного.
Как правило, интересны советские гильзы или патроны раннего периода. Таких нет.
С горем пополам, перерыв кучу земли, находим лишь несколько гранатных запалов «карандашей», не больно то и нужны.
Да уж, тут хорошо бы бульдозер и народу человек двадцать, чтобы верхнюю часть земли, с полметра, снести к чёрту. Ничего на глубине, из-за россыпей гильз на поверхности не найдёшь, то есть то, до чего местные «старатели» не добрались, ввиду отсутствия в те давние времена толковых металлодетекторов.
Бурчу потихоньку, а Коля старается изо всех сил. Ему внове ещё всё. Крутимся, наворачивая спирали, «обнюхивая» каждое мало-мальски крупное дерево и крупные пни. Часто под старыми деревьями находят гранаты. Психология у людей не меняется, если где и прятать, то обязательно в корнях приметного дерева. Но нифига, нету, пусто всё, одни лишь «семечки», особенно раздражают патроны к ППШ, мелочь паскудная, гильза у патрона латунная, прибор слышит его хорошо, найди попробуй, - мелкий, зараза, а из-за окислов и грязи хрен отличается от грунта по цвету. Вот сидишь и перебираешь кучку вынутой земли. Раздражает. Море времени потратил, никак не найду, несколько раз переворошил уже…
-Чёртов «пэпэшатник», - ругаюсь в сердцах и тут замечаю, что прямо возле руки, на горке вынутого грунта, плашмя, лежит тёмный кругляш - монета.
-Во, заразюка!
Николай Николаевич аж подпрыгивает от нетерпения, это его профиль, монеты.
-Ага, щас гляну…Год тридцать какой-то, - и отдаю ему, пусть разбирается.
-Ух ты, это же значит, что они оставили! (они это солдаты), - Коля довольный, земля летит из под лопаты в два раза чаще.
Проходит несколько минут и натыкаемся на две «лимонки», похожие в налипшей грязи больше на картошку, чем на что-то военное. Жаль, они без запалов и взрывчатки нет.
-Детвора послевоенная бросила, ящик скорее всего отрыли. Взрывчатку выжгли костром, вишь, - земля чёрная и угольки попадаются. А эти «картофелины» остались в костре, не нашли, спешили наверное, - объясняю Николаю.
Кстати и ножички перочинные, пара штук, найденных неподалёку, тоже, скорее всего, принадлежали детворе. Вообще, по-моему, дети аборигенов рыли всем, чем попадётся. Сложилось по находкам такое впечатление, что копали даже столовыми ложками.
-Давай дёрнем отсюда, что-то мне уже здесь настопёрло в перерытом копаться, -обращаюсь к напарнику, тот соглашается.
Сдвигаемся метров на пятьсот поближе к реке, в тылы второй линии окопов. Просто прочесать лес на авось там, где точно никто не ходил.
Заодно перекур и быстрое проглатывание «тормозка», особенно у Николая, азарт пришёл. Развожу костерок, совсем небольшой. Николай Николаевич насторожился:
-А нафига?
-Так просто, подурачиться, - отвечаю.
Зная его страшную нелюбовь к всевозможной пальбе, я уже наотламывал и насовал в карман пуль, так называемых БЗТ, бронебойно-зажигательных. И, пока Коля раздумывал, как бы ему удрать отсюда, не теряя лица, быстренько высыпаю пригорошню «семечек» с красными кончиками в костер…
Николай Николаевич, с мученическим выражением лица, поспешно подхватывает металлоискатель и лопату и шуршит кустами. Вслед ему несётся канонада.
Смеюсь, я запомнил, как он рассказывал, что в детстве, шпанёнком сельским, ковырял цыганской иглой какую-то найденную пульку. Да так ретиво, что хлопнуло прямо в руках. Ни модели, ни марки он уже не помнит, а вот белую вспышку до сих пор.
Кричу вслед:
-Далеко не убегай, ща интересное будет, я здесь миномётный «полтинничек» откопал случайно…
Тишина…Далеко уже забёг, похоже.
Лес прочёсывать довольно скучное занятие. Но не для всех. Со временем учишься и становится интересней. Там своя стратегия. Нужно чётко ориентироваться в пространстве, потому как ходишь «вензелями», ведомый отчасти интуицией, да ещё и смотришь вниз всё время. Запоминать где проходил, что бы два раза одно и то же место не прослушивать. И, конечно, приствольные участки крупных деревьев, небольшие углубления и густой кустарник прочёсываются в первую очередь. Про деревья говорил уже, а вот углубления, даже еле заметные, могут указывать на засыпанные окопы, осыпавшиеся и заплывшие от времени воронки, в которых часто укрывались от артобстрела бойцы. А густой кустарник просто потому, что менее упрямые и сообразительные «копатели» в него не суются.
Прочёсываем. Осколки мелкие, осколки крупные, изредка патроны. Правая часть спины и правая рука звенят усталостью и напряжением. Неизвестно, кому хуже и тяжелее, тому, кто с прибором таскается или тому, кто роет. Жалею Николая и пропускаю мелкие сигналы, уж больно много осколков. Сдохнет иначе быстро, жара уже давит, на солнце стараемся не высовываться.
Очередное небольшое углубление. Терпеливо «прощупываю» каждый сантиметр. Сигнал есть и хороший, по размерам. «Миномёток» парочка, что ли. Показываю Николаичу точное место, где пробивать. Предупреждаю, что бы аккуратно. Не столько подорваться боишься, сколько покалечить «раритет» какой-нибудь, а такие случаи часты. Местами грунт очень вязкий, плотный, а обилие корней заставляет не жалеть силу. Коля вынимает грунт бережно, понимает, в чём дело. На лопате, среди почвы мелькает странный кусочек дерева.
-Стоп, стоп, стоп…Что за ….?!
Отбираю лопату у недоумевающего напарника. Гоню его прочь, чаю, дескать, попей. Уж больно странная щепка. Такие от корней не откалываются, что-то не то. Надо очень внимательно. Николай Николаевич не уходит, интересно же.
-Ага, ясненько, - с очередной порцией вынутой земли выскакивает ещё одна щепка, но уже с маленькой ржавой деталюшечкой. Очень характерной.
-Что ж, наверное, пора поздравить, Вас, Николай Николаевич, с первой серьёзной находкой. Это «мосин»…
Не совсем понимая происходящее, Коля жмёт мою грязную руку, своей, не менее перепачканной, стоя наверху раскопа.
А вот это уже неприятно. Грохочет в отдалении. В жару у нас бывают хорошие ливни.
Командую идти, перенести вещи поближе к тропинке, бывшей когда-то лесной дорогой, и притащить мне пустой мешок. Николаич стремглав убегает, он в курсе, как тут в дождь оставаться.
Пока он мельтешит с вещами, аккуратненько достаю винтовку. К сожалению древесины почти не осталось, не сохранилась. Очень жалко. Всё остальное в наличии. Тщательно собираю мелкие детали, стараясь не забыть ничего. Бросил только шурупы, которыми крепился металлический тыльник к ложу винтовки. Прослушиваю внимательно ещё раз, мало ли чего солдатик мог оставить в воронке. Вроде пусто.
Поспешно укладываемся, небо рычит разъярённо. Первые капли тяжёлые, холодные. Неприятно, тело разгорячённое, и дождь, хоть и нечастый заставляет вздрагивать от контраста температур.
Мокрая Колина морда сияет от радости, по-моему, он дождя не замечает вовсе.
Не успели проехать и сотню метров, как хлынуло.
Вот это дождик, ни видно нихрена! Грохот такой, что кричать приходится. Уезжаем другим путём, по берегу реки. Меньше риска в грязи застрять. Еле различаю Николаича, едущего впереди, что уж говорить о просёлке. Догадываюсь только где дорожка может быть. Через полчаса вообще не видно земли. Один сплошной, бурный поток несущийся в реку. Ого-го! Места здесь низкие, бывшие в древности «старицей», попросту старое русло реки. И временами опасаюсь, что можем и не доехать до трассы благополучно. Уровень воды уже достиг педалей и если не успеем выбраться раньше, нас и утащить может потоком.
Внезапно начинаю хохотать неудержимо, валюсь прямо в поток. Перепуганный Коля, заметив, что меня нет, возвращается.
-Ты чего, сломалось что? - встревоженно спрашивает.
Ржу, даже ответить не могу. Когда пароксизм чуть стихает, объясняю:
-Ты представь со стороны, как это выглядит. Два здоровенных идиота молотят ногами по воде, будто ластами, педалей уже не видать, одни брызги…
Так и ехали дальше, попадая в ямки, вырытые заботливыми «металлистами», временами падая и матерясь, что есть силы, или сумасшедшее хохоча над своими ногами-ластами.