- Отчего писатели-юмористы такие мрачные? Ну, или грустные?
- Не с кем поделиться чувством юмора.
- Тогда почему мрачными ходят люди без чувства юмора?
- Завидуют тем, у кого есть.
- Кто ж тогда веселится?
- Тот, кто наивно полагает, что обладает.
На этом можно было бы и закончить повествование, но Васисулий иногда проявлял бестактную настойчивость не только в домогательствах любви ответной. Болезненный интерес кота к изучению человекообразных – заметьте, именно «человекообразных», потому как определение гомо сапиенс исчезло из его вокабуляра в тот самый день, когда Хозяин вторично женился - просыпался всякий раз между третьей и последующими рюмками марочного портвейна.
- Беда с этим портвейном, - горюнился Петрович, - через чур на философию клонит.
- Вот я, например, - невозмутимо продолжал котяра, - эпиграммы на соседей не пишу, газет не читаю, так что ж мне теперича и посмеяться грех? За дурачка примут?
- Затрудняюсь, - Петрович явно хотел уйти от ответа. Он принялся смахивать несуществующие крошки и даже ойкнул: «Свекла перевариться!»
Не тут-то было.
- Ты мне яйца не крути: свёклу три дня как съели, а все потому что в доме окромя нее жрать нечего. И не морщись – не на диспуте филологическом. Я тебя по-простому, по-народному спрашиваю: доколь?!
Серебряная вилка – подарок первой жены – со стоном вонзилась в крышку стола, подумала и согнулась в сюрреалистическом поклоне. Дремавшая на люстре муха пала, больно стукнувшись глазами о сталинский паркет. И только древний и простуженный фикус сохранял хладнокровие, попирая запыленный подоконник мудрыми кривыми ногами: «Весна на дворе. Ишь, вороны суетятся. Гнезда вьют. А мне б воды глоток. Да разве у них допросишься».
- Ты, Василий, не кричи – не на митинге – объясни толком, что тебя не устраивает?
- Все! По ло жи тель но – ВСЕ!
- А сейчас? – Петрович наполнил стаканы.
- Не купишь, шляпа. Не надейся!
Последняя фраза растворилась в сладком напитке. Котяра икнул и вытер роскошные – предмет зависти младших лейтенантов – усы.
- Давай, давай выкладывай на чистоту, без ваших образованностей.
- Разрази меня гром, не пойму, что ты от меня хочешь услышать?
- Правду. И только - правду, - Василий проткнул второй – и последней - вилкой расписную пробку и назидательно постучал по блюдцу с одинокой маслиной, - Правда, милок, она одна. Как рупь в кармане пропойцы. Как самодостаточный кот на прогретой солнцем крыше. Как, как как, на который ты непременно наступишь, в то время как иные пройдут мимо. Во КАК!
Василий обхватил руками бутылку, запрокинулся и долго смачно булькал. Пошатываясь, вышел из-за стола, отпихнул закимарившую было муху, и уселся в глубокое продавленное кресло:
- Все. Давай телек смотреть. «Смехопанораму». Там, подскажут, где и КАК смеяться.
22.03.14