ГУРГЕН
С тыльной стороны двора послышалось осторожное цоканье копыт и легкое ржанье коня. В окне раздвинулась цветастая занавеска, и тут же ее половинки плотно сомкнулись. Во двор выскочила босоногая девчонка в таком же цветастом платье и кинулась к всаднику, приговаривая:
- Братик вернулся, братик вернулся!..
На огромном разномастном коне в седле сидел чернявый офицер с уставшим лицом и грустными глазами. Его длиннополая забрызганная и перепачканная шинель была туго перетянута портупеей. Золотые погоны тускло поблескивали в лучах заходящего солнца.
Всадник нагнулся и как пушинку подхватил девочку, поцеловал, усадил к себе на колени, спросил:
-Мать, дома?
- Она еще утром куда-то ушла, обещала скоро быть,- ответила сестренка.
Гурген опустил девочку на землю и скороговоркой сказал:
- Ждите ночью, приготовьте еду и одежду, и никому не слова, что я был.
Девочка заплакала и стала причитать: - Гурген, братик, не уходи, не уходи...
Офицер заторопился. И было от чего. Еще утром красные прорвали оборону. Их армия наступала стремительно и быстро, жестко и беспощадно круша все и вся на своем пути.
Наступила ночь, но Гурген не пришел. Не пришел и на следующую...
- Ах, Гурген, Гурген.., - шептала мать день и ночь.
Но судьба улыбнулась матери. Жив остался ее сын. Прошло время. Жизнь стала понемногу налаживаться. Гурген стал со временем работать директором крупного завода в большом городе. В те годы образованные люди нужны были всюду. Жениться, правда, не успел, но оно, видно, было и к лучшему. Наступил 37-ой. И нашелся Иуда-завистник, так называемый родственник, который вспомнил и ужалил, написав куда надо: ...бывший офицер, бывший дашнак...
- Ах, Гурген, Гурген..,- вновь шептала старуха-мать. Но судьба на сей раз равнодушно прошла мимо...
В начале 45-го, ранним утром, с поезда сошел чернявый капитан, очень похожий на Гургена. Только офицер был моложе, ниже ростом, и с более нежными чертами лица. Но глаза, глаза те же и такие же грустные. Он твердым и четким шагом, ни у кого не спрашивая дороги, направился в город. Видимо, этот маршрут он знал наизусть. Все эти годы он мысленно сотни раз проходил по нему. Подойдя к дому из красного туфа, на секунду остановился, вошел в подъезд. Поднявшись на третий этаж, толкнул дверь, она оказалась не запертой и со скрипом отворилась. В прихожей на продавленном и облезлом диване по разным углам сидели мужчина и женщина, лениво перебрасываясь отдельными фразами. Увидев офицера, мужчина вскрикнул и оцепенел, затем кинулся в комнату, захлопнув за собой дверь. Ему почудилось, что призрак загубленной им души пришел за ним. Женщина не шелохнулась, сложив руки на груди и поджав губы. Она знала, за кем и зачем пришел капитан. Тем временем похожий на Гургена молча расстегнул кобуру, не торопясь достал пистолет, привычным движением передернул затвор, дослав патрон в патронник, и вошел в комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь. И после этого женщина не шелохнулась и не издала ни звука, просто ждала - она знала, что в дом пришла смерть...
Войдя в комнату, капитан увидел стоявшего у стены бледного, трясущегося, с перекошенным лицом завистника. Недалеко от него на полу играл в незатейливые игрушки маленький мальчик лет четырех-пяти. Ребенок с любопытством и интересом поднял головку, посмотрел на незнакомца, и по детски непосредственно спросил:
- Дядя, а ты кто?
Капитан растерялся, как-то весь обмяк, глаза его подобрели, он улыбнулся ребенку, быстрым движением убрал пистолет в кобуру, круто повернулся на каблуках, и также молча вышел из квартиры, резко хлопнув дверью.
Он шел этим ранним и холодным утром, не разбирая дороги, шатаясь, как пьяный, никого и ничего не замечая, ему было жарко, тошно и невыносимо тоскливо. Редкие прохожие с удивлением смотрели вслед странному военному, который шел и громко повторял, как заклинание: - Ах, Гурген,Гурген, прости, Гурген, прости, брат... Я не смог отомстить за тебя.