Прохладный летний вечер обдувает мое лицо теплым, ароматным ветерком. Я стою на улице у входа в самый крупный театр в городе. В нем я провел самые лучшие дни своей жизни. Сколько ролей я сыграл здесь, не счесть. До прихода этого негодяя, почти все главные роли были мои, а когда появился, он, любимчик директора, я постепенно стал уходить на задний план, пока, в конце концов, меня не выжили оттуда. Конечно! Как я могу не забывать слова, как я могу не фальшивить, пока рядом со мной на одной сцене стоит он, этот мерзкий и слащавый мальчишка!
Я предупреждал всех, что приход в театр этого негодяя, не принесет ничего хорошего! А они меня успокаивали, просили попытаться найти общий язык. Глупцы! Какие же они глупцы! Ну и что, подумаешь наставил я ему пару синяков? Я, можно сказать, сделал это в воспитательных целях. А они вот так взяли меня и выгнали из театра, из моего уютного и спокойного мира которым я живу. Теперь я как выкидыш, никому не нужный актеришка. А раньше я был актером первого плана, актером главных ролей. Мое фото, которое висело в фойе, мне отдали с собой, так небрежно подав мне, что я со злости тут же, на месте и разнёс его к чертям об пол.
Но я все эти унижения просто так не оставлю. Не зря мне еще от деда достался «Магнум», револьвер 357 калибра изготовленный из холодной стали с ручкой из слоновой кости. Эту вещь моя семья хранила в самых тайных местах, перевозя с собой из города в город из квартиры в квартиру. И именно сегодня этот холодный кусок металла, который оттягивает карман моих широких брюк, вернет в этот мир справедливость и покарает виновного. Правда револьвер очень старый и к нему осталось только три патрона, но я не сомневаюсь в надежности мастеров его изготовивших.
Зайдя в фойе, и взглянув на то место где висел мой портрет, надеясь увидеть темный квадрат на выцветшей штукатурке, с ужасом увидел, что там, уже спакойненько так располагается портрет этого мерзкого жулика! Как же хитро он улыбался на нем, как будто бы все случившееся со мной за последний год, специально запланировано им, с целью свергнуть меня с трона моего мира, моей жизни и завладеть всем этим. Я еще крепче сжал рукоять револьвера в кармане. Длинный, потертый пиджак, надежно скрывал от посторонних глаз «Магнум».
Купив билет, я быстро пошел в зал, поздоровавшись с гардеробщицей, проходя мимо нее. Билет я купил на седьмой ряд, на четырнадцатое место. Ряд, который выбирают критики и журналисты. Поначалу мне чуть не подсунули тринадцатый номер, и я уж чуть было не подумал что это знамение, но я отказался и смог вытребовать билет номер четырнадцать. Повезло. Прозвенел звонок. Я быстрым шагом зашел в зал и занял свое место, что бы потом не маячить оттопыривающимся карманом перед публикой, протискиваясь между рядами.
Прозвенел третий звонок. Полный зал людей замер в ожидании зрелища. Но ни один из присутствующих здесь, даже и не догадывается, что же за зрелище они сегодня увидят. Если бы хоть слушок прошел о том, что сегодня произойдет, то места продавались бы по двойной, а то и тройной цене. Занавес открылся и на сцену вышел он. Зал взорвался овациями.
Что же они делают? Зачем они так приветствуют эту бездарную особу?! Это не его зал! Это моя публика! Они сегодня еще поймут у кого здесь главная роль, у меня ее не забрать. По бокам от меня, места до сих пор были свободны. Странно, обычно в эти ряды пустых мест не оставляют. Ах, да! Вон парочка бежит… Да это же журналист и критик из «Таймс»! Как они угадали, что сегодня здесь будет самое интересное шоу недели? У меня сложилось такое впечатление, что они продали душу Дьяволу, иначе как они всегда появляются в местах, где что-то случается? На сцене началось действие, а эти двое между рядов пробирались ко мне.
- Извините. Вы не могли бы пересесть на следующее место? – Спросил меня знаменитый журналист, только имени его я никак не вспомню. – Мы хотели бы сидеть вдвоем.
- Конечно, конечно. – Ответил я шепотом и пересел.
Мои соседи уселись, достали из карманов диктофоны, и стали смотреть спектакль. Я положил руку на карман где лежал мой револьвер и рефлекторно проверил, там еще он лежит или нет. В моей голове каким-то чужим голосом прозвучало: «Он еще здесь». Я до сих пор не мог определиться, когда же пустить пулю в него, а главное куда. Так хотелось бы в голову, но боюсь отсюда не попаду, а в тело большая вероятность того что выживет. Но я точно знал, что выпущу в него все три пули, чтобы наверняка. Зал наблюдал, актеры играли, а я размышлял. Так время дошло и до антракта. Я даже немного растерялся, как же быстро пролетело время. Нужно быстрее завершить фальшивую и бездарную жизнь этого нахала.
Спектакль продолжился. Я вспомнил, что скоро будет сцена где я ближе всего подходил к зрителю и протягивал к ним руку. Интересно, повторит ли мое действие этот подлец. Последние полчаса я ждал как на иголках. Время как будто бы остановилось. Сердце бешено колотилось во мне, а лоб обливался потом. Журналист из "Таймс", начал тихонько перешептываться с критиком. Мне даже показалось, что я услышал: «Вот, вот, сейчас начнется». Внезапно, началась та сцена, где я подходил к зрителям и что вы думаете? Этот подлец, мало того что пошел так же как я, так он и копировал все мои движения, вся моя мимика была на сцене. Это был плевок в душу!
Я резко встал, сунул руку в карман, ухватился за рукоять револьвера и дёрнул его… Вынимая из кармана, я выронил «Магнум». Он упал с предательским грохотом, но мои соседи как будто бы даже и не заметили этого. Я наклонился, взял оружие возмездия крепкой, можно даже сказать каменной хваткой и, выпрямляясь, случайно заметил, что место, на котором я сижу №13. «Тринадцать» - прозвучало в моей голове, «Тринадцать»! Я выпрямился, навел револьвер на свою жертву… А в голове чужой голос шептал: «Он еще здесь! Он еще здесь!» Мороз сковал меня. Я так и остался стоять с вытянутым вперед револьвером. В голове проносился номер тринадцать и безумно жуткий голос: «Он еще здесь, ну что ты не стреляешь? Стреляй!» Но мое тело не слушалось меня. Кто-то в зале закричал.
-Ну, где же ты, где? Где моя судьба? – Закричал вор моей жизни со сцены и протянул в мою сторону руку.
- Здесь я! – Заорал я не своим голосом. И нажал на спусковой крючок.
Раздался грохот, из ствола револьвера вылетели искры, дым… оцепенение не отпускало меня, было чувство, что мою спину и голову пронизывало миллионы ледяных иголок. В зале прошел гул, кто-то кричал, некоторые повставали, но большинство людей думали, что это все действие запланировано, по сценарию. Дым немного рассеялся, и я увидел его. Он стоял и смотрел в мою сторону. Просто молча стоял, опустивши руки и смотрел. Я понял, что он находится в таком же оцепенении, как и я. Но тут я заметил, как на сцене, державшись за живот, упала девушка. Она стояла за ним, за этим гадом, и безвинно пострадала. Мена стал разрывать безумный гнев, ужасный крик, загробным голосом раздался в голове: «Он еще здесь! Он!… Еще!... Здесь! Стреляй». Я выстрелил еще раз. О Боже! Он не упал. Кто-то в зале засмеялся. Я повернулся, это были мои соседи.
- Да ты косой! – Смеялся журналист. – Попасть не можешь?
Я опустил руку и посмотрел на сцену, а там… Вторая пуля досталась «лесорубу», который прибежал спасать девчонку, которую я застрелил.
- Врача! – Кто-то закричал со сцены, и в зале началась паника.
Люди поняли, что это не спектакль. Безумная толпа бегом ринулась к выходам, со сцены все актеры попрятались в закулисье. А он стоял… Стоял так же неподвижно и смотрел на меня.
- Как так? Что происходит? – Произнес я шепотом, поднес горячий ствол к своему виску… - Надеюсь, сейчас я не промахнусь. – И выстрелил, забрызгав кровью и мозгами, своих соседей.
После всего произошедшего, примерно через день, критик и журналист в своих рецензиях отметили: «Если бы не случай, привнёсший в спектакль «живинку» «мертвечинокой», то деньги, потраченные на билет, были бы выкинуты на ветер. Безусловно, главный актер, был не на сцене».