- Виновен! И приговорен к высшей мере наказания! – раздался эхом по залу голос судьи, и удар деревянным молотком обозначил окончание судебного процесса.
У каждого в зале на лице была та или иная гримаса, но нельзя было найти и намека на безразличие ни у кого из присутствующих. Пожалуй, разве что у одного, самого подсудимого. Казалось, он давно уже был готов к такому решению. Мистер А – защитник подсудимого – был настолько ошарашен, что на какое-то время даже забыл дышать. Ведь он невиновен! Его подставили! О каком правосудии может идти речь?! И только когда сердце замедлило свой ход настолько сильно, что закружилась голова, он решительно двинулся на улицу, чтобы закурить. «Нет, этого не может быть» - как в бреду снова и снова повторял он себе, лихорадочно мотая головой из стороны в сторону; его глаза так быстро вращались в глазницах, что за ними почти невозможно было уследить – перед его глазами мысленно возникали все бумаги и все материалы дела, которые он так тщательно изучал, что знал их почти наизусть. На улице толпился народ, в основном фотографы и разного рода писаки, величественно называвшие себя «журналисты». Со многими из них мистеру А, с кем то посчастливилось, а с кем-то и не очень, работать. «Как же я буду смотреть ему в глаза?!» - этот вопрос не давал мистеру А покоя. Подсудимый – очень хороший друг мистера А, и при всех его возможностях, опыте и сноровке, он ничего не смог сделать! Ведь в судебном мире, как и в мире политики, многое решают деньги, связи и власть. Двери суда распахнулись и оттуда вывели подсудимого. Мистер А тут же бросился навстречу, пытаясь сказать, что он что-нибудь придумает, найдет лазейку, сделает все, что только возможно, но эти слова он так из себя и не смог выдавить. Подсудимый усмехнулся глядя на мистера А и как обычно сказал: «Опять от тебя табаком несет! Тебе нужно перестать так много курить». Мистер А хотел было возмутиться, но на этот раз не относительно того, что это его жизнь и он в праве распоряжаться ей как хочет, ему хотелось встряхнуть своего друга и закричать: «Дурень! О себе бы лучше беспокоился!», но подсудимый перебил его и мягко произнес: «Не волнуйся, дружище, я справлюсь».
С того момента прошло ровно три года, но не было и дня, чтобы мистер А снова и снова не прокручивал у себя в голове тот день. У него изрядно прибавилось седины, и курить он стал вдвое больше. Мистер А чувствовал у себя не перестающую боль в груди, как будто изо дня в день там образовывалась дыра и, загнаиваясь, разрасталась все больше и больше. Ему казалось, что чем больше он заглотит этого едкого дыма, тем легче ему станет, а выдыхая, он как бы частично избавится от этой боли, вытолкнув ее вместе с дымом. И поначалу это помогало, а затем просто вошло в привычку. Сегодня должна была состояться публичная казнь его друга. Многие бы могли подумать, что высшая мера наказания – это смерть, но в этом случае суд решил поместить подсудимого в специальную камеру, с тусклым освежением, мягкими и полностью звуконепроницаемыми стенами. Один на один со своими мыслями о непрожитой жизни и нереализованных планах и мечтах. И вот, спустя три долгих года, суд решил изменить свое решение и назначил в качестве наказание смертную казнь. Казнь должна была состояться на закате крайне унизительным и старомодным методом – отсечение головы. Мистер А знал, что это последняя возможность увидеть своего друга, так как такой роскоши как письма или личные встречи подсудимому не положено было иметь. Народу было немного, но у всех были крайне заинтересованные лица. И тут, наконец, вывели подсудимого. Мистер А хотел было закричать, но этот крик так и не сорвался с его губ. Его друг был похож на живой труп. Щеки впали, волосы отрасли и поседели, взгляд некогда живой и веселый стал затуманенным и тусклым, губы были разодраны и полностью в крови (как выяснилось позже подсудимый не бросал попытки разорвать зубами себе губы и истечь кровью), он еле передвигал ноги от слабости… Когда же его подвели к гильотине, казалось, что он даже не понимает где находится. Глаза безжизненно уставились в одну точку. Солнце стремительно садилось за горизонт. И когда последние лучи уже отдавали бликами на блестящем лезвии гильотины, подсудимый с великой благодатью и предвкушением закрыл глаза и прошептал что-то похожее на «спасибо». Как только солнце скрылось за горизонтом, лезвие устремилось вниз, оборвав жизнь ни в чем не повинного человека. Годы стресса и курения не могли не оставить след на здоровье мистера А, к тому же у него всегда были проблемы с сердцем и он это знал. Сердечная недостаточность вкупе со страстью к курению и осознанием того, что он никогда больше не увидит своего друга (пусть даже больного, чахлого, старого, но, тем не менее, живого), что он будет также, как и его друг предоставлен сам себе в своей темнице спутанных мыслей и рухнувших надежд, сыграли свою роль в судьбе мистера А. В больнице он скончался не продержавшись и суток. Пожалуй, и правда, вовсе не смерть – высшая мера наказания. Одиночество – имеет огромную разрушительную силу, а те, кто испытал настоящее одиночество, хором скажут: «Смерть – милосерднее».