Зуммер заверещал внезапно, как звонок будильника утром, когда вроде ждешь его в полусне, и вот уже как будто бы готов к звонку его, но все равно он гремит неожиданно, в самый неподходящий момент. Клара сухим, без интонаций, голосом что-то говорила в наушник, но Саша не слышал ее, он все еще боролся с остатками сна, вырываясь из его липких и таких приятных пут. «…Система жизнеобеспечения работает нормально, высота орбиты 30 000… скорость… борт 438 следует рейсом… стыковка через… внимание борттехникам… прохождение… хвостовые завихрения…» Саша проснулся окончательно на последних словах ее, тряхнул головой, зажмурился, открыл глаза и твердым уже голосом сказал:
- Отчет стоп. Последние два предупреждения повторить.
- Отчет стоп. – Голос Кларе писали на Земле, в студии, он был приятен, и только отсутствие эмоций немного раздражало Сашу. – Повтор. Борт 438 следует рейсом от станции Поколение Пять, орбита Сатурна, пункт назначения станция Возвращение, орбита Земли. Стыковка через 18 часов, по графику, отставаний нет. Внимание борттехникам, вероятно прохождение через газовое облако N56372, время прохождения 14-00 по общему стационарному. Хвостовые завихрения вероятно состоят из мелких осколков твердой породы, экипажу быть готовым к внештатным ситуациям…
Быть готовым, ага, думал он. К внештатным мы всегда готовы, весь экипаж, я и Эдик. Особенно Эдик, думал он. Дрыхнет, зараза, до сих пор, но готов. Как можно быть готовым к тому, чего даже предполагать не предполагаешь, Саша не знал, и данный пункт правил всегда вызывал в нем возмущение. Но положено быть готовыми и они были. Хотя бы на словах…
Солнце только выходило из–за планеты, это было то самое время, которое Саша больше всего любил. Наверное, из-за этого он и любил свою работу, именно из-за этих величественных моментов, когда огромная звезда лениво вываливалась в черную пустоту космоса, пронзая лучами атмосферу зеленой планеты, зажигая огнем фальшпанели станции, прорывая светофильтры иллюминаторов. В такие моменты он ощущал себя частью чего-то великого, что происходит втайне от других людей, как будто именно для него каждое утро солнце проделывало этот свой трюк, именно для него оно кипело энергией и именно к нему тянуло свои лучи. И он втайне ждал этих рассветов и втайне же боялся, что однажды настанет время, когда он их больше не увидит... Век космонавта короток, на пенсию выходят молодыми снаружи, и старыми внутри, но он знал об этом и сознательно сделал свой выбор.
Саша всунул ноги в ботинки, застегнул ремни на щиколотках, правой рукой взял с полки куртку и, перебросив ее через плечо, пошел в рубку.
- Клара, отчет за прошедшие четыре часа, - так было положено уставом, и он старался не пропускать эту глупую процедуру – хотя в случае неполадок Клара была бы обязана его разбудить, и раз этого не произошло – значит все работает, как часы. Клара бубнила в наушник стандартный отчет - двигатели, топливо, корректировка орбиты, воздух, сближение с объектами... Саша не слушал ее, как не слушал каждое утро, он привык к этим отчетам, пропускал их мимо ушей и смотрел на рассвет.
Внештатная ситуация случилась как по расписанию, в 14-05. Мелкий осколок пробил воздуховод в шлюзе, сработала автоматика, и подача воздуха была перекрыта. Эдик уже сидел в кресле, тянул кофе из туба, и словно ждал этой мелкой аварии. Писк сирены не произвел на него никакого впечатления, он только усмехнулся и кивнул напарнику головой – он прошлый раз устранял неполадки в открытом космосе, теперь была очередь Саши. Они оба не любили эту работу, она каждый раз заставляла сердце биться чаще, гнала адреналин по телу, рвала нервы, но очередь есть очередь и Саша нехотя поплелся к шлюзу.
Он был в шлюзе и уже натянул скафандр, когда ситуация изменилась. Второй осколок прошил стенку шлюза, ударил в систему блокировки двери и вышел наружу. Клара словно взбесилась – дверь в станцию захлопнулась, взревели сирены, освещение переключилось на красный аварийный и насосы принялись выкачивать из отсека драгоценный воздух.
- Разгерметизация шлюзового отсека, - вопила Клара, - персоналу немедленно покинуть помещения...
Ах ты сука, думал Саша, завинчивая шлем. Сука ты ж сучистая... как же я его покину-то...а??? блокировку то пробило, дура ты кремниевая... сука, сука, сука, дверь открой-то, вот я и покину помещение... Он не понимал еще, что происходит, что случилось что-то, чего не должно было произойти, что это уже не внештатная ситуация – это авария и серьезная, что поврежден шлюз и значит рейс не пристыковать, и что его не заправить, и что у них ресурсов впритык, и что транспортники не предназначены для аварийной посадки на планету... Паники еще не было, он завинчивал шлем и матерился про себя на Клару, на ее программу, на тех, кто ее написал, и кто придумал защиту от разгерметизации, на тех, кто разрабатывал эти тупые винты на шлеме скафандра и кто разрабатывал сам скафандр. А потом в станцию влетело что-то большое. Удар был не в шлюз, куда-то далеко, но Сашу сбило с ног, он упал на колени, а потом его швырнуло в угол и он понял, что станцию разворачивает... а это означало даже не аварию, это означало самое страшное, станция гибнет, сходит с орбиты и это было страшнее, чем все, что могло только произойти. И в этот момент, только сейчас, ему стало страшно. Его вжимало в перегородку, вдавливало в какие-то выступы спину, сминало грудь запасным баллоном, он задыхался, но барахтался, как мог, прикрывая руками стекло шлема от попадания незакрепленных предметов. Твою мать, твою мать, когда же ты остановишься, думал он, твою ж мать, кусок железа, консервная банка, как же это так, так ведь не может быть, оно не со мной происходит, так со мной не бывает... ведь все же стандартно, обычно, и тут такое, нет, это не со мной... Клара вопила в наушник сводку:
- Потеря геостационарной орбиты... повреждены основные двигатели... разгерметизация отсеков нижней палубы... потеряна связь с системой жизнеобеспечения... сигнал бедствия отправлен в 14-15...
Всего-то, думал Саша. Всего-то десять минут прошло, думал он. Черт, так ведь не бывает...
- Внимание, отказ противометеоритной защиты, отказ датчиков наведения, отказ спускового механизма, отказ системы блокировки... пожар в отсеке противометеоритной защиты, возможна детонация ракетного запаса...
Этого мне еще не хватало, мелькнуло у него в голове, как будто все произошедшее до сих пор было не столь страшно. Как будто очевидная гибель станции была не столь очевидна, и только последний отчет Клары поставил все на свои места. И оно произошло, ракеты сдетонировали, Сашу снова швырнуло в стену, на этот раз в противоположную, он пролетел через весь отсек и врезался шлемом в переборку. Сознание на миг помутилось, его левую руку подмяло, что-то противно в ней хрустнуло, в области запястья, и в том месте стало больно, очень больно и противно липко. Твою мать, думал он, твою мать, что же будет то... Красный свет моргнул и потух, и стало еще страшнее, от того что что-то происходило вокруг, и он понимал краем сознания, что же происходит, но не видел этого и от того оно пугало еще больше. Движение останавливалось, он чувствовал это по ослаблению давления скафандра на тело, гравитация отключилась, скорее всего вырубился гравикомплекс, и его отрывало от переборки, медленно выталкивая на середину помещения. В наушнике что-то скрипело и хрипело, и сквозь шум прорывался голос Эдика, сводки Клары и еще что-то, чей-то далекий голос.
- Тишина в эфире, - скрипя зубами прошипел он. – Всем заткнуться!
Клара приняла команду мгновенно, Эдик еще что-то бормотал, далекий голос тоже.
- Молчать, сказал! – крикнул Саша. – Тишина в эфире!!!
Голоса стихли, заткнулся и истеричный Эдик.
- Отчет состояния станции, - скомандовал Саша.
Клара монотонно выдавала сводку, страшную, пугающую еще более своей монотонностью и отсутствием эмоций. Станция была разрушена больше чем наполовину. Защита не сработала, неизвестно почему, да оно в принципе уже и не имело значения, эксперты потом разберутся почему. Не зацепило только рубку и спальный, но температура падала во всех отсеках, воздуха оставалось на пару часов, система переработки тоже отказала. Пожары в пяти отсеках, насосы не работают, воздух не откачать, система тушения отключилась первой. Батареи разрушены, реактор почти отказал, электричества в аккумуляторах хватит ненадолго.
- Эдик, - позвал он. – Эдик, ответь.
- Саша, я в рубке, что происходит, Саша, что случилось??? – в голосе его была только истерика, там не было даже страха, один только крик.
- Мы врезались, Эдик, во что-то врезались... И это очень плохо, так плохо, что хуже не бывает... Успокойся и свяжись с рейсом. И переведи на меня связь, Клара.
В наушнике что-то прощелкало, зашипело, и далекий голос произнес:
- Рейс четыре-три-восемь, на связи, прием.
- Рейс четыре-три-восемь, станция номер пять-один «Возвращение», у нас внештатная ситуация, прием, - сказал Саша.
- Станция пять-один, мы подходим по графику, визуально вас не наблюдаем, визуальный контакт через две минуты, прием.
- Рейс четыре-три-восемь, у нас авария, столкновение, разгерметизация, мы не можем вас принять, мы не можем вас принять, как поняли, прием.
- Станция пять-один, мы вас не понимаем, подходим по графику, визуальный контакт через минуту тридцать, прием.
- Повторяю. Внештатная ситуация, станция в аварийном состоянии, стыковка невозможна, меняйте курс, меняйте курс, прием, меняйте курс.
Шипение в наушниках затянулось немного дольше. Пот катился по его лбу, пришла боль из запястья, его тошнило, и сознание еще не принимало всего происходящего, работали только инстинкты, воспитанные тренировками.
- Рейс четыре-три-восемь, прием, - сказал Саша.
- Станция пять-один, визуальный контакт через три, два один... твою мать...
- Рейс четыре-три-восемь, что видите, повторяю, что видите, прием.
- Станция пять-один... Саня... что это? Что случилось? Не видим станцию, там одни обломки, Саня, вы где?
- У нас авария, повторяю, столкновение с космическим мусором, как понял, прием.
- Понял вас, пять-один. Саш, а нам–то что делать? У нас кислород на исходе и энергоблок дышит на ладан, нам нужна дозаправка. Ты понимаешь, пять-один? У нас энергоблок, как понял?
Жизнь – та еще сука, подумал Саша. Когда ты думаешь, что хуже уже не может быть, она доказывает обратное, и становится еще хуже. Только вот почему это всегда происходит со мной...
- Рейс четыре-три-восемь, данные по карго, повторяю, данные по грузу, - он все еще надеялся, что может быть пронесло и рейсовый товарняк идет пустой.
- Станция пять-один, у нас тритий, под завязку, четыреста тысяч тонн, активированный тритий, везем на восьмую станцию, энергоблок не держит уже, как понял?
- Понял вас, четыре-три-восемь...
Тритий. Ну конечно. Активированный. А как же иначе. И энергоблок не держит. Лучше не бывает. Что будет в случае отключения поля, Саша знал из учебников. Пол- Калифорнии это тоже знало, та половина, которая осталась. А вот другая половина уже так и не узнает. И там был всего лишь эксперимент с антинейтрино. Всего лишь полторы сотни килограмм. Всего лишь отключение электростанции в результате подземного толчка. Твою мать...
- Рейс четыре-три-восемь, смените курс, идите к ближайшей станции дозаправки, как понял, прием.
- Понял вас, станция пять-один, приказ не выполним, станция на другой стороне планеты, мы не дойдем. У нас ресурсов часа на три, не больше... Нет связи с Землей, ЦУП не отвечает, что происходит, станция пять-один?
А ведь и правда, подумал Саша, почему ЦУП молчит? У них же уже все данные должны быть, они уже кричать должны по всем волнам, приказы давать и тупые советы...
- Клара, - сказал он, - канал связи с ЦУП.
- Канал связи отсутствует.
- Клара, диагностика.
- Все приборы работают в штатном режиме, принимаем станцию восемь-три, принимаем станцию Гелио-сорок-два, канал связи с ЦУП отсутствует.
- Запросите станции о ситуации с ЦУП.
- Запрос отправлен, ответ через 37 минут.
Тридцать семь минут – это много, подумал Саша. Через тридцать семь минут они уже не смогут сменить курс... нужно что-то делать.
- Рейс четыре-три-восемь, прием, - вызвал он.
- Рейс четыре-три-восемь на связи, прием.
- Рейс четыре-три-восемь, меняйте курс, срочно меняйте курс, мы не сможем маневрировать, как понял, прием?
- Рейс четыре-три-восемь, понял вас, приказ невыполним, у нас нет топлива для маневра. Ты слышишь, станция? У нас нет топлива, мы не сможем сманеврировать. Расчёты показывают, что мы идем курсом столкновения с вами, пять-один. Выход один, мы выходим на стационарную, глушим двигатели и будь, что будет. Переключим реактор на энергоблок и будем ждать спасателей, как понял, пять-один, прием.
- Понял вас, четыре-три-восемь.
В голове его уже складывалось решение, оно давно уже созревало, и ему нужен был лишь слабый толчок, чтобы выйти на поверхность. Он вдохнул полную грудь, задержал на секунду в себе этот глоток воздуха и выдохнул:
- Рейс четыре-три-восемь, действуйте по плану, мы уберем эту развалину с вашего пути.
Что-то взвизгнул далекий Эдик, но Саша уже его не слышал. Нужно было действовать и сейчас, не медля, пока не пришло понимание того, что он будет делать. Пока работают инстинкты и кипит адреналин в крови, пока не накатила волна паники. Он отстегнул маневровый ранец, прижал его к груди, как ребенка, огляделся, нащупал взглядом еле заметный светодиод на переборке возле шлюза и нажал коротко на гашетку. Вспышка ракетного двигателя осветила хаос, царивший в отсеке, словно молния в ночном урагане, его толкнуло к шлюзу. Правой, здоровой рукой, он ухватился за рычаг аварийного управления, левой, скрипя зубами от боли прижал ранец к блоку управления и снова нажал гашетку. Его рвануло от двери, но он ожидал этого толчка и крепко держался за рычаг. Пламя ракетных двигателей прожгло пластик блока, ворвалось внутрь и выжгло схемы. Саша отбросил теперь уже пустой и бесполезный ранец в сторону, сунул руку в обжигающее нутро блока и сорвал предохранительный клапан. Открывайся же, сука, открывайся, думал он, мне должно повезти, хоть на этот раз, только сейчас и все, и уж потом я сам как-нибудь... Загудели двигатели, люк щелкнул, сдвинулся вперед, и медленно откатился в сторону. Ну вот, подумал он. Ну вот так ты мне уже нравишься, консервная банка... Взявшись за створку, он медленно и осторожно, чтоб не придать лишнего ускорения, вывалился в открытый космос.
Солнце, безмолвный наблюдатель и бессловесный свидетель, жарило своими лучами обшивку станции, отражалось на разбитых батареях, пуская в пустоту зайчиков, которые никто никогда не увидит, кроме него. Саша полз по обшивке станции, полз к ремонтному блоку, полз, не поднимая головы, но осознавая, что увидит, если поднимет. Далеко, твою мать, думал он, как же далеко. Не то, что с ранцем, с ранцем минута и ты на месте, думал он. Всего минутка, и ты уже в кресле, и сервоприводы и баллон с кислородом, и джойстик управления и стабильно и хорошо. А ползком далеко, твою мать, очень далеко... Он цеплялся за выступы на внешней обшивке станции, каждое движение левой рукой приносило нестерпимую боль, каждое движение правой отрывало его ноги от спасительной стали, и ему приходилось снова и снова восстанавливать равновесие и прижиматься к обшивке. Магнитные захваты не работали почему-то, возможно вследствие многочисленных столкновений скафандра с перегородками. Саша вообще удивлялся, что скафандр еще держит, что из него еще не струится воздух, что... про радиацию он старался не думать, он понимал, что доза скорее всего уже опасна, но то, что его ждало впереди было еще более опасно, и потому плевать он хотел на радиацию. Только бы добраться. Только бы сил хватило и упорства. Ведь еще немного, еще чуть-чуть...
Ремонтный блок тоже снесло, кресло висело метрах в десяти от станции, его удерживали лишь два шланга. Ну да, подумал Саша, не все же так, как хотелось бы. Он дотянулся до шлангов, обмотал их вокруг тела и отпустил руки. Надежда была теперь только на то, что удастся запустить магнитные захваты на ботинках. Правой рукой он ткнул в кнопки на левом рукаве. Запустилась программа диагностики скафандра, в наушнике зазвучал все тот же голос Клары. Ага, проблема с питанием, не хватает мощности основного аккумулятора. Переключаем на дополнительный. Запускаем. Проверка. Правый захват в порядке. Левый в порядке. Ну вот и слава богу, думал он. Ну вот теперь уже почти совсем хорошо. Саша выпутался из шлангов, ступил на поверхность станции, проверил захваты, и только потом поднял голову. Зрелище было неописуемо. В боку станции зияла огромная рваная дыра, сама станция медленно поворачивалась вокруг своей оси. Шланги воздуховодов и отопления выбросило в космос, и они напоминали кишки фантастического животного со вспоротым животом. Станция умирала, он знал это, и еще он знал, что погибнет не только станция, если он остановится. И он пошел вперед, к реактору.
- Клара, проверка маневровых, - слова вырывались из груди, как ножи из ножен, они резали горло, заканчивался кислород видимо, но ему уже было плевать.
- Маневровые двигатели отключены, недостаточно питания, - отрапортовала Клара.
- Это хорошо, - сказал он, хотя оно совсем не было хорошо. Но он знал, что делать, он уже видел цель и шел к ней уверенно. Блок реактора был глубоко под обшивкой, защищен броней, единственное место на этой станции, которое было действительно защищено. Но броню сорвало, унесло в космос, как и многое другое. Саша подошел к зияющей воронке, и глянул внутрь. Реактор был цел, даже светились какие-то панельки. Осторожно, стараясь не повредить скафандр, Саша перевалился через край воронки, и ступил на боковую переборку.
- Внимание, опасный уровень радиации, - заверещала Клара в наушнике.
- Да пошла ты, без тебя тошно, - огрызнулся он и полез дальше, к панели аварийного запуска.
Добравшись, он долго, как ему показалось, стоял и смотрел на красный экран управления. Глаза его слезились, в голове звенело, сознание уплывало куда-то, и он уже плохо понимал, что происходит и зачем он здесь. Саша мотнул головой, пытаясь сосредоточиться.
- Эдик, - позвал он. – Ты там еще?
- А куда же мне деться, Саш, с подводной лодки, - попытался пошутить Эдик, но вышло глупо как-то и не к месту.
Саша ткнул в панель, выбрал резервную линию, перенаправил поток энергии на двигатели. Оставалось только нажать на пуск.
- Рейс четыре-три-восемь, курс прежний, мы уходим от столкновения, как понял, прием, - сказал он.
Молчание секунды на три, потом ответ:
- Принимаю вас хорошо, пять-один, курс прежний, понял, прием.
- Эдик, я тебе хотел сказать, - Саша уже почти задыхался. – Ты там если что... моим передай, что я молодец. Я еще немного выдержу и все. Но уже нет времени ждать и прощаться.
И он ткнул кнопку пуск. Реактор загудел, Саша не слышал этого, он чувствовал вибрацию телом, через ноги, и это было странно как-то, не слышать, но понимать, что он гудит.
- Система не стабильна, - визжала Клара в наушник, - перегрев реактора, попытка стабилизировать неудачна, возможна потеря контроля...
Ну и черт с ним, подумал Саша. Я хоть попытался. И в тот же миг станция дрогнула и ее вырвало у него из-под ног. Захваты не выдержали рывка, аккумуляторы отключились, и их понесло в разные стороны, станцию в космос, а Сашу к Земле.
- Саня, ты чего? – кричал Эдик. – Саня, какие близкие, Саня???
- Мои, Эдик... наши... – глаза Саши закрывались, но он видел громадину транспортника, проплывающую мимо него.
- Рейс четыре-три-восемь, путь свободен, - сказал он слабеющим голосом.
- Станция пять-один, понял вас, отключаю двигатели, - ответили с транспортника.
Ну вот и все, подумал он, вот теперь уже совсем хорошо. И совсем не страшно...
Его несло назад, на Землю, в рассвет, в море света и пламени. Вокруг него было пусто и внутри него тоже. Его откололо от этого мира, унесло в космос, и он стал частью самого космоса, обломком человека и осколком человечества...