Наше путешествие подошло к концу, ведь все когда-нибудь заканчивается...
Не знаю, что вспомнить про этот отрезок времени. Он начался с момента
возвращения домой, а может раньше, когда Странник решил остаться с Марко, или
после того, как отец уехал, в очередной раз не найдя в себе силы и слова
попросить Марко забыть годы молчания между ними. Понимал ли он, Марко
несмотря ни на что оставался его отцом. Странное ощущение, когда знаешь,
что человек может любить и ненавидеть одновременно. Я вернулся в школу, отец
пропадал на службе. Только теперь он возвращался с работы, чтобы уйти в
свою комнату, а там горстями пить таблетки от головной боли, которые почти не
помогали. Еще на побережье я заметил его мучения. Они накатывали внезапно, так
же проходили, но их частота увеличивалась с каждым днем. Отец и раньше
говорил, что боль живет в нем, только приходит не часто. Теперь же она была
постоянной, сводящей его с ума. Я наблюдал за отцом со стороны, не вмешиваясь,
не пытаясь как-то помочь. Мне казалось, он не желает моего участия.
Однажды он сказал, когда мы оказались вместе вечером, сидели за столом, как
раньше:
- Знаешь, Греди, пожалуй стоит показаться врачу. Что-то совсем эти боли
замучили меня...-он выглядел уставшим, а еще испуганным. Тогда и я стал
бояться приступов боли, после которых отец долго приходил в себя, был словно
другой, не знакомый мне.
Да и вообще, я стал ощущать, будто совсем не знаю его, живу с чужим, но не
посторонним человеком. От этого все больше холодело в душе, пропадало что-то
важное в жизни. Я больше не чувствовал отца рядом. Он был тут, а потом
ускользал, и я не знал, что сделать, чтобы не потерять его из вида навсегда.
Месяц спустя раздался звонок. Марко Венделли умер от обширного инфаркта в
ночь. Необходимо приехать и забрать тело. Пока слушал голос по телефону,
подумалось, в Сан-Сити не держат покойников, это местечко лишь для живых
мертвецов.
Я не испытал горя или радости тогда, во мне отсутствовали какие-либо
чувства. Единственная мысль-как сказать о смерти деда отцу? Они так и не
приняли друг друга. Отец вернулся вечером уставший, с осунувшимся лицом,
хмуро поглядел на меня и ушел к себе, как обычно. Я ждал, когда он выйдет из
своего укрытия, может захочет поужинать или спросит, голоден ли я.
Это ожидание хуже всего, оно свело судорогой душу. Уже поздно вечером отец
решил появиться, даже заговорить со мной. Он заказал пиццу, и когда мы
сели за стол, то я приготовился сказать, не представляя, что ждет после.
- Почему ты не ешь?-Отец бросил на меня быстрый взгляд, снова погрузился в
себя. Потом тяжело вздохнул, потер виски пальцами.-Что произошло на этот раз?
Говори, терпеть не могу, когда ты так молчишь и смотришь! У меня так болит
голова, что я, пожалуй, не стану даже разбираться в твоих проблемах. Если
это очередная ерунда, или ты опять что-нибудь натворил в школе...
Я перебил его:
- Марко умер.
Отец, не поднимая глаз, встал из-за стола, да так и остался стоять. Я не
мог смотреть на него, вообще не понимал ничего. Воцарилась ужасная тишина.
Я слышал, как бьется кровь в висках. Отец повернулся и ушел, хлопнула
дверь в его комнату. Я не пошел следом, все равно бы он меня не пустил.
Разнести бы наш старый дом по кирпичикам, чтобы не ощущать злость на отца,
на себя, на Марко, так подло ушедшего. Помню, долго стоял около его двери,
решался, передумал, снова вернулся, чтобы постучать. Отец никогда не
разрешал входить к нему без стука, ругался жутко, если я не стучал,
вваливаясь, с ноги открыв дверь. Сам тоже стучал ко мне в дверь.
Тишина, потом его голос:
- Уходи, не хочу сейчас видеть тебя!
Я вкатил кулаком по двери так, что она дрогнула, и ушел на улицу. Шатался
там, пока не промок под дождем окончательно и не потерял последние силы.
Почему?! Я хотел помочь, меня вышвырнули, как надоедливого щенка! Вернулся
домой за полночь. Все та же тишина,и темные окна везде. Я завалился в постель
в чем был, промокший, холодный, и сразу уснул, не в силах бороться со сном
и собственным бессилием.