У Тины изящное гибкое тело, в минуты страсти словно подпитывающееся растворённым в воздухе электричеством, стройные ножки и тонкая шелковистая кожа. Когда я смотрю на это разлитое по нежным округлостям золото, какое мне дело до того, что она с целеустремлённой регулярностью посещает солярий, здесь важен результат, а остальное меня не интересует. У Тины длинные вьющиеся волосы светло-каштанового цвета и большие серые глаза, порой (в зависимости от освещения, настроения, да мало ли чего ещё) переходящие в зелень или голубизну. Её тонкий профиль с ровным точёным носиком, высоким лбом и мягкой линией скул подталкивает воображение к смутным античным конфабуляциям, навевая тепло и шорох ритмично набегающих эгейских волн, которые затем неизбежно перерастают в неистовые валы, захлёстывающие реальность, сливающие наши тела воедино… и угасающие в те минуты, когда мы лежим рядом на смятой постели - она медленно поглаживает пальчиками мою шею, и нам не надо ничего, кроме этого усталого, с оттенком нежной благодарности, многоточия…
Вообще-то её зовут Алевтина. Но я отрезал окончание, присвоив его в своё единоличное пользование. Мы с ней идеальная пара. Что может быть лучше того случая, когда встречаются два закоренелых прагматика, которым ничего не надо друг от друга, кроме короткой нежности (один раз в неделю – так установила Тина, и меня это вполне устраивает, поскольку я не собираюсь завершать ею свой донжуанский список); что может быть лучше чистых отношений, без претензий на брак, совместное имущество и прочего формализма, способного погубить всё, что угодно, не говоря уже о такой хрупкой материи, как человеческие отношения? Возможно, именно поэтому мы с ней о многом рассказываем друг другу.
К примеру, многие ли женщины делились с вами историей своей первой любви? О, у Тины лав-стори достаточно невесёлая...
Ещё со школьной поры она встречалась с мальчиком по имени Игорь. После того, как он отслужил в армии, был назначен день свадьбы. Они купили подвенечное платье и всё, что полагается в подобных случаях… Тина в это время училась в техникуме. Как-то раз она возвращалась с занятий, и в переулке на неё налетели сзади трое парней; затащив в тёмный подъезд, девушку прижали к стене. Один из этой троицы приставил к её горлу нож, потребовав, чтобы она молчала, а двое других, вырвав из рук сумочку, споро обшарили карманы Тины. И мгновенно смылись. В темноте она не сумела разглядеть лиц грабителей.
Денег-то она лишилась плёвых, что там может быть у студентки в карманах и в сумочке, сущие пустяки. По-настоящему огорчало другое. С шеи у Тины сняли цепочку с кулоном, который достался Тине от бабушки и считался фамильной реликвией; на нём была изображена птица-Феникс, ажурно переплетённая тонкими золотыми нитями.
А через день случилось неожиданное. К ней явился сияющий Игорь и, заявив, что хочет сделать невесте подарок, вытащил из кармана… те самые кулон и цепочку!
Разумеется, свадьба не состоялась. Первая любовь Тины превратилась в пыль, благодаря чему мы имеем сегодня эту мизансцену: разгорячённые и удовлетворённые по самое я не могу, мы лежим рядом на диване, простыня сбилась на пол, нам хорошо и мокро от пота… Она приближает губы к моему уху – я чувствую тепло дыхания – и говорит:
- Не будь между нами такой разницы в возрасте - я бы, наверное, подумала о том, чтобы женить тебя на себе.
Насчёт возраста - это невинное кокетство: она старше меня на три года, зато выглядит моложе на все пять… Я поворачиваюсь на бок, лицом к Тине, провожу пальцами по её волосам:
- Глупости, дорогая, подобные игры не для тебя, - с этими словами целую её и вновь заваливаюсь на спину. Я вымотан и умиротворён. Я почти счастлив.
Она кладёт голову мне на грудь и вздыхает:
- В том-то и дело, что я для тебя - лишь запасной аэродром. Спасибо, хоть не скрываешь...
Я не спорю. Можно назвать и так. Однако если подходить с подобной меркой, то дон Гуан ради того, чтобы сделать донну Анну своим запасным аэродромом, даже собственной жизни не пожалел…
- Литература и жизнь - разные вещи, - говорит Тина. Потому что, оказывается, я высказал свою аналогию вслух.
- Ну почему же, - возражаю я, - Литература – это лишь отражение жизни. Просто иногда зеркало ровное, а иногда - кривое.
Я говорю это, а сам думаю о том, как мне спокойно с ней. И удивляюсь, насколько всё предсказуемо в наших отношениях. Наверное, потому что Тина - чрезвычайно трезвомыслящий человечек. К слову, уже одно то, что в свои двадцать восемь она руководит преуспевающей страховой компанией, говорит о многом...
- Думаешь, я всегда была такой? - спрашивает она, и это странно, поскольку на сей раз я уверен, что не высказывал ничего вслух.
- А разве нет?
- Нет, раньше я была способна на безрассудства. Вот, например, несколько лет назад влюбилась, просто безумно. И он тоже был на три года младше меня…
И она рассказывает о том, как познакомилась прямо на улице с очаровательным, ни на кого не похожим - и так далее, и тому подобное... Он подошёл и спросил, где находится ближайшая больница. Не скрывая своего удивления, Тина стала объяснять. А он скрупулёзно уточнял: как долго туда добираться, каким транспортом, сколько остановок, в самом ли деле эта больница - ближайшая, и хорошей ли репутацией пользуются тамошние врачи. А когда она забеспокилась, не сумасшедшего ли повстречала в неурочный час на улице - он, наконец, развеял её подозрения, заявив: «Учтите, девушка: именно в эту больницу меня отвезут, если вы не захотите со мной знакомиться!»
Парня звали Геной. Был он студентом, только что сдал сессию, и это следовало немедленно отметить. Тина согласилась посидеть с ним в кафе. А затем они почти до самого утра гуляли по городу, не замечая, как пролетали минуты и часы; у них оказалось столько общего в мыслях, привычках и характерах, что этому нельзя было не удивляться… В итоге она привела Гену к себе домой. Дальше мне не надо рассказывать, я прекрасно знаю это непередаваемое чувство, когда всё происходит как бы само собой: ваша одежда рассыпается в прах и опадает на пол невесомой пылью, и ваши тени, слившись в одну, превращаются в упоительный маятник…
Он остался жить у Тины, этот мальчик - так она его называла. И на протяжении нескольких месяцев продолжала открывать новые точки соприкосновения с ним - во взглядах, чувствах, интересах. «Если вообще на свете могут существовать родственные души, то это как раз мы и были - так я тогда думала», - говорит Тина.
Потом ошеломляющее ощущение счастья прошло. Её «мальчик», похоже, не сомневался в своей неотразимости. Когда суммы, получаемые им, увеличивались - он, как бы поощряя это, был чрезвычайно ласков и предупредителен, однако в те дни, когда Тина урезала его «бюджет», становился хмурым и вспыльчивым. Таким образом Гене удалось добиться роста своего ежедневного «пособия» до размеров, далёких от требовавшихся на карманные расходы бедному студенту.
Но и Тина ведь не наивная дурочка. По мере того, как к ней возвращалась способность критически мыслить, она стала подмечать и копить в себе все огрехи, которые проскальзывали в поведении предмета её «сердечных воздыханий». Это длилось достаточно продолжительное время. А разрешилась ситуация следующим образом. Однажды, вернувшись с работы домой, Тина не застала там Гены. Через полчаса зазвонил телефон, и незнакомый мужской голос поставил её перед фактом: не беспокойся, мол, подруга, твой любовничек находится в надёжном месте, мы его похитили. Если хочешь, чтобы он остался в живых - выкладывай деньги, мы перезвоним завтра. И не вздумай обращаться в милицию, иначе - сама понимаешь... Прозвучавшая сумма оказалась совершенно запредельной. Запроси похитители поменьше - и она, возможно, заплатила бы: всё же было жаль парня. Но пожадничали мужики, не оставили ей выхода. И Тина ответила, что денег у неё нет («А ведь были!» - смеётся она мне в плечо); пусть делают, что хотят, но платить она не станет. И повесила трубку.
Наверняка существует некий закон природы, объясняющий все векторы противоречивых человеческих поступков и событий, из них вытекающих; быть может, этот закон и есть бог. Но рано или поздно каждому приходится если не понять, то просто прочувствовать на своей шкуре: бог не тождествен нашему понятию справедливости. Точнее то, что является справедливостью для одного из нас, может обернуться её прямой противоположностью по отношению к другому. Тина это поняла. После того, как собрала воедино все всплывшие из памяти оговорки и несовпадения... Впрочем, это ещё не было озарением: оно только предстояло.
Разумеется, на следующий день ей снова позвонили. Сумму выкупа снизили вдвое. Тина ответила, что не даст ни копейки.
- А если бы его, в самом деле, убили? - спрашиваю я.
Тина оставляет мой вопрос без ответа, лишь пожимает плечами. И продолжает рассказ.
...Гена явился на следующий день. С синяком под глазом. «Раз я для тебя ничего не значу, то мне больше нечего делать в этом доме», - хмуро заявил он и принялся собирать свои вещи («Каким-то незаметным образом он умудрился в моей квартире обрасти собственным скарбом, - возмущённо замечает Тина. - Целых два чемодана набралось»). К слову, пока Гена набивал шмотьём и чемоданы, она не испытывала ни тени сожаления по поводу происшедшего. Будто рассеялось наваждение, не оставив после себя и следа.
А когда он выходил за дверь, у неё и случилось то самое озарение: «Скажи, Гена, зачем ты всё это подстроил? - спросила она его в спину. - Ведь ты договорился с друзьями инсценировать похищение, чтобы вытянуть из меня деньги, да?»
- И что же он ответил? – интересуюсь я, нарушив короткую паузу (Тина задумалась, погрузившись в воспоминания, а мне не хочется, чтобы она упустила нить повествования).
- Ничего. Просто ушёл... Да мне уже и не требовалось никакого ответа, всё ведь было ясно, как божий день.
Мы ещё некоторое время лежим молча. Я смотрю на часы: пора идти. Но Тина обнимает меня; и мои руки замыкают круг на её теле... Всё возвращается на круги своя. Это так же верно, как и то, что мы оба - лишь случайные попутчики, а значит, нам нечего опасаться друг друга.