Авторитет завоевывают, укрепляют, бывает, утрачивают. А еще им пользуются. Не только в смысле признания окружающими заслуг, значения и влияния некоей особы, но и в смысле практического использования этого признания этой самой особой. А нередко и третьими лицами. Мне как-то довелось попользоваться авторитетом и даже укрепить его.
Когда мне было лет семь, в доме через улицу от нашего жили два брата — Эмик и Яник, несколькими годами старше меня. Были они не то чтобы отъявленными хулиганами и забияками, но как-то уж очень активно не давали себя в обиду ни ровесникам, ни старшим, и вообще поведением отличались крайне независимым. Неудивительно, что в среде моих сверстников пользовались они, может, и не очень заслуженным, но немалым авторитетом. Короче говоря, их побаивались.
И вот, играем мы как-то большой компанией на детской площадке, тут появляются эти двое, и прямо ко мне. Все притихли.
— Я тебя не знаю, — говорит Эмик. — Яник?
— И я, — отвечает младший.
— Ты кто такой?
Я с перепугу представился по полной тогдашней форме: имя уменьшительное и фамилия.
— Что это у тебя за фамилия такая? — спрашивает Эмик и смотрит внимательно-внимательно. И Яник смотрит.
— Украинская фамилия. Украинец я, — отвечаю, как бабушка учила. И на всякий случай добавляю: — У меня дедушка из Одессы.
Братья как заржут.
— Мы с братом, — говорит Эмик, отсмеявшись, — тоже украинцы. И еще один у нас в подъезде живет. Тоша Фишерман. Тоже украинец. И в Одессу мы каждое лето ездим на каникулы.
— К дедушке, — уточнил Яник. А Эмик продолжил:
— Ты вот что, если тебя кто пальцем тронет, скажешь нам. Понял? Ну, будь здоров, украинец.
И ушли. А я с тех пор пользовался у окрестных сверстников большим авторитетом. Ну, их, эмиковым-яниковым авторитетом, выходит. Правда, я его укрепил. И свой заодно. Для этого мне пришлось поколотить толстого кучерявого Илюшку с «того двора». «Тем» бабушка с дедом всегда называли второй двор нашего Н-образного дома за подворотней в буквенной перекладинке. В этой подворотне я Илюшку и поколотил.
— Дедушка говорит, что нельзя доверять человеку, которого зовут Ян, — заявил мне в разговоре этот наглец, задрав свой длинный нос. И я, вынужденный поддерживать наш общий с братьями авторитет, немедленно дал ему в ухо. И еще пару раз приложил.
Илюшка, кстати, был грек. Во всяком случае, он всем так говорил — как учил самый авторитетный для него человек — дедушка Михал Давыдыч.