ВОСЬМОЙ
В путь я отправился с очередным пополнением — умением управлять собственным телом.
От увиденного кровь во мне застыла — и не от ужаса, как это бывало раньше, а от осознания грандиозности наблюдаемой картины. Я, совершенно невидимый, находился на каменистой плоской вершине, и прямо передо мной распинали ИИСУСА! Как раз вбивался последний гвоздь в ноги.
Я, конечно, видел фильмы о страстях Господних в разной интерпретации, но это всегда было нечто, произошедшее задолго до меня. И какие бы не возникали в душе чувства, через время они забывались, поглощенные более “важными” делами и суетой.
Сейчас гвозди вбивали в меня! И было не столько физически больно, сколько до слез стыдно за все происходящее. Я зарыдал навзрыд, не сдерживая себя и совершенно не стесняясь — ведь это и я участвовал в позоре человечества, это и я забивал гвозди — несмотря на то, что впивались они в меня самого. Сцена была душераздирающей, я на глазах выгорал изнутри, менялся и переплавлялся. И тут Учитель повернул ко мне голову, увенчанную терновой короной. Его взгляд теперь всегда во мне. Это даже не воспоминание — это моя жизнь. Бесконечное терпение и ЛЮБОВЬ были в этом взгляде. Он словно вобрал в себя всю мою муку, все страдания, наделив теплом. Скорее, я не услышал, но почувствовал слова: ПРОСТИ ИХ, КАК ПРОСТИЛ Я! ОНИ НЕ ВЕДАЮТ, ЧТО ТВОРЯТ… И СЕБЯ НЕ КАЗНИ — ГОСПОДЬ ПРОСТИТ.
Слезы высохли сами собой, в душе вспыхнул огонек света, наполнивший меня огромной благодарностью за… даже не “за”, а просто благодарностью. Я стал другим, обновленным. Шелуха отпала от меня, выгорела во мне, как выгорают примеси золота в раскаленном тигле. Эта сцена стала великой наградой мне, придала сил и уверенности.
Я обрел видимость, оказавшись под чистым небом перед троном, на котором в величественной позе восседал знакомый мне по событиям в казино, когда погибли друзья, Волк. Теперь он был в мантии, с весами в одной руке и мечом в другой. Если бы это была женщина с завязанными глазами — я бы ни на миг не задумывался — Правосудие. Но мужчина был, по крайней мере, необычен в этой роли.
— Объясню, — каким-то торжественным тоном проговорил Хозяин очередного Аркана.
Я превратился в слух.
— Обычно Правосудие изображают в виде женщины, но оно лишено признаков пола, выражая собой равновесие между индивидуальной волей и волей Всеобщего. Ты только что стал очевидцем того абсурда, до которого может опуститься общество в своей неосознанности — оно истребляет лучшее, что может быть. Но эти же действия дали возможность проявиться МИЛОСЕРДИЮ и ПРОЩЕНИЮ Учителя. Сейчас тебе предстоит принять очень нелегкое решение. Свои весы я передаю тебе, можешь воспользоваться ими, если сумеешь. На время ты сам становишься Правосудием, и от твоего решения будет зависеть дальнейшее прохождение. Подобное уже было на одном из уроков, и тогда ты оказался на высоте, предоставив судить Богу. Но теперь Бог избирает тебя своим орудием — будь любезен.
Мантии не было, но весы в руке появились. Они были настоящим произведением искусства — вот только в принципе действия предстояло еще разобраться. Передо мной предстал перепуганный, но стремящийся как-то держаться человек. Он казался совершенно живым, пока я не заметил, что присутствует некая бесплотность, разреженность в его теле. Волк заговорил снова.
— Это организатор покушения в казино, в результате которого погибли твои друзья, в чем ты винишь себя до сих пор. Список преступлений этого человека велик, но не далее как вчера он сам стал жертвой. И теперь тебе предстоит решить, куда отправится его Душа. Если ты говоришь “виновен”, ее ожидает Чистилище — довольно мучительная процедура; если же “оправдан” — поднимается в высшие сферы. Все происходит в реальности, но если ты примешь неверное решение, университетство твое прекратится.
Задача казалась очень легкой — ПРОСТИТЬ, и дело с концом. Ведь Бог милосерден, любящ, и нужно следовать Ему. Но именно эта кажущаяся простота и очевидность настораживали. Ведь не менее правильным представлялась и виновность… Да еще весы эти нужно как-то применить. Никто меня не торопил, “подсудимый” пребывал в какой-то прострации, а потому я решил порассуждать — при имеющемся багаже это должно было принести результаты. Итак, весы существуют для сравнения. Выбор понятен — добро и зло. Нужно их как-то соизмерить и уложить на чаши.
Я прямо так и поставил задачу: “Добро в жизни этого человека — на правую чашу, зло — на левую”. Что-то произошло, но весы не сдвинулись с места. И тут я понял, что понятия “добра” и “зла” являются моими представлениями, и руководствоваться ими здесь нельзя. Нужно что-то объективное, какой-то эталон… Не зря же мне показали сцену с Иисусом. Ведь Он и есть некий ЭТАЛОН, и можно поискать в Его Учении что-то о наказании и прощении. Невзирая на невысказанный вопрос, ответ пришел в виде огненных букв, повисших передо мной в воздухе:
— И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим…
— Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный.
Это было похоже на некий метод, вот только непрост он был для понимания. Прощать ведь может только Бог. Значит, речь идет не об абсолютном, но о личном прощении. Мне придется исполнить сразу две роли — простить этих людей на человеческом уровне и принять решение на Духовном. Но в том-то и проблема, что простить им смерть моих друзей, при всем понимании, было совершенно непросто — ведь это должен быть не формальный акт, а истинное прощение.
Вспомнив о единстве, я вдруг ощутил его — вот только ощущение это оставалось на Духовном уровне. Но раз так, то и судить этого человека — все равно, что судить самого себя. Чем же мы с ним отличаемся, если сущность имеем общую? Очевидно, личностью, которая и совершила все эти ужасные преступления. Но ведь она уже мертва вместе с телом, а суда ожидает совершенно растерянная Душа.
После этого мне стало внутренне очень тепло, и я подумал, что могу простить — вот только для этого прощения он должен попросить. А если не попросит? А если попросит, но неискренне? Неужели мое отношение должно зависеть от его поведения? Никак! ПРОЩАЮ! — Это вырвалось настолько искренне, что сразу же возымело действие — подсудимый пропал, а передо мной снова оказался Волк.
— Вот теперь посмотри на весы, — предложил он. И действительно, я совсем забыл об этом атрибуте правосудия. А они имели странный вид — чашечки расположились на вертикальной оси, а рычаг равновесия — на горизонтальной.
— Тебе удалось раскрыть главный принцип ПРАВОСУДИЯ — равновесие между мирским и Небесным. В Духовном мире все прощены — об этом учил Христос. Но вот невежество приводит к использованию весов в горизонтальной плоскости — и люди осуждают людей, готовя и себе, и другим муки посмертного очищения. Ты мог простить только как человек, и сделал это искренне — весы установились в вертикальном равновесии. Меч не понадобился. А вот если бы ты копался в аргументах, доказательствах и взвешивал это — сам был бы покаран — заметь — собой же! Вот этот принцип вертикального равновесия я и дарю тебе — заслужил. Счастливого пути — и до встречи. Меня медленно понесло куда-то ввысь, и по пути я вновь увидел Душу моего недавнего подсудимого. Она еще была растеряна, но теперь это было растерянностью от великодушия Бытия, и сопровождалась она искренними слезами раскаяния.