Света росла любознательным и рассудительным ребенком. И если ее сверстников интересовало в основном то, что происходило сегодня или, в крайнем случае, что будет происходить завтра, то Свету весьма занимал день вчерашний.
Точнее, наполнение прошедших дней, из которых произошел день сегодняшний и частично проглядывался день завтрашний. Это, как Света считала, было поинтереснее бездумного использования плодов чьих-то да и своих, но неосознанных, ушедших во временную даль усилий.
Все люди в пространстве и во времени связаны между собой теми делами и событиями, которые повлияли на окружающий их мир. И как это должно быть интересно, – прикоснуться к древности, из которой рождены мы все. Свете очень нравилась фантастика и историческая литература, где причудливым, а иногда и закономерным образом переплетались судьбы разделенных временем людей.
Здесь и знаменитый эффект бабочки, и простая (не будь она такой сложной) история развития и гибели цивилизаций. И света чувствовала, что все эти разделенные временем, пространством, языками, культурами события являют собой отражение одного и того же закона, который стоит над всем, что в мире происходило, происходит и будет происходить...
И пусть у Светы нет возможности путешествовать, чтобы лично участвовать в экспедициях, открывать новые артефакты и решать исторические загадки, ей это и не нужно! Каждый камешек на берегу Иртыша может быть для нее таким же артефактом, потому как он тоже принадлежит к единой системе координат, является прямым свидетелем и носителем действия Закона, пусть и неведомого большинству людей.
Для Светы мнение общей массы человеков ни- когда не имело большого значения. Ведь если этот камень держал в своих руках наш первобытный предок, то разве умалялось его значимость от того, что кто-то в это не верит или только лишь потому, что ему не представили определенных доказательств?!
Свете такие доказательства были не нужны. Весь мир вокруг был для нее таким доказательством. Горы, моря, звезды – вся Солнечная система звучала, свидетельствовала каждым своим проявлением об удивительной по своей красоте, продуманности (да-да, именно продуманности!) всего видимого мира. И если есть мир невидимый, то он должен быть не менее красивым. Да что там, — даже более красивым!
И это – несомненно!
Ведь там, должно быть, возможно действие гораздо более невообразимых закономерностей, которые не ограничены материальными рамками. И если нематериальный мир был для Светы недосягаем, то слабым утешением (а может и вовсе не слабым!) служил для нее мир давно минувших дней и тысячелетий, который удивительным образом мог проявиться в для кого-то в совсем ничего не стоящих находках, которые Свете могли рассказать о жизни первобытных и совсем недавно живших людей.
О любви и ненависти, переживаемых ими, о чувстве долга и предательстве, словом, о тех качествах, которые как связующие нити прошивают все времена и цивилизации. Меняются нравы, эпохи, тысячелетия, а ниточка вьется. И не было для Светы большего утешения в ее жизни, чем найти и увидеть хвостик такой очередной ниточки, что каждый раз вселял в нее уверенность в нескончаемой важности жизненных усилий.
***
В какой-то момент, сидя с матерью на диване, омывшаяся слезами память Светы выхватила колоссальную древность поднимающегося в своей каменной величественности из зеленых низин Кара-Дага. Она будто снова оказалась там и, мысленно пребывая у подножия древней горы, задалась близким для девичьей души вопросом:
– А все-таки интересно: гуляли ли и целовались ли здесь, на Кара-Даге, Ромео и Джульетта?
Света мечтательно улыбнулась этой своей неожи- данной мысли-вопросу… «А почему нет? За столько-то веков наверняка были и они, только имена у них, конечно же, были другие».
Да и просто, интересно: кто забирался на его твердую, прокаленную южным солнцем спину? От древних охотников, рыболовов и прочих завоевателей до путешественников и добытчиков агатов в совсем недавние времена?
И, вполне возможно, среди них были художники, музыканты, известные артисты? Сколько же народов и племен самых различных он видел? Сколько языков слышал? Какие войны, катаклизмы и наводнения пережил? А может, сильный холод? Или наоборот — жару?
Какие трагедии, драмы и судьбы людские совер- шались на его доисторической поверхности?! А он непоколебимо стоит…
И снова, в который уже раз, Светлана оказывалась спасаемой этими свидетелями прошедших веков от своего горя и несчастий дня сегодняшнего. И глядя на эту пронизывающую время бесконечность, у неё появлялись силы и терпение для совсем коротенького временного отрезка жизни.
И поэтому, сидя на диване с протрезвевшей от страха, загнанной сиюминутными желаниями на дно жизни матерью, Света так отчётливо-ярко вспомнила манящий, щедро залитый солнцем, такой теплый южный полуостров, что ей захотелось белой чайкой ввинтиться в вечно мудрое небо – высоко, мощно, энергично махая своими сильными крыльями, впервые открывая для себя широкое полотно согревающего воздуха, легких серебристых облаков, похожих на маленькие волны…
А потом оглянуться с этой неимоверной высоты на море, спокойное, наполненное многовековыми тайнами и мудростью сокрытых в толще вод знаний многовековой жизни и пристально смотрящего на неё своими растворёнными голубовато-бирюзовыми глазами.
Ей захотелось как можно быстрее встретиться с сыновьями дяди Якова, почти её ровесниками. Как она с ними на моторной лодке, да можно и на веслах, помчаться или тихо поплыть прямым курсом на необитаемый, таинственный своими гротами и тенистыми бухточками островок, весь покрытый немного потрескавшимся, тёмно-серым камнем, острые сколы которого могли запросто порезать. А чайки с гортанными криками будут настойчиво преследовать их, словно прогоняя со своей законной территории. Солёные брызги будут лететь в лицо. Она закроет глаза. И радость долгожданная вольётся в сердце. А душа наполнится долгожданным покоем. И тогда уж точно все печали, тревоги, проблемы останутся там, за кормой, легко клубясь в дымчатой пене следа волнистого, играя тысячами разноцветных искр, в слегка розовато-охристых лучах закатного солнышка…
Ах Крым, Крым. Благословенное место на Земле! Можно ли о чём-то другом мечтать? Это невозможно. Ничто не сравнится с его своеобразной красотой. Дикой. Каменистой. Древней.
На высоком островке они будут рыбачить как в прошлом году. Потом разведут костерок между почти круглых валунов. Станут варить уху. И запах от неё пойдет такой душистый и манящий…
До чего же хорошо будет тогда! И мама будет загорать на бархатном вечернем солнце. А вода будет такой ласковой, доверительно говорящей о чем-то своём, морском, полном легендарных тайн. И ритмичная мелодия волн нежно выведет остатки несчастий и забот.
И это прикосновение Света будет помнить всю зиму и сколь угодно долго — таким оно будет необычным… Маленькая ящерка остановит свой бег совсем близко. Посмотрит на них внимательно и совершенно не боясь, признает в них своих, единых по духу с вековыми тайнами существами. Света и мама протянут свои руки к ней, и тогда, в подтверждении признанного союза, ящерка переберётся к ним в ладонь.