Дело о голубом парике и сумасшедшей козе

               

                Ещё никогда за время своего совместного сосуществования двое мужчин не подвергали себе такому мучительному и жестокому испытанию. Когда на следующее утро после их первого удачно расследованного дела, капитан Шуть ровно в восемь утра по привычке дёрнул ручку двери, за которой находилась комната инспектора Мегреня для того, чтобы спросить, что тому приготовить на завтрак, дверь, к его немалому удивлению, оказалась запертой.  Тогда он несколько раз довольно деликатно стукнул по двери костяшками пальцев. Выждав ещё несколько секунд, он откашлялся и громко сказал: «Доброе утро, господин инспектор! Антон Павлович, заканчивайте дуться! Лучше откройте мне дверь и скажите, что Вам приготовить сегодня на завтрак». Из-за двери ничего не ответили. Капитан Шуть постучал сильнее и слово в слово повторил уже сказанное. Но только после того, когда он сделал это в третий раз, раздался звук открываемого замка. Дверь слегка приоткрылась. Капитан только успел рассмотреть взлохмаченную голову и красные опухшие глаза своего сожителя. И услышать его звонкую, словно публичная пощёчина, фразу. «Григорий Васильевич, ступайте вон! Я объявляю голодовку!» Не дав тому возможности опомниться и попытаться оправдаться, Мегрень захлопнул дверь и тут же закрыл её на два оборота ключа. «Голодовку? Вы объявляете мне голодовку? За что? По какому праву? – С возмущением прокричал капитан Шуть, крепко стиснул кулаки и занёс их над головой с явным намерением обрушить всю их моряцкую мощь на хлипкую филёнчатую** дверь. Но так и не ударил. Медленно опустив руки, он ещё несколько минут простоял у двери. Затем сокрушённо покачал головой и пробормотав себе под нос. – Впрочем, нечто подобное я и ожидал. Но голодовка, это слишком. Это - лишнее". – Осторожно, на цыпочках, удалился на кухню.
          После этого в доме сыщиков воцарились печаль и уныние. Впрочем, в первый день капитан Шуть с завидным аппетитом поглощал завтрак, обед и ужин  в одиночестве. Он даже немного радовался тому, что инспектор не мельтешит перед глазами и не докучает ему своими восторгами и уныниями. Много времени ушло у него в это первый день на поливку овощных грядок, на подкормку раствором аммиачной селитры и золы кустов смородины, малины и крыжовника, на приготовление теста и вареников со свежей вишней и с клубничным вареньем. Капитан, увлёкшись работой, едва не пропустил время обеда. И лишь тогда вспомнил о случившейся в доме размолвке. Но пара рюмок водки вновь вернула ему хорошее настроение и деловую хватку. И лишь за вторым, лёгким, ужином, капитану Шутю сделалось тоскливо. Ни вареники со сметаной, ни две рюмки водки, ни кубанские казачьи песни из маленького радиоприёмника не смогли вернуть ему обычное степенное достоинство и уверенность. Ему стало жалко объявившего голодовку Мегреня. Шуть был не в силах понять, как его сожитель смог провести целый длинный летний день без единого куска пищи и, не сказав ни единого слова. О том, что туалет Антон Павлович всё-таки посещал, подсказал ему, как и всегда небрежно смытый после себя унитаз. Закончив мытьё посуды, капитан Шуть не выдержал терзавшей его жалости и лёгкого чувства вины. Он осторожно подкрался к двери в спальню инспектора Мегреня. И почти полчаса простоял подле неё, плотно прижав ухо к тонкой двадцатимиллиметровой фанере. Но так и не смог расслышать из враждебно молчавшей комнаты ни единого звука человеческого присутствия.

          На второй день, плохо выспавшийся и окончательно смущённый, капитан Шуть решил предпринять ещё одну попытку к их примирению. И даже попросить у голодающего инспектора прощения. Он с неохотой сделал обязательную зарядку и буквально заставил себя по двадцать раз попеременно толкнуть обеими руками гири – «двухпудовки». И он её обязательно предпринял бы. Но одно обстоятельство в корне пресекло эти благородные замыслы. Капитан Шуть неожиданно узнал, что демонстративная голодовка Мегреня на самом деле не такая уж и голодная. Выяснилось это во время приготовления завтрака. Открыв холодильник для того, чтобы достать оттуда молоко, ветчину, сливочное масло и яйца (на завтрак планировался омлет с ветчиной и зеленью), Шуть всё это оттуда и достал. Но попутно обнаружил пропажу едва початой палки колбасы. Капитан погладил свою ухоженную бороду. Затем закурил трубку. И, наконец, громко воскликнув: «Да, именно так!» произвёл более строгую ревизию холодильника. И выяснил, что вместе с колбасой из холодильника исчезли полголовки сыра. В хлебнице явно уменьшилось количество батона. Да и наличие молока в бидоне явно не соответствовало его вчерашним, тщательно зафиксированным в мозгу капитана, параметрам.
          Не смотря на всё это, омлет был приготовлен и съеден. Съеден со здоровым аппетитом и без присутствия на столе графинчика с водкой. Но съеден не в зале, а прямо здесь за кухонным столом, чего Григорий Васильевич никогда не позволял себе делать прежде. Считая принятие пищи в подобных условиях неэстетичным и мещанским. После кружки крепкого чая капитан Шуть окончательно обрёл утраченное спокойствие и уверенность в правильности всех своих жизненных принципов и поступков. Помыв посуду и выкурив вторую утреннюю трубку, он переоделся в свою обычную рабочую одежду. Перед тем как выйти во двор он приоткрыл дверь в коридор с тремя дверями. Центральная была дверью в зал. Левая, в его собственную спальню. Правая, разумеется, в спальню инспектора Мегреня. Повернув голову направо, капитан Шуть громко выкрикнул: «Голодовка так голодовка!» и озарил своё лицо первой сегодняшней улыбкой. (Вчерашний день капитан сумел вообще провести без улыбок.)
          Инспектор Шуть в это время сидел на своей скомканной кровати. В одной руке у него были остатки колбасы. В другой, сыра. Неожиданный громкий крик капитана заставил его прекратить жевать и торопливо сунуть остатки еды под подушку. Он колобком подкатился к двери, готовясь со всем присущим ему мужеством встретить неминуемую агрессию со стороны человека, неожиданно ставшим ему столь ненавистным. Но нападения так и не последовало. Вернувшись на кровать, Антон Павлович достал из-под подушки колбасу и сыр. И даже хотел оставить их на обед. Но чувство голода, с которым он героически сражался почти до семи часов утра, тут же нанесло ему чувствительный удар по забурчавшему от возмущения желудку. И только после тогда, когда он стремительно дожевав колбасу и сыр, инспектор почувствовал ощутимое физическое и духовное облегчение. Весь вчерашний день он из-за занавески пронаблюдал за тем, чем занимается его враг. Да, теперь он мысленно называл своего сожителя именно так, и так же мысленно насылал на его голову самые суровые проклятия и беды. Всё его тело, особенно язык и челюсть, ломило от нестерпимого желания поговорить. Поговорить с самим собой он опасался из-за возможности быть подслушанным Шутем. Ночью инспектор накрывшись одеялом с головой вполголоса проклинал Шутя и жаловался Богу на все обиды и несправедливости своей несчастливой жизни. А под утро он совершил набеги на холодильник и а туалет. Сейчас же, покончив с едой, он снова наблюдал за действиями противника. И как только тот принёс к колодцу ведро с малиной, взял пустое и снова скрылся в саду, инспектор Мегрень стремительно рванулся к двери.
          До обеда капитан обрывал ягоды крыжовника и малины. Мыл их и выдирал плодоножки у смородины. И приготовил, таким образом, к варке варенья по ведру обеих ягод. Занеся залог будущего вкусного чаепития на кухню, Шуть первым делом заглянул в холодильник. Не смотря на то, что причина была веской, суровый моряк сумел подавить улыбку в самом зародыше. Явно уменьшившееся количество вареников с клубничным варением и отсутствие не начатой палки колбасы усилили его уверенность в том, что обидевшемуся компаньону голодная смерть явно не угрожает. Обед, как и обычно, состоялся в зале.  Пообедав под песни  Лещенко, Ротару и группы «Весёлые ребята» остатками щей, салатом из свежих овощей и рюмкой водки капитан пришёл в отличное расположение духа. И до самого ужина занимался приготовлением завтрашнего обеда и варкой варенья. Поужинал капитан Шуть картофельным пюре и тефтелями, выпил дежурную рюмку водки и запил всё это компотом с картофельными оладьями. Затем, выйдя на крыльцо и наблюдая за красным кругом сползающего за горизонт солнца, он выкурил первую вечернюю трубку. Во время курения из-за неплотно прикрытой двери до него донеслись какие-то негромкие звуки. Капитан присушился и ясно идентифицировал один из них как щелчок закрываемой дверки холодильника.  Он даже приподнялся, намереваясь неожиданно появиться на кухне. Но затем снова опустился на ступеньку. Когда звуки на кухне стихли, а трубка была выкурена и вычищена, капитан Шуть сказал, обращаясь то ли к самому себе, то ли к кому-то невидимому: «На всякого мудреца довольно простоты». ** Затем, до хруста потянувшись, он поднялся и зашёл в дом.

          Инспектор Мегрень поглощал картофельные оладьи, окуная их предварительно в миску с пенками от вишнёвого варенья. И настороженно прислушивался к резким звукам, доносившимся до его ушей со стороны кухни. Звуки явно принадлежали работавшим там дрели и шуруповёрту. Он даже осмелился подойти и слегка приоткрыть дверь спальни, но на последующие шаги в направлении кухни инспектор так и не решился. Впрочем, довольно быстро в доме снова сделалось тихо. Затем он прислушивался к раздавшемуся из-за стены бою настенных часов. Часы отбили десять ударов. Различил он и звук отодвигаемого стула. ««Этот» опять набивает свою утробу. А тут лежи, мучайся». – С тоской подумал инспектор Мегрень и с сожалением посмотрел на уже опустевшую и тщательно вылизанную им миску. Затем он уснул. Проснувшись, посмотрел на светящийся циферблат электронного будильника. Было без пятнадцати три. Тщательно занавесив плотные гардины, инспектор включил люстру, сунул ступни ног в тапки и почти безбоязненно направился в туалет. Сделав то, что ему настойчиво советовал его желудок, он не только смыл воду, но и постарался уничтожить малейшие следы своего посещения туалета при помощи ёршика, что обычно делал крайне редко. Вымыв руки и вернувшись на кухню, Антон Павлович сразу подошёл к холодильнику и решительно дёрнул за ручку. Неприятно громыхнуло, но дверь не открылась. Он дёрнул посильнее. Грохот усилился, но результат был тот же. Крайне озадаченный этим упрямством послушного доселе агрегата и позабыв про присущую ему осторожность, Мегрень осмелился включить свет. Затем, сделав, пару шагов он буквально остолбенел. И почти мгновенно сообразил, для чего вчера вечером капитану Шутю потребовались дрель и шуроповёрт. На дверце холодильника мрачным свидетельством коварства капитана нагло висел чёрный амбарный… замок. Подойдя, Мегрень несколько раз дёрнул замок. И убедившись в его железном упрямстве и бессердечие, покинул кухню, обливаясь слезами и позабыв выключить за собой свет. Увы, даже будущим великим сыщикам иногда присущи обычные человеческие слабости.
          На третий день капитан Шуть покинул дом сразу после завтрака. Следивший за ним из-за шторы инспектор Мегрень сразу обратил внимание на жёлтый кожаный портфель в его руках. И сделал для себя вывод, как оказалось впоследствии, абсолютно верный, о том, что тот уходит из дома надолго. О том, куда тот собрался Антон Павлович ни разу не подумал. Всё это время инспектор Мегрень думал совсем о другом. Выждав ещё полчаса, он крадучись вышел во двор.  Его целью была мастерская капитана Шутя. Он надеялся взять там нужные инструменты, в частности, отвёртку, чтобы с её помощью вывернуть шурупы - саморезы из дверцы холодильника и тем самым обеспечить себе доступ к его холодильному нутру, так коварно заблокированному от его глаз и рук «этим жестоким капитаном». Да, чувство голода было так велико и так занимало всю его сущность, что инспектору Мегреню даже не хотелось говорить. Когда он приблизился к мастерской и сунул руку под наличник на окошке, туда, где на гвоздик Шуть обычно вешал ключ от замка на мастерской, инспектора поджидало новое разочарование. Гвоздь был на месте. Но ключа на нём не было. Инспектор испустил жалостный вопль. Покрутившись около обитой железным листом и закрытой на замок двери, он подошёл к окошку. Оно было забрано кованой решёткой, крепившейся на больших, толщиной с палец, болтах. Не смотря на это, Антон Павлович попытался эту решётку вырвать. Но очень быстро убедился в тщетности своих усилий.  Вернувшись на кухню и ещё несколько раз, дёрнув за замок, а затем и пнув ногой в бок бесчувственного к его беде холодильника, инспектор решился на отчаянный шаг. Он проворно переоделся, бегом пересёк пространство двора и, перегнувшись через калитку, внимательно осмотрел улицу. Не обнаружив ничего подозрительного, инспектор вышел на улицу и, повернув налево, рысисто запылил по дороге.

          Вернулся Мегрень примерно через полчаса с двумя большими полиэтиленовыми пакетами. В одном было: пять белых батонов, три литровых пакета молока и десять банок консервов «Сайра, бланшированная с добавлением масла». В другом: три палки полукопчёной колбасы, два килограммовых куска ветчины и грудинки, большая головка сыра «Российский», горчица, майонез, электрочайник, чай, растворимый кофе, по килограмму пряников и печенья. Занеся всё это в свою комнату, инспектор Мегрень переоделся в привычную пижаму. И занялся дальнейшими приготовлениями к отражению длительной осады неприятеля. С этой целью им были предприняты следующие действия. Он принёс в свою спальню ведро воды. Затем туда же были доставлены: нож, вилка, ложка, бокал, пара тарелок, небольшая кастрюлька, с бугорком наполненная инспектором, насыпанным им из мешка сахаром, и пачка бумажных салфеток. Всю эту трудоёмкую работу Антон Павлович выполнял с палкой колбасы в одной руке и половинкой батона в другой. Не забывал он, когда возвращался в комнату, отхлебнуть из пакета два-три глотка молока. Сложив большую часть запасов под кровать и засунув оставшееся в прикроватную тумбочку Мегрень не успокоился на достигнутом. «Последним штрихом мастера» были ведро сорванных с грядки огурцов и помидоров, охапка выдранного с луковицами и обмытого у колодца лука, а также полпачки соли. Напоследок Антон Павлович посетил туалет. Воду он разумеется за собой спустил. Но ёршиком пользоваться не стал. На этот раз не из-за рассеянности, а специально. В знак протеста. Вернувшись в спальню и заглянув поочерёдно под кровать и в тумбочку, инспектор Мегрень разразился здоровым, жизнерадостным и, главное, сытым смехом. Отсмеявшись, он неожиданно громко произнёс вслух почти афористическую фразу: «Теперь мне никакой голодомор не страшен!»  Эта фраза настолько понравилась её автору, что вооружившись фломастером и листом чистой бумаги, он отобразил её и на нём. Правда, немного в другой интерпретации. И когда вернувшийся в дом Григорий Васильевич зашёл в кухню, то первое, что попалось ему, был именно этот приклеенный к дверце холодильника листок. И крупными буквами выведенная на нём красивым, с завитушками, почерком, надпись: «НАС ВАШИМИ ГОЛОДОМОРАМИ НЕ ЗАПУГАТЬ!!!» 
          Но случилось всё это уже около шести вечера. Антон Павлович, успел ещё пару раз подкрепиться, пару раз посетить туалет и добавить к своим «боезапасам» консервный нож. И две литровые банки недавно сваренного Шутем варенья. Когда чувство голода было задушено окончательно Мегрень даже начал беспокоиться из-за длительного отсутствия Шутя. А потом бояться его возвращения с купленным карабином «Сайга» в руках. Но окончательно не по себе ему стало тогда, когда в его голову закралась мысль о том, что капитан Шуть от него просто-напросто сбежал. Перспектива остаться в этом доме одному, самому возиться с грядками, курами и приготовлением еды испугала его гораздо сильнее, чем воображаемый карабин в руках зловредного капитана. От этих тягостных раздумий Антона Павловича отвлёк звук мотора, остановившегося где-то поблизости автомобиля. Он на цыпочках приблизился к окну и едва не закричал от радости увидев проходящего в калитку капитана Шутя. Увидел он и отъезжавшую от дома автомашину «Газель» с шашечками на брезентовом борту. «Шикует мой капитан». – То ли с осуждением, то ли с… нежностью произнёс Антон Павлович. И удивился увидев на плече Шутя какой-то продолговатый предмет завёрнутый в целлофановую плёнку и перетянутый шпагатом. Сначала он решил, что это карабин и даже отскочил от окна, побоявшись, что капитан откроет стрельбу без предупреждения. Но, сообразив, что для карабина предмет слишком громоздкий, снова прокрался к окну.  Увы, слишком поздно. Капитан уже скрылся из сектора его обзора.

          На кухню капитан Шуть вошёл уже без подозрительного продолговатого предмета. Впрочем, подозрительным он был только для инспектора Мегреня. Капитан знал, что под бумагой скрыта… вывеска их будущего сыскного агентства. На доставку её из города он потратил всё это время и приличную сумму денег на расчёт за грузовое такси. Прочитав записку, капитан только неопределённо хмыкнул. Сходив в свою спальню и переодевшись в обычную домашнюю одежду, капитан на цыпочках подошёл к двери в спальню Мегреня. Послушав, но ничего не услышав, он, тихо шлёпая босыми пятками, прошёл на кухню. Обследовав при помощи лупы висящий на холодильнике замок и убедившись, что он не подвергался несанкционированному вскрытию, капитан улыбнулся. Уже второй раз за день. Первую улыбку он позволил себе после получения вышеупомянутой вывески. Но  обнаружив пропажу двух банок свежесваренного варенья, капитан Шуть грозно нахмурился. «Ничего себе голодомор». – Пробурчал капитан и отправился в мастерскую. Там он вооружился шуроповёртом, саморезами и стремянкой. После чего приступил к работе по укреплению на крыльце привезённой из города вывески.
          Услышав звук работающего шуруповёрта инспектор Мегрень не на шутку разволновался. «Интересно, что ещё там задумал «этот»?» - Подумал он и принялся метаться от двери к окну. Он несколько раз порывался выйти из комнаты, подойти к капитану Шутю и высказать всё то, что он думает об этой «мелочной вульгарной личности». Один раз Мегрень даже вышел в коридор и отважно преодолел почти половину расстояния от спальни до двери на кухню. В это время шуроповёрт предательски замолчал. Инспектор стремглав вернулся обратно в спальню. И заглушил все свои переживания и тревоги изрядным куском ветчины с горчицей.
          Капитан Шуть отошёл почти к калитке и внимательно осматривал прикреплённую им к карнизу крылечка вывеску. В первой строке большими буквами было написано «ЧАСТНОЕ СЫСКНОЕ АГЕНТСТВО». Во второй строке, таким же, «ИНСПЕКТОР МЕГРЕНЬ И КАПИТАН ШУТЬ». В последней, более мелкими, «Мы спешим к вам на помощь». Фон вывески был изумрудного цвета. Буквы – оранжевыми. Несколько раз, перечитав эту надпись вслух и убедившись, что буквы хорошо читаемы, а вывеска закреплена прямо, он отнёс инструменты в мастерскую и закрыл её на замок. Подмёл крыльцо и вокруг него, сходил к калитке и закрыл её на вертушку. Только после всего этого он вернулся на кухню.
          Там, отмывая ноги в тазике, Шуть с сожалением подумал: «Зря я этого неврастеника на первое место поставил. Я для него на всё готов, а он наши варенья крадёт». Несмотря на то, что он сегодня не обедал (два подозрительных городских беляша надкусанных и тут же выброшенных им в урну не в счёт), ужинал он без охоты и без аппетита. Ужинал прямо на кухне, не разогретыми и посиневшими варениками. Не забыл капитан и про водку. После третьей стопки Шутю сделалось тоскливо. Он сидел, курил без обычного наслаждения свою трубку и укорял себя в грубости, чёрствости и в отсутствии деликатности. Он хотел пойти к Антону Павловичу и попросить у него прощения. И пообещать ему никогда впредь не заниматься подобными фальсификациями без ведома и согласия инспектора. Капитан передумал идти на примирение в самый последний момент. Он справедливо решил, что такой ответственный шаг лучше делать утром, на свежую голову. Несмотря на усталость, Шуть не поленился сходить в мастерскую. Принеся отвёртку, он выкрутил шурупы и снял проушины вместе с замком. Анфас и профиль обретшего первозданную свободу холодильника наполнил его душу каким-то светлым и добрым, почти пасхальным, чувством. И только отверстия от выкрученных саморезов слегка нарушали эту минутную благостную гармония строгой  капитанской души.
          Примерно в это же время сильно мучился, и инспектор Мегрень. Правда, мучения его были скорее физическими, нежели духовными. Антону Павловичу нестерпимо хотелось в туалет. Хотелось так сильно, что он даже намеревался пройти туда невзирая на присутствие на кухне Шутя. Но в последний момент Антон Павлович нашёл из этого затруднительного положения более безопасный выход. Он сунул в карманы пижамы фонарик и рулон туалетной бумаги. Затем осторожно открыл шпингалеты, растворил окно и отважно нырнул в ночную темь. Уютный светлый туалет был заменён развалинами брошенного соседского дома. И только вернувшись и греясь под тёплым одеялом, Антон Павлович неожиданно подумал: «А что если бы там были эти самые уголовники? Те, которые везде и повсюду? Нет, так больше продолжаться не может. Завтра надо немедленно объясниться с Григорием Васильевичем. И признаться… в своей неправоте. В конце концов, не для себя же одного он пошёл на эти сомнительные ухищрения».   

          Перемирие между двумя новоиспечёнными сыщиками наступило утром четвёртого дня. После восьмой склянки, то есть в восемь часов утра, капитан Шуть, свежевыбритый, отутюженный и благоухающий хорошим лосьоном после бритья, решительно постучал в дверь спальни инспектора Мегреня. Дверь тотчас отворилась. За ней, в чёрном строгом костюме и со значком об окончании ВУЗа на лацкане пиджака, стоял хозяин спальни. Григорий Васильевич растерялся, но только на пару секунд. И вместо заготовленной и мысленно отрепетированной покаянной речи, он просто пожелал Антону Павловичу доброго утра и спросил: «Вам что приготовить сегодня на завтрак?» И Антон Павлович пожелал Григорию Васильевичу доброго утра. А на поставленный вопрос привычно всплеснул руками и ответил: «Ах, мне всё равно. Вы же знаете, что я неприхотлив в еде. Чем сегодня будете завтракать Вы?»
          - Яичницей с помидорами и докторской колбасой и салатом из тушёных баклажанов, - поделился своим утренним меню Шуть.
          - И я буду кушать то же самое, - отважно сообщил Мегрень. Немного помолчал и с отчаяньем в голосе добавил. – А хотите… хотите… хотите, я с Вами водки выпью?
          - Ну, это, пожалуй, лишнее, - с неожиданным теплом в голосе пророкотал капитан Шуть. – Да и не входит водка в мой сегодняшний утренний рацион. Вообще – то я хотел порадовать Вас манной кашей со свежим вишнёвым вареньем, кофе со сливками и бутербродами со сливочным маслом, зеленью и сыром, - поведал ему хозяйственный капитан.
          - Замечательно! Это просто замечательно! Это именно то о чём я мечтал! – Ещё сильнее оживился инспектор Мегрень.
          - Вот и славно. Я немедленно займусь приготовлением завтрака. Вы же можете пока ознакомиться с содержанием последней прессы. Этот костюм Вас наверняка стесняет, переоденетесь, пожалуйста, в пижаму, - сказал Григорий Васильевич и, развернувшись на каблуках, бодро зашагал по коридору.
          Переодевшись, Антон Павлович вихрем ворвался в зал. И слегка прослезился, увидев аккуратно сложенными на левом подоконнике, впрочем, неаккуратно сложенными они не могли быть априори, три последних экземпляра газеты «Жизнь». «Господи! Боже мой! Какой же он благородный человек! А я.... А я… Я не достоин даже его мизинца!» - Прижимая газеты к груди и орошая их редкими слезинками, с благодарностью восклицал он. Затем, бросив газеты в кресло, он метнулся в свою спальню. И вскоре объявился на кухне заполненной ароматом жарящейся яичницы.  Подойдя к капитану, инспектор протянул ему большой и тяжёлый пакет. И поставил у его ног ведро с помидорами и огурцами. «Однако! – Заглянув в пакет, со значением сказал капитан Шуть. Заглянул ещё раз и снова повторил. – Однако». В пакете было: три батона, семь банок консервов, печенья, пряники, пакет молока, полголовки сыра, банка варенья, майонез, горчица, электрочайник, кофе и столовые принадлежности. Всё это было щедро пересыпано кусками недоеденной колбасы, ветчины, грудинки и перьями зелёного лука. Положив пакет на стульчик, и помешав яичницу, капитан Шуть позволил себе отпустить небольшую шутку. «Антон Павлович. - Сказал он. - Скажите на милость, зачем Вам столько батонов? Вы, наверное, решили завести себе, уподобившись той Вашей знакомой, кажется, её звать Верой, дойных коз?» При этом ни один мускул не дрогнул на лице сурового капитана, хотя всё внутри него содрогалось от смеха. (Улыбаться, тем более смеяться над собственной шуткой вслух, он считал неприличным.) «Батоны? При чём тут батоны? И кто такая эта Вера?» - Поначалу удивился Мегрень. Капитан пристально посмотрел на растерянное лицо сожителя и счёл возможным свою шутку немного расшифровать. «Ну, эта, как Вы говорили, Козлятница. Которая кормит своих коз батонами белого хлеба». – Доходчиво пояснил он. «Верка – Козлятница?» - Переспросил Мегрень и Шуть с достоинством кивнул головой. «Вы, наверное, пошутили?» - Спросил Мегрень после ещё небольшой паузы. Шуть кивнул повторно. На этот раз пауза была более продолжительной. Оборвалась она взрывов заливистого хохота Антона Павловича.
          «Григорий Васильевич, хотите я сам себе манную кашу сварю?» - Отсмеявшись, неожиданно предложил Антон Павлович. – Вы не думайте, я когда-то варил». «Это лишнее. – Ответил ему капитан Шуть. – На камбузе должен быть один хозяин. – Он посмотрел на свои наручные часы. – До начала завтрака ещё полчаса. Я настоятельно советую Вам ознакомиться с прессой». «Хорошо, хорошо. Ухожу». – Сказал инспектор Мегрень и остался стоять на месте. Его буквально распирало от желания сделать для капитана что-нибудь неожиданное и приятное. И он решился на почти отчаянный шаг. «Григорий Васильевич! – Воскликнул он. – Хотите, я после завтрака всю посуду перемою! И ни одной тарелки не разобью! Честное слово!» Капитан Шуть, слегка повысив голос, произнёс сакраментальное для этого утра: «Это – лишнее. - И повторно попросил своего компаньона. – Ступайте же в зал». Только после этого Антон Павлович вприпрыжку покинул кухню. «Золотой человек. – Минут через пятнадцать, закончив приготовление завтрака и раскладывая приготовленное по тарелкам, негромко сказал капитан Шуть. – Даже плоскостопие не в силах помешать его доброте и чуткости».

          Как и в былые времена, завтрак прошёл в дружеском благожелательном молчании. Как только капитан Шуть допил свой кофе и полез в карман за трубкой, инспектор Мегрень обрушил на него шквал свежей около светской и околонаучной информации.
          - Потрясающе, просто потрясающе! Неизвестный зверь названый чукакаброй уничтожает овец и курей уже в трёх районах Иркутской области! Зверь похож на кенгуру с головой лисицы! Все попытки местных охотников уничтожить неведомого хищника пока безрезультатны! Надежда Бабкина завела себе нового любовника, который моложе её почти на сорок лет! Владелец московского «Спартака» Леонид Федун пообещал сделать свою команду победителем Лиги чемпионов! Для этого он хочет пригласить в команду Руни, Месси и Рональдо! Ксения Собчак сказала в приватной беседе журналистке Кате Гордон о том, что обязательно завоюет сердце и бумажник Березовского! Ах, боже мой! Артист Сергей Безруков сообщил о том, что уже давно мечтает сняться в роли Хрущёва, Шарля де Голя или Леонардо ди Каприо! Жительница тульской деревни Чмаровка Нина Л. забеременела от инопланетянина, прилетевшего к нам из созвездия Гончих Псов! Невероятно, просто невероятно! Отец беременной школьницы клятвенно пообещал отыскать совратителя своей дочери и оторвать у залётного ловеласа все его щупальца! Григорий Васильевич! Вы представляет себе человека со щупальцами? – Шуть неопределённо пожал плечами. – Я тоже! Участники нового телевизионного проекта «Необитаемый остров» подрались из-за пойманной Николаем Валуевым камбалы! Избитый боксёр пообещал баллотироваться в Госдуму и отомстить своим обидчикам! Лидер ЛДПР Жириновский хочет распустить свою партию и баллотироваться на место вице-спикера парламента республики Якутия! В Бориса Моисеева на десять часов вселился дух умершей прорицательницы Ванги! Он предрёк ему успешные мировые гастроли, обесценивание американского доллара и новое извержения Везувия! Боже мой! Боже мой!
          - У меня для Вас есть небольшой сюрприз, - Дождавшись паузы и прекратив посасывать уже выкуренную им трубку, негромко сказал капитан Шуть.
          - Сюрприз? Для меня? Ах, как это интересно! – Ещё сильнее оживился инспектор Мегрень. – Бриджид Бардо призналась в том, что у неё есть внебрачный ребёнок от Никиты Михалкова или Фёдора Конюхова! Оба возможных отца пока никак не прокомментировали это откровенное признание звезды мирового кино… 
          - Но для этого нам надо выйти из дома, - вставая из-за стола, и беря в руки поднос с грязной посудой, сказал капитан Шуть. – Прошу Вас следовать за мной…

          Выйдя из дома, капитан Шуть взял инспектора Мегреня под локоть и довёл до калитки. Затем он развернул его в сторону дома и поинтересовался: «Ну, как?» Антон Павлович, повествовавший в это время о готовности Госдепа США предоставить политическое убежище всем российским йети, замер с раскрытым ртом. Его изумление и восхищение были такой глубины и продолжительности, что воспользовавшись ими, Григорий Васильевич успел набить и раскурить вторую утреннюю трубку. «Ах! Боже мой! Просто невероятно! Колоссально! Вы – гений! Потрясающе! Золотой Вы человек, Григорий Васильевич! Грандиозно!» - Размахивая руками и пританцовывая от эмоционального возбуждения на месте, громко восхищался инспектор Мегрень. Капитану Шутю были приятны все славословия, но он не улыбнулся и после них. Так велика была мужественность этого бывшего капитана с затонувшего речного буксирного катера «Счастливый»! А Антон Павлович всё продолжал приплясывать и эмоциональничать. И когда всё это дошло у него до апогея, он неожиданно прыгнул на капитана Шутя и… крепко поцеловал его в губы. «Это лишнее!» - Взревел капитан Шуть и с трудом разомкнул руки инспектора, крепко обнимающие его крепкую загорелую шею.  Почти одновременно с этим у них за спиной послышались ехидные возгласы незнакомого женского голоса: «Я так и знала! А ты говорила мне, что не педики! Что я педиков что ли не видела? Они самые и есть! Совсем извращенцы страх потеряли!»
          Стремительно обернувшись, инспектор и капитан увидели стоящих в проёме калитки зеленоглазую девочку Аллу и эффектную блондинистую особу неопределённого возраста в коротеньком шёлковом халатике с синими огнедышащими драконами. Розовые тапочки с большими помпонами на ногах и огромный, лихо сдвинутый набок, фиолетовый берет со страусиным пером, довершали её, изысканный даже по городским меркам, наряд.
          - Василич! Палыч! Вы чего? – Изумлённо захлопала ресницами девочка Алла.
          - Я ни за что не переступлю порога их вертепа! Алла, немедленно идём домой! – Повизгивала эффектная незнакомка, оставаясь стоять на месте.
          - Извините, вы нас неправильно поняли, - густо пророкотал капитан Шуть.
          - Ах! Боже мой! Как это всё неудачно! Нет, нет! Вы не имеете права подозревать нас в чём-то предосудительном! Просто Григорий Васильевич показывал мне прибитую им Вывеску. И я, не сдержав охвативших меня радостных эмоций от увиденного…
          - Всё я поняла, так как надо. Ишь ты, эмоции их охватили. Коли захотели блуду предаваться, то и шли бы в свой вертеп. Нечего посреди посёлка честных женщин в смущение вводить! – Продолжала грубить незнакомка в коротком халатике.
          - Ах, боже мой! Это нечестно! Григорий Васильевич! Ну, скажите же ей…
          - Уважаемая! Вы ничего не спутали?  - Начиная немного злиться, возвысил голос капитан Шуть. – Это не середина посёлка, а наш с Антоном Павловичем приусадебный участок. Вас сюда никто не приглашал. – Мегрень утвердительно закивал головой. - И мы вольны делать здесь всё то, что считаем нужным…
          - Нет у вас таких прав! Люди за забором ходят…
          - И попрошу меня не перебивать! – Уже совсем грозно рявкнул капитан. Да так громко, что инспектор Мегрень едва не присел на корточки. Впрочем, на незваных гостей этот крик такого ошеломляющего впечатления не произвёл. – Алла, кто эта женщина?
          - Кто, кто? Клиентку к вам привела. А вы тут не поймёшь, чем средь белого дня занимаетесь, - довольно неприязненным тоном ответила девочка. - Эх, Василич!
          - Клиентку? – Единогласно удивились капитан с инспектором и переглянулись между собой.
          - И ни какая я им теперь не клиентка. Я лучше к Боголюбову пойду чем с этими связываться, - продолжала вредничать женщина, впрочем, уже без прежнего задора. – Алла, пошли! – Приказала она и снова осталась стоять на месте.
          - Вот видите, Антон Павлович, к чему приводит Ваша неорганизованность и эмоциональность? – С укором попенял Григорий Васильевич, заметно смягчив свой тон. – И что прикажите нам теперь делать? Кто нам поверит? Да никто. Так что, любезная, Вы вольны поступать по своему усмотрению. И я отчасти понимаю всю Вашу негативную импульсивность. И не исключаю что увидев подобную картину поступил бы точно так же, как и Вы. – Совершенно бархатным тоном дипломатничал Шуть. – Кстати, меня зовут Григорий Васильевич. Можете идти, но знайте, что капитан Шуть всегда к Вашим услугам. – Изящный кивок головой и щелчок от соударения каблуков блестящих на солнце туфель поставили жирный восклицательный знак в этой небольшой утончённо – льстивой тираде.
          - Василич, ну ты даёшь! – Восхитилась девочка Алла. – Блин, прямо как в кино!
          - Григорий Васильевич! Ах! Боже мой! Как же Вы! А я! Я! – Восклицал инспектор Мегрень выглядевший в своей помятой пижаме и с заметным животиком довольно комично на фоне бравого и подтянутого капитана. – Право, мне так неудобно!
          - Просто Полина, - жеманно потупив взгляд, ответила женщина в драконах. Очевидно, что примирительная речь капитана Шутя произвела должное впечатление и на неё.
          - Полина! Со 2-й Садовой? Это Вы? – Наконец осмелившись взглянуть женщине в лицо, удивился инспектор Мегрень. – Как же так? Я Вас совсем не узнал…
          - Это хорошо, долго жить будет, - вставила фразу девочка Алла.
          - Господи! Но где же Ваш знаменитый голубой парик?
          - Вот поэтому я её к вам и привела. Её у ней… - Алла запнулась. – Короче, парик пропал при загадочных обстоятельствах. И я сказала Полине, что только вы сможете раскрыть это преступление. Полин, ведь так? – Полина кивнула головой продолжая из-под приспущенных, зримо тяжёлых от слоя туши ресниц, ощупывать взглядом фигуру капитана Шутя. – А вы тут... Если моя бабка про это узнает, она меня к вам больше ни за что не отпустит.
          - Алла, мне кажется, мы уже полностью разобрались с этим небольшим казусом. И полностью закрыли эту тему для разговоров. Полина, я надеюсь, что это так? Этот поцелуй моего помощника инспектора Мегреня не имеет никакого отношения к процветающему ныне гомосексуализму. Мы, я и Антон Павлович, стоим за сохранение традиционных ценностей в сексе и в быту, - продолжал умело зарабатывать дополнительные бонусы Шуть.
          - Ах, Полина! Ваши домыслы не имеют под собой почвы! Григорий Васильевич сказал Вам абсолютную правду! – Горячо поддержал компаньона инспектор Мегрень.
          - Посмотрите, какая красивая у них вывеска! Они обязательно обнаружат Вашу пропажу! Если бы ты знала, какие они умные! – Немного фальшиво восхитилась девочка Алла.
          - Я уже посмотрела, - убрав визгливые и презрительные интонации из своего голоса, ответила Полина со 2-й Садовой. – И что же, дорого вы за всё это запросите?
          - Всё будет зависеть от сложности нашего расследования, - ответил ей капитан Шуть, делая ударение на слове «расследование». – Так что если Вы не против, прошу пройти в дом.
          Полина и Алла были не против.

          Правда, дальше кухни он их не повёл, сославшись на беспорядок в их холостяцком жилище. Удивлённый Антон Павлович открыл рот, но сказать ничего не успел. «Инспектор Мегрень, я бы посоветовал Вам побриться, причесаться и переодеться. Негоже частному детективу принимать дам в таком затрапезном виде». – С укоризной сказал капитан. «Ах, но как же? Ведь я не узнаю подробностей. Право я не знаю». – Засомневался инспектор. «Не беспокойтесь, если поторопитесь, Вы обязательно их узнаете. А я позволю себе пока предложить дамам кофе и бутерброды. Дамы, Вы не против?» «Я кофе не люблю. Мне лучше чая с лимоном. – Тут же согласилась Алла. Странная вежливость Шутя окончательно сразила вторую из «дам». И ответила она только после того, когда девочка Алла с силой дёрнула её за руку. – Полин, ты чего молчишь? Кофе пить будешь? Эй, ты чего, оглохла?»
          - Я? Кофе? Пить?  Оглохла? – Переспросила Полина. И немного помедлив, покраснела и ответила. – Нет, я не оглохла. Да, я кофе пить буду.
          - Вам какого, покрепче? – Доставая из настенного шкафчика старинную ручную кофемолку и пакет с поджаренными кофейными зёрнами, продолжал изумлять «дам» Шуть.
          - Мне? Покрепче? – Снова переспросила Полина. – Да. Но не очень. И  если можно с молоком.
          - Василич, можно я эту фиговину покручу, - после того как капитан засыпал зёрна в кофемолку, попросила его Алла.
          - Нет, нельзя, - ответил ей тот. – Хороший кофе, как и многое другое в этой жизни, должны делать только мужчины. Да, именно так. Настоящие мужчины.
          Движения капитана Шутя были точны и расчётливы. Фигура монументальна, но подвижна.  Казалось, что он не торопится. Но минут через пятнадцать на небольшом кухонном столике уже аппетитно дымились чашки с кофе и чаем. На тарелке возвышалась стопка бутербродов с сыром и ветчиной густо присыпанных зеленью. Была перемыта и расставлена по своим местам грязная посуда, оставшаяся в раковине после завтрака. «Дамы, прошу». – Сказал капитан указывая на столик рукой. Дамы не заставили себя ждать. Уже через несколько секунд Алла с удовольствием уплетала бутерброд и шумно прихлёбывала горячий чай. Полина вела себя гораздо сдержаннее.  Она медленно, оттопырив мизинец, подносила чашечку ко рту и делала маленькие аккуратные глоточки. Улучив момент, она посылала в сторону капитана растерянно – заинтересованные взгляды.  Капитан же, сложив руки на груди, возвышался над ними недвижимый и строгий, словно статуя фараона Эхнатона из Каирского музея. «Василич, а сам чего не пьёшь»? – Запоздало спросила у него Алла после того как в одиночку привела значение бутербродов на тарелке к абсолютному нулю. «Мы с Анатолием Павловичем уже позавтракали. Нарушать же свой распорядок дня я не намерен даже ради прихода таких прекрасных дам». – С достоинством пояснил капитан Шуть.
          Он успел убрать со стола и домывал последнюю чашку, когда на кухню ворвался румянощёкий, и запыхавшийся, словно после продолжительного кросса, инспектор Мегрень. Чёрный деловой костюм и университетский значок указывали на то, что теперь и он полностью приготовился к расследованию пропажи голубого парика. «Я не опоздал? Вы ещё не начали?  Ах, как божественно пахнет свежим кофе! Григорий Васильевич! Неужели вы изменили наши традиции, и пили кофе в неурочное время?» - Выпалил он с порога.
          - Традиции для того и существуют чтобы быть нерушимыми, - вытирая руки полотенцем и критическим взглядом осматривая внешний вид напарника, ответил ему капитан Шуть. – Советую Вам принести листы писчей бумаги и авторучку с запасным стержнем.
          - Но зачем? Мы будем играть в "крестики – нолики"? Или в "морской бой"? – Удивился инспектор Мегрень.
          - Нет, мы будем заниматься расследованием, - немного поморщившись, с досадой в голосе сказал капитан. – Вы же будете вести протокол допросов потерпевших, свидетелей и обвиняемых…
          - Я? Но почему именно я?
          - Только потому, что у Вас очень красивый и разборчивый почерк. Если бы не это обстоятельство, то я лично бы занялся этим важным и ответственным делом. – Мегрень проворно вынырнул из кухни. – Дамы, извините, я тоже вынужден покинуть вас на пару минут. – С этими словами капитан скрылся за дверями ванны.
          - Алка, куда ты меня затащила? – Склонившись к уху девочки, зашептала Полина, едва за капитаном закрылась дверь. – Это прямо какой-то каменный век. Сижу дура дурой. Даже не знаю, чего теперь им сказать. Давай зададим дёру пока не поздно…
          - Ты чего, сдурела? Сиди и не рыпайся. Мне тоже поначалу у них дико показалось. Сплошная жесть! У неё парик спёрли, а она «дёру». Эти точно найдут…
          - Да и тьфу на него, новый куплю. Не по себе мне что-то, знобит, - призналась Полина.
          - Послушай, подруга, а ты случаем не того, не втюрилась? – Со смешком спросила девочка Алла и отстранив голову вонзила в заморгавшие глаза Полины свой настырный взгляд.
          - Мала ты ещё в таких делах понимать, - огрызнулась Полина. – Я не девчонка сопливая чтобы в первого попавшегося мужика с первого взгляда втюриваться…
          - Он не первый попавшийся. Другого такого, как мой Василич, в нашем посёлке точно не сыщешь. А может и в городе, - ответила Алла, заговорщицки подмигнула и толкнула женщину в бок локтем. – Так что не теряйся, подруга…
          На кухне образовался Антон Павлович. Плюхнувшись на скамью около стены, он положил рядом с собой папку с листами бумаги, три шариковых авторучки и вытер носовым платком вспотевший лоб. Почти следом за ним вышел из ванной комнаты и Григорий Васильевич. Там он внимательно осмотрел себя в зеркало и тщательно расчесал массажной расчёской свою красивую бороду, и короткий ежик русых, почти без седины, волос. Капитан Шуть взял лёгкий пластмассовый столик, стоявший до этого в углу кухни, поставил его перед инспектором Мегренем, протёр поочерёдно влажной и сухой тряпкой и переложил на него письменные принадлежности, принесённые его напарником. Затем, взяв табуретку от стола, поставил её сбоку от столика, тщательно уселся, внимательно посмотрел в глаза Полины и сказал: «Вот теперь всё готово. Инспектор Мегрень, приготовитесь. – И тот послушно раскрыл папку и снял колпачок с авторучки. – Полина, мы вас внимательно слушаем».
          - Ой, да я даже не знаю. Может не надо? Подумаешь, какой-то парик…
          - Не надо так волноваться, - перебил заметно нервничающую, стянувшую с головы и мнущую в руках свой роскошный берет женщину, капитан Шуть. – Всякая вещь имеет свою цену. Он Вам, я так думаю, не с луны свалился.     – Полина согласно закивала головой. (Парик ей подарил её бывший «обожатель» дачник Рукосуев.) – Вот видите. Следовательно, Вы имеете право на его возвращение в Вашу частную собственность. Или на материальную компенсацию в случае его порчи или утраты…
          - Григорий Васильевич, мне уже записывать? – Вклинился в беседу Мегрень.
          - Нет, это можно не писать. Ещё раз повторяю, не волнуйтесь. Ваше дело в надёжных руках. Попрошу Вас как можно подробнее вспомнить все обстоятельства этой пропажи.
- Ой, да там и вспоминать нечего, - зачастила девочка Алла. – Я к ней зашла, а она вся расстроенная и чуть не ревёт…
          - Алка, не сочиняй, и ничуть я не ревела…
          - Не ревела, так собиралась. Тут любая заревёт. Только что был парик и тю-тю, исчез в неизвестном направлении. Рассказала она мне всё это, а я её сразу к вам потащила.
          - Алла, попрошу Вас временно помолчать. Вы будете опрошены позднее. Полина, сейчас говорите только вы. Постарайтесь вспомнить мельчайшие подробности. Инспектор Мегрень, как только Полина заговорит, начинайте вести запись, - строго распорядился капитан Шуть.
          - Да какие там подробности, - немного помолчав и собравшись с духом, быстро заговорила Полина. – Вышла я после обеда в сад на раскладушке топлессом позагорать. Другого – то места у нас тут нет. Я как-то раз у речки попробовала. Выбрала укромное местечко, думала, никто не заметит. Куда там!  Мужики здешние через полчаса пронюхали, думала, что и не отобьюсь. – Инспектор Мегрень от этих её признаний сильно побагровел и ещё сильнее склонил голову над листом бумаги, но записывать не прекратил. Капитан Шуть воспринял сказанное с обычной невозмутимой серьёзностью. – Калитку на замок закрыла, чтобы не забрёл кто посторонний. Будильник рядом поставила, чтобы через полчаса на спину перевернуться. Для равномерности загара. Парик, душно в нём летом на солнышке, рядом на куст сирени повесила. Пролежала полчаса, будильник зазвонил. Перевернулась на живот…
          - Если можно, помедленнее. Я не успеваю, - попросил Полину инспектор Мегрень.
          - Как умею, - недовольная тем, что её перебили, буркнула Полина. - Совсем с мысли сбили. Да, потом пришла вот она, - Полина кивнула на девочку. -   Алка. И стала через забор мне кричать, чтобы я её впустила…
          - Точно, так оно и было. Только она мне не сразу открыла, - уловив момент, тотчас затараторила Алла. - Я минут пять стояла надрывалась. А она только кричала сейчас да сейчас.
          - Алла, замолчите. Сейчас мы слушаем только Полину, - снова осадил её капитан Шуть.
          - Всё правильно, так оно и было, - подтвердила Полина. – Я не прошмандовка какая- нибудь бесстыжая. - Капитан нахмурил брови и покачал головой: «Инспектор, это писать не надо». – Извините. Чтобы перед дитём топлессами своими трясти…
          - Что я, не видела их что ли, - обиделась Алла. – Может они у меня побольше твоих вырастут. И никакая я не дитя. В восьмом классе уже.
          - Свидетель Алла! – Грозно прикрикнул капитан Шуть. – Если Вы не успокоитесь, то я прикажу вам покинуть комнату дознания.
          - А чего она обзывается? – Пискнула Алла.
          - Накинула я халатик. Вот этот самый, который на мне. Протянула руку за париком. Глянула, а его и нет. Я даже растерялось. Потом её впустила. Рассказала. А она меня сразу сюда потащила. Всё, мне больше рассказывать нечего.
          - Понятно, - сказал капитан Шуть. И спросил. – Инспектор, надеюсь, Вы всё это записали?
          - Так точно записал, - бодро отрапортовал инспектор. – Вот только расшифровать будет трудно. Уж очень быстро она, Полина, всё это рассказывала.
          - Не просто Полина, а потерпевшая Полина. Кстати, это  как-то не серьёзно. Полина, может Вы, всё-таки назовёте своё отчество? – Попросил капитан Шуть
          - Нет, - довольно резко ответила Полина, - моё отчество тут совершенно не при чём!
          - Кузьминишна она…
          - Алка, ну кто тебя за язык тянул? – Взвилась Полина и отпустила девочке довольно чувствительный подзатыльник.
          - Только стесняется его. Считает простонародным. – Сочла нужным добавить девочка Алла. И только после этого обратилась к обидчице. – А ты руки свои не распускай. Расскажу вот Петьке, не посмотрю, что подруги. Он тебя так отделает, мама не горюй.
          - Значит, Ваш отец был Кузьмой? Зря Вы его стесняетесь. Очень хорошее русское имя. Вот и спаситель Москвы Минин был Кузьмой, - сказал капитан Шуть.
          - Правда? Вы действительно так считаете? – С недоверием в голосе спросила Полина.
          - Я всегда говорю правду. Или почти всегда. – Твёрдо отчеканил Шуть. – Инспектор Мегрень может это подтвердить.
          - Так оно и есть. Что не слово, то чистая правда. А видели, какую он из города вывеску привёз? Не вывеска, а загляденье. Я, когда её в первый раз увидел… - заспешил избавиться от скопившихся на языке слов заскучавший от своего молчания инспектор.
          - То, что было тогда, наши дамы видели сами. И едва не составили о нас превратное негативное мнение, - резко прервал его капитан. – Привыкайте говорить, по существу.
          - Я и так, по существу. У меня есть право на собственное мнение, - с обидой ответил инспектор. А затем неожиданно, даже для себя самого, добавил. – А Сусанин был Иваном.
          - И это не по существу. Отставить прения, следствия продолжается. Что же, история даже более запутанная, чем я ожидал. Поэтому нам просто не обойтись без осмотра места происшествия. Полина Кузьминична, надеюсь, что Вы готовы нам его показать?
          - А я? – Возмутилась девочка Алла. – Василич, ты обещал допросить и меня!
          - Не допросить, а опросить. Допрашивают только обвиняемых. Всех остальных – опрашивают, - важно пояснил капитан Шуть. – И ты будешь говорить, если у тебя есть сведения, которые не упомянула в своём рассказе Полина Кузьминична. Они у тебя есть?
          - Конечно! Она была вся заспанная лицом. И халатик на ходу застёгивала.
          - Это не существенно.
          - Калитка – то у неё на замке. А с огорода кто хочешь, пройти может. Колька Нечаев сколько раз хвастался, что не раз подсматривал, когда Полька нагишом в саду загорает…
          - Ах, паскудник! Драла я ему уши и ещё надеру! – Покраснев, возмутилась Полина.
          - Возможность проникновения с огорода я уже предусмотрел. Теперь обследуем всё на месте. Антон Павлович, будьте любезны, принесите, пожалуйста, мою лупу. Она лежит в моей комнате на письменном столе. И возьмите свою «мыльницу». Она нам наверняка пригодится. Также целлофановые мешочки для сбора возможных улик, - рывком поднимаясь с табуретки, решительно распорядился капитан Шуть.

          Увы, осмотр места преступления нисколько не приблизил детективов к его разгадке. И это несмотря на то, что капитан Шуть с лупой, попросив у потерпевшей несколько газет и расстилая их на землю, на коленях облазил почти весь сад и ближнюю к нему часть огорода. Инспектор Мегрень ходил за ним по пятам. Зачастую наступая на пятки капитана и сконфуженно извиняясь. И щёлкал своим портативным аппаратом. Иногда по просьбе Капитана Шутя, иногда и без неё. Следом за ним ходили потерпевшая Полина Кузьминична и девочка Алла. Обе женщины с немым восторгом и священным трепетом наблюдали за действиями двух сыщиков. После полутора часов кропотливой работы целлофановые мешочки были наполнены возможными уликами. В одном из них лежало несколько сигаретных окурков с фильтром и без фильтра. Все они были явно несвежими. Губительное воздействие солнца и дождей не давало сыщикам ни малейшей возможности определить даже марки сигарет, не говоря о чём-то более существенном. Некоторые из окурков Полина посчитала своими, но капитан Шуть воспринял это её заявление с явным скепсисом. Во втором пакете лежали три пивные пробки. Тоже основательно выгоревшие на солнце и не поддающиеся идентификации.  В третьем пакете было две обгоревшие спички. В четвёртом, сильно заржавевший молоток. Когда женщины начали выражать по поводу этой улики слабое недоумение, то капитан решительно прервал этот «бунт на корабле», заявив, что он "не исключает возможности того, что молоток этот поржавел не от влаги, а от… крови". И что «раскрытие этого преступления, приведёт и к раскрытию преступления другого, доселе тайного». После этого женщины некомпетентных вопросов уже не задавали. Ещё в одном пакете лежали два огрызка яблока. И, наконец, в последнем, горсть довольно свежих, и поэтому ощутимо пахнущих, козьих катышков. На сборе этой «улики» настоял неожиданно заупрямившейся инспектор Мегрень. И капитан, дабы не устраивать производственного конфликта при посторонних, был вынужден пойти ему на уступку. Была и ещё одна улика, которую капитан Шуть поначалу воспринял как основную. Женская заколка для волос в виде золотой бабочки. Но Полина Кузьминична, проявив неожиданную расторопность, ловко вырвала её из руки внимательно изучающего находку капитана. Она огласила воздух радостными возгласами о находке пропажи, которую она не может отыскать уже больше месяца. И сразу же стянула при её помощи в хвостик, свои крашеные волоса. Капитану очень не хотелось расставаться с этой уликой.  И только клятвенные заверения девочки Аллы о том, что заколка действительно принадлежит потерпевшей, и что та неоднократно жаловалась ей по поводу её потери, вынудили капитана Шутя смириться с её утратой. (Старые порванные женские трусики в горошек Полина обнаружила помимо сыщиков и находку свою, быть может, тоже очень важную, а может и ключевую, от них почему-то утаила, спрятав трусики в карман халата.)
          В дом свой Полина Кузьминична их не пригласила. Поняв, что дело осмотр близится к концу, она вынесла детективам большой ковш воды, мыло и не очень чистое полотенце. Когда женщина, наклонившись, сливала им поочерёдно на руки, то в широком вырезе её халатика настойчиво притягивали взгляд детективов два крупных полушария её загорелых крупных грудей. Инспектор Мегрень привычно краснел, но взгляда в сторону не отводил. Капитан Шуть не краснел. И во взгляде его читалось явное одобрение увиденным. Унеся в дом ковш и мыло, Полина вынесла к порогу два плетёных стула. Детективы уселись на них, девочка Алла примостилась на пороке, а потерпевшая, извинившись, снова скрылась в доме. Капитан Шуть курил трубку и думал. Инспектор Мегрень думал, не куря, а просто ёрзая на стуле. Девочка Алла открывала рот порываясь сказать что-то важное, но так и не сказала. Тем временем Полина Кузьминична торопливо наводила в доме порядок и запихивала в шкаф многочисленные предметы женского нижнего белья, в изобилии украшавшие стулья, диван, кушетку, стол и углы почти всех комнат. И прятала в шкаф под рукомойником стопки грязных тарелок и кастрюль. Она ещё не знала приверженность детективов, в большей степени капитана Шутя, к чистоте и порядку. Но женская интуиция подсказала ей что так будет лучше.
          - Скажи мне Алла, эта Полина Кузьминична одна живёт? -  Окончив думать о раскрытии преступления, внезапно спросил капитан Шуть. И сам же ответил. – Так и есть, одна. Запущено как-то всё у неё в хозяйстве. Сараи пооблупились, листы шифера потрескались, бурьяном всё заросло. – Он пытливо посмотрел в глаза девочки.
          - По-разному она живёт. Когда одна, а когда и не одна, - с усмешкой ответила зеленоглазая девочка, но далее тему развить не успела.
          На пороге дома показалась Полина. В длинном сиреневом вечернем платье с блёстками, с весьма смелым декольте и с оголёнными, шелушащимися от загара, плечами. Открыла рот девочка Алла. Присвистнула. И снова закрыла. Открыл рот и просидел некоторое время с открытым, инспектор Мегрень. Капитан Шуть рот не открывал. Он встал со стула и второй раз за день (а может и за всю жизнь?) сопроводил кивок головы щелчком запылённых и вымазанных зеленью травы штиблет. «Полина Кузьминична! Вы обворожительны. Это платье отлично подчёркивает выигрышные детали Вашей женственной фигуры». – Сказал галантный капитан. «Ну, … я даже не знаю. Григорий Васильевич, … зачем Вы мне так льстите». - Зримо засмущалась женщина в излюбленной манере инспектора Мегреня. «Ни в коей мере. Я просто констатирую факт. Увы, мне пока нечем порадовать Вас в деле об исчезновении Вашего голубого парика. Позволю себе повториться, но оно гораздо сложнее, чем я думал по первой. – На лицо женщины, чисто умытое и спело напомаженное, набежала тень испуга. – Нет, мы с инспектором Мегренем не отказываемся от взятых на себя обязательств. И приложим все усилия чтобы довести его до благополучной развязки. То есть, до изобличения преступника и возвращения Вам похищенного. – Инспектор выпрыгнул из стула и всполошено закивал головой. – Поэтому позвольте нам откланяться. Мы должны заняться анализом всех известных нам фактов и изучить собранные нами улики. Инспектор Мегрень, попрощайтесь с дамами».
          - Со мной можно не прощаться. Василич, я с вами пойду, - безапелляционно заявила Алла.
          - Что же, я не против. У меня к тебе есть несколько конфиденциальных вопросов.
          - Полина, до свиданья!  - Не очень уверенно пробормотал инспектор Мегрень.
          - Как же так? Уже уходите? Может, зайдёте, чаю попьёте, - с явным огорчением сказала Полина. – Как же это, уходить без чая. Или может быть вина? У меня оно свойское, терновое. Забористое, спасу нет. Я уже после третьей рюмки сама не своя делаюсь. Оставайтесь. – Попросила она выразительно смотря пряма в глаза капитана Шутя. – Не пожалеете.
          - Не время сейчас Полина Кузьминична чаи распивать. Тем более вино. Нам сейчас трезвые головы нужны. Пойдёмте, Антон Павлович. – Двое мужчин, и девочка зашагали к калитке. Лицо Полины приняло окончательно обиженное выражение. У калитки капитан Шуть пропустил Аллу и Мегреня впереди себя, а сам обернулся и громко пообещал. – А чая мы с Вами Полина Кузьминична обязательно попьём. И не только чая. Да, именно так. До свиданья.
          - Господи, какой мужчина, - прошептала женщина минут через пять, продолжая смотреть на то место, где с ней прощался Шуть. – Настоящий капитан…
          Едва они отошли от калитки, капитан Шуть остановил девочку Аллу, взял её за плечи и внимательно посмотрел в её зелёные безмятежные глаза. Затем он спросил: «У меня к тебе всего один вопрос. Отвечай мне честно и не вздумай мне лгать. Это ты взяла голубой парик Полины Кузьминичны?»
          - Василич, ты чего? Совсем сбрендил? Не брала я никакого парика? Зачем он мне нужен, в бабкином сундуке хранить? – Довольно грубо говорила девочка. Затем она попыталась вырваться, но цепкие капитанские пальцы крепче сжали её хрупкое плечо. – Пусти, больно! Ничего я не брала! Если бы взяла и надела, то через полчаса весь посёлок уже знал бы что это я его у Полины спиз… ну, украла! – Во всю мочь заверещала разнервничавшаяся девочка.
          - Смотри Алла, я тебе пока верю, - разжав пальцы, суровым голосом сказал капитан Шуть. Но если ты это моё доверие потеряешь, то назад ты его не вернёшь никогда. А теперь иди домой. Не бойся, я помню о твоём гонораре. И отдам его сразу после окончания следствия.
          - Василич, я хочу с вами. Чего мне дома делать? Опять с бабкой брехать?
          - Алла, ты с нами не хочешь. Потому что мы сейчас будем с Антоном Павловичем обсуждать ход дальнейшего расследования. И при этом не должен присутствовать никто посторонний, - отказал ей капитан Шуть.
          - Ага, как клиентов вам отыскивать, так Алла помоги. А как самое интересное, так пошла вон, - сказала Алла и обиженно надула губы.
          - Алла! – Снова повысил голос капитан. – Каждый должен выполнять свои обязанности. Это, во-первых. Во-вторых, ты ещё прошла испытательный срок.
          - А вишнёвое варенье? Это что, не в зачёт? – Упорствовала девочка.
          - Вишнёвое варенье – это жульничество и мелкое воровство! – Неожиданно закричал инспектор Мегрень. – Тебя за него не в сыщики принимать, тебя за него пороть надо! Немедленно ступай домой! И чтобы больше не смела в нашем присутствии выражаться нехорошими словами! – Он трижды весьма решительно топнул левой ногой.
          - Палыч, ты чего? Да не серчай ты по-пустому. Домой, так домой, - неожиданно быстро согласилась девочка и поспешно убежала за поворот, нещадно пыля ногами.
          - Антон Павлович, не ожидал, - с удивлением сказал капитан Шуть. Инспектор Мегрень смущённо улыбнулся. – Уважаю. Но у меня к Вам одна просьба. Давайте немного помолчим. Никогда не думал, что это такая говорливая профессия. Даже язык распух и не поворачивается. - Попросил он.
          - Григорий Васильевич, но я…
          - Инспектор Шуть! Никаких «но». И выбросьте Вы, в конце концов, эти козьи какашки. И как Вам пришло в голову подсунуть мне эту улику, - сказал капитан и решительно тронулся с места.
          Инспектор Шуть вынул из сумки пакетик с катышками, внимательно рассмотрел их на свет и осторожно положил на место.

          Когда они вошли в дом наручные часы капитана Шутя показывали почти половину второго пополудни. Вскоре часы в зале пробили два раза. До обеда оставалось всего полчаса. Пока инспектор Мегрень в одних трусах валялся в спальне на кровати, капитан Шуть успел приготовить вермишелевый суп из пакетиков, нарезать миску овощного салата и наложить в миску куски колбасы, ветчины и грудинки, оставшиеся после « голодомора» инспектора. Одним словом обед был без изысков. И сервировалось всё это из-за ограниченного количества времени не в зале, а на кухне. Нарезав батон и хлеб, он критическим взором оглядел стол, и, сказав: «Увы, у каждой профессии есть свои издержки», пошёл звать к столу напарника. Как и положено ели в молчании. Время от времени инспектор, и капитан бросали взгляды на пластмассовый столик, на котором инспектор разложил пакетики с уликами. Инспектор молчал и после окончания обеда. Капитан привычно перемыл посуду, вытер стол и закурил трубку. Затем он заговорил:
          - Антон Павлович, Вам не кажется, что Вы поступили с Аллой несколько жестоко? Ведь она привела к нам нашего первого клиента, - спросил он.
          - Нет, не кажется. Дети должны воспитываться в строгости. Эта Алла очень распущенная малолетняя особа. Говорит грубости, ругается матом. А как она к нам обращается? Палыч! Василич! Неужели Вы одобряете подобную духовную распущенность? – Разразился гневной тирадой инспектор Шуть.
          - Разумеется, не одобряю. Давайте поговорим об этом в другой раз. А сейчас вернёмся к нашим баранам. Я имею ввиду расследуемое нами преступление. Какие мнения у Вас по поводу исчезновения голубого парика потерпевшей?
          - Прежде я хотел бы выслушать Ваше, - дипломатично уклонился от ответа Мегрень.
          - Пусть будет так. У меня есть две крепкие правдоподобные версии. К моему глубокому сожалению обе они трудно доказуемы. – Уставшие глаза инспектора блеснули любопытством. – Первая. Полина Кузьминична сама спрятала этот парик. Для чего? Для того чтобы познакомиться с нами. По местным меркам мы очень завидные женихи. Она женщина одинокая, и, судя по моим наблюдениям, довольно легкомысленных жизненных принципов.
          - А вторая? – Не вытерпел и перебил Мегрень.
          - Вторая. Она сделала всё это в сговоре с Аллой. Не исключаю я и возможности того, что в данном случае инициатором этой комедии была именно эта хитрая смышлёная девочка. Всё.
          - Но почему же Вы не спросили об этом у неё там, на дороге? – С удивлением спросил инспектор Мегрень. -  Надо было воспользоваться удобным моментом.
          - Мне ясна цель Ваших логических рассуждений. Но Вы не учитываете особенности женской психологии. Не обижайтесь, но у Вас в этом слишком маленький опыт. Я – не ловелас. Но у меня он гораздо обширнее. Тут в дело вступает так называемая женская солидарность. Если моё предположение верно, и они в сговоре, то из Аллы это и клещами не вытянешь. Точнее, клещами может, и вытянешь, но мы же с Вами не садисты?
          - А Ваш паяльник в мастерской? Вы же предлагали пытать им девочку…
          -  Я тогда пошутил. Паяльник был нужен для психологического эффекта. И для починки приёмника «Альпинист – 2». Да, пока не забыл. С Вас двести пятьдесят рублей…
          - Двести пятьдесят рублей? Господи, но за что? Деньги на продукты питания за этот месяц я уже Вам отдал. Все те пустяки и мелочи, которые Вы делаете по хозяйству, Вы обещались делать бесплатно. Объясните, откуда взялась эта гигантская сумма?
          - Мелочи? – Капитан Шуть саркастически хмыкнул. – Посмотрел бы я на Вас к концу дня после всех этих бесчисленных мелочей. Впрочем, я своё слово держу и никогда от него не отказываюсь. Поясняю. Сто рублей я дал Алле за то, чтобы она украла вишнёвое варенье. По сто рублей ей же было обещано за каждого приведённого ей к нам клиента. Ещё триста рублей было мной потрачено на грузовое такси для доставки из города вывески нашего сыскного агентства. Делим эти пятьсот рублей напополам. Получается двести пятьдесят. – Объяснил капитан Шуть.
          - Я считаю, что трата на такси явно завышена. Она вообще не имеет под собой крепкой реальной основы. Откуда этот купеческий шик? Вы вполне могли обойтись «маршруткой» …
          - Основа есть, реальнее не придумаешь. Вывеска не влезла в салон «маршрутки». Только поэтому я вынужден был взять грузовое такси, - с раздражением пояснил капитан Шуть.
          - Григорий Васильевич, признаюсь Вам, что и Ваша вывеска меня не очень впечатлила…
          - Неужели? Тогда с какой стати Вы бросились мне на шею с поцелуями? Вы едва не завалили наше дело в самом зародыше. Каких титанических трудов мне стоило вернуть всё в правильное, нужное для нас русло. Антон Павлович, убедительно прошу Вас, не будьте упрямым одинцом! – Окончательно раскипятился капитан Шуть.
          - Позвольте уточнить, поцелуй был всего один…
          - Всё, эта тема закрыта. Мне надолго запомнится и один. Я жду Ваших версий случившегося преступления, - с напором потребовал капитан Шуть.
          - Версий? У меня она одна, но железобетонная! – Спрыгнув с табурета, инспектор Мегрень подскочил к столику с уликами и схватил с него пакетик с остатками козьей жизнедеятельности. – Вот моя версия! – Он так же стремительно плюхнулся на табуретку. – Они, - он надавил пальцами на пакетик, - в отличие от ваших столетних окурков и пробок, совсем свежие и мягкие. Объясните, как с их помощью Вы собираетесь изобличить вора? А этот ржавый молоток! Ах! Неужели Вы действительно думаете, что он поржавел от крови?
          - Нет, не думаю… Сбор этих ненужных улик был нужен мне для создания нужного нам психологического эффекта. Нам надо было показать этой Полине Кузьминичне, что к расследованию приступили два настоящих профессионала сыскного дела. Инспектор Мегрень, сейчас не время взаимных упрёков и обвинений. Вы просто скажите, будьте любезны, зачем голубой синтетический парик мог потребоваться какому-то безымянному козлу.
          - Почему козлу? Может это была коза. Где-то поблизости от Полины живёт Верка – Козлятница. А у неё этих самых коз целых шесть штук…
          - Пускай их будет даже двадцать шесть! Зачем козе парик? – Разнервничался капитан.
          - За тем же, зачем козлу баян! Для эстетики! – Мгновенно вспыхнул инспектор Мегрень. – Не надо принимать меня за полного идиота!  Я прекрасно понимаю, что козы, даже самые умные и воспитанные не носят голубых париков! Им вполне хватает их природной шерсти!
          - Тогда объясните другому полному идиоту, зачем она его взяла? – Тихо прорычал капитан Шуть. – Да, именно так.
          - Боже! Ах! Григорий Васильевич! Что же тут непонятного! Всё очевидно! Эта коза… эта самая коза… пришла в сад через огород… она тайком пришла в сад… Полину разморило на солнышке… припекало солнышко… мирно жужжали пчёлы…
          - Ну, же, ну!
          - Вот! Она пришла в сад, для того…- Инспектор Мегрень выдержал длинную театральную паузу, - чтобы его съесть. И она его в конце концов съела! – Закричал с ликованием инспектор Мегрень.
          - Но зачем? – После длительного раздумья, с недоверием спросил капитан Шуть. – Ей что, травы не хватало. Нет, что-то тут не так. Давайте рассудим логически. Все люди и почти все животные – млекопитающие. У них и у нас общие доисторические корни…
          - И что из этого следует? Я не вижу в Ваших словах никакого смысла…
          - Скажите инспектор Мегрень, вот лично Вы стали бы кушать голубой синтетический парик? – С совершенно серьёзным видом поинтересовался капитан Шуть.
          - Я? Синтетический парик? Ну, знаете ли…
          - Так почему вы отказываете другим, пусть даже эти другие есть самые обычные козы, в малейших зачатках разума. Почему они, веками и столетиями жевавшие траву и сено, вдруг принялись кушать чужие, жёсткие и невкусные, синтетические голубые парики?
          - Я не ответил вам «нет», - довольно быстро пришёл в себя от этого коварного логического удара капитана инспектор Мегрень. – Согласен, я бы не стал кушать его в обычной жизни. Тем более, когда рядом со мной такой искусный повар и кулинар как Вы. – Капитан Шуть не отреагировал на эту явную лесть ни единым мускулом лица. - Но ведь бывают и экстренные ситуации. Допустим… допустим… я попал на необитаемый остров. И мне абсолютно нечего кушать. Я иду по берегу океана и вижу этот самый парик. Чувство моего голода так велико и безгранично, - блестя глазами, и отчаянно жестикулирую руками, с наслаждением фантазировал он, - что я с жадностью набрасываюсь на первую попавшуюся добычу и вонзаю в неё…
          - Инспектор, мы не на необитаемом острове, - с грустью в голосе перебил его капитан Шуть. – И я Вам скажу только одно, мои версии правдоподобны, но трудно доказуемы. Ваша версия не правдоподобна, и не доказуема. Дело о пропаже парика явно зашло в тупик. И чтобы Вы там не говорили, но я не поверю, чтобы здоровая деревенская коза скушала старый синтетический парик. Да ещё и странного голубого цвета. Я ушёл поливать огород.
          - Кто Вам сказал, что эта коза здоровая? Она, наверняка, чем-то заболела! Или сошла с ума? Точно, парик слопала сумасшедшая коза Зинки – Козлятницы!  Григорий Васильевич, дело раскрыто! Остался сущий пустяк, - инспектор Мегрень забегал по кухне. – Установить какая из её шести коров сумасшедшая! Хорошо если это будет буйно помешанная коза! Тогда она выдаст себя своим неадекватным поведением. Если же она помешалась тихо, то нам придётся труднее. Но я не боюсь трудностей. Мы припрём её хозяйку этими неопровержимыми уликами! – Он потряс над головой кулаком с зажатым в нём пакетиком с «неопровержимыми уликами». - В крайнем случае мы проведём сравнительный анализ козьих экскрементов. Надо немедленно идти к Зинке пока она не потащила козье молоко к шестичасовому скорому…
          - Вот и анализируйте себе на здоровье. А я пойду поливать овощи. Нечего их засухой морить. – Каким-то обречённым топом проговорил обычно неунывающий капитан Шуть. И вышел из дома, даже не переодевшись в свою обычную рабочую одежду. Но тут же приоткрыв дверь, просунул голову в кухню и сказал. – Инспектор, я и не знал, что Вы так хорошо разбираетесь в видах сумасшествия. Интересно, как Вы классифицируете своё? Шутка.

          Но заняться поливкой огурцов, помидоров, баклажанов и прочих овощных жителей огорода, настоятельно требовавших заботы и ухода со стороны неутомимого капитана ему в этот раз так и не удалось. Он ещё стоял посреди двора и усмирял в себе пламя гнева охватившее его душу после всех абсурдных заявлений инспектора Мегреня. И даже подумывал о том, не вразумить ли того при помощи кулаков. Как раз в это время  он увидел радостно улыбающуюся девочку Аллу. «Василич! – Закричала она ещё из-за забора. – Гонорар удваивается, я тебе ещё одну клиентку привела!» Действительно, следом за девочкой сильно отпинчившей калитку носком своей кроссовки во владение частных сыщиков вошла женщина в тёмной мешковатой юбке и бесформенной растянутой кофте. И если бы не ухоженное моложавое лицо с тонкими дугами выщипанных бровей, в меру напомаженными губами и с синими тенями на веках её настороженно поблескивающих бледно-голубых глаз, её бы вполне можно было принять за нищенку. Или за забитую крепостную крестьянку, какими их обычно показывали в первых послереволюционных фильмах. «Тёть Зин! – Алла повернулась к странной женщине. – Вот он, Василич, и есть главный сыщик».
          - Что же, очень рад познакомиться. Капитан Шуть - частный детектив, - представился Григорий Васильевич.
          - Зинаида, козлятница. – Ответила ему женщина грубоватым прокуренным голосом. – И я с тобой познакомиться ничуть не рада.
          - Не понял, - удивился капитан Шуть. – Тогда зачем Вы к нам пришли?
          - Потому и пришла, что у неё коза с ума сошла, - с удовольствием пояснила девочка Алла. – Сам должен понимать, тут не до радости. Она на ней в месяц до пятисот рублей заколачивала.
          - У неё коза с ума сошла, - медленно повторил инспектор Шуть и подумал: «Неужели Мегрень был прав? Нет, этого просто не может быть». Растерянность его длилась всего несколько секунд. – Но в чём это выражается? И почему это случилось? – Спросил он.
          - Совсем бешенная стала. Доиться перестала и на людей рогами бросается. А ещё постоянно орёт дурным голосом. Правда, тёть Зин? – Женщина сдержанно кивнула головой. – А почему она такой сделалась, мы у тебя узнать хотели. Ведь это ты сыщик, а не мы.
          - Да, странно, очень странно. Но ведь я не ветеринар. И мне неизвестно от чего сходят с ума козы. Зинаида, может Вы её били? – Задумчиво спросил Шуть.
          - Ну и что?  Я их всех бью, как не бить. Бывает, что и прирежу. Тех, которые строптивые или доятся плохо. Они скотины безмозглые, с ними иначе нельзя, - с явной неприязнью заговорила жестокая козлятница. – А ветеринара я уже призывала. Двести рублей с меня содрал, а сделать ничего не сделал. Сказал, может она у тебя какую-нибудь дрянь стрескала. Только это всё брехня. Я их хорошо кормлю, свежим клевером и сеном. И хлебом. Не зачем им после этого по помойкам шастать и всякую дрянь жевать.
          - Странно всё это. Может у Вас есть собственное предположение?
          - Чего тут странного. Сглазили её или порчу напустили. Завистливые у нас людишки и злые. Не даёт им покоя, что я молочко козье дачникам и у поездов продаю, - Зинаида с остервенением сплюнула себе под ноги. – Это они, бездельники. видят. А как я круглыми сутками с кормами, с дойкой, с навозом ихним надрываюсь – хрена!
          - Может, Вам надо было обратиться в полицию? – Осторожно поинтересовался Шуть.
          - Там одни дармоеды. Ты, капитан, давай не увиливай. Отвечай прямо, отыщешь мне этого стервеца поганого или нет? Твоё дело только отыскать. А там уж я с ним сама потолкую, - ухоженное лицо женщины исказил хищный оскал. – Хоть с мужиком, хоть с бабой.
          - Сами понимаете, дело это отнюдь не простое…
          - Кому говорю, не юли. И не ссы, не обижу, - Зинаида, засунув руку по локоть в карман своей нищенской юбки, выудила оттуда комок скомканных купюр. Вытащив из него две пятисотрублёвые она подошла и сунула их в машинально раскрывшуюся ладонь капитана Шутя. - Отыщешь, получишь ещё столько же. Не отыщешь, заберу с процентами.
          Развернувшись и даже не попрощавшись, суровая женщина грузно зашагала со двора. «Василич, гони две сотни». – Дождавшись пока стихнет звук шагов козлятницы, тут же потребовала меркантильная Алла. «Зачем тебе столько денег? Деньги развращают юные несформировавшиеся характеры». – Ответил вместо капитана незаметно появившийся на крылечке инспектор Мегрень. – Григорий Васильевич, теперь Вы убедились в моей правоте»? – С явным торжеством вопросил он. «Инспектор? – Поворачиваясь, с удивлением сказал капитан Шуть. – Так значит, Вы всё слышали? Но почему же не присоединились к нашим переговорам»?
          - Ну, её, эту Зинку. Грубая она и некультурная. Её все на посёлке не любят…
          - Она его евнухом обзывает. И кастратом. А бывает, что и похуже, - с радостью информировала Шутя девочка Алла.
          - Согласен, очень неприятная особа. Да, именно так. Скажи, - капитан Шуть повернулся к девочке, - а где она живёт? Далеко от Полины?
          - Потому что она безграмотная дура! – Покраснев, выпалил инспектор Мегрень.
          - Почему далеко, прямо за огородом. – Ответила Алла и тут же едва не оглушила не ожидавшего этого мужчин пронзительным визгом и последовавшими за этим криками. – Я сама всё расследовала! Без вас! Это её коза стрескала Полинин парик! Потому и заболела! Ну, жесть!
          - Умная девочка, - без особой радости в голосе, похвалил её капитан Шуть. – Но должен тебя огорчить. Мы узнали об этом гораздо раньше тебя…
          - Не мы, а я, - тут же возмутился инспектор Мегрень. – Вы мне не верили и даже насмехались. Григорий Васильевич – это нечестно, присваивать себе чужие заслуги.
          - Дело у нас общее, значит и заслуги общие. И ничего я себе не присваиваю. Главную роль в этом расследовании сыграли Вы, - хотя и не без внутренней борьбы, признал капитан Шуть. – Но я над вами не насмехался, я Вам оппонировал. И тем самым подталкивал к принятию верного решения. Так что в нашем успеха есть и моя доля. Будьте любезны, принесите Алле триста рублей. Мы обязаны держать своё слово. Надо поощрить усилие нашей помощницы.
          - Сколько? Триста? Я никому никакого слова не давал, - возмутился капитан Шуть. Но встретившись с остекленевшими взглядами девочки Аллы и капитана Шутя поспешно юркнул в дом.
          - Василич! Маловато будет. Накинь хоть сотню, - засветившись от счастья, тем не менее, заканючила Алла. - Я вон как для вас стараюсь. Сам подумай, сколько я Вам за день барыша в дом приманила. С этой две тыщи, да с Полины не меньше. Пятьсот рублей мои законные.
          - Большие деньги развращают неокрепшую детскую психику, - почти дословно капитан Шуть процитировал инспектора Мегреня. – Стой здесь. – Он ушёл в дом. Быстро вернувшись, сунул Алле, обещанные триста рублей. – И больше не проси. В 21.00 явишься ко мне на доклад. Но прежде сходишь к этой вздорной бабе и узнаешь, нет ли каких изменений в самочувствие козы. Например, не выздоровела ли она. Мы будем ждать тебя в своей мастерской. Понятно? И попрошу Вас не опаздывать.
          - Ишь, раскомандовался. Ладно, чего тут непонятного. Приду, - ответила Алла, пулей выскочила за калитку и вихрем понеслась в сторону магазинчика «Ветерок».

          После её ухода капитан Шуть и инспектор Мегрень слегка повздорили по финансовым вопросам. Но, в конце концов, инспектор всё-таки швырнул в широкую ладонь капитана, требуемую тем сумму. После этого Шуть полил-таки обезвоженные овощные грядки и принялся готовить праздничный ужин. А расстроенный инспектор немного поворочался на своей кровати и вскоре уснул.  Убаюкиваемый снизошедшей на него славой, он проспал он до самого ужина. Ужинали в зале и в строго отведённое для этого время. Тушёное мясо со спагетти и три вида салатов, а также пахучий смородиновый кисель и блинчики с творогом, очень быстро вернули инспектору доброе расположение духа. Капитан Шуть улучшил своё настроение не только вкусной пищей, но и тремя стопками водки. Затем сыщики прошли в мастерскую капитана. Не успел тот выкурить первую вечернюю трубку, как в мастерской материализовалась запыхавшаяся девочка Алла. Плюхнувшись на табуретку и немного отдышавшись, она скороговоркой рассказала Шутю и Мегреню последние новости, печальные и радостные. «Короче так, я только что от Зинки – Козлятницы. Ох, и натерпелась я от неё. Обзывалась, зараза, не приведи господи. Хотела я ей про Полинин парик рассказать, да передумала. Психованная она и злая. Ещё возьмёт, да и пришибёт нашу Польку. А чего, с неё живодёрки станется. Да так оно и лучше, что не рассказала. Сдохла её коза – то. А она вместо того, чтобы её пожалеть, всё убивалась, что на мясо её прирезать не успела. Лучше бы прирезала, может сама от этого мяса взбесилась и в «психушку» угодила». – Девочка перевела дух.
          - Это плохо, теперь потребует назад свой аванс, - со вздохом сожалением сказал Шуть.
          - Почему это отдавать? Мы с Вами от ведения дела не отказывались. А что коза сдохла, так это даже лучше. Вскроем ей желудок, достанем оттуда парик. Факт на лицо. Отдавайте вторую половину нашего гонорара, - не согласился инспектор Мегрень.
          - И Вам не жалко потерпевшую Полину Кузьминичну? Алла, а как её фамилия?
          - Да их у неё много было. Сейчас вроде Свисткова, а там кто её знает…
          - Ведь девочка права, – продолжил говорить капитан Шуть. – Она её замордует. Скажет, что та специально накормила её этим злосчастным голубым париком. А злости у неё на пятерых мужчин хватит. Вот что делает с людьми мир барышей и чистогана. Да, именно так.
          - Наше дело расследовать преступление. И я его расследовал. Всё остальное нас не касается. И я не намерен из-за чувства ложной жалости терять заработанный мной гонорар! – Разбушевался инспектор Мегрень.
          - Палыч, ну ты и жлоб! – С возмущением сказала девочка Алла. – Только не ссы, ни будет никакого вскрытия. Я же говорю, сдохла коза. Не успела её Зинка живой прирезать. А дохлую какой смысл потрошить? Никакого. Соседи – то знают, что сдохла, значит, мясо хрен кому продашь. Вмиг разболтают. Вот от этого она и злобится. Зинка её уже на тачке на свалку в овраге отвезла. Василич, везучие вы. Я тоже думала, что она ту тыщу назад стребует. А чё, всё по понятиям. У неё спросила. А она мне знаете, чего? Да пусть эти престарелые мудаки, это не я так, это она, ей подавятся! Пусть она у них попрёк глотки станет. Больше они от меня ни копейки не получат! И дел я с ними больше иметь не желаю. И меня потом,  за то, что к вам её привела, знатно поругивала. Жесть, а не баба! Кстати, и мне доплатить надо бы…
          - Вот как!  Да это же замечательно! – Оживился инспектор Мегрень, радостно потирая руки. – Василий Григорьевич, я даже не ожидал, что быть сыщиком, это так прибыльно...
          - Да, наш профессионализм растёт и крепнет не по дням, а по часам, - с гордостью сказал капитан Шуть и порывшись в бумажнике, протянул девочке Алле пятьдесят рублей, которые мгновенно испарились в воздухе. – Молодец! Хвалю! Будешь нам помогать и дальше, всегда будешь иметь стабильный заработок и наши заботу и опеку. Инспектор, а Вы не желаете материально поощрить эту славную находчивую девочку?
          - Ну… ну… в общем-то… как сказать… желаю. Но у меня нет при себе бумажника. Какая жалость. Я схожу за ним в дом, - немного позаикавшись, внезапно зачастил инспектор Мегрень и проворно выскочил из мастерской.
          - Всё, теперь можно его не ждать. Не расстраивайся, не будь я капитаном Шутем, если не выбью из него твоё заслуженное, подчёркиваю, заслуженное вознаграждение.
          - Я же сказала, жлоб! – Довольно миролюбиво сказала зарумянившаяся от похвалы Алла.
          - Ну, если у тебя всё, то нам пора расставаться. Нелёгкий сегодня выдался денёк. Пора немного отдохнуть...
          - Нет, не всё. Полина велела передать, что ждёт вас к чаю, - сказала Алла и заговорщицки подмигнула. – Она даже пирогов с капустой и с черёмухой напекла. Ничего, я пробовала, съедобные.
          - Вас – это меня, или меня и инспектора Мегреня? – Немного смутившись, спросил Шуть.
          - Василич, ну ты как маленький? Чего ему - то там делать? Опять рожей семафорить?  Передай, говорит, Григорию Васильевичу, что буду ждать его для рассказа о ходе расследования и для уточнения суммы гонорара. Так прямо и сказала. И терновую настойку в холодильник поставила. Литровую бутылку, -  поведала девочка и снова подмигнула. – Ну, пойдёшь?
          - Так ты не рассказала ей, что дело уже расследовано? – Удивился капитан.
          - Язык прикусывала, так хотелось. Но не маленькая, понимаю, что это сподручнее сделать тебе. Так что ступай смело. И не забудь потом про меня. Награди девочку денежкой. Да покрупнее, - сказала Алла и залилась звонким смехом.
          - Можно и сходить, - капитан задумчиво погладил свою роскошную бороду. – Давно я не кушал пирогов с черёмухой. Одно плохо, Антон Павлович обидеться может…
          - Не бери в голову! Работа у него такая, то обижаться, то радоваться. Сам говорил.
          - Мне надо помыться и сменить сорочку и носки…
          - Так чего сидишь? Иди, мойся и меняй, - требовательно приказала девочка. - Я тебя подожду.
          - Нет, ступай домой. Я прекрасно помню дорогу до её дома, - ответил капитан Шуть и, заметив, как обиделось лицо девочки, счёл нужным добавить. – Сама говоришь, не маленькая. Должна понимать, что ночное чаепитие холостого мужчины и одинокой женщины не нуждается в лишних глазах. Даже таких красивых и умных, как твои!
          Он подмигнул ей. Она улыбнулась ему. Впервые за день улыбнулся капитан. После чего мужчина и будущая женщина разразились дружным заговорщицким смехом. Смехом, которого за всё время их совместного житья так и не удостоился услышать инспектор Мегрень.

          Капитан Шуть собирался на чаепитие в одиночестве. Инспектор Шуть в это время отсиживался в саду, дожидаясь ухода девочки Аллы. И пропустил этот момент из-за темноты. Когда он озябнув всё-таки рискнул выйти из укрытия, то не обнаружил ни её, ни капитана Шутя. Но обнаружил лежащую на кухонном столе записку. В ней крупными квадратными буквами было написано следующее: «Инспектор Мегрень! Я вынужден отлучиться по нашему общему делу. Лёгкий ужин пройдёт без моего присутствия. Вернусь, скорее всего, поздно. Проверьте все шпингалеты и не забудьте закрыть дверь. Вернувшись, трижды постучу в Ваше окно. Спокойной ночи! Ваш к. Шуть». Лёгкий ужин инспектора состоял из большого куска сала и трёх варёных яиц. Из всего того, что Антон Павлович почти никогда не кушал в присутствии капитана. И это ещё не всё. Позволил он себе и  двадцать пять граммов водки. Заметно пошатываясь, он, отчаянно фальшивя, исполнил пару песен Пугачёвой, проверяя шпингалеты и окна. Затем, едва дойдя до кровати, тут же уснул, забыв запереть входную дверь.
          Капитан Шуть вернулся рано… "Чаепитие" затянулось до половины шестого утра. Около шести часов утра он настойчиво барабанил в потрескивающую раму окна спальни инспектора Мегреня. Но так до него и не достучался. Отчаявшись, он хотел прикорнуть прямо на крылечке. Но дёрнув на всякий случай ручку двери, капитан беспрепятственно вошёл на кухню. Там он внимательно рассмотрел на столе остатки «лёгкого ужина» инспектора Мегреня.  Неодобрительно  покачал головой и убрал в холодильник графинчик с водкой. Затем запер на ключ и два засова входную дверь, сказал: «Безобразие. Это форменное безобразие» и … разразился счастливым беззаботным смехом.
          Ровно в восемь часов утра капитан постучался в дверь спальни инспектора. Затем просунул внутрь голову и сказал неизменное: «Антон Павлович, доброе утро! Что Вам сегодня на завтрак приготовить?» Впрочем, слова эти оказались чисто ритуальными. Завтракали они в этот раз остатками вчерашнего ужина. Антон Павлович был  этим немного недоволен. Сказывалось на его плохом настроении и вчерашние двадцать пять граммов водки. Когда завтрак был окончен, инспектор Шуть поднялся на ноги. Его и без того почти всегда постоянно серьёзное лицо, приняло выражение дополнительной торжественности и монументальности.
          - Инспектор Мегрень, дорогой Антон Павлович! Вчера я впервые не пожалел о том, что выбрал в свои напарники именно Вас! - Громко чеканил слова капитан Шуть. – Вы буквально наповал сразили меня своей недюжинной интуицией. И прирождённым умением распутать нить преступления по самой невзрачной, я бы даже сказал, дурно пахнущей, улике.  Знайте, я Вами горжусь! Я Вас безмерно уважаю! Я перед Вами преклоняюсь! – И он действительно ему поклонился. -  Ведь именно благодаря Вам наше второе дело было завершено так же блестяще, как и первое. Примите мои поздравления в нашем очередном общем успехе!
          Эта похвала буквально окрылила инспектора Мегреня. Он даже позабыл высказать свои претензии по поводу насмешек капитана, которым тот подверг его после того, когда он впервые озвучил свою неожиданную версию. Забыл он и попенять ему за то, что тот не ночевал дома. Ни слова не сказал Антон Павлович и про то, что он очень хотел на завтрак свежее картофельное пюре, а ему предложили вчерашнее спагетти. Когда  капитан Шуть протянул ему две пятисотрублёвых купюры и три пирога с капустой, его полное румяное лицо буквально расцвело от широкой счастливой улыбки. И если бы в этот миг инспектор Мегрень оказался в весеннем саду рядом с кустом цветущей сирени, или куст цветущей сирени оказалась бы в этой комнате рядом с инспектором Мегренем, то не было бы абсолютно никакой возможности различить, кто из них цветёт прекраснее и жизнерадостнее. За одним небольшим исключением. Улыбка инспектора не имела запаха…

          P.S. Ранней весной следующего года девочка Алла зашла в гости к Полине Кузьминичне. И не застала её дома. Тогда она принялась бесцельно бродить по её саду. Ещё не полностью растаял осевший и почерневший снег. Едва пробивалась на проталинах первая робкая зелень травы. Голые безжизненные ветки кустов и деревьев только мечтали о первых почках и настоящем тёплом солнышке. Когда девочка проходила мимо разросшегося куста сирени, того самого, где прошлым летом стояла раскладушка загорающей топлесс хозяйки, её зоркие молодые глаза рассмотрели что-то бледное в самой гуще его дрожащих на ветру ветвей. Она осторожно сунула туда руку. И вытащила выцветший и потрёпанный, лишившийся своего синтетического шарма и окраски... парик. Алла долго рассматривала его со всех сторон, пока с её детских губ не сорвалась изумлённая фраза: «Ну, ни хрена себе! Тот самый! А от чего же тогда Зинкина коза с ума сбрендила?» И ушла домой, так и не дождавшись, хозяйки.
          Алла зарыла свою неожиданную находку в своём огороде.  Со временем она почти забыла о ней. Хотя вначале девочке буквально приходилось прикусывать свой язык. Так велико было её желание поделиться своей неожиданной тайной с той же Полиной, с братом Петькой или с капитаном Шутем. Правильно ли она поступила? Может да, а может, и нет. Не мне об этом судить. Впрочем, если бы она об этом и рассказала, то это вряд ли бы бросило тень на деловую репутацию инспектора Мегреня и капитана Шутя. Скорее всего, Алле просто бы не поверили. И сочли всё это фантазией злого и завистливого подростка.
          Так крепок и нерушим был к тому времени постамент из блистательно раскрытых  преступлений, который  инспектор Мегрень и капитан Шуть установили под монументом своей прижизненной общепоселковой славы.

** Филёнка – тонкая доска или фанера, вставляемая в какую-нибудь раму (дверную, паркетную и т.п.).
** Название одной из пьес А. Н. Островского.
                23-27.02.14г.